Пожалуй, единственное, что нам достается на халяву,
— это людские пороки.
В углу сиял зрачок камеры, лихорадочно крутившей своей механической головой из стороны в сторону, контролируя всё происходящее. Жаль, что повисшее в воздухе, густое чувство кровожадности она не могла засечь. — А ну-ка повтори. Парочка блестящих глаз блестели искрами. В комнате, корректнее было бы обозначить, что комната таковой и не являлась вовсе: просторная зала с множеством портретов неизвестных людей викторианской эпохи, большой дубовый стол и мягкий свет, который, казалось, должен был обеспечить добрую беседу, резал глаза. Шторы осеннего цвета и красный ковер на полу. За столом, накрытым яствами, сидели представители разных отделов, и, кажется, сейчас начнётся ожидаемое — мафиози столкнутся лбами, как псы. — А то и говорю, сучёныш, — Высокий татуированный амбал, Рики, выгнул бровь, разглядывая своего оппонента: Джека. — молодец, говорю: не каждая гниющая кость способна стать проблемной. Джек, чьи волосы были стянуты в низкий красный хвост, скрипнул зубами. Свидетели разговора совершенно не интересовались ими двумя. Умрет Рики или Джек, от этого их позиция никак не изменится. Главное, чтоб много шума не устроили. Накрутив на вилку небольшой пучок спагетти, молодой парень отправил их в рот, сладко причмокнув губами. Его зеленая тату под левым глазом сливалась с тенями, залегшими на лице из-за освещения зала. Черные глаза и такие же волосы не делали его особенным, но было что-то ещё в его личности. — Интересно, — он протягивал гласные так очевидно, что Рик и Джек отвлеклись друг от друга и с раздражением пялились на Рикера. — и долго ли он будет тянут кота за яйца? Джек фыркает, падая пятой точкой на стул, подставляя руку под лицо. Рикки делает тоже самое, все ещё не спуская глаз со своего оппонента. — Какого хера мы вообще ждать должны, — Брюнет отпил из стопки водки, скосив глаза на дверь. — я что похож на девку солдата, а? Рикер засмеялся, откладывая вилку с наколотой маслиной. — Конечно, Джей, — кивнул черноглазый, — ещё как похож. Джонс громко проматерился, хлопая ладонью по столу и метнул в Рикера стопку: она пролетела в сантиметре от его лица. — Боже-е-е… — Клисс сощурил черные глаза, указывая сервировочным ножом на Джека. — Что ты как девственница на трассе: от каждой фразы в свой адрес трясешься? — Завались, блядь. Воздух резко похолодел. В черных глазах Рикера показалось что-то в ответ на обзывательство. Блядью-то он не был: закона мафии не нарушал. — Язычок держи при себе, а то, кто знает, где потом твои кишки найдут. — Нож с силой воткнулся в тарелку, переворачивая её. Фарфор полетел на пол, разбиваясь, а нож воткнулся в деревяшку стола, пока по руке Клисса стекал горячий соус от блюда. — Ах ты, сука! — Джек сорвался с места, хватая за воротник Клисса пялясь на него. — Пиздец тебе. Свист пули над головой остудил пылкость монолога. Рикер смеётся, легко сбрасывая руки Джонса с себя и такой же легкой походкой топает в сторону, откуда прилетела пуля. Наконец появился, только его и ждали. Такемичи стоит около входа, равнодушно окидывая зал взглядом, внутри ликуя, что не показал и капли нервозности, которая его сейчас колола по ребро. — Приветствую, Ханагаки. — Рикки кивает головой, не без усмешки наблюдая за бледным Джонсом, которого пару минут назад почти прострелили в темечко. — Да, — Такемичи кивает в знак приветствия, не игнорируя и жалобный взгляд Джека. — жив? — Да, Такемичи-сан. — Грубый голос даже немного стал певучим, а глаза просияли. — Ну вот и сядь, прекрати трястись и умерь характер. Рикки заржал как конь, а Такемичи переложил пушку из левой руки в правую. — В валыне ещё много пуль. — Да брось, Ханагаки, — Рикки прокашлялся, выставляя руки перед собой. — понял-принял, никаких шуток. — И на том спасибо. — Но, ха-ха, — Клисс провел пальцем по щеке Ханагаки, дружески подкалывая того в бок. — брат, ты бы про зеркало не забывал, а то по твою душу придёт монстр из сказок Алекса: Мойдодыр! — Эй! — Тот самый Алекс, точнее Александр, фыркнул, упрямо скрещивая руки на груди. — Мойдодыр