Игра на желание

— Что… Я хочу? — спросил Шики, скорее для себя, чем интересуясь чужим мнением. А ведь действительно, что он хочет? Чего именно добивался всё это время? До этого момента у него всегда была цель: встретиться, поцеловать, поговорить, оправдаться. А теперь? Что дальше? Он ведь даже не знает, кто они друг для друга и на что он в принципе может рассчитывать. Более того, Шикамару не может сказать, кем бы он сам хотел быть для Какаши. Партнёром? Но они почти не знакомы, да и он весьма смутно представляет, как должны выглядеть отношения. До этого момента данное понятие существовало для него лишь как нечто далёкое, отдающее горьким привкусом взаимных обязательств. Другом? Да, конечно, больше всего их отношения сейчас похожи на дружеские. А что ещё может связывать двух людей? Наверное, Шики просто не знает такого слова, каким можно было бы описать происходящее между ними. И тем более не имеет понятия, как развивать этот неизвестный ему тип привязанности. — Я не знаю, — наконец ответил он. Озвучив это, парень испытал облегчение, понимая, что тем самым невольно переложил ответственность за принятие решения на Хатаке. И всё же, желая прояснить хоть что-то, спросил. — Кто я для вас? — Парень на которого у меня стоит. — без раздумий ответил репетитор. Его слова были… Неприятны. Не то, чтобы Шикамару ожидал услышать что-то другое, но… Нет, чёрт возьми, ожидал! Кем он точно не хотел быть, так это просто красивым мальчиком для секса. В отношении этого человека парень испытывал бурю эмоций и плотское желание в том числе, однако оно точно не было основополагающим. Какаши вызывал в нём восхищение и страх, к нему хотелось быть ближе не только физически, но и духовно. — Мне это не подходит, — твёрдо возразил Шики, втайне надеясь, что его не пошлют куда подальше. — А говорил, что не знаешь, — усмехнулся Хатаке. — Так что тебе всё-таки нужно? — Для начала я хочу узнать вас. — парень поднял взгляд на Какаши, всё ещё приобнимающего его за плечи. Тот улыбнулся, но не с вежливой холодностью, как раньше, а ободряюще, словно подталкивая к продолжению диалога. — Спрашивай. — Почему именно репетиторство? — сказал он то, что первым пришло в голову. В присутствии Какаши вообще много думать не получалось. — Деньги нужны, — коротко ответил Хатаке. — Теперь моя очередь. Почему я? — Мы так не договаривались, — вяло возмутился Шикамару, не имеющий ни малейшего желания отвечать на этот вопрос. Это было слишком… Личным. Не тем, чем он хотел бы делиться с кем-либо. Какаши закатил глаза. — Значит теперь договариваемся. Если ты хочешь, чтобы в тебе видели человека, а не красивый объект сексуальных фантазий, то человека внутри себя надо показывать, а это проще всего сделать через диалог. Доходит? Шики согласно кивнул, но всё же отвечать не спешил. Делиться своими мыслями было для него непривычно, ведь обычно он просто закрывал их в себе, держа окружающих в полном неведении относительно творящегося в его голове. Как правило его чувствами и не интересовались. Для многих Шикамару выглядел, как безэмоциональный робот, гениальная вычислительная машина, которой чуждо всё человеческое. Таким же он сам иногда видел отца. И всё же, несмотря на очевидное сходство, спокойствие отца было искренним: по своей натуре он собран и холоден, при этом оттаивая лишь в присутствии жены и редко, очень редко, сына. Шики же — сплошной комок эмоций, с которыми он не умеет справляться и только и может, что подавлять их в себе, оставляя лишь холодную пустоту, ошибочно принимаемую окружающими за бесчувственность. — Наверное, вы просто необычный, не такой, как другие люди. Мне с вами интересно, — всё же переступив через себя признался парень. — Зачем вам нужно было приставлять к виску зажигалку? — Я представлял, что сейчас всё закончится и мне больше не придётся ни о чём сожалеть, — отчеканил Какаши так, словно заранее заготовил ответ. Шикамару бы не удивился, если бы оказалось, что эта фраза была в одной из его книг. — Что привлекает тебя в Наруто? — Ревнуете? — шутя заметил Шики. — Было бы к кому. Он натурален, как свежевыжатый сок, так что у тебя нет шансов. — Не угадали, он говорил, что если бы его сердце целиком и полностью не заняла одна очаровательная девушка, то следующим на очереди стал бы Учиха Саске. Так что не такой уж он и натурал. — Ты не ответил на вопрос, парень. Шикамару поморщился. Репетитор мастерски выбирал те темы, на которые в любой другой обстановке он бы ни за что не стал распространяться. Это сейчас пережитый стресс и алкоголь в крови толкали его на непростительные откровения, о которых он, скорее всего, будет сожалеть позже. Но это будет позже, а сейчас ему нечего смущаться. Хатаке не осуждает, не смеётся, а лишь внимательно слушает, делая в голове какие-то пометки, и, возможно, прикидывает, как использовать услышанное им сегодня. — Наруто, он… Яркий, открытый, честный. Его неоднозначная натура завораживает, люди тянутся к нему, как мотыльки на свет. И я, наверное, тоже. Рядом с ним легко согреться, на время перестать чувствовать себя таким жалким. С ним просто комфортно, — парень сделал небольшую паузу, обдумывая следующий вопрос. Он не хотел задеть чувства Какаши и вместе с тем желал узнать очень личные вещи. Возможно даже болезненные для него. Через несколько секунд, закончив перебирать формулировки, он продолжил. — О чём вы настолько сильно сожалеете, что не хотите жить? — О том, что родился, — Хатаке опустил глаза и чуть сильнее сжал ткань футболки на плече Шики. — Я спрашивал о другом, — спокойно заметил парень, сплетая его пальцы со своими в попытке подбодрить. После того, как репетитор продемонстрировал желание уйти от вопроса, ему стало ещё интереснее. — Тогда нужно было уточнять, — несколько более резко, чем обычно ответил Какаши. Шикамару заметил это, но проигнорировал, решив идти до конца. — Твой любимый цвет? — Какой смысл от нашего разговора, если вы не хотите быть искренним со мной? — Эта не та история, которую ты хочешь услышать, парень. — Если бы не хотел — не спрашивал бы. — Хочешь узнать, как я убил своих друзей? В комнате повисла тишина. Лицо мужчины