Мы поставим этот мир на колени

      Глава Юэ отбыл, и школа погрузилась в сонное оцепенение. В отсутствие пиковых лордов старшие ученики со страданием в глазах пытались призвать младших братьев и сестер к порядку, нагружая их заданиями, и только в жизни воспитанников Байчжань не было особых перемен — они по-прежнему сцеплялись в ожесточенных схватках, но теперь успевали залечивать синяки.       Му Цинфан выглядел рассеянным и бледным. И без того занятой целитель с увеличением нагрузки и вовсе превратился в собственную блеклую тень, погруженный в тяжелые раздумья. Несколько раз Ло Бинхэ хотел подойти к нему и узнать наконец, что же такое случилось во время поездки с наставником и кого винить в произошедшем, однако так и не решился. Два дня он бродил следом, провожая рассеянного целителя темным взглядом, пока язва Лю Минъянь не принялась ходить за ними третьей, точно хвост.       В конце концов, все и без расспросов было понятно. Шэнь Цинцю — не тот человек, которому может навредить первый встречный и после этого умудриться выжить. Старший ученик Му Цинфана проболтался, куда отвозил обоих лордов, и против воли в Бинхэ закипала огненная злоба.       Кроме напыщенного старика, кто смог бы нанести вред учителю? Кто посмел бы творить непотребства под самым носом хозяина, отравив гостя? Если бы сам Лао Гунчжу не был замешан, то лорду Шэнь хватило бы одного слова для начала разбирательства, но он смолчал, как смолчал и Му Цинфан, и сам Юэ Цинъюань. Только одно могло заставить всех трусливо поджать хвосты, будто у школы не хватило бы сил постоять за своего лорда!..       Достаточно дождаться Лю Цингэ и указать на дворец, а потом наблюдать, как во все стороны полетят пух и перья. Вот уж кому дела не будет до всей этой сопливой дипломатии.       Дни то летели мимо Ло Бинхэ, то едва-едва проползали сквозь него, медленные, как улитки: в отсутствие учителя само время отказалось следовать собственным законам и принялось сводить юношу с ума. Он учился самостоятельно и изнурял себя тренировками, но этого оказалось слишком мало. Быть может, тело его действительно становилось крепче, но Бинхэ казался самому себе слепым котенком, ползущим в бесконечной темноте. Иногда ему начинало казаться, что и на пик он попал только по ошибке.       Неистребимая паника и чувство ненужности принимались шептать, что Бинхэ просто занял чье-то место, ведь он никогда всерьез не хотел становиться заклинателем. Выбранный путь был тернист и сложен, но он давал надежду на сытую, долгую жизнь, на почет и славу. Этот путь позволит встать рядом с человеком, за которым Бинхэ сейчас бежит, едва поспевая. Рядом с человеком, до которого всегда нужно будет расти, уж он-то спуску не даст.       Измученный бессонницей, Ло Бинхэ крутился на постели, сбивая ее в ком. Лао Гунчжу совсем из ума выжил, старик - разом половину лордов пика сделать своими врагами! Раз уж настолько ненавидел Шэнь Цинцю, то должен был убить, а не травить — теперь все для него только хуже. Учитель поднимется, а за спиной его встанут другие. Разве так врагов устраняют?       При мысли о возможной смерти Шэнь Цинцю спину продрало холодом, словно сверху колотого льда на нее насыпали. Уже бежать бы в пещеры, продираясь сквозь запутанные коридоры и нескончаемое эхо, найти и убедиться, что все в порядке…       Только вот Шэнь Цинцю явно не обрадуется прерванной медитации. Широко распахнутся ледяные сине-зеленые глаза, а лицо станет таким разочарованным, что Ло Бинхэ сам себя в пещерах и закопает. А если и не закопает, то учитель будет гнать его пинками до самого подножия пика, а после отвернется навсегда. Неподчинения лорд Шэнь не прощал.       Какими врагами были бы лорды? Против Шэнь Цинцю оказаться — самый страшный расклад, и дело вовсе не в странных чувствах, внутри бурлящих. Этот внутренний переполненный котел Ло Бинхэ трогать опасался, потому что внутри скрывалось что-то огромное, что-то непредсказуемое. Шэнь Цинцю был тем врагом, который не погнушается ничем в достижении своей цели. Он получит то, что посчитает для себя нужным, получит прямо или скрыто, так или иначе. Кому, как не самому преданному ученику, знать о непоказной безжалостности учителя?       