не монстр, а герой детской сказки. Он просто отмыл грязного мальчика. — О, да: отмыл черного мальчика в белого. — Рикер подмигнул Алексу, которого это отвращало. — Да ты прям образец корректности. — Странно слышать это от тебя, — Такемичи даже слегка удивляется тому, что и правда не заметил, что не всю кровь с лица отмыл. — с такой сказкой вы двое должны бы были быть лучшими друзьями: один детей отмывает, другой — деньги. Он рассмеялся, подходя к столу и усаживаясь через три стула от Джека. — Вы в курсе, зачем здесь. Так ведь? Присутствующие восемь представителей молчали, ожидая дальнейшей речи. Последнее время все ощущали нарастающую опасность от новичка. Такемичи не вел себя как отъявленный психопат, но даже так был поопасней первого. — Это же из-за недавнего случая с мисс Ханагаки. — Один из самых спокойных на сегодняшнем сборе, Линк, не был человеком одной руки. Такие предают быстрее и легче всех прочих. — Или скажешь, что не из-за подобного нас собрал? Линк вздрогнул, услышав мимо уха свист пули. — Вер-но. — Такемичи мрачно улыбнулся и смахнул пальцем кровь с лица, вытирая платком руки и бросая ткань на стол. — Я смотрю, за прошедший месяц ты стал ещё более фривольно говорить о подобном? Рикер с интересом смотрел на происходящее. О том, что Ханагаки не задержится в низшей иерархии мафии знали все, как и то, что сегодня им выдавалась лотерея в жизнь. — Интересно, босс обрадуется, узнав, что пригрел неблагодарного щенка? — Это окончательное твоё слово? — Такемичи был спокоен как удав и примирительно смотрел на Линка, который также нагло смотрел на него. Слишком знакомый взгляд вражды. — Да. Могу идти? — Да, конечно. — Ханагаки по-доброму попрощался с ним. Линк встал из-за стола, поправляя жилетку и доставая смартфон. — Удачно дороги туда, куда ты там направляешься. Такемичи переложил пистолет в правую руку. Через мгновение труп Линка упал на красный ковер, который ворсинками впитывал растекавшуюся кровь и мозговую жидкость. Наступила гробовая тишина среди отдавшихся пяти участников. — Донни узнает всё и тебе пизда! — Третий выстрел за полчаса разорвал тишину комнаты, проходя насквозь. Это был старый друг Линка, Роберт. Обстановка накалялась, Такемичи встал из-за стола. Среди присутствующих он один имел в руке пушку: остальные были без оружия. И, если на чистоту, то некоторые участники прекрасно знали, что перестрелка в одну сторону точно будет. Тут главное, не лезть на рожон. — Мой дорогой, многоуважаемый Биксли, — Брюнет мягкой, кошачьей походкой шел поближе к серому человеку с пирсингом в носу. — а ведь я так хорошо о вас думал, не люблю разочаровываться в людях. Ханагаки сам внутри себя ловил дикую дозу адреналина. Голову посещали воспоминания, как он бегал от пуль Рен и дрожал в первый раз. Его внутренний советчик лихорадочно потирал руки и нашептывал слова поздравления: он смог изменить свою доброту из всепоглощающей в избирательную. — Не понимаю о чем ты, Мичи. — Биксли покачал головой, не замечая пот, каплями скопившийся на его загорелом лбу. — Не мог бы напомнить? Рикер торжествующе, на пару с Джеком, улыбается, глядя на лицо Ханагаки. Видно, что тот случай, о котором идет речь, задел парниша не просто сильно, а основательно. — Конечно, друг. — Такемичи опирается на стол, нащупывая рукой трость Биксли, которую тот дико любил за её железный набалдашник. — О, вот и подсказка. Он замахнулся, с силой ударяя по голове Биксли Парлет, что тот, скуля как побитый пес, свалился на пол, пытаясь встать с корточек, но голова слишком сильно пульсировала. — Жестоко ты напоминаешь, друг. — Парлет, вероятно, решил играть до последней капли своей мозговой жидкости, потому что не говорил правду. Брюнет не вздрогнул. О нет, эта не та ситуация, когда он даст своему сочувствию взять верх. Дело касается его сестры, раз Рен молчит, то решать эту дилемму будет единственный мужчина в их небольшой семье. — Я горд, что мой друг так храбро переносит попытки своего мозга всё вспомнить. Правильно вспомнить. — Ханагаки замахивается и с ноги бьёт лежащего в живот, наблюдая, как