на этих словах было страшным: неестественная, слишком широкая, наверняка до боли в лицевых мышцах, улыбка и совершенно несоответствующий ей тяжёлый, опущенный в пол взгляд. Обычно с таким лицом показывают безумцев в различных фильмах и потому видеть его у реального, состоящего из плоти и крови человека, вдвойне странно. Может быть он прав и Шики действительно не стоит знать, в конце концов с таких слов не начинается ничего хорошего. Иногда гораздо проще находиться в спасительном неведении, чем каждый раз, смотря на человека, вспоминать его тяжёлое прошлое и ошибки, совершённые в нём. И всё же для Шикамару невозможно не узнать. Он может потом сколько угодно жалеть, но не дойти до конца сейчас всё равно, что поставить крест на всех дальнейших откровениях. Чего в конце концов ему бояться? Полчаса назад он был абсолютно уверен, что умрёт, хуже уже вряд ли будет. — Расскажите мне. — Зачем? — Разве не очевидно, потому, что я прошу вас об этом. — Как знаешь, — наконец сдался Какаши. — На самом деле всё довольно скучно. Рин и Обито — так их звали, однажды взяли к себе в пару нелюдимого и замкнутого на тот момент меня, можно сказать силой заставили влиться в их небольшой коллектив. Пока мы не вошли в подростковый ад со всеми его взбесившимися гормонами, отношения между нами были до предела просты. Однако после наше трио превратилось в чёртов любовный треугольник. Классе в пятом Рин влюбилась в меня, через пару лет Обито начал пускать слюни, на неё, а я… Я влюбился в него. Как ты понимаешь, ничего хорошего из этого не вышло: мы старательно поддерживали видимость дружбы, однако яд невысказанных чувств медленно но верно разъедал её. Обито завидовал мне и боготворил Рин, она в свою очередь боготворила меня и пренебрегала им, я же видел ситуацию со всех сторон и просто хотел, чтобы это закончилось. Конечно, между нами оставалось много хорошего, но держаться вместе становилось всё сложнее. Трагедия закончились внезапно, когда в девятом классе Рин и Обито начали встречаться. Поняв, что не сможет добиться взаимности, она наконец сменила чувства ко мне на исключительно приятельские, а Обито, когда избавился от конкуренции за право на обладание девушкой-мечтой, смог снова мне доверять. И всё было бы прекрасно, если бы я мог хоть как-нибудь совладать со своими чувствами. Для него я был скорее как ворчливый старший брат, товарищ, с которым можно обсуждать постельные дела, а никак не заниматься ими. Два года я тщательно скрывал от них то, что занимало почти все мои мысли, и в итоге на выпускном не выдержал и признался. Обито и Рин были в хлам, а я, как тот, кто должен отвезти их пьяные туши обратно — предательски трезв. И всё же я решился. На часах было без пятнадцати полночь, мы стояли на балконе, вдвоём, пили что-то, и я поцеловал его. Конечно, Обито оттолкнул меня, окрестив извращенцем. Бокал выпал из его руки, ударился о стол и часть осколков прилетела в меня. В основном пострадала нижняя часть лица и немного глаз. В ярости он схватил ключи от машины, выцепил где-то среди толпы Рин и сел за руль. Я даже не пытался его остановить, погрязший в жалости к себе. А потом они разбились, налетели на фуру. Прошло столько лет, а я всё так же хочу отправиться за ними. И я бы давно сделал это, если бы не боялся посмотреть ему в глаза так сильно. Какаши закончил и повисло молчание. Шики не знал, что на это можно ответить и нужно ли отвечать вообще. Ведь что он по факту может сделать? Ничего. Пообещать, что всё наладится? Ну да, конечно, хер знает сколько лет не налаживалось, а сейчас по щелчку пальцев станет лучше. Сказать, что он не виноват? Но он виноват. Пусть не специально, не своими руками, но всё же… Он это допустил. Мог предотвратить, но не сделал этого. Конечно, убийцей Шикамару бы его не окрестил, однако и снять всю ответственность не может. Наверное, всё же лучше промолчать. Что бы он сейчас не сказал, станет только хуже. — Выход там если что, — уже нормальным голосом произнёс Хатаке, указав свободной рукой на дверь. — Я не собираюсь уходить, — ответил Шики и в доказательство своих слов устроил голову на плече репетитора. Было твёрдо и не очень удобно, но зато достаточно интимно и отлично демонстрировало его намерение остаться здесь как минимум до утра. Какаши, похоже, посыл понял верно и в знак благодарности запустил руку в волосы Шикамару. Тот инстинктивно прикрыл глаза, предчувствуя, как чужие пальцы будут осторожно перебирать непослушные пряди. — Какие ещё прикосновения тебе нравятся? — неожиданно спросил Хатаке. — Ну, за исключением стандартных мест, к позвоночнику. Ещё у меня чувствительная шея, да и всё пожалуй, — не открывая глаз ответил Шики. Несмотря на произошедшее, сейчас он чувствовал себя в полной безопасности и это ощущение, пусть по сути и было неуместно, однако всё равно весьма нравилось ему. Какаши выглядел, как человек, которому можно спокойно довериться хотя бы на некоторое время. За ним можно спрятаться даже от самого себя и потока разрушающих мыслей. Проблема лишь в том, что при необходимости некуда будет спрятаться от него. — Не боишься оставаться наедине с мужчиной, которой ещё недавно угрожал тебя изнасиловать? — словно прочитав его мысли задал вопрос Какаши. — Неа, — слегка покривив душой произнёс Шикамару. — Прошло уже часа четыре, а вы без моего согласия и пальцем меня не тронули. Теперь мне сложно воспринимать вашу угрозу всерьёз. — Я бы на твоём месте не доверял так пьяному незнакомцу. Шики улыбнулся. — Хорошо, я вам разрешаю делать со мной всё, что захотите. Обещаю даже не слишком сильно сопротивляться, если у вас, конечно, нет фетиша на подчинение. И что вы сделаете? Какаши, стараясь не шевелить плечом, потянулся к стоящей в полуметре бутылке и отпил прямо из горла. Шикамару поморщился, почувствовав отчётливый алкогольный запах, когда горлышко оказалось недалеко от его головы. Закончив, репетитор протянул напиток Шики, но тот отказался, понимая, что закончить вечер возле белого друга ему совершенно не хочется. Пожав плечами, Хатаке, всё так же избегая резких движений, убрал бутылку на место. — Знаешь, ты сводишь меня с