Твоя Персона рвется в бой

«Есть что-то, что мне очень нужно с тобой обсудить». Акира рывком отбрасывает телефон, как будто пластиковый корпус раскален настолько, что может обжечь его пальцы. На самом деле, ожог не видится ему такой уж проблемой, а вот пришедшее сообщение кажется катастрофой. За три дня, что они не виделись, удалось прийти в какое-то подобие покоя. И пусть избавиться от навязчивых мыслей и образов оказалось задачей провальной, но убедить себя, что не это сейчас должно его волновать, почти получилось. Он лидер Призрачных воров. Перед ними поставлена четкая цель. И он пойдет на все, чтобы избежать провала. Днем удавалось забыться. Он загружал себя учебой, устроился на подработку и уходил с головой в чтение. Ночью начинался ад. Казалось, после напряженного дня мыслей не должно оставаться, и все, на что окажется способным его уставшее тело – заснуть. Но черта с два. Мысли возвращались, образы стояли перед глазами, сводили с ума. Акира кусал губы, пытался переключиться на что-то еще, но каждая попытка сводилась к нулю. Тихо, чтобы не разбудить Моргану, он ругался сквозь зубы и старался не видеть, не видеть, не видеть… Однако несмотря на безумие, происходящее с ним ночью, днем удавалось удерживать себя в некоем подобии нормальной жизни. И даже если от аватарки Юсукэ в общем чате каждый раз случалась маленькая тахикардия, он счел, что и с ней тоже вполне способен жить. А теперь тот написал ему сам и мнимое спокойствие полетело к чертям. Он знает, что должен ответить, потому что тишина будет странной и, как минимум, невежливой. Однако вежливость последнее, о чем он сейчас способен думать. Телефон вибрирует еще раз, Акира опасливо подтягивает его к себе и выдыхает от облегчения, видя аватарку Рюджи. «Че-как чувак? Прогуляемся?» Он отвечает согласием даже раньше, чем в принципе осознает, что не хочет куда-либо идти. Но с Рюджи всегда легко и просто, а его неуемный оптимизм и нескончаемая болтовня, вполне возможно, помогут забыться. На задворках сознания мелькает мысль, что согласился он только для того, чтобы лишить себя возможности пересечься с Юсукэ. Копыта коня Элигора слабо царапают грудину, но Акира вяло отмахивается. Сейчас он не в состоянии думать еще и о том, почему одна из его Персон так странно реагирует на нового члена его команды. - Эй, ты пойдешь? – он раскрывает сумку, подталкивая ее к Моргане. В ответ кот выгибается на кровати, переворачивается на другой бок и снова засыпает. Облегчение накатывает волной. Нельзя сказать, что их отношения после той ночи стали напряженными, но некоторые вещи Акира совершенно точно не хочет обсуждать, а Моргана, он уверен, обсудить совершенно не против. Поэтому ощущение того, что сумка сегодня не оттягивает плечо, отдается некоторой легкостью еще и в душе, и недовольство Элигора кажется почти незаметным. Рюджи никогда не умеет выбирать время для встречи, поэтому живой поток спешащих домой с работы прижимает Акиру к стенке вагона, тот же поток выносит его на Центральную площадь Шибуи, он потягивается, стараясь размять затекшие плечи, почти сразу выхватывает взглядом красную майку друга и вдруг замирает. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет! Первый порыв – нырнуть в метро, спрятаться между снующими людьми, на ходу придумывая какую-нибудь глупость вроде «прихватило живот». Но его уже заметили – Рюджи радостно машет рукой, а стоящий рядом с ним одаривает слабой улыбкой. - Ты только посмотри, кого я встретил, чувак! Вместе веселее, правда? Акира пытается улыбнуться в ответ, но онемевшие губы не желают двигаться, и он очень надеется, что его попытка проявить дружелюбие не выглядит откровенно жалко. - Привет, - просто говорит Юсукэ, откидывая челку со лба. Спина покрывается мурашками. «Не делай так больше при мне. Не делай…» Он сходит с ума. Серые глаза смотрят внимательно, на секунду кажется, что сейчас Юсукэ спросит о не отвеченном (и даже непрочитанном) сообщении, и Акира уже придумывает, что соврать на этот счет, но тот продолжает хранить молчание. Он не выдерживает взгляда и отворачивается, думая, насколько подозрительно это может выглядеть. - И куда мы направимся? – также просто спрашивает тот, из-за кого его сердце с некоторых пор не может биться нормально. - О-о-о-о, - расплывается в улыбке Рюджи. – Ты еще не был в лучшей раменной! Разумеется, ему кусок в горло не лезет. Сейчас Юсукэ сидит напротив, но это ни черта не лучше, чем рядом. В прошлый раз он мог хотя бы поднять глаза, теперь же Акира лишен этой возможности, поэтому все, что он может – вяло ковыряться в тарелке, очень стараясь не смотреть на красивые изящные пальцы. Он вспоминает, как мечтал зацеловать эти запястья и понимает, что теперь пошел бы дальше, поднимаясь губами к ладони, а потом втягивая каждый палец в рот, смотря в глаза их хозяину. Кровь приливает к щекам, внизу живота начинает болезненно ломить, и он с силой стискивает палочки, надеясь, что ничем себя не выдаст. Черт возьми, он выдержал с ним ночь в одной комнате, справится и сейчас. Рюджи с упоением рассказывает о какой-то новой аркаде, не закончив, перескакивает на девчонок из школы, а Акира вспоминает ублюдков, чьи души они уже изменили и представляет всех тех, чьи еще только предстоит. Сидеть становится легче. Он осторожно поднимает глаза, и с изумлением обнаруживает, что Юсукэ, подобно ему самому, не поднимает глаз, рисуя палочками на бульоне одному ему видимые картины. Сердце пропускает лишний удар. Ему тоже неловко в присутствии Акиры? Впрочем, возможно все гораздо проще, и ему просто скучно слушать болтовню, в которой нет ни слова о живописи. В любом случае, теперь миссия «не провалить вечер» кажется вполне выполнимой. И ровно в ту же секунду, как эта мысль приходит ему в голову, телефон Рюджи начинает вибрировать на столе. Тот кривится и тянется к трубке. - М-а-а-а-а-м! Ну ведь не прямо сейчас!? Я с друзьями! Серьезно! Он – в который раз за сегодняшний вечер? – покрывается коркой льда, уже понимая, что вот-вот может произойти. И он к этому не готов, не готов совершенно, он даже думает, не напроситься ли вместе с Рюджи, как бы глупо и трусливо это не выглядело. Однако здравый смысл заставляет сидеть на месте. Друг тараторит извинения, перемежая их с ругательствами, обещает, если освободится не очень поздно, еще заскочит, подхватывает сумку и вылетает на улицу. Он в дерьме. - И часто он… так? – интересуется Юсукэ. Акира заставляет себя поднять взгляд и чуть пожимает плечами. - Случается. Он живет вдвоем с матерью, ну вот и… - Понятно. Сердце колотится где-то в горле, он сглатывает и делает большой глоток колы, потому что иначе не сможет нормально говорить, а о чем-то говорить нужно – они не могут (хотя этот вариант был бы идеальным!) просто сидеть, каждый смотря в свою тарелку, а после, неловко распрощавшись, разбрестись по домам. - Вообще-то, - вдруг говорит Юсукэ. – Я писал тебе сегодня. - Не видел, - врет он, очень надеясь, что снова не краснеет. – Что-то важное? Он с изумлением смотрит, как тот опускает глаза, явно не зная, как подобрать слова, а тонкие пальцы с силой стискивают палочки, чуть не переламывая их надвое. Стыд накатывает удушающей волной. Человек, с которым они жали друг другу руки, который является членом его команды и который, кажется, сейчас имеет проблем больше