тот крючится и харкает, трясясь от боли. Присаживается рядом и поднимает Биксли за волосы, наматывая на кулак. Нежное выражение лица Ханагаки не внушает безопасности. — Мне так печально смотреть, что ты так мучаешься из-за плохой памяти. Рикер тихо свистит, обращаясь к Рикки. — Сейчас я так рад, что у меня с памятью всё хорошо. — Это да, — Рикки глотает кусок вкусного стейка, глядя как их общий знакомый выбивает воспоминания из Биксли вместе с душой. — хорошая память залог целой рожи. Джек сидел около них с весельем наблюдая за Ханагаки. Громкий крик прервал их. — Ты больной ублюдок! — Биксли кричит, пока Такемичи методично бьёт тростью по каждому пальцу, медленно доводя до исступления свою жертву. — Что же ты так? Я всё ещё верю, что ты вдруг вспомнишь то, что я так хочу узнать. Парлет стонет, глядя на свои руки в крови. — Твоя сестра сама виновата! — Биксли, будь он сейчас в здравом состоянии, не сказал бы таких слов. — Всего лишь надо было согласиться на предложение. — Что ты, — Такемичи присел снова около его лица, откладывая трость. Схватил грязные патлы в кулак и резко потянул лицо вверх, довлея над жертвой. — сука, сейчас спизданул? Синие глаза сияли кислотной синевой, от которой даже Рикки слегка вздрогнул. — Он себе приговор подписал, — Рикер в ответ кивает, наблюдая за расправой. — а он мне ещё в первую встречу понравился. — Такемичи-сан крут, — Джек улыбается, даже слегка блестит. — он мой босс. — Кажется, он в прошлый раз тебя послал с таким твоим предложением? — Пф, неважно, он мой босс, согласитесь, что вы тоже не против такого начальства? Рикер с Рикки улыбнулись, не имея ничего против такой перспективы. Раздался выстрел и последующий крик. В крови на полу лежал Биксли, на котором сидел Такемичи, поправляя левой рукой волосы, лезущие в глаза. Из ствола пистолета шел дым. — Знаешь, я не прихотлив и не жду всеобщей любви к моей ничтожной персоне, — Ханагаки уничтожающе смотрел на того, кто лежал под ним. — однако есть пара тем, на которые установлено табу. «Моя милая, старшая сестра» одна их этих тем. — Т-ты…! — Парлет задохнулся, ощутив ствол оружия в своём рту. Дрожь страха пробила насквозь так сильно, что глаза начали слезиться. — Конечно, я ещё недостаточно научен мудростям жизни, но пару простых правил знаю. — Такемичи положил палец на курок, надавливая стволом на язык. — Однако я подскажу: для меня самое дорогое в этом гребанном мире: моя сестра, которая пострадала. Думал, что я не узнаю, кто были подстрекателями? — М-дмк…! Мы-мум-ыа-мы…! — Парлет что-то мычал, совсем не желая понимать своей ситуации. — Твоя самоуверенность, наглость и наивность сгниют вместе с тобой, покинув эту реальность. — Палец нажал на курок. Все три участника тех событий, которые, Рен так старалась, от него хотели скрыть, лежали в неестественных позах на полу. Три подстрекателя — три трупа. Думал ли Такемичи уладить всё мирно? Конечно, нет. Когда ему Джек донёс всю информацию о том, что произошло в кабинете Донни, и что этот сукин сын предложил Рен, то Ханагаки чудом не пошёл босса на пику сажать: помогло то, что в голове всплыл разговор с Микаэлой о Казуторе. А вот выплеснуть хоть долю ненависти на других участников того вечера Такемичи мог, эти трое уже пару месяцев крысятничали, так что их смерть была бы на руку всей мафии. Рикки переглядывается с Клиссом, мотая головой. Лучше не лезть, а ждать развития событий. И да — они внутренне ликовали, что были на хорошем счету у Рен, которую очень уважали. — Такемичи-сан, и что дальше? — Джеку хвоста не хватает для полной схожести с псом. — Переворот? Брюнет встаёт с трупа, сбрасывая кровожадное наваждение и откидывает голову назад, делая большой вдох. — Не говори ерунды, Джек. — Такемичи убирает пистолет на место, закрепляя на поясе. — А я всё гадал, чего вы трое так спокойно сидите: любой бы на вашем месте либо ушёл бы, либо пришил бы меня. — Мне начинать реветь от того, как ты обо мне думаешь, дружбан? — Клисс актерски промахивает сухие глаза, морща нос. — Я к брату со всей душой, а он…! Рикер прекращает ёрничать и довольно