ума, — прошептал он, обдавая ухо парня потоком горячего воздуха. — И именно поэтому даже сейчас я не сделаю с тобой ничего. — Не думал, что вы страдаете мазохизмом, — пошутил Шикамару, незаметно усмехаясь. Он осознавал, что собирается сделать глупость, но всё же не смог удержаться от того, чтобы осторожно провести кончиками пальцев по шее Какаши, спускаясь к ключицам. Ощущение тёплой мягкой кожи под пальцами было приятно, но ещё приятнее было чувство, будто он прикасается к чему-то запретному. Оно будоражило, подстёгивало внезапно появившееся любопытство. Парень хотел знать, как далеко он может зайти, пока его не остановят. — Если остановят, — подала голос разумная его часть, которой он тут же мысленно показал средний палец. К чёрту правила, к чёрту всё. — Чего ты добиваешься? — спросил Хатаке. Данный вопрос можно было принять за простое проявление интереса, если бы Шики не знал эти наигранно-доброжелательные интонации, которые означали, что ему пора бы сбавить обороты. Он и сам понимал, что пора, вот только как-то менять траекторию разговора желания не находилось. — Вас, — коротко сказал Шикамару, перемещая пальцы на щёку репетитора. Указательным и средним он выводил круговые узоры, а подушечкой большого коснулся уголка губ. Какаши мягко перехватил его запястье, почти невесомо коснулся губами центра ладони, вызывая покалывание, как от незначительных разрядов тока, и отвёл её в сторону. По месту поцелуя разливалось приятное тепло, на котором Шики и предпочёл сосредоточиться. Это ощущение, пусть и обоснованное исключительно самовнушением, терять не хотелось, поэтому он всеми силами подпитывал иллюзию его изголодавшегося по тактильным ощущениям мозга. — Тебе пора спать, — произнёс Какаши, всё так же не отпуская его руку. — С чего бы? — недовольно спросил Шикамару. — Потому, что я собираюсь заняться именно этим. Тебе постелить в гостиной? — А можно с вами? — подключив все свои запасы наглости и обаяния, с надеждой, явно проступавшей в голосе, осведомился Шики. — Ладно, — легко согласился Хатаке. — Запасной зубной щётки у меня нет, а полотенце можешь взять в шкафу. — Спасибо. Какаши поднялся и, слегка неровной походкой, отправился в сторону ванной. Шикамару убрал под стол бутылки, дабы никто не споткнулся о них позже, мысленно отметив, что завтра нужно будет выбросить их по пути домой. В конце концов он теперь тоже причастен к этому. Закончив, парень открыл единственный найденный им в этой комнате шкаф и взял с третьей полки одно из двух полотенец. Честно говоря, один день он бы и без душа обошёлся, однако отказываться от предложения не видел смысла. Не зная чем занять себя, парень сел на ближайший стул, ожидая, пока Хатаке закончит. Ситуация была в высшей мере странной: мало того, что Шики чёрт пойми когда ночевал где-то помимо своего или Наруто дома, так он ещё и не имеет ни малейшего понятия, чем может закончиться эта ночь. К своему стыду, приличных догадок по этому поводу у него в голове не наблюдалось. Наверняка это карма за то, что он смеялся над Узумаки с его бушующими гармонами, а теперь, пожалуйста, стояк, получите и распишитесь. Ввиду появления новых обстоятельств предложение репетитора воспользоваться душем он принимал с куда большим энтузиазмом, надеясь лишь, что в ванной хорошая звукоизоляция. Не то, чтобы он обычно издавал какие-то звуки, но, с другой стороны, обычно у него и не вставал буквально с ничего. На другом конце коридора открылась дверь и Шикамару, словно бы невзначай держа предоставленое ему полотенце на уровне паха, двинулся навстречу Какаши. Халат тот надеть не потрудился, но, к сожалению, всё же прикрыл самое интересное полотенцем, обмотанным вокруг бёдер. Шики может и не эксперт в мужских телах, однако вид мокрого от Хатаке ему определённо нравится: его внимание захватывают капли, стекающие по серебряного цвета волосам на спину с острыми лопатками и поблескивающие в свете единственной лампы, кожа, сменившая привычную немного болезненную бледность на свежий румянец и теперь особенно хорошо заметная синяя вена, пульсирующая на шее. Внезапно Шики очень захотелось прикоснуться к нему, чтобы почувствовать под пальцами горячую гладкую поверхность. Почему-то ему казалось, что сейчас это будет особенно приятно. Сдерживать себя Шикамару смысла не видел и потому, не церемонясь, провёл указательным пальцем вдоль линии позвоночника всё ещё находящегося к нему спиной Какаши. Что ж, это и вправду было неплохо. Позвонки, хоть и не видные на теле, всё же прощурывались, волнами сменяя друг друга, холодные капли целялись за пальцы, создавая контраст с обжигающей поверхностью кожи. — На тебя интересно действует алкоголь, — заметил репетитор. Он не мешал действиям Шикамару, однако и инициативу проявлять не спешил. — Это не алкоголь, а уверенность, что вы не выставите меня на улицу в тот же момент. — И почему же ты так уверен? — Ну, у вас были на это куда более весомые причины, чем моё желание прикоснуться к вам. — Резонно. И всё же я хочу спать, так что давай оставим твои хотелки до завтра. — Ладно, — нехотя согласился Шики, прислоняясь ближе к стенке, дабы Какаши смог пройти в свою комнату. Секундное случайно-неслучайное соприкосновение тел вызвало табун мурашек, пробежавший от основания позвоночника к шее. Дабы скрыть этот неизвестно откуда взявшийся всплеск эмоций, парень поспешил запереться в ванной. Облегчённо выдохнув, он снял с себя одежду, аккуратно сложив её на стиральной машине, и встал под обжигающе-ледяной душ. Тело мгновенно отреагировало мелкой дрожью и болезненным напряжением в мышцах, однако эрекция пропала без следа. Заниматься этим в чужом доме ему не хотелось, тем более, что от мастурбации Шикамару не получал положительных эмоций в принципе — это занятие скорее раздражало его, чем приносило реальную пользу. Благо его организм, по крайней мере до этого момента, против такого положения дел не бунтовал и одного раза в две недели вполне хватало, чтобы мысли о сексе не беспокоили его. Но разве хоть что-то может идти как надо, когда рядом появляется Какаши? Очевидно нет. Этот человек с завидной лёгкостью обесценил всё