Юэ Цинъюань тоже был изворотлив, но куда более скрытен. Ло Бинхэ чуял в нем сродство с Шэнь Цинцю и вдвойне ненавидел главу за это. Оставаясь с виду чистым и благородным, Юэ Цинъюань наверняка проворачивал страшные дела, о которых никто и помыслить не мог, однако репутация его оставалась чиста. Лю Цингэ говорил о том, каким было детство главы школы, и против воли Ло Бинхэ представлял теперь измученного голодом тощего ребенка, каким и сам был когда-то. Только вот Юэ Цинъюань совершенно точно не нуждался в жалости.       В целом Ло Бинхэ считал его подход верным. Не всегда стоит идти напрямик, иногда нужно извернуться. Главное — уничтожить врага, а уж какими методами…       Смерть есть смерть.       Вот Му Цинфан вовсе не производил никакого впечатления. По нему нельзя было сказать, опасен он или нет. Он казался хрупким и задумчивым, и никому в голову бы не пришло опасаться целителя, но иногда в глазах его мелькал столь отстраненный огонь и ледяная сталь, что невольно оторопь брала. Нет, Му Цинфан тоже враг не из простых. Слишком много редких ядов могли совершенно случайно обнаружиться в утреннем чае или воде для умывания…       Стоило подумать о Лю Цингэ, как разум юноши окутала дымка ярости. Вот с кем бы схлестнуться в открытую, грудь на грудь! Никаких уловок, никакой жалости, только чистая ярость и мастерство, огонь и звон мечей!..       Стать врагом Лю Цингэ смог бы далеко не каждый. Услышав поклеп на кого-то из лордов или школу, глава пика Байчжань просто шел к сплетнику и в полный голос предлагал дуэль, отказаться от которой было невозможно. После нескольких целительных валяний в пыли языки у злопыхателей укорачивались сами, и больше в присутствии Лю Цингэ они и рта не раскрывали. Зато вволю могли зубоскалить над самим Лю Цингэ — тот только приподнимал одну бровь и смотрел с таким великолепным равнодушием, что даже интерес сплетничать пропадал. Самого себя лорд защищать не спешил, справедливо полагая, что бросаемая словесная грязь к нему не прилипнет.       Поближе — и против собственной воли! — познакомившись с сестрицей сиятельного лорда Лю, Ло Бинхэ крепко заподозревал, что и сам бог Войны скрывает многочисленные внутренние изъяны. Помимо невоспитанности, горячности, вызывающего поведения и звенящей пустоты в нем однозначно скрывалась целая бездна пороков, как и в Лю Минъянь.       Быть может, под вуалью девушки и пряталось самое прекрасное лицо, которым и боги бы залюбовались, позабыв о своих делах, но Ло Бинхэ его не увидел, а к пятой встрече уже и видеть не хотел. Даже если нежная дева сама сорвала бы легкую ткань, он, Ло Бинхэ, лучше отвернулся бы.       Старшая сестрица была упряма, как сотня мулов, болтлива без меры и драчлива, жажда нанести справедливость в ней была неистребима, а вот чувства самосохранения Бинхэ не нашел ни капли. За последние недели она трижды принималась гонять учеников пика Байчжань, которые едва почуяли вкус временной свободы, и масштабы этой массовой драки поражали воображение. Пустынным полем Лю Минъянь не ограничилась и гнала отважных юношей сквозь бамбуковые заросли, оставив широкое кольцо переломанной и вытоптанной зелени вокруг всего пика. Ло Бинхэ от ужаса взмок, представив, с каким выражением лица Шэнь Цинцю ступит на поруганную землю, по которой словно племя варваров прошлось.       В сравнении с юной прелестницей даже вспыльчивый павлин Лю Цингэ выглядел спокойным и уравновешенным человеком. Примерно тот же смысл Бинхэ уловил и в панических криках гонимой толпы, которые в недобрый час решили сунуться на Цинцзин.       В отсутствие учителя Ло Бинхэ подумывал вернуться в общие спальни, но одна мысль о том, что придется заново приучаться спать под звук чужого дыхания, приводила его в раздражение. Он давно обжил крохотную пристройку к бамбуковой хижине, но одиночество давило на него многотонным грузом. Только вот избавления от одиночества не стоило искать у остальных учеников.       Только не у тех учеников, которые раньше не гнушались унижать его и втаптывать в грязь. Не у тех, кто подменял ему учебники и портил вещи. Не у тех, чье равнодушие и язвительные придирки превратили его жизнь в череду мучений, пока учитель не открыл ему глаза.       