смотрит на Такемичи, не сводя глаз с его лица. — Тебе бы в театре работать с таким-то талантом, братан, — Брюнет улыбается, качая головой. — ну, ладно: тебя я понять могу, любитель искать себе братьев. — Эй, не рань мои чувства братские! — Рикер вскакивает, укладывая ладони себе на щёки. — Я ради тебя хоть в огонь, а ты так холоден…! — Пф…пха-ха-ха, — Джек не сдерживается, глядя на их шутливую беседу, тут же поправляясь. — Виноват, Такемичи-сан. — Рикки, — Ханагаки изучающе смотрит на крупного парня. — ты-то чё молчишь? Я тут авторитет твоего брата сводного порочу, угроза его авторитету а ты даже не дергаешься. — Да ебать мне на этого отморозка, — Рикки цокает и хмурит широкие брови. — если выбирать, я за тебя впрягусь лучше, чем за выблядка, порешившего мою принцессу. — И точно, — Такемичи качает головой, слабо улыбаясь. Донни взял силой Риту, свою сводную двоюродную сестру, а потом убил её на глазах старшего брата, Рикарда. Или же Рикки. Эта история давно по мафии качует. — ну, аргумент железный конечно. — Эти трое были на хорошем счету у Рен, так что их смерть бы не порадовала бы её. — Ханагаки, так ты не за переворот? — Рикки щурит глаза, не веря и на дюйм. — Довольно опасно произносить такие слова в стенах организации, которой управляет убийца Риты, — Такемичи приложил палец к губам, слегка наклоняясь вперед. — однако редко когда действия языка и головы синхронны, не так ли? — Действительно, — Рикард мрачнеет, сжимая кулак. — да. — Поэтому ты завтра летишь в Чикаго. — Такемичи кидает в Рикки ключи, которые тот ловко ловит, рассматривая поближе. — Это…? — Ключ от ящика на вокзале. О28/76НК. Инструкция что и как внутри. — Почему ты решил, что я буду выполнять это? — Потому что из мафии не уходят, а ты явно хотел бы пропустить через мясорубку тушу своего псевдо родственника. — Ханагаки бросает взгляд на лежащие на ковре трупы. — Но вот загвоздка, сам ты убить не можешь, в заложниках брат. И о, чудо, как удобно появляюсь я со своей просьбой, которая, быть может, сможет тебе подсобить в чем-то? — Хо-о, Ханагаки, — Рикард встаёт из-за стола, убирая ключи в карман. — ты чудо как проницателен в людских желаниях, аж смешно. Ладно, — Он останавливается у выхода, бросая прощальные слова. — Жди звонка с чикагского номерка. — А вы двое, — Брюнет смотрит на заинтересованные лица Джека и Рикера. — что ещё тут? — Бро, ты так не любишь моё чудное лицо? А мне говорили, что оно милое, лгали! — Клисс усмехается, — Мы ждем, что ты на нас повесишь, начальник. — Вы не поняли, — Такемичи указал большим пальцем на дверь, за которой скрылся Рикард. — Все трое едут в Чикаго. Мне нужен от вас договор с Синдикатом. — И почему я? — Клисс устало строил разочарованное лицо, так не хотел никуда ехать, а тут… — Шутишь так? — Ханагаки усмехнулся, глядя на дисплей телефона. — Как будто это я сбежал от своего мега-заботливого брата, обожающего меня и контролирующего «Синдикат»? — Так и знал, что он с тобой связывался. — Клисс насупился, морща лоб. — Мой дорогой Оливер так соскучился по мне, что решил вернуть меня на Родину? — Считай, что так. Поговоришь с семьёй, обрадуешь «кровавого Оливера» Чикаго, а там и видно будет. — Этого ню-ню так кличут? Вот это умора… Джека в комнате давно уже не было, он поспешил за Рикки, хоть и ненавидел дела вместе иметь, но раз Ханагаки поручил, то Джонс почти побежал за Рикардом. — Всё, давай вали к брату. — Такемичи кладет руку на плечо Рикеру. — Попробуй понять родственника. Кстати — напомни ему потом, что если бы не я и моя забота о вашей семье, то вы бы и не встретились больше никогда. — Вау, да ты просто неподражаем, — Рикер улыбается, искренне радуясь дружескому шантажу. — слушай, давай махнёмся: братом Рен станет Оливер, а ты — моим? — Не неси пургу, братан. — Такемичи невольно улыбается, посылая Клисса. — Собирай манатки и вали к няне-Оливеру, жду его радостного звонка и твоих визгов от чрезмерной заботы. — Ну хорошо, — Рикер улыбается, мягко щуря глаза. — если что я сбегу и буду тебе каждый день мозг выедать ложкой за то, что сдал брата заботливому чикагскому няню. Ханагаки вздохнул, качая головой, наблюдая, как Рикер неохотно пошёл вслед за Джеком и Рикки. Да уж, надо будет сказать Рен, что Оливер им теперь должен минимум за то, что его вредный братец явится по своей воле на семейный праздник.* * *