то, чего Шики добивался долгие годы. Не проявлять эмоций, держать дистанцию, всегда думать головой, не совершать опрометчивых поступков, не влюбляться — про все эти правила, регулировавшие его жизнь долгих восемнадцать лет, можно забыть. В омуте серости было временами больно, но хотя бы безопасно, этот же мир, окрашенный в радужные цвета бушующих внутри эмоций, может его убить. А он не хочет умирать. Правда и жить тоже не всегда хочет. Выключив воду, парень тщательно обтерся полотенцем, после повесил его на край ванны, надел нижнее бельё и, взяв одежду, вышел. По мере того, как он медленным шагом приближался к комнате Какаши, мысли о том, что всё происходящее — ошибка о которой он ещё не раз пожалеет, плодились с завидной скоростью. Он думал о том, что возможно Хатаке разрешил ему остаться лишь из жалости, и на деле ему совершенно не хочется видеть постороннего человека в своей квартире. Шикамару не любил навязываться, считая такое поведение мерзким, и тем более не хотел быть обузой. Особой любовью к себе он не отличался никогда, и потому от других этого не ждал. Умный? Ну да и что с того. Люди любят тех, кто умеет правильно показать свои преимущества, а кроме мозгов у него достоинств особо-то и нет, и то он пользуется ими постольку поскольку, не делая из этого смысл своего существования. Шики определённо нельзя назвать хорошим человеком, его просто не за что любить. И Какаши понимает это, а скоро поймёт и то, что в сексе он тоже не слишком интересен. Шикамару не строит иллюзий на свой счёт, он и с девушкой-то ни разу не был, не хотелось как-то, а с парнем всё намного сложнее. Наверное стоило бы уйти сразу, чтобы не видеть, как огонь заинтересованности медленно потухает в чужих глазах. Но куда он уйдет сейчас, стоя, как последний дурак, посреди коридора в одних боксёрах? Никуда, так что остаётся только продолжать двигаться вперёд. Возле двери он не задерживался нарочно — время, когда он прислушивался к голосу своего страха давно прошло. Войдя в комнату, Шики аккуратной стопкой сложил свои вещи на единственный стул, а сам перебрался на свободную часть кровати. В комнате свет был выключен, однако того, что проникал через окно от одинокого изредка мигующего уличного фонаря вполне хватало, чтобы он мог разглядеть лицо Какаши, так же неотрывно следящего за ним. В темноте его чёрные глаза казались пугающе бездонными, а если присмотреться, то появлялось ощущение, что в них отражаются звёзды. Видеть репетитора без маски было всё ещё странно, ведь из-за того, что он носил её постоянно, возникало ощущение, что она — неотъемлимая часть лица. И всё же Шикамару нравилось видеть мужчину без неё, даже несмотря на шрамы. Нет, особенно благодаря шрамам. Теперь он знал их историю и это обстоятельство помогало создать иллюзию доверия между ними. — Вы говорили, что собираетесь спать, — без упрёка, просто как факт отметил Шики. — У тебя фетиш на спящих людей? В кино может это и выглядит мило, но в жизни ужасно напрягает. — Вы мне кажетесь красивым в любом состоянии. — Льстец. — Просто говорю, как есть. Какаши улыбнулся и похлопал ладонью по своей подушке, предлагая подвинуться ближе. Шикамару со сдерживаемой радостью принял предложение и вплотную прижался к тёплому телу, вплетая пальцы в ещё немного влажные после душа волосы. Ему нравилось касаться этого человека, нравилось понимать, что только он может беспрепятственно сделать это. Парень на пробу зацепил несколько прядей на затылке и сжал руку в кулак. — Мне это не доставляет такого удовольствия, как тебе, — прокомментировал его действия Хатаке. — А где тогда вам нравится? — не растерявшись спросил Шики. — Тебе начать с очевидного или… — Или, — без колебаний выбрал парень. — Тогда живот и шея. Только учти, что я, в отличие от тебя, от одних поглаживаний не кончаю, — усмехнулся репетитор, в доказательство своих слов ощутимо царапая затылок Шикамару. Тот вздрогнул и рефлекторно попытался проследовать за ускользающим прикосновением. Он никому не позволял касаться себя и потому ощущал такие моменты особенно ярко. Как бы сильно не соприкасались их тела, ему всегда хотелось больше: больше тепла, больше электрический разрядов, возникающих под кожей в месте, где только что были чужие пальцы, больше щекочущего макушку неровного дыхания. — Тогда предлагаю проверить это прямо сейчас. Шики быстро перебрался чуть ниже и коснулся губами живота мужчины. Он почувствал, как мышцы под этим касанием резко сокращаются, а кожу покрывают мурашки. — Блять, уймись, — прошипел сквозь зубы Хатаке. Однако, вопреки своим же словам, поддался вперёд. Его тело оказалось куда честнее, чем язык. Парень быстро обвёл языком область вокруг пупка и оставил едва заметный укус чуть выше. Он лишь слегка сжал плоть зубами, а на ней уже появился розовый отпечаток. Оставлять какие-либо отметины без разрешения он не рискнул, да и, если честно, не так уж и силён в нём был внутренний собственник. Только это едва заметное пятно и могло служить доказательством его вседозволенности. Проведя дорожку поцелуев до груди он остановился и вопросительно посмотрел на Какаши. Зрачки мужчины почти полностью перекрывали совсем немного более светлую радужку, а на губе выступала капля крови. Руки его замерли где-то возле головы Шикамарку, стоило ему лишь немного приподняться и тёплые ладони мгновенно оказались прижаты к волосам. — Ты ведь не отстанешь, — раздражённо произнёс Хатаке, даже не спрашивая, а просто высказывая очевидную им обоим истину. Парень отрицательно покачал головой, не прерывая при этом зрительный контакт. Какой смысл останавливаться сейчас, когда чужое тело так чутко реагирует на каждый его поцелуй? Заставить его прекратить мог бы разве что конец света, и то он не был в этом уверен. — И что ты хочешь? — уже без деланого недовольства спросил Какаши. Похоже желание поспать давно отошло для него на второй план. Шикамару бы следовало опасаться, ведь ещё недавно этот человек угрожал изнасиловать его, однако парень испытывал иррацианонльное, не поддающееся никакому объяснению доверие по отношению к нему. Ведь мужчина ещё ничего не сделал против его