их всех вместе взятых наверняка хотел попросить его, лидера, о помощи, а тот, одолеваемый собственными мыслями, и, что уж говорить, похотью, с легкостью его проигнорировал, заботясь только о своем душевном состоянии! - Эй, - осторожно спрашивает он, старясь, чтобы голос звучал мягко, а не виновато. – Что случилось? Юсукэ вскидывает удивленный взгляд, а Акире хочется ударить себя по лицу. Конечно, что тут могло случиться? Ты всего-то прожил всю жизнь с человеком, который присваивал себе твои работы и всячески ущемлял. А еще по вине этого человека погибла твоя мать, а ты оказался на улице, и теперь должен понять, как со всем этим жить и как после этого вообще можно доверять людям. - Прости, - он трет лоб. – Я придурок. Юсукэ улыбается. - Я бы не назвал тебя придурком, Акира. Имя, произнесенное его голосом, бьет под дых, но он не позволяет себе отвлечься. А сидящий напротив стискивает палочки еще сильнее, и едва слышно произносит. - Я больше не могу рисовать. Он издает слабый звук сожаления, хоть и не очень понимает, что здесь страшного. Но это он, до сих пор не имеющий четких целей и желаний в жизни, а не человек, посвятивший себя живописи и себя без нее не представляющий. - Чем я могу помочь? – так же негромко и почти обреченно спрашивает он. Юске вскидывает на него почти отчаянный взгляд. - Отведи меня в Мементос.

***

Джокер настороженно оглядывается по сторонам, проверяя, не приближаются ли враги и стараясь не отвлекать замершую перед измененной материей фигуру. - Потрясающе, - шепчет Лис, быстро делая наброски в блокноте. – Какой водоворот эмоций! Он не понимает, как подобное место может вдохновлять, но он и в живописи ничего не смыслит, поэтому спорить даже не собирается. Вместо этого он кидает еще один взгляд вдаль, и, убедившись, что никто не собирается их тревожить, переводит внимание на застывшего перед ним, жадно созерцая четкий профиль, чуть откинутую голову и прогиб спины. Идеален. Вряд ли его способно сейчас хоть что-то отвлечь, осознает Джокер, и поэтому продолжает смотреть, смотреть, смотреть… Образы, преследующие его по ночам, возвращаются, закручиваются вихрем, сменяют друг друга, каждый все более откровенный. Он понимает, что с трудом сдерживается, чтобы не сделать три шага вперед, осторожно вынуть из руки Лиса блокнот и отбросить его в сторону. Хочется развернуть к себе, переключить внимание, поймать изумленный взгляд, потому что от него точно не ожидают такого, а потом провести пальцем по острой линии челюсти. Вряд ли его выдержки хватит надолго, потому что в следующей фантазии Джокер уже целует ключицы, прикусывает выступающие косточки, проводит языком по шее, дрожит от раздавшегося совсем рядом с ухом всхлипа. К черту одежду, сорвать ее, помочь стащить с тебя, с силой вжать спиной в неровную стену, надеясь, что на изящных лопатках не останется следов и целовать, целовать, целовать… Пока хватит дыхания, пока к Лису не вернется способность соображать, пока… Тихий звук, раздавшийся сзади, выбивает его из мыслей. Тень. - Лидер? – Лис тоже слышит его и беспокойно оборачивается. - Не отвлекайся, это мелочь. Он не использует Персон, ведет бой своими силами, наносит удар за ударом, стараясь выплеснуть злость, горечь, ярость и боль. Не слушает мольбы о пощаде, не принимает предложенных денег, просто бьет, бьет, и бьет, пока Тень не распадается в мелкую пыль, которую тут же начинает уносить сквозняком. - Потрясающе. Джокер оборачивается и сталкивается с горящим взглядом. «Не смей смотреть на меня так…» - Ерунда. Закончил? Идем. Когда они выбираются на поверхность, возбуждение и горячка боя сходят на нет, поэтому Акира чувствует себя