Мы поставим этот мир на колени

      Ло Бинхэ мчался так быстро, что за ним вслед потянулся шлейф тонкой пыли из-под подошв сапог. Уже оставив позади заросли бамбука и остановившись в считаных шагах от двери, он остановился и судорожно вздохнул.       Отряхнул запылившиеся одежды, ощупал растрепавшуюся прическу, снова и снова кляня последними словами свои неукротимые вихры — кого за них благодарить, отца или мать? Приведя себя в порядок, юноша крепко зажмурился и шагнул на порог.       Учитель провел в пещерах несколько месяцев, и за это время Бинхэ не только повзрослел, но и вырос как заклинатель. Он достойно справился с демоном, ему хватило сил использовать коронный прием Шэнь Цинцю, ему удалось помочь Нин Инъин, и всего этого достаточно, чтобы ощутить возросшую уверенность в себе. После страшных испытаний ученики стали куда дружнее, словно спаянные в одно целое. И он, Ло Бинхэ, должен показать учителю, насколько он изменился. Показать свою взрослую рассудительность, уверенность и серьезность. Он больше не щенок, который ждет одобрения только одного человека, он нашел друзей и стал вовсе не так одинок, как прежде…       Дверь отворилась. Шэнь Цинцю стоял посреди комнаты, заложив руки за спину и глядя на ученика серьезно, но уголок его губ едва заметно дрожал в улыбке.       Всхлипнув, Ло Бинхэ бросился вперед и изо всех сил стиснул в объятиях тонкую талию вместе со сведенными за спиной руками. Глаза неудержимо повлажнели, и он уткнулся лбом в обтянутое прохладным шелком плечо и судорожно вздохнул, вжимаясь в тщетной попытке слиться воедино. Знакомый горьковатый запах проник в ноздри, заставляя дышать часто и поверхностно. Спустя одно невыносимое, длинное, сладостное мгновение Бинхэ оцепенел. Ему показалось, что каждая мышца его тела обратилась в камень, а уши загорелись двумя факелами.       — Это что еще такое? — с недоумением спросил Шэнь Цинцю. Прогнувшись в спине и слегка откинувшись назад, он смотрел на вцепившегося в него юношу удивленно и даже самую каплю брезгливо.       Судорожно сглотнув, Ло Бинхэ низко опустил голову и стремительно отшатнулся назад. Пальцы его неосознанно сжались в кулаки, силясь удержать ускользающее ощущение чужого тела и мягкого тепла.       — Прошу простить, — забормотал Бинхэ. — Учитель слишком много времени провел в пещерах, и я…       — Расклеился, — подсказал Шэнь Цинцю и поправил и без того идеальный наряд. — Испугался кучки демонов?       Этого Бинхэ стерпеть не мог. Подняв подбородок, он с обидой взглянул в лицо учителю и потерялся в глубине сине-зеленых глаз, успев только с отчаянием подумать, что легче ему не стало.       Никакое самовнушение и попытки убедить себя в неправильности чувств, или в том, что он просто ошибается и все это пройдет, никакие смущенно-заинтересованные взгляды в сторону Лю Минъянь не смогли изменить самого главного. Одна секунда, и все напускное равнодушие развалилось на куски, и не было сил сдержаться и не дотронуться до бесконечно важного, единственно нужного человека.       Человека, который смотрит только на Юэ Цинъюаня, или Лю Цингэ, или Му Цинфана, и непонятно даже, кого ненавидеть и против кого идти!..       Ощутив неясное напряжение, повисшее в воздухе, Шэнь Цинцю пристально вгляделся в лицо юноши и приблизился, кончиком сложенного веера щелкнув Бинхэ по лбу.       — Так испугался или нет? — обманчиво-ласково спросил он.       — Да, — едва слышно сознался Бинхэ и облизнул пересохшие губы, завороженно глядя на спокойное лицо учителя. — Испугался поначалу, а потом… нет.       — А что случилось потом? — продолжил свой допрос Шэнь Цинцю, наблюдая, как пульсирующие в неровном ритме зрачки полностью скрывают радужку глубокого карего оттенка.       — Мне стало стыдно перед вами, — честно признался Бинхэ. Это была честность кролика, загипнотизированного удавом. — Подумал, как вы вернетесь и будете смотреть на меня с презрением.       Шэнь Цинцю приподнял бровь:       — Интересная мотивация, интересный результат. Я никогда не сомневался в твоей силе, только вспыльчивость беспокоила, но ее нужно просто перерасти. Любой страх — это топливо, которое дает силы двигаться вперед и одновременно удерживает от глупостей, но опыт поможет держать его в узде. Даже хорошо, что первый самостоятельный бой ты получил в таких условиях, где не было никого, за чью спину можно спрятаться.       Ло Бинхэ закрыл глаза, опасаясь выдать слишком много. Даже если он сам не понимает царящего внутри хаоса, Шэнь Цинцю вполне может разобраться лучше самого Бинхэ.       — Вы… верили в меня? — не то удивленно, не то жалобно прошептал он и прикусил губу. Ростом он лишь едва уступал Шэнь Цинцю, но какая пропасть на самом деле пролегла между ними!       — Верил в тебя? — переспросил Шэнь Цинцю рассеянно и вдруг оскалился, глядя на ученика едва ли не с отвращением. — Я тебя учил. Учил годами. Если уж ты не смог бы справиться с парочкой демонов, то я перестал бы верить в себя. Только не устраивай здесь потоп. Каким бы я был учителем, если бы не знал, на что ты способен, м?       Внутри у Ло Бинхэ словно разгорелся огонь, разгоняя стылые зимние сумерки. За шиворот будто колотого льда насыпали, и по телу пробежала нервная дрожь. Ему было одновременно горячо и холодно, страшно до головокружения и сладко до дрожи в пальцах. Ему захотелось вдруг просто раскрыть грудную клетку и протянуть трепещущее, исходящее кровавой росой сердце, только бы эти тонкие бледные пальцы приняли и удержали его в ладонях, только бы этот водоворот чувств не отпускал его никогда…       Шэнь Цинцю с озадаченным выражением лица снова постучал Бинхэ по голове веером. Выражение лица юноши немного пугало — он смотрел в одну точку горящими глазами, губы его приоткрылись, еще немного, и ниточка слюны потянется по подбородку.       Ло Бинхэ моргнул, медленно выплывая из жаркого марева.       — Вы выглядите усталым, учитель, — хрипло, но почтительно произнес он. — Будто в пещерах вам не удалось восстановиться до конца. Позвольте приготовить что-нибудь, чтобы подкрепить ваши силы?..       — В главном зале сегодня будет большой ужин, не утруждайся, — рассеянно отмахнулся Шэнь Цинцю. Бинхэ наблюдал за учителем, подмечая все больше признаков усталости, которые упустил в своей восхищенно-взволнованной дымке. — Сейчас отправимся туда. Не каждый день школа подвергается нашествию демонов, такое событие можно и отпраздновать.       — Тот, кто навредил вам в поездке, — тяжело обронил Бинхэ, внимательно глядя на бледное лицо учителя. — Кто-то достаточно влиятельный, чтобы вы не стали отвечать ударом на удар. Кто?       — Это что, допрос? — усмехнулся Шэнь Цинцю, но глаза его остались холодными. — Не слишком ли дерзок ты стал за время моего отсутствия?       — Скажите мне, кто, — упрямо повторил Бинхэ. Челюсти его сжались так плотно, что желваки вспухли. Перед Шэнь Цинцю стоял не подобострастный щенок, а готовый ввязаться в драку молодой волк, и в глазах его не было места сомнению или жалости. — Я смогу проникнуть в школу. Смогу притвориться учеником, бросившим школу. Я стану вашими глазами и ушами, вам ведь нужно знать, что происходит в Хуаньхуа? Скажите мне, кто посмел вам навредить. Если нужно убить, я убью. Никто ничего не узнает.       — Что ты несешь? — процедил Шэнь Цинцю.       Вихрем бирюзового шелка взлетели широкие рукава, и заклинатель оказался рядом, больно вцепившись ледяными пальцами в челюсть Бинхэ. С усилием приподняв его голову, Шэнь Цинцю всмотрелся в злые и решительные глаза юноши и прошипел ему прямо в лицо:       — Ты хочешь отомстить, не зная, нужна ли мне такая месть? Хочешь бороться против врага, против которого не рискнули пойти мы? Не зная, к каким последствиям приведет твоя бравада, не подозревая, против кого придется выступить? Откуда в тебе столько глупости, Бинхэ? Разве я похож на беспомощную девицу, чью честь нужно защищать? Может, я учил тебя лезть не в свое дело? С чего в твоей дурной голове вообще завелась мысль, что ты можешь справиться с таким делом?       — Я справлюсь, — одними губами отозвался Бинхэ. Челюсть ныла в безжалостном захвате.       Я справлюсь, потому что у меня никогда не было своего, а теперь есть, договорил он мысленно. Теперь у меня есть важное и дорогое, дорогое настолько, что я буду защищать это сталью, кулаками или зубами. Я буду выгрызать право быть рядом и не позволю никому подобраться к вам на расстояние удара.       — Я не разрешаю. Попробуешь сунуться туда, и я отрекусь от тебя.       Голос Шэнь Цинцю был пустым и сухим, как осенние листья. Выпустив Ло Бинхэ, заклинатель отвел глаза и первым вышел за дверь, оставив растерянного юношу посреди опустевшей комнаты.       Путь до главного зала наставник и его ученик преодолели в полном молчании. Даже спина Шэнь Цинцю выражала такое негодование и ярость, что Бинхэ опасался лишний раз не только рот раскрыть, но и вздохнуть излишне шумно. Даже шелест яркого бамбука вдоль тропинки показался вдруг преисполненным глухого неодобрения и насмешки.       Чем дольше шел Ло Бинхэ, тем прочнее укреплялся в своих подозрениях. В такую ярость учителя приводила вовсе не наглость ученика, нет — любое непочтительное отношение к себе он мог оборвать одним взглядом или движением губ. Шэнь Цинцю был сам не свой, и немного найдется событий, способных привести хладнокровного учителя в такое расположение духа. Только одного учитель боялся настолько, что даже не мог этого скрыть. Он боялся бояться, боялся собственного страха сильнее любых врагов.       Значит, и вправду замешан старый хозяин дворца. Против такого врага у Бинхэ нет шансов на победу, но это сейчас. Он обязательно что-нибудь придумает.       Может, он все понял неправильно, и Шэнь Цинцю боится вовсе не старого заклинателя или не за собственную жизнь? Но не может же он бояться за самого Бинхэ? Это глупо. Учитель пусть и заботился о них, но всегда давал право набивать шишки самостоятельно и в любых количествах.       Или дворец Хуаньхуа — место настолько страшное, что учителя ужас охватывает при одной мысли, что одному из его учеников придется отправиться туда? В таком случае это змеиное гнездо нужно выжечь как можно быстрее.       Зал был полон. Столы ломились от блюд, а ученики растеряли всю свою благовоспитанность и смеялись куда громче обычного. Напряжение уходило, страшные воспоминания стирались, оставляя после себя только будоражащее чувство необычного приключения и праведной победы. Юэ Цинъюань наблюдал за всеми с теплой полуулыбкой, словно заботливый отец огромного семейства.       Почти не обращая внимания на окружающих, Ло Бинхэ занял место за столом и с недоумением оглянулся. Рядом с ним оказался Мин Фань, ковыряющийся в своей тарелке с непривычно скорбным видом. Нин Инъин все еще оставалась на попечении целителей, а Лю Минъянь безраздельно завладела вниманием брата и что-то в красках рассказывала ему, размахивая руками и едва не задевая соседей тонкими рукавами. Лю Цингэ, похоже, бросил бесполезную затею пенять сестре за дурные манеры и с искренним интересом слушал ее рассказ. Со слишком искренним, мимолетом заметил Бинхэ и присмотрелся к точеному профилю Бога войны.       