воли: он мог говорить сколько угодно жуткие вещи, но на деле ни разу не переступил границы дозволенного. — Я хочу, чтобы ваши руки были в моих волосах, — Шики сделал паузу, надеясь, что Хатаке верно распознает намёк, а после продолжил немного хриплым от волнения голосом. — Обе руки. Эмоции на лице репетитора быстро и оттого немного комично сменяли друг друга: сначала лёгкое удивление невинностью просьбы, после шокирующее осознание её истинного смысла и под конец довольная предвкушающая улыбка. Он надавил на плечи Шикамару, вынуждая его отодвинуться чуть дальше вдоль его тела и остановиться на уровне паха. — Действуй, — произнёс он полушёпотом, одновременно перебирая пальцами пряди длинных волос Шики. — Или ты смелый только на словах? В ответ парень лишь стянул до колен единственный элемент одежды, оставшийся на репетиторе. Прежде чем приступить к активным действиям, он замер, разглядывая то, что раньше мог лишь представлять. Член Какаши оказался значительно больше его собственного, но при этом не выглядел как то, что однажды разорвёт его внутренности. При должном количестве смазки и хорошей растяжке всё должно пройти относительно нормально… В любом случае, эта проблема ждёт его в отдаленном будущем, а пока перед ним лежит полностью голый Хатаке с призывающей к вниманию эрекцией. Шикамару коснулся губами головки и, не почувствовав отвращения, обвёл её несколько раз языком. Пальцы мужчины напряглись и впились в голову. Вкус был странным, но не противным. Посчитав это за признак того, что он все делает правильно, Шики сделал так ещё раз, а после провёл языком до основания и обратно. Какаши хрипло и едва слышно застонал. Парень замер, ощущая, как от этого звука волна болезненного удовольствия проходит сквозь его тело, отдаваясь судорогой в полусогнутых ногах. — Блять, да не останавливайся ты, — недовольно сказал репетитор, царапая кожу его головы, а сразу после, когда Шикамару вобрал головку в рот и увеличил давление, всасывая воздух, прогнулся в спине и простонал уже гораздо громче. Шики вновь прошёлся языком вдоль члена, обводя губами заметно выпирающую вену, оставил поцелуй возле мошонки и вернулся к головке. Сам минет как таковой не казался ему приятным занятием, куда интереснее было наблюдать за реакцией Хатаке. Его бедра мелко дрожали каждый раз, когда парень пробовал взять немного глубже, руки сильнее сжимались на его затылке, когда он невесомыми поцелуями покрывал чужую плоть, шипение и стоны попеременно срывались с губ Какаши даже от малейшего прикосновения языка. Мужчина, явно сдерживая себя, никак не мешал процессу, лишь изредка рефлекторно вскидывал бедра, дабы проникнуть чуть глубже в восхитительно горячий рот. И Шикамару был благодарен ему за выдержку, за то, что тот предоставлял ему возможность самостоятельно освоиться в новом деле. И одновременно она невероятно сильно бесила его: он хотел довести репетитора до исступления, заставить прочувствовать все оттенки удовольствия. Контролировать рвотный рефлекс оказалось не сложно, особенно когда любое движение его головы сопровождалось хриплыми вскриками со стороны партнёра. С каждой минутой парень всё более уверенно играл с глубиной погружения и сменой давления, а вот самоконтроль Хатаке рассыпался на глазах. Его пальцы переместились на простынь и сжали её до побелевших костяшек. Голова мужчины поворачивалась то влево, то вправо, иногда его мутный взгляд пересекался с взглядом Шики и тогда его стоны становились особенно громкими. Заметив это, парень по возможности стал поднимать глаза вверх. Полураскрытые губы Хатаке выглядели очень соблазнительно, особенно учитывая звуки, слетающие с них. Серебристые волосы, разметавшиеся по подушке и вовсе приводили Шикамару в восторг, ведь этому мужчине очень шла беззащитность. Именно сейчас он был максимально открыт, и парень упивался своей властью над ним. Обхватив для удобства пальцами левой руки нижнюю часть его естесства, он принялся медленно водить рукой вверх-вниз, растягивая удовольствие. — Да где ты… сука… этому… научился? — задыхаясь произнёс Какаши и зажмурил глаза. На этот раз его руки оказались на плечах Шики, благодаря чему там появилось несколько свежих царапин. В ответ парень лишь выпустил его ненадолго, а после вобрал так глубоко, как только мог и попытался сглотнусь. Вышло немного больно, но это с лёгкостью компенсировало то, как Хатаке прогнулся под ним почти до хруста позвоночника, а после упал без сил и прикрыл лицо рукой. Шикамару чувствовал, что каждая мышца в теле репетитора напряжена, он весь, как натянулся струна, которая вот вот порвётся. И больше всего на свете парень хочет увидеть этот момент, момент, когда Какаши будет на пике удовольствия, достигнутом только благодаря ему. Уже сейчас его тело дрожало сильнее обычного и извивались из стороны в сторону, а изо рта вперемешку со стонами вылетали отдельные ругательства или короткие просьбы о продолжении. Только одно это заставляло Шики продолжать с двойным усердием, не обращая внимание на то, что слюна пошло стекает по подбородку. — Блять! Я сейчас… Сука… — пробормотал Какаши. Шикамару отстранился, продолжая в ускоренном темпе двигать рукой теперь уже по всей длине. Через секунду Хатаке издал что-то вроде болезненного шипения и кончил себе на живот, замарав при этом свисающую прядь волос Шики. Тот упал рядом, забыв даже про собственный стояк. Вопреки ожиданиям, секс ему безусловно понравился и… Хотелось повторить. Ещё не один раз. — Ты восхитителен, — сказал мужчина, чуть отдышавшись. На его лице расцветала удволетворённая улыбка. — Теперь моя очередь. Он приподнялся на локтях, нежно провёл кончиками пальцев по щеке Шикамару, выражая благодарность, а после одним рывком уложил его на лопатки, прижавшись губами к изгибу плеча. От прикосновения тепло разливалось по телу, вызывая слабость и заставляя прикрыть глаза. Едва ощутимыми и мучительно короткими поцелуями Какаши спустился к ложбинке между ключицами, обвёл её языком, оставляя блестящий след слюны, отдающий прохладой при каждом его выдохе. От его прикосновений у Шики кожа покрывалась мурашками и появлялось тягостно-приятное