— Ты прорешетил крыс в моей организации без моего разрешения, figlio di puttana? Донни выглядел так раздраженно, что внутри Такемичи разливался грохочущий смех. Босс с презрением смотрел на него, пытаясь подавить мальчишку перед собой. — Что вы, босс, я всего лишь убил тварей, посягнувших на ваш авторитет. Такемичи всего на секунду поднял глаза, получая со всей силы по лицу. Донни размахнулся, впечатывая кулак в нос, с бешенством глядя в эти ненавистные синие глаза. Ханагаки падает, ударяясь головой об пол. Донни присаживается, хватает его за шиворот кофты и повторяет удар, матерясь под нос. — Кха-кха…босс, где я ошибся? — Такемичи строит лицо испуганное. Всего на миг на лице проскальзывает одичавшая ненависть. Из разбитого носа течёт кровь. — Che figlio, che padre. — Светловолосый мужчина презрительно смотрит на Ханагаки, наступив туфлей на пальцы левой руки. — Кто тебе, cane, позволил думать, что мой авторитет хрупче бабьей девственности? — Он мажет ножом у горла Такемичи, оставляя глубокий порез. Такемичи давит рукой на горло, чувствуя теплое и мокрое на руке. Донни отошел к столу, вкладывая в ладонь горсть белых таблеток и тут же глотая их, запивая виски. Зрачки расширяются, а тело слегка потряхивает. Кокаин действует быстро. — Кто будет в такой ситуации дозняк принимать…? Чтоб ты откинулся, торчок. — Донни резко поворачивает голову к Такемичи, который уже встал с пола и отошел к стене. Мичи знал о зависимости Донни, как и о том, что именно в таком состоянии эта тварь полезла к Рен. — Эти глаза, как же хочу их вырвать. — Зеленоглазый явно был не в себе, кокс слишком сильно подействовал. Рука потянулась к лицу Ханагаки, но он среагировал быстрее: отошёл на шаг влево, позволяя Донни врезаться в стенку и отключиться. Такемичи презрительно хмыкает, спешно уходя из кабинета. Ублюдок сам очнётся, жаль, конечно, но пока что расклад не в его пользу, чтобы он мог бы вспороть живот врагу его семьи. А если бы и мог, то Ханагаки бы начал разделку Донни с его члена: особо тупым ножом и без анестезии. В дополнение к поглощающему чувству ненависти и презрению он ощущал, что внутри покалывает желудок. Ханагаки вынесет любое унижение со стороны Донни, чтобы добиться цели, чтобы захватить этот ад, в котором росла сестра. Ведь если адом правишь ты, то и не ад это для тебя вовсе.* * *
Ключи проворачиваются трижды в замочной скважине привычной двери, впуская Ханагаки внутрь. В нос ударяет запах тыквенного пирога и общего домашнего уюта: даже ком в горле встал. Рен точно слышала его, но не выходит, значит, что она может быть занята. — …Каса, я прошу тебя, не нервируй ни меня, ни себя. Значит, ты обматерил его? — Рен машет ему рукой, приветствуя брата. — Я потом перезвоню, Мичи пришёл, пожелай нам приятного аппетита. — … — Как мило, и ты питайся хорошо, мне нравится смотреть на твою сварливую, но здоровую рожу. Она сбросила звонок, так что нельзя было предсказать, что мог ответить Имауши в ответ на такую шутку. Ваката хотел поговорить с близким другом, кажется, ему придется самому навестить Рен, раз по телефону перекинуться откровениями не вышло. Может и к лучшему. — Привет, родной. — Рен щурит глаза, сжимая мелкого в объятьях и щипает между лопаток через кофту. — А ведь я просила воздержаться от резких выкрутасов. — Ащ! — Такемичи прикрывает рукой шею, улыбаясь зубами. — Всё хорошо, я не сделал ничего такого, чтобы ты была на грани. Рен оторвала руку от шеи и стала наблюдать за порезом. С её-то опытом в убийствах она могла понять, что будь порез на сантиметр глубже и её братик до неё не дошёл бы. — Это он, да? — Теплые синие глаза засверкали кислотой сапфира. — Эта мразь пыталась убить тебя? — Я бы предположил, что он хотел меня припугнуть, ещё и дозой заполировался. — Брат положил руки на плечи старшей сестры, успокаивающе похлопывая. — Вот