Цветы плывут по реке

      Рыночную площадь столицы с раннего утра запрудила оживлённая публика. В центре установили позорный столб и помост для наказаний. Хотя жители уже привыкли к карательным мерам, сегодня день был особенный. Наказывали знатных чиновников, и даже сам Император Цао будет присутствовать на казни. Палачи испробовали всё, чтобы выпытать местонахождение беглецов, но ничего не добились. Сяо Чжаня привязали к столбу, а напротив надзиратели поставили на колени его отца и матушку. Император не торопясь приблизился к столбу. Драгоценные камни, свисающие с короны, солнечными бликами слепили глаза Чжаня. Цао сжал горло, поднял его голову и злобно прошипел: — У тебя есть последняя возможность сказать, куда спрятал дракона. Иначе семья будет обезглавлена и по твоей милости не сможет обрести покой даже в загробном мире. Сяо Чжань молчал и виновато смотрел на приговоренных. Он знал — ему нигде нет прощения. Глаза были сухие и красные от выплаканных слёз. Сяо Чжань вспомнил, как нашёл Ибо. Измученного, умирающего, в крови и экскрементах. А потом вспыхнуло видение любимого, укутанного в лунный свет. Его потрясающая красота: касание нежных губ, лёгкие прикосновения пальцев, трепет ресниц и своё ускоряющееся дыхание. Он не мог отдать единственную любовь на растерзание. Император кивнул палачу. Стражники схватили отца и потащили на помост. — Будь ты проклят! Променял нас на гулящую девку, — закричал мужчина. — Не будет твоей душе покоя ни на Земле, ни в Небесах. Чжань зажмурился, но Сын Неба насильно раскрыл ему глаза. — Ну, уж нет, любуйся на своё предательство! Смертника раздели по пояс и поставили на колени. Палач размахнулся, и от удара меча голова покатилась с помоста. Он взял её за волосы, и под одобрительный гул показал народу. Люди стали плевать в сторону Сяо Чжаня и выкрикивать проклятия, желая поскорее сдохнуть в муках. Было немыслимо отречься от родной плоти и крови, нарушая один из основных законов добродетели. — У тебя есть мать, — искушающе произнёс император, наклоняясь к его уху. — Выдай беглецов, и я тот час же отпущу вас. — Я ничего не знаю, — тихо произнёс Чжань, хотя ему хотелось выть нечеловеческим голосом. Цао подал знак для следующей казни. Женщине сделали одолжение, завязав глаза холщовым платком. Это считалось большой милостью императора. Площадь словно окутало инеем. Неожиданно наступила тишина, и Чжань отчётливо услышал, как с глухим звуком голова матери упала на помост. — Что ж, ты выбрал свою участь, — глаза издевательски скользнули по лицу Чжаня. Сын Неба намотал на руку его длинные волосы и собственнолично обрезал. Бросив прядь на землю, плюнул и кивнул глашатаю. Тот резво выбежал на середину площади и стал зачитывать приговор: — Заключённый признан виновным в заговоре против Великого Императора, исполняющего волю Небес на Земле, Сына Неба, объединившего земли, и приговаривается к казни пяти наказаний от сего дня на третий. А до этого будет привязан к позорному столбу, дабы все могли выказать своё презрение. Палач сдёрнул с осуждённого одежду и крепко привязал к столбу. Теперь каждый мог глумиться над несчастным. Рядом поставили стража, смотреть, чтобы Сяо оставался в сознании, и его никто не освободил. — Что ж, бывший командир Сяо, теперь проси милости у Богов, — усмехнулся палач, как можно крепче затягивая узел. Воздуха в лёгких не хватало, чтобы без труда сказать хоть слово. Лишь в самый пик напряжения, когда мужчина сильно дёрнул за верёвку, словно выбив закрывавшую горло пробку, вырвался тихий голос: — Для меня существует только один Бог. Но такие ублюдки, как вы, искалечили его.