ощущение в животе. Парень закрыл глаза, полностью отдаваясь чувствам. Правая рука Хатаке немного щекотно гладила его бедро, иногда слегка царапая чувствительную кожу короткими ногтями. Эти кратковременные вспышки боли огненным потоком смешивались с обжигающе-горячими поцелуями в живот и следующим прямо за ними прохладным шлейфом мокрых волос, в темноте блестящих от падающего света луны и словно присваивающих себе её холдную белизну. Кажется это длилось бесконечно долго: тепло и холод попеременно сменяли друг друга, путая мысли и ощущения. Нежность в невесомом поглаживании тёплыми мягкими пальцами разбавляли болезненные укусы от которых весь них живота точно потом покроют синяки. Каждый из них заставлял Шикамару вздрагивать и рефлекторно начать вырываться, но после неизменно замереть, успокоенным ласковыми поцелуями и влажными движениями языка. Горячо. Холодно. Больно. Приятно. Границы расплывались в сознании, создавая из контрастов какую-то совершенно невероятную картину, где яркими, наверняка пропитанными медленно действующим ядом красками было нарисовано непередаваемое удовольствие. Шики не заметил, когда Какаши полностью избавил его от одежды, но невероятно отчётливо почувствовал первое прикосновение губ к члену. Оно отдалось в мозгу вспышкой настолько яркой, что глаза на мгновение застелила белая пелена. Кажется он даже забыл, как дышать. Непонятные ему самому слова неосознанно срывались с его губ: он одновременно просил и подождать, и не останавливаться, умолял чтобы это наконец закончилось, но вместе с тем желал растянуть эту минуту на всю оставшуюся жизнь. В попытке заставить самого себя заткнуться, парень прокусил губу и, словно не замечая этого, продолжил шептать себе под нос какой-то бред про любовь. Не отдавая себе отчёт, он змеёй извивался на кровати, скомкав в узел простынь и отбросив куда-то одеяло. Какаши зафиксировал руками его бёдра, сжимая их так сильно, что у Шикамару начинали затекать ноги. Он рвано хватал воздух ртом, чувствуя на языке острый привкус крови. Ощущений становилось слишком много, они наслаивались друг на друга и мозг просто переставал справляться. Всё внутри сжималось, натягивалось и вибрировало, казалось, в любой момент его просто могло разорвать на части. — Какаши, чёрт возьми… Что ты со мной делаешь? — протянул Шики, уже не имевший сил справляться с тем, что чувствует. Он задыхался, хотел остановиться, сбежать, но не мог даже просто сопротивляться, понимая, что хуже, чем продолжать терпеть это сводящее с ума напряжение может быть только полное его лишение. Парень не дождался ответа, но почувствовал, как дыхание репетитора становится прерывистым, выдавая беззвучный смех. Шикамару на мгновение расслабился и тут же почувствовал, что кончает. Он не заметил, как оказался готов подойти к концу, а осознал происходящее лишь когда мышцы во всём теле свело судорогой, когда взрыв удовольствия, теплой волной расползшегося внизу живота, захлестнул каждую его клетку, вынуждая его биться в сладкой агонии, когда в ушах начало звенеть от собственного крика. Это всё продолжалось и продолжалось, не собираясь заканчиваться, а Хатаке, подливая масло в огонь, не переставал стимулировать основание языком. Шики думал, что он просто не переживёт этого, ещё одна секунда адского экстаза точно добьет его. И в самом конце, когда несущийся галопом пульс постепенно стал приходить в норму, где-то на окраине сознания прозвучала пугающая мысль «Блять, я же кончил ему в рот». Парень тяжело дышал, не чувствуя в себе сил и пальцем пошевелить. Какаши лежал рядом с крайне самодовольной улыбкой на лице. Во всём его образе читалось удовлетворение, будто он не просто переспал с первым попавшимся парнем, а исполнил давнюю мечту. Будто для него это и правда что-то значило. Шикамару не строил иллюзий на этот счёт: это был однозначно самый лучший и возможно последний в его жизни, но всё же просто секс. Сейчас мужчина может и позволит доспать остаток ночи рядом, однако утром быстро потеряет интерес и вежливо выставит его за дверь. Он всего лишь красивый мальчик, на которого у репетитора стоит. А теперь, наверное, и стоять не будет. Но ведь это будет завтра, так? А сегодня, только сегодня, он же может просто прижаться поближе к горячему телу и представить, что это навсегда? — К чёрту душ? — лениво спросил Хатаке, обнимая упирающегося носом ему в ключицу парня. — К чёрту, — согласился он и, ощущая долгожданные тепло и безопасность, провалился в сон. И как обычно во сне его не ждало ничего хорошего. Темно. Холодно. Страшно. Он один. Откуда-то издалека слышен голос Какаши, похоже, он что-то рассказывает. Шики оглядывается по сторонам, пытается найти его, но звук многократно отражается от невидимых стен, из-за чего создаётся впечатление, что он идёт сразу отовсюду. Голос у мужчины весёлый, кажется он чем-то увлечён. Да, ему определённо весело, он смеётся. Звонкий искренний смех отскакивает от стен и разбивается осколками о бетонный пол. Они безжалостно вонзаются в ноги парня, раздирая ткань джинс и прорезая плоть. Осколкам нет конца, а смех все льётся и льётся, то затихая, то снова заполняя собой всё вокруг. Теперь в порезах не только ноги, но и все его тело, разбитые ноты врезаются прямо в сердце. Оно полностью теперь покрыто кровоточащими шрамами, и бьётся только по привычке, через силу. Затихающий стук отдаётся грохотом в ушах, а смех тем временем трансформируется в шёпот. Кто-то хрипит на самое ухо, что просто играл с ним, что на самом деле он никому не нужен и его скоро бросят. Шикамару и сам это знает, неизвестному нет смысла напоминать о его никчёмности. Знает, однако всё равно упрямо кричит срывающимся голосом «ты всё лжешь» и пытается непослушными рукам заткнуть уши. И снова смех, но теперь уже противный, визгливый, он отдается в голове, и сердце вдруг начинает стучать в такт этому безобразному смеху. А голос всё шепчет, шепчет, он говорит, что такие, как Шики — просто отбросы общества, их следует уничтожить, он убеждает, что парень никогда не станет полноценным человеком, что не научится чувствовать, что ему самое место в аду. Шикамару