поэтому и не хотел ничего показывать, ты стала более мрачной. — Ну, не переживай так за сестру. Я ж не первый день в мафии, уж поверь: как и когда чистить мусор я знаю. — Она положила руку на щеку Мичи. — Мне грустно от того, что встретил ты этим днём, но я безумно горда тем, что вижу перед собой, брат. — Горди…шься? — Конечно, — Рен улыбнулась, прижимая мелкого к сердцу. — сейчас ты словно другой человек, а не тот сломанный, слабый мальчик из будущего с пушкой у виска. И я горжусь тем, сколько работы ты проделал над собой, чтобы стоять тут передо мной и держать мою руку. — Сестра, — Ханагаки крепко сжимает руки прижимаясь головой к плечу родственницы, чувствуя руку на своей голове. — я рад, что так. Пока ты рядом, ради семьи, которой у меня в прошлом почти не было, я буду готов ломать себя через хребет хоть тысячи раз. — Ну и ну, — Рен отодвинула его и нахмурила брови. — ломать себя мне тут не надо. А я всегда буду рядом, чтобы в тот момент, когда ты сделаешь шаг назад, я сделаю шаг вперед вместе с тобой. — Ха-ха, — Такемичи окончательно расслабился, забывая день. — я такой голодный, если честно, покормишь? Рен замерла, стукнула себя по лбу и засмеялась, уходя на кухню. — Садись давай, попробуешь сейчас любимый пирог мамы. Я, конечно, не она, но получилось похоже. — Перед брюнетом на столе поставили тарелку с пирогом, внутри которого виднелась оранжевая начинка. — Мама обожала тыквы. — Она любила тыквы или те тыквы, которые на пику сажала? — Ха-ха-ха, — Брюнетка улыбается, качая головой. — я смотрю и года не прошло, а ты уже мастер в мафиозных шутках. — Учился у лучших. — В рот отправляется первый кусок пищи. — Это очень вкусно, я готов поклясться: вкуснее ничего не ел за те десятки скачков времени! Сестра отпивает из чашки чая, улыбаясь. Хваление никогда не нравилось, но слова похвалы от близких людей имели волшебное свойство: восхищать душу теплотой, вложенной в обычные буквы. Послышался скрежет замочной скважины и в квартиру впустили холодный ночной воздух. Разговоры на кухне сразу же прекратились, Рен перекинулась красноречивым взглядом с братом, доставая нож, пока её брат также бесшумно вынул пистолет из-за пазухи, наставляя на коридор, где копошился неизвестный. Спустя пару мгновений человек решил всё же пройти на кухню, включая в коридоре свет. Рен бросила в гостя нож, который пролетел мимо, попадая в стенку: в миллиметре от щеки. Рыжие глаза уставились на брата и сестру, которые находились в одинаковой позе, с одинаковым выражением лица. — Пха-аха-ах, — Мика смеётся, хватаясь за живот руками, держа в правой руке нож, который в неё метнули. — ребята, вы…ха-аха-ха-ха…! Ой, насмешили, — Рен моргнула и переняла смех сестры по оружию, понимая, как смешно они сейчас могли выглядеть. — вот так и приходи домой: зарежут или застрелят. — Мика. — Такемичи убирает пушку, сконфуженно глядя на сестру. — Ты уж прости, напряженный день и всё такое. — Да ладно тебе, Мичи-чан, — Мика крепко целует его в щёку, сжимая в объятьях. — ты сейчас так похож на Тору! И всё же младшенькие такие милашки! — Р-рен! — Такемичи дернулся к сестре, прячась за женской фигурой. — Я знаю этот взгляд! Она с таким же взглядом меня пытала шапкой и шарфом! — Ну, братишка, ну не пугайся так, — Мика дует губы, строя глаза. — Интересно, а тебе подойдёт розовое платьице с рюшами? — Чё? — Такемичи уверен, у него дергается глаз. Да, Мика была ему как вторая сестра, но она перебарщивала с опекой и часто. Однако и винить её за это было бы странно. Сейчас Рен замечает большой пакет в руках подруги. — Я не только тебе купила! — Микаэла достаёт милое платье розового цвета. — Вы с Торой точно будете милыми в них. — Он же парень, Мика! — Такемичи не отходит от Рен, сочувствуя Казуторе. Зато теперь становятся понятны все шутки Чифую про то, что в гардеробе Ханемии он видел маленькое розовое платье. Сохранил как память о сестре? Рен выхватила платье из рук подруги, которая явно находилась в умилительном угаре от фантазий, и быстро убрала пакет в свой шкаф, ловя взгляд благодарности от брата. — Закроем историю