***

      Ван Ибо не мог уснуть. Лихорадочно вздремнул только под утро. Юноше снился сон: он и Сяо Чжань любили друг друга под ночным небом. Ибо целовал его крохотную родинку возле губ, так похожую на мотылька, и ловил трепет дыхания. Это был чудесный сон, но неожиданно он увидел, что целует лишь холодный труп, бледное лицо в обрамлении чернильных волос. А остекленевшие глаза любимого смотрят в равнодушное небо. Ван Ибо проснулся от собственного крика и увидел, что рассвет уже алеет первым солнечным лучом. Он разбудил Бай Юна, напомнив, что сегодня они едут в город. За завтраком юноша вяло ковырялся в тарелке. — Молодой господин, надо поесть, иначе не будет сил на дорогу. Я не планировал брать лошадей. По горным тропам они могут привлечь лишнее внимание. — Не хочется ничего, — Ибо вздохнул и отложил палочки. — Хочу скорее добраться до города, а верхом это сделать лучше всего. — Хорошо, господин, тогда собирайтесь. Я подготовлю лошадей. На сердце опустилось тяжёлое предчувствие. Внутренний голос твердил Ван Ибо: «Случилась беда!». Он что есть духу гнал лошадь, не чувствуя веток, царапающих лицо, ни налетающих порывов ветра. — Господи-ин! — прокричал сзади Бай Юн. — Погодите, не гоните! Услышав окрик, Ибо остановил рысака и вопросительно посмотрел на спутника. — К чему остановка? Осталось совсем немного, уже видны стены города. — Господин, взгляните сюда, — Бай Юн рукояткой хлыста показал в сторону от дороги. Ван Ибо посмотрел в указанном направлении и увидел крытые повозки торговцев. Они устроили небольшой лагерь возле обочины и зазывали идущих в сторону города людей. — Попробуем узнать что-нибудь здесь. Странствующие торговцы всегда в курсе свежих новостей. Юноша согласно кивнул, спрыгнул с лошади и, взяв её под уздцы, пошёл к повозкам. Бай Юн еле поспевал за его широким шагом. — Моё почтение, господин, — немного отдышавшись крикнул Бай Юн, протягивая бурдюк. — Налей-ка скорее вина. От долгой дороги в горле пересохло. — Да поживей, — добавил Ибо. — Мы в город торопимся. Оглядев простую одежду, которая ещё больше подчёркивала красоту и величественную осанку Ван Ибо, мужчина поцокал языком и протянул: — Благородные господа, вероятно, не знают об обысках. Стража в городе лютует. — Нет, — покачал головой Ибо и протянул торговцу серебро. — Мы долгое время были в дороге и не слышали новостей. Выпей с нами и расскажи, что произошло? — Щедрость молодого господина безгранична, — вежливо поклонился мужчина и компания уселась прямо на траву. Представившись вымышленными именами они узнали, что торговец Чу Мин прибыл сюда прямиком из столицы. В городах сейчас тревожно, поэтому торговля идёт из рук вон плохо. Всё из-за нового императорского указа. — Что всё-таки произошло? — повторился Ибо. — После пленения князя Чжоу его княжество перешло в прямое управление императорского Совета. Шпионы дворца занялись поисками оставшихся заговорщиков. В измене были признаны несколько военачальников. Одного из них, господина Хэ Шана лишили языка и бросили в тюрьму, а вот из-за второго и происходит смута. Мужчина сделал большой глоток, прикрыл глаза и ненадолго смолк. — Кто же второй и что он сделал? — спросил Ван Ибо, предполагая каков будет ответ. — Второй осуждённый — командир Сяо Чжань. Его обвинили в пособничестве мятежникам. Он тайно вывез из княжества женщину и прятал в своём доме, а потом помог бежать. Командира долго пытали, но он так и не