почти нормально. Ну, насколько нормально он способен чувствовать себя рядом с человеком, который сводит с ума. - Ты в порядке? – спрашивает он, приглаживая встрепанные волосы. Тот кивает, глаза по-прежнему сияют. - Ты не представляешь, насколько помог мне сегодня. Сходим как-нибудь еще раз? Он обреченно кивает, а в следующий миг мир начинает подергиваться легкой, но знакомой дымкой. Нет… Я есть ты. Ты – есть я. Понимание бьет набатом по голове, отдается болью в висках, сжимает сердце тисками. Конь Элигора торжествующе ржет, а сам всадник поднимает закованные в латы руку в победоносном кличе. Он - крылья восстания, что разорвут цепи твоего плена. Нет! Я не хочу!!! С рождением Персоны Императора, ты обрел ветра благословения, что приведут к свободе и новой силе. Акира смотрит в глаза новому Соратнику и понимает, что не знает, как дальше жить. Торопливо прощается, обещает написать и бежит, бежит, бежит. Огибает толпы людей, в кого-то врезается, слышит позади ругань, не обращает внимания и бежит дальше, пока не останавливается на Центральной улице. Дает себе секунду перевести дыхание и заворачивает в тупик, в конце которого виднеется фиолетовая решетка. - Мне нужно поговорить с вашим Мастером, - выдыхает он, почти падая на колени перед Каролин. Та лишь фыркает и распахивает перед ним дверь, а он все же не удерживается на ногах, почти вваливаясь в Бархатную комнату. - Почему? – хрипло выдыхает он, сжимая руками решетку. – Почему?! Разумеется, по лицу сидящего напротив ничего нельзя прочитать. - Я не понимаю твоего вопроса, - он улыбается, как и много раз до этого. «Все ты понимаешь, старый ублюдок. Понимаешь и играешь со мной». Впрочем, он сам не уверен, какой вопрос стоит задать первым. Потому что мысли путаются, и вычленить из них какую-то одну не получается. - Аркана Элигора – Император? – наконец, может произнести он. - Ты совершенно прав, - все с той же улыбкой отвечает хозяин Бархатной комнаты. Акира еле слышно стонет и сползает спиной по стенке камеры. Он уже знает ответы на все последующие вопросы. Но все же задает еще один, потому что может статься так, что он ошибается, и все еще не так плохо, как кажется сейчас. - Почему он так рвется… к нему? - Что такое Персона? – вместо ответа спрашивает Игорь. - Отражение… души? – предполагает он, пытаясь вспомнить. Кандалы натирают запястья, но это сейчас самое меньшее, что может его волновать. - Все верно. Но это у обычных людей, в душе которых может находиться только одна Персона. С тобой все несколько сложнее. Твои Персоны – не просто отражение тебя самого, но отражение каждого, кем ты себя окружил. - Понятно, - он сам удивляется безучастности интонации. - А еще Персоны, в отличие от людей, не способны лгать. Акира закрывает глаза. Это не просто страсть, не похоть и не увлечение на пару дней. Элигор все понял гораздо раньше, разглядев в Юсукэ будущего Императора. Я люблю его. Черт возьми, я его люблю. Джустин фыркает и отворачивается, вставая к нему спиной. - Она ревнует, - столь же неласково отзывается ее сестра, впрочем, не делая попыток его игнорировать. Он изгибает рот в подобии улыбки. Понимает, что выходит жалко. - Ты тоже? - Вот еще, Заключенный! - та гордо вздергивает голову. - Я не такая дура! Он снова улыбается, а потом поднимается на ноги. - Я хочу сдать одну из свои Персон, - чувствуя, как что-то обрывается внутри, говорит он. Он почти видит, как Элигор протестующе кричит, как его конь падает на четыре ноги, как из закушенного трензелем рта идет пена. Боль в груди доходит до точки, когда каждый вдох вызывает страдание. - Так будет лучше, - говорит он, и, не прощаясь, выходит из Комнаты.