с платьями хотя бы до возвращения твоего ангелочка, оки? Мика кивнула и потянулась рукой к пирогу на столе, почти получая вилкой по пальцам. Такемичи ревностно проколол пирог вилкой, отправляя еду в рот. — Эй, — Микаэла убрала руку, глядя на Рен, ушедшую за пирогом и для неё. — что это тут за доморощенный узурпатор тыквенных пирогов? — Моя тарелка, — Рен садится рядом, давая новый кусок Мике. — а это твоя. Рен искренне смеётся, наблюдая за развернутой сценой битвы за пирог. — Во-от, может хоть мой братик научит тебя не лезть в чужую тарелку. — Такемичи примирительно улыбается, пододвигая к Микаэле пакет с соком, который тут же принимают. — Ой, ну и ладно. — Мика отпивает сока из горла, счастливо облизываясь. — Раз вы отложили пушки и ножи, гостеприимные вы мои, расскажете, как ваши дела? — Меня почти убили сегодня. — Такемичи сказал это, спокойно поглощая пирог и попивая виноградный сок. — О, ещё я Оливеру подарок отправил. — А я болтала с Вакасой, спала, ела и почти порезала палец при готовке. — Сказала та, кто мастерски обращалась с ножами не в бытовых условиях. — Что…? — Мика моргнула, переводя очумелый взгляд с брата на сестру, думая, кто более тюкнутый. Киллер, резавшая тыкву, а не человека, из-за чего почти порезала палец. Или же их мелкий, преспокойно говорящий, что его могли убить? — Что-о…? — Я в норме! — Такемичи смекает, что слегка переборщил с тем, как сообщил ей новости. — Смотри, всё хорошо! — Как назло корка с раны немного оторвалась из-за изгиба шеи и кровь стала снова выступать. — Чёрт. — Мичи! — Рен подскочила, хватая из кухонного шкафчика аптечку. — Дурачок, ты не обработал рану?! — Времени не было…пирог очень вкусный…! — Так оставить драку, перцы. — Мика мотает головой Рен, напоминая про аптечку. — Рен, давай-ка перекись. Такемичи вздрагивает, косясь на сестру. — Перекись? Может хлоргексидин? — Перекись, перекись. — Микаэла улыбается мрачной улыбкой, пока у Такемичи табун мурашей по спине бегает. — Будем учить дитятку заботится о теле. — М-микаэла… — Такемичи посмотрел на сестру, которая уверенно отдавала перекись сестре Казуторы. Рен тоже была не слишком довольна таким отношением к ранам, Мика же приступала к* * *
— Состояние критическое, но шанс есть. Слова ударяют обухом по голове, выбивая искры из глаз. Всё вокруг идет по кругу, глаза болят, в них будто песка отсыпали. Такемичи садится у кровати, хватая двумя руками ладонь Чифую: всего перебинтованного и местами всё ещё кровоточащего. Прижимает ладонь к своему лбу, жмуря глаза. Он давно стал атеистом, но, кажется, если это поможет, он готов снова уверовать. — Чифую, выздоравливай. Пожалуйста. — Ханагаки убито смотрит на лучшего друга, поправляя одеяло, чтобы больному было комфортно. Нервозно разглаживает неровности, боясь отпустить руку брата. Хоть и названного, но слишком родного, чтобы не быть на иголках и не лить слезы страха за его жизнь. Что именно могло произойти? Ханагаки точно не знал, но догадывался. Нет — на этот раз не Майки. Красная Феррари была у одного их бывшего знакомого. И она же сбила Чифую на пустой дороге, как специально. Такемичи просто не понимал: в этот раз он и Кисаки были не в одной организации, он его вообще не видел пару лет как, но он таким образом напомнил о себе? С чего бы? Хината могла бы ответить на этот вопрос, да? Ханагаки улыбается, вспоминая жену, о которой он думает не так и часто из-за последних событий. Хината была им когда-то любима, сейчас же он ощущал почти родственную привязанность, но точно не любовь в её известном значении. В последнее время бывшая Тачибана словно расцвела в этой серой реальности. Такемичи не мог точно объяснить, но даже от её тела, которое он мог обнимать во сне по привычке, пахло иначе. Он бы даже обрадовался, найди девушка новую любовь, но она лишь щебетала о подругах, так что тема менялась самой Хинатой, а он и не лез. Он бы с удовольствием отпустил её, если бы знал, что она найдёт счастье с другим: раз уж их связь так неловко переросла из когда-то страстной любви в родственную привязанность без намека на желание физического