не соглашается, из последних сил доказывает, что это не так, при том отчётливо понимая — у него нет аргументов. Он пытается бежать, однако тело не слушается, нечто обхватывает его ноги, не даёт пошевелиться. Страх накатывает с новой силой, он не может двигаться, не может дышать, даже закричать не может. А эти твари продолжают шептать и визжать, их голоса въедаются разум, убивая его изнутри. Как же больно. Воздуха не хватает, откуда-то прямо в нос льётся вода. Она обжигает горло, а затем и легкие, заполняет всё внутри. Он просто кукла, пустая бесполезная оболочка, которую научили чувствовать лишь боль и отчаяние. И он чувствует, чувствует так, как не чувствовал никогда. Раскалённым металлом эта безумная смесь заполняет его вены, заставляя заживо гореть в аду. На секунду к нему возвращается голос и он кричит, что есть мочи, пока не находит кашель от воды, попавшей в рот. Лёгкие снова разрываются, он просто больше не может. — Шики, проснись! — звучит удивительно ясный среди всего этого безумия возглас. Шикамару мгновенно открывает глаза и чувствует себя так, словно вынырнул из-под толщи воды. Он делает глубокий вдох и расслабляется. Сверху над ним нависает Какаши, чье лицо явно выражает беспокойство: брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Парень замечает, что до сих судорожно цеплялся за его плечо и разжимает пальцы. На светлой коже остаётся наливающийся краснотой след. Ему всё ещё страшно, призраки прошедшего кошмара мелькают где-то на краю сознания, то и дело прячась в извивающихся на стенах тенях. Но теперь ему лучше, Хатаке в своих бережных объятиях может спасти его даже от собственного бессознательного. Да, он почти верит в это. — Ты кричал, — произнёс мужчина, проникая рукой в его волосы. Уже привычными движениями он перебирал их, словно говоря тем самым, что всё в порядке, все демоны остались во сне. И Шики прижимался сильнее к широкой груди, убеждая себя, что здесь ему ничего не грозит. Но правда в том, что пока он сам ненавидел себя, никто и ничто не могло спасти его. Парень больше не засыпает. Безучастным взглядом он сверлит темноту перед собой, стараясь не шевелиться. Он слышит, как дыхание Какаши становится медленным и ровным, подняв взгляд обнаруживает, что у него немного подрагивают ресницы. Сейчас репетитор выглядел умилительно слабым. Под покровом ночи не существовало того человека, что ещё недавно напивался и мечтал умереть, был лишь этот мужчина, улыбающийся чему-то во сне. Наконец сквозь потрескавшуюся маску равнодушия Шикамару смог разглядеть и что-то хорошее, светлое. Наверняка Хатаке видит сейчас нечто приятное. — И наверняка не тебя, — вклинился внутренний голос. Да, не его. Шики действительно привнёс в его жизнь мало хорошего. — Ну хоть удовлетворил разок и то неплохо, — мысленно усмехнулся он. — Какаши довольно ясно дал понять, что ему нужно именно это. Шикамару не хотел вспоминать прошедшую ночь. То что случилось противоречило его доселе нерушимым установкам. Он считал секс скорее обязанностью, чем развлечением, и точно не предполагал, что ему может так понравиться. Все эти идиотские перешёптывания и чтение втайне от других эротических романов для него были не более, чем блажью. А теперь, попробовав один раз, он хотел продолжить, дабы снова испытать это. Ему стало интересно, что ещё можно попробовать и где проходят границы возможностей человеческого тела. Все гормоны, блуждающие в его крови, разом взбунтовались, настойчиво требуя повтора. Прошло всего несколько часов, а он уже снова готов. Отвратительно. Шики не любил зависеть от потребностей собственного тела. Он часто забывал даже про необходимость есть или сутками пренебрегал сном. Хотя засыпать он не хотел и по другим причинам тоже. И курение ему не нравилась. Осознание собственной зависимости угнетало, однако он смирился — сигарета во рту оказалась так же необходима, как еда или сон. Без этого он просто свихнётся. Но парень не желал включать в этот список ещё один пункт: он не должен стать зависим от человека по имени Хатаке Какаши. Рядом с ним хотелось жить, отдаться чувствам и просто перестать думать. Курение дарило ему несколько минут спокойствия, Какаши же выворачивал наизнанку его душу. Но, неважно как, всё это помогало справиться с одной и той же задачей — забыться. Ведь без этого хотелось только умереть. Шики не важно, растворятся ли его кошмары в клубах выпущенного изо рта дыма или будут съедены жадными поцелуями, ведь только в эти моменты он может дышать свободно. И даже сейчас, обнимая репетитора, он понимает, что ему не так хреново, как могло бы быть, окажись он один. Вспомнив о сигаретах, парень понял, что был бы не против сейчас выкурить парочку, однако будить Какаши не хотелось — тот мог проснуться от малейшего его движения. Почему-то Шикамару казалось, что сон у репетитора был очень чуткий. Может это оттого, что он совсем не шевелился? Да и лицо его был напряжено, словно он прислушивался к чему-то. Промелькнула мысль, что, возможно, ему некомфортно спать, когда кто-нибудь находится рядом. С другой стороны то, что он не сказал об этом — исключительно его собственная проблема. Шики не знал и знать ему было неоткуда (по крайней мере даже решись он задать ещё один вопрос Асуме, тот бы точно послал его к чёрту). За окном заблестели первые лучи восходящего солнца. Небо приобрело нежно-розовый оттенок, наконец-то не затемнённый бесконечной дымкой облаков. Время должно было близиться к четырем, так что снова засыпать смысла не было, ведь к восьми ему на работу. Решив, что возможное пробуждение Какаши не его забота, Шики медленно и аккуратно отодвинулся на противоположный конец кровати. Благо пружины под ним не скрипели, а сам Хатаке оставался спящим, разве что перевернулся на живот, пробурчав нечто невнятное. Одеяло, и без того слишком маленькое для двоих, окончательно сбилось и парень, с минуту поразмыслив, всё же поправил его, потеплее укутав Какаши. В конце концов в квартире достаточно прохладно, а ему не хотелось бы, чтобы мужчина испытывал дискомфорт. Прихватив со стула одежду, Шики вышел из комнаты, после предусмотрительно