Ресницы Лю Цингэ дрожали, прикрывая быстрые и осторожные взгляды. Они были столь невесомы, что посторонний и вовсе бы их не заметил, но только не Ло Бинхэ. Своего врага и соперника он изучил наизусть и мгновенно вычислил направление этих растерянных, смущенных и жадных взглядов.       Шэнь Цинцю безмятежно беседовал с Му Цинфаном и вовсе внимания не обращал ни на робкие серебристые искры в глазах Лю Цингэ, ни на тяжелый мрачный взгляд Бинхэ. Учитель смеялся и играл веером, но в его движениях чудилась какая-то неловкость. Му Цинфан посматривал на собеседника с легким беспокойством, но течения беседы не прерывал.       Увлеченный наблюдением за двумя лордами, Ло Бинхэ едва не упустил отчетливый поток темной, беспомощной злобы. Волоски на всем теле поднялись дыбом, реагируя на опасность. Опустив голову, юноша незаметно обернулся, поправляя рукав.       Ему так и не удалось разобрать, кто же с такой злобой наблюдал за Шэнь Цинцю и Му Цинфаном, В той части стола, где сидел неведомый наблюдатель, оказались только ученики пика Аньдин да их наставник, Шан Цинхуа.       Отговорившись усталостью, Шэнь Цинцю первым покинул пир. Он тепло попрощался со всеми лордами, кроме Лю Цингэ. Бог войны притворился, что слишком увлечен содержимым своей тарелки и выглядел таким надутым и растерянным, что Шэнь Цинцю пришлось прятать улыбку за веером. Он не стал настаивать на соблюдении приличий, но весьма двусмысленно переглянулся с главой Юэ.       Ло Бинхэ сидел как на иголках. Голова наливалась болью, словно расплавленным металлом. Все эти непонятные взгляды заставляли его дергаться и выстраивать одну теорию за другой, окончательно запутывая самого себя. Неужели между лордами какая-то размолвка? Глядя на упрямо склоненную голову Лю Цингэ, он мог ощущать только злое торжество.       Бинхэ успел уже придумать, как успешно воспользуется промахом Лю Цингэ, но тут вспомнил свое поведение и разом сник. Мин Фань, раздраженный его непрерывными ерзаньями, незаметно толкнул его локтем в бок.       — Тебе будто муравьев в штаны насыпали, — прошипел он. — Чего ты дергаешься?       — Ничего, — отмахнулся Ло Бинхэ. Проводив тоскливым взглядом спину Шэнь Цинцю, он сжал кулаки и про себя досчитал до десяти.       Если у него все получится, учитель вовсе не встретит его с распростертыми объятиями. Скорее всего, после такого явного непослушания он и вправду разорвет всякие отношения. Если же не получится, то учителю останется оплакать его тело и забыть, потому что Бинхэ все равно не сможет остаться в стороне и придет в Хуаньхуа так или иначе.       Юэ Цинъюань уходил одним из последних. Сорвавшись с места, Бинхэ тенью метнулся за статной фигурой в черно-сером одеянии. Солнце клонилось к закату, заливая пик рассеянным рыже-золотым уютным светом. Глава шагал к своим покоям, безмятежно разглядывая величественный пейзаж и не обращая никакого внимания на неумелое преследование.       — Прятаться ты научился куда лучше, — одобрительно заметил он, не глядя на Бинхэ. Юноша мгновенно почувствовал себя крошечным муравьем, накрытым чашкой. — Хотел о чем-то поговорить?       Юэ Цинъюань был неизменно доброжелателен, но Бинхэ снова и снова ощущал какую-то мощную противодействующую силу, словно глубоко внутри глава школы едва выносил его общество.       — Вы сказали, что моему учителю нанесли вред, — решившись, заговорил Бинхэ