контакта. Они были скорее родственными душами, но не любовниками. Впрочем, вдруг Такемичи просто глупец и зря эти два события пытается связать? Девушки и для себя тоже наряжаются, это же нормально. Так задумался о том, что скажет Чифую по пробуждению, что и забыл следить за временем, все рассказывая свои нелепые мысли вслух. — Приём закончился, покиньте палату, пожалуйста. — Молодая медсестра вошла в палату, катая тележку с лекарствами. — Завтра придёте, не грустите. — А? Да, хорошо. — Такемичи наклонился к другу. — Сладких снов, дружище. Домой он возвращаться не хотел, Инуи явно рассказал всё Хинате. Сейчас не хотелось идти к ней, нужна была иная поддержали вовсе не она. Банка прохладного пива в руке оказывается после мимолетного похода в круглосуточный магазинчик на углу. Горло обдаёт прохладой напитка и последующей теплотой в глотке. Казутора появляется неожиданно, неслышными шагами. — Ханагаки? Такемичи честно думает, что словил глюк, когда видит перед собой Баджи, спустя мгновение выдыхает, признавая в госте ночи Казутору. Надо же, жили в одном городе, а десять лет никак не сталкивались друг с другом. — Казутора? — О, так ты помнишь? Признаю, приятно. — Он усаживается рядом. Ничего не говорит, просто смотрит в черное небо, выпуская изо рта белёсый пар. Ханагаки изучает изменившегося знакомого. Казутора сменил свой прежний взгляд на спокойный, а на руке красовалась новая тату, скрытая наполовину курткой. Теперь около него сидел взрослый человек, а не бойкий отмороженный подросток в скандальном статусе «убийцы». — Что, так сильно изменился? — Ханемия улыбается. Значит, правда старался поменять себя. — Будешь? — Такемичи предлагает вторую банку пива нежданному гостю, открывая баночку. — Бери, пока предлагаю. — Давай, — Он берет банку в руки, снова глядя в небо. — Ханагаки, когда-нибудь и твоё небо будет чистым. Такемичи вздрагивает, слушая Казутору. С Чифую он не мог уже так честно говорить: слишком дорожил Мацуно, чтобы свою душу и глюки изливать ему. А Казутора был отличным слушателем. — Казутора, с чего ты вдруг решил вообще подойти сейчас? — Ты мне меня напомнил. Ханагаки удивленно посмотрел на него, поднимая одну бровь. — Что ты имеешь в виду? — Когда-то я сидел тут также, пуская сопли дождливым днём, понимая, что никто не явился за мной. — То есть «кто не явился»? Казутора сделал большой глоток пойла. Даже щёки порозовели слегка. — Такемичи, тебе бы в органы работать с твоей любопытностью. — Ханемия откидывается назад, хватаясь руками за лавку. Он улыбается, с горьким сожалением смотря на перила моста, словно испытывал тоску. — Когда-то я был здесь очень счастлив. По выходным мы приезжали сюда и я ловил минуты свободы, которой и не знал в будни. Гулял с высоко запрокинутой головой, рассматривал сквозь осколок зеленого бутылочного стекла всё вокруг. Знаешь, от стекла так противно несло алкашкой, но мне были дороги те зеленые картинки этого парка. — Вау, десять лет не виделись. — Ханагаки качает головой. — А я тебе тут про семейную жизнь в браке, жену и друзей говорю всё, а ты ме про свои проблемы. Смешно, что мы до этого даже не виделись. — В этом и плюс, — Казутора щурил глаза на появившуюся луну. — ни тебе, ни мне не придётся думать, что другой кому-то расскажет об этой ночи. Такой типа анонимный психолог. — Ханемия, ты не против посидеть так ночь? — Ханагаки, тогда я не буду психологом в одну сторону и моё нытье послушаешь. Они оба усмехаются, сохраняя короткую тишину. — Сомневаюсь, что кто-то умеет ныть на жизнь круче меня, но послушаю. — Как самоуверенно, Ханагаки, — Казутора смеётся на грани отчаяния. — не у тебя одного жизнь под откос идёт. Они не договаривались и не обещали друг другу ничего. просто однажды встретившись, они сталкивались у этой лавки каждый вечер субботы, разгружая себя и наряжая мозг друг друга своими проблемами. Эгоистично? Да. Зато немного помогало выговориться. Сон медленно терял краски, как и нахлынувшие воспоминания. Такемичи продрал глаза, предполагая, что навеял себе мыслями о встрече с Ханемией и свои воспоминания о нём.