закрыл за собой дверь: вряд ли Хатаке оценит пробуждение от звука шагов по квартире. Осмотрев себя, он понял, что в душ всё же придётся сходить: подтёки засохшей спермы на бёдрах и животе выглядели довольно непрезентабельно. Однако прежде он выкурит сигарету. Как был, без одежды, парень прошёл на кухню, нащупал в кармане брюк пачку, открыл окно и зажёг сигарету от газовой плиты. Холодный утренний воздух ласкал голую кожу, из-за чего высунутая в окно левая рука слегка подрагивала. Дым привычно оседал в лёгких, по секундам обрезая оставшуюся ему жизнь. Говорят, каждая выкуренная сигарета уменьшает время жизни на пятнадцать минут. Что ж, либо такими темпами либо тот, кто это придумал — солгал, либо Шики умрёт с минуты на минуту. Он точно прокурил и эту жизнь, и ещё штук пять следующих, с запасом так сказать. Сигарета закончилась удручающе быстро, так что он поджёг вторую — сейчас не то время, чтобы экономить. Если быть до конца честным, он просто боялся остановиться, ведь когда он закончит курить, придется снова жить, а значит и принимать решения. Может быть он сразу после прыгнет нахрен из этого окна и отправится к праотцам. Всё равно стоит хоть кому-нибудь из тех людей, что он считает близкими, отвернуться от него, и его и без того не способная похвастаться насыщенностью жизнь превратится в обыкновенное существование. Сам он способен поддерживать себя разве что в состоянии овоща: дышать, иногда питаться и морально разлагаться. Если он останется один, то тот Шикамару, которого знают другие, попросту растворится. А то, что останется и человеком-то являться будет чисто формально. Сзади раздались тихие шаги — видимо наконец проснулся Хатаке. Сначала он кружил по комнате, заправлял кровать, наверное, после вышел в коридор и направился в сторону кухни. Когда Какаши вошёл, Шики всё так же стоял к нему спиной и курил в открытое окно. — Наверное, я сейчас выгляжу очень странно, — подумалось ему. — Действительно, голый в четыре утра курю на чужой кухне. А я ещё жаловался, что скучно живу. Мужчина обнял его со спины, не испытывая, кажется, ни намека на смущение. Тело репетитора было значительно теплее в сравнении с прохладным утренним воздухом, отчего прикосновение казалось по-настоящему обжигающим. Теперь внутри Шикамару дрожал от пронизывающего холода, впитанного вместе с табачным дымом, а кожей ощущал тепло, грозящее после обернуться пожаром. Парень не знал, что происходит сейчас и чем это закончится, однако он чувствовал нечто подозрительно напоминающее счастье. Внутри него сколько угодно может бушевать леденящий душу ураган, Какаши сможет его согреть. Если только в процессе не сгорит в собственном аду. — Никогда не думал, что однажды увижу на своей кухне нечто настолько прекрасное, — прошептал Хатаке ему на ухо. — Лучше ты выглядел только в моей постели. Одежда тебе не идёт, снимай её почаще. — И вам доброе утро, — ответил Шики, несмело поглаживая руками чужую спину. Наверное, обращаться на «вы» после всего, что между ними было неуместно, однако это добавляло их разговорам некоторой экспрессии. Всё это было ужасно непривычно, но, к чему притворяться, доставляло удовольствие. Ему нравилось стоять так и совершенно не хотелось, чтобы это кончалось. — Тебе понравилось? — спросил Какаши, игриво опуская руки чуть ниже. Невинное казалось бы движение явно отображало его намерения. По участку кожи, который только что лишился необходимого тепла, поползли мурашки от разливающегося по нему холода. — Как будто вы сами не знаете, — пробурчал себе под нос Шикамару. Конечно, ему было хорошо, но признаваться в этом вслух как-то не по мужски. Все эти разговоры — удел девчонок с их вечной тягой к сопливой романтике, они же взрослые люди. Секс может быть сколько угодно приятным, но к чему затрагивать эту тему вне постели? — Я хочу услышать это от тебя, — настаивал репетитор. Неторопливыми массажирующими движениями он оглаживал бока Шики, с особым удовольствием немного поддевая пальцами выпирающие рёбра. — Да, мне понравилось, — согласился парень и дабы закрыть неудобную для него тему задал уже несколько часов как волнующий его вопрос. — Кто мы теперь друг для друга? — Я полагаю, любовники. — И всё? — А для тебя это не так? Шики задумался. — Нет, не так. Вы для меня значите больше, чем просто человек, с которым я один раз провел ночь. — Правда? А как по мне между нами пока ничего, кроме этого, не было. — Вы говорили, что влюбились в меня. — И именно поэтому я сейчас мёрзну с тобой на этой кухне, а не спокойно сплю под тёплым одеялом. — Я вас не держу. — Нет, только ты меня здесь и держишь. Пока я хочу тебя, я буду рядом с тобой. — А что будет потом? — голос Шики невольно едва заметно дрогнул. Он старался, правда старался сохранять спокойствие. Не выходило. Теперь стало действительно холодно. — Потом и посмотришь, — беспечно ответил мужчина. — Иди в душ, а я пока поставлю чайник. Парень послушно отстранился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Он направился в ванную, понимая, что проведёт не один день в попытках осознать всё произошедшее за эти несколько часов. Как он вообще мог докатиться до того, чтобы быть с человеком, который только и хочет, что трахнуть его?! Почему вместо того, чтобы с грохотом хлопнуть входной дверью он поливает себя прохладной водой, смывая его сперму? Куда, чёрт побери, подевалась его гордость? — А она у тебя вообще была? — насмешливо произнёс внутренний голос. — Ты жалкий, сломленный, безразличный к собственной жизни человек. Даже такое внимание льстит тебе. И ты пойдёшь на всё, лишь бы не возвращаться в этот безликий серый мир. Да, он останется. Сейчас останется, но если поймёт, что стало хуже, чем было — уйдёт. Вопреки своим словам Какаши пока не делает больно, напротив, мужчина заботится о нём. Шикамару слишком нравится остро-сладкий привкус любви на языке, он даже готов погрязнуть в этом. Вместе с водой утекали последние сомнения: он должен попробовать, а если проиграет, то это будет всего лишь ещё одна ошибка в его коллекции. Из душа парень вышел посвежевший с полным пониманием того, что затеянная им игра стоит свеч.