выдал местоположение беглянки. Тогда поместье Сяо сожгли, а домочадцев бросили в темницу. — Пытали… — тихо повторил Ибо и Бай Юн увидел, как он побледнел. — Да, господин. Больше скажу, — Чу Мин наклонился к его уху. — Произошло неслыханное. Сяо Чжаня привязали к позорному столбу. Туда же привели его семью. А потом сам Император, долгого ему царствия, пожаловал на площадь. Но даже под страхом казни родных Сяо не выдал девку. Неслыханно! — Что было дальше? — спросил Бай Юн, с тревогой поглядывая на Ван Ибо. — Отца и мать обезглавили, а Сяо Чжаня, тьфу на него, император лишил привилегий и чести, лично срезав волосы. Его приговорили к страшной казни. Дворцовая разведка ищет заговорщиков. Проводятся обыски в городах и поселениях. Конвойные лютуют. Чтобы выслужится, хватают всех без разбора. В города сейчас лучше не соваться. — Когда состоится казнь? — Ван Ибо сидел будто свеча и был белее снега. — Хотите глянуть? — мужчина пьяно хихикнул и стал прикидывать время на пальцах, — получается уже завтра, в час Дракона.       Словно ледяная буря застлала глаза юноши. Он вскочил на лошадь и поскакал, не разбирая дороги. Душа была ранена так сильно, что казалось, кровоточат даже следы. Ван Ибо предчувствовал беду, но действительность оказалась намного хуже. Он очнулся, только когда Бай Юн отобрал нож и прижал к себе дрожащее тело. «Господин, молодой господин, умоляю, придите в себя!» — повторял мужчина, успокаивающе похлопывая Ибо по спине. В руках Ван Ибо были собственные срезанные волосы. Он отбросил пучок и сел на землю, отрешённо глядя перед собой, лишь плечи еле заметно дрожали от сдерживаемых рыданий. Бай Юн устроился рядом. — Господин Сяо Чжань наказал увезти вас далеко отсюда, если с ним что-нибудь случится. — Жизнь не имеет для меня значения, если в ней нет Его. — Он хотел, чтобы вы жили счастливо. — Сяо Чжань — моя родная душа. И счастье возможно лишь с ним. Взгляд Ван Ибо упал на топор, которым недавно колол дрова. Он задумчиво выдернул его и протянул Бай Юну. — Что вы задумали, господин? — в глазах мужчины читалось недоумение. Ибо скинул одежду и оголил руки. — Браслетами запечатали мои способности. Энергия дракона полная и лишь они мешают ей воспользоваться. Значит, если их не будет, то не останется препятствий для трансформации. Ты немедленно отрубишь часть рук, тем самым избавишь от помехи. — Нет, нет, мой господин. Никогда! — Бай Юн отбросил топор, словно ядовитую змею и попятился. — Если я смогу принять форму дракона, то спасу Сяо Чжаня. Форма тела со временем вернётся в изначальную, если же нет, то без него моя жизнь бессмысленна. — Господин, прошу, не предлагайте такое. Я не могу, — Бай Юн начал жалобно всхлипывать. Ибо схватил его за грудь. — Ты воин и немедленно это сделаешь! По драконьим меркам мне больше пятисот лет. Пятьсот лет я искал его. Понимаешь? Что мне жизнь, если не станет любимого? — Господин… — Уже сейчас, расставшись с возлюбленным, меня пронзают тысячи небесных молний, разрушая душу. Но и эта боль не сравнится с тем, что меня ждёт, если лишусь его навсегда. Ван Ибо отпустил мужчину и сунул ему в руки топор. — Давай! — властно крикнул юноша. — Может быть, вам стоит выпить вина или принять пилюли? — испуганно пропищал Бай Юн. Его мелко трясло, а руки дрожали. — Нельзя! Мне нужно чистое сознание. — Тогда позвольте я сделаю пару глотков. Ван Ибо кивнул, встал на колени и, не колеблясь, положил руки на колоду.