Хижина ждала Шэнь Цинцю, оберегая в своих стенах хрустальный покой и порядок. Каждое утро солнечные лучи медом вливались в настежь раскрытые окна, и Ло Бинхэ казалось, что учитель вот-вот позовет его к себе и будет говорить растянуто, и нахмурится едва заметно. Он хмурился каждое утро, но видеть Шэнь Цинцю таким дозволялось только одному ученику.       Каждое утро Ло Бинхэ готовил завтрак и приносил небольшой поднос в залитую светом и утренним спокойствием комнату, и учитель ждал его. Только его одного.       Отвадить других учеников от утренних посещений оказалось несложно. Всю эту несчастную кучку тупоумных детей Ло Бинхэ быстро приучил не путаться у него под ногами и только диву давался, вспоминая собственную недавнюю немочь. Так мало ему не хватало — всего-то уверенности, что он не один. Направления. Проводника.       Хижина ждала, ждал и Ло Бинхэ.       Сон понемногу сманивал его в свои сети, но тут пущенный меткой рукой камушек звонко цокнул по столу, врезался в стену и покатился по полу.       — Эй, не спишь? — громко прошипела темнота за окном. Бинхэ со стоном натянул одеяло на голову.       Если притвориться, что ее нет, то ее и не будет, обреченно подумал он. Просто сон.       Подоконник скрипнул под руками незваной гостьи.       — Что ты творишь? — Бинхэ вскинулся, сбрасывая одеяло с головы. — Если тебя застанут здесь…       — Ай, ну и кто меня застанет? — Лю Минъянь сложила руки на груди и склонила голову к плечу. Рассеянный лунный свет обрисовывал ее тонкий силуэт, но лицо тонуло во мраке. — Надеюсь, ты не собираешься кричать? Я ведь не просто так сюда пришла.       Оскалившись, Ло Бинхэ набросил одеяло на плечи, скрывая непозволительно тонкие одежды. Бесцеремонность девушки давно отбила у него всякое смущение, но против вложенных учителем правил он идти не собирался.       — А днем ты прийти не могла? Что за спешка?       Девушка только плечами передернула и оглядела скудную обстановку.       — Я тут подумала… — неуверенно начала она, вдруг теряя свой запал. — Кто-то ведь оставляет письма твоей маленькой сестричке. У меня совсем нет возможности следить за ней, но ты-то рядом!       — Я не собираюсь следить за Нин Инъин, — огрызнулся Ло Бинхэ и прошлепал ко входу. Пол холодил босые стопы. — Это вообще не мое дело.       Выпростав руку из-под одеяла, он распахнул дверь и многозначительно посмотрел на Лю Минъянь.       — Нет, это определенно твое дело, — зловеще процедила девушка и подошла ближе. Бинхэ вдруг очень отчетливо ощутил, что она все еще выше и сильнее него. — Даже если тебя не волнует репутация моего брата, а тебя она не волнует, то вряд ли тебе нет дела до маленькой глупой сестрички. Цингэ никогда не стал бы дурить голову ребенку, но даже если предположить, что он все-таки это сделает, подумай, что будет с ним? Да ничего. Он известнейший заклинатель, а заклинателям и не такое спускали. Влюбленная дурочка, ну какой там скандал она сможет закатить? А вот что станет с самой Нин Инъин, вот в чем вопрос. Ей всего четырнадцать, а она попала в сети к какому-то обманщику и в открытую признается в любви к лорду пика. Вина мужчины никогда не будет равна вине женщины, Бинхэ. Ее опозорят, да так, что из всех дорог останется всего две — на суку повеситься или сбежать в глушь, скрывая лицо. А каково будет Шэнь Цинцю? Его юная ученица таскается за взрослым мужчиной, уж не с попустительства ли наставника? А ведь у него репутация тоже нечиста. Может, пик этот лишь для отвода глаз, и на самом деле тут учеников вовсе не для битв готовят, а?       — Замолчи, — тихо-тихо шепнул юноша, и глаза его во тьме блеснули двумя багровыми углями остывающего костра. Лю Минъянь отшатнулась от него, ощущая, как волосы на ее голове зашевелились от пустого, равнодушного тона. — Еще одно слово в сторону учителя, и я…       — Не обещай того, чего не сможешь сделать, — девушка фыркнула, стараясь не показать страха, мелкими ледяными капельками скользящего вдоль позвоночника. — Я не угрожаю ни тебе, ни ему, я просто говорю о том, о чем позже заговорят все. Не верю я в твое равнодушие. У тебя есть шанс разобраться, неужели ты им не воспользуешься?       Мешающая дышать ярость медленно опускалась ниже, кольцами сворачиваясь в животе. Бинхэ казалось, что эта огненная змея прожигает его насквозь.       — Даже если я начну за ней следить днем, она может выбраться из спален ночью. Я не могу постоянно быть рядом с ней. Мы даже не знаем, каким образом и где она получает свои письма и получит ли еще хоть одно.       Собственный холодный голос показался Ло Бинхэ чужим. Он говорил что-то правильное и рациональное, но огненная змея все еще грызла внутренности и прожигала кожу изнутри. Как голос его может быть столь холоден, если внутри столько пламени?       Лю Минъянь длинно выдохнула.       — А я тоже не знаю, что ты будешь делать и как, — непринужденно сообщила она и скользнула к двери. — Надеюсь на твое благоразумие, братец. Не подведи.       В распахнутую дверь ворвался прохладный, пахнущий свежестью и ночными цветами ветер. Промчавшись мимо, он ласково взъерошил кудрявые волосы Ло Бинхэ, хлопнул краем одеяла и выскочил в окно, оставив растерянного юношу посреди опустевшей комнаты.              Собрание проходило скомканно и глухо. Все это уже было, и главе Юэ вовсе не было необходимости второй раз выслушивать пафосные воззвания и ядовитые подколки, завернутые в сотни слоев фальшивой доброжелательности.       Прищурясь, он холодно и равнодушно наблюдал за Лао Гунчжу. Взгляд его казался стрелой за мгновение до щелчка тетивы.       Постаревший и обессиленный глава Дворца беспрестанно оглядывался и прятал дрожащие пальцы в широких, украшенных золотым шитьем рукавах. Он никак не успевал обернуться и поймать недобрый взгляд, ощущая только растущую враждебность и опасность. Его растерянность и уязвимость не осталась незамеченной — на старика косились украдкой и хмурились, слишком уж быстро полный жизни мужчина превращался в иссохшую мумию.       “Вы не имеете права убивать его, — со вздохом напомнила Система. — Я запрещаю”       Голос ее казался очеловеченным, уставшим.       Юэ Цинъюань равнодушно хмыкнул.       “Разве я его убиваю?”       “Есть виды проклятий, для которых необходим только зрительный контакт”       Со свистом выдохнув сквозь стиснутые зубы, Юэ Цинъюань безмятежно улыбнулся и прикрыл глаза. Очередной день собрания подходил к концу, и главы сект разбрелись по залу, сбиваясь в группы и вполголоса продолжая обсуждение, переходя с формального общения на более непринужденное.       “Я чувствую агрессию внутри вас”, — заметила Система безучастно.       “Напомни мне, разве был хоть один день, когда ты ее не чувствовала?”       “Иногда я восхищаюсь вашим уровнем маскировки. Окружающим вы кажетесь очень дружелюбным и уравновешенным человеком”       “Тем хуже для них, — холодно сообщил глава Юэ. — Соответствовать чужим ожиданиям я пытался в прошлой жизни. В этой у меня появились дела поважнее.”       Видимо, Система в очередной раз споткнулась о неясное ей понятие человеческих эмоций и теперь отчаянно пыталась предусмотреть все варианты событий.       Юэ Цинъюань вспомнил тот день, когда впервые услышал ее зов на грани между жизнью и смертью. Тогда она действительно показалась ему едва ли не богом, но и у той несгибаемо-равнодушной, точно знающей все наперед Системы он смог выторговать удобные для себя условия.       Шли годы, а незримая спутница становилась все более странной. Она начала поддаваться на манипуляции и перестала замечать крошечные лазейки в формулировках, которыми Юэ Цинъюань беззастенчиво пользовался. Временами она вовсе не отвечала или отвечала не сразу, и в голосе ее чудилась тень страха.       “Ты была человеком?”, — рассеянно уточнил глава Юэ, высматривая блестящие лысины монахов. Этот вопрос он задавал не впервые, но не ожидал ответа. Система напоминала ему заклинателя, накрепко связанного множественными заклятиями молчания, однако эта фраза действовала безотказно. Пожалуй, пришло время собрать недостающие куски произошедшего без чужих незримых ушей и глаз.       “Информация отсутствует”, с отчаянием отозвалась Система и тихо пикнула сигналом окончания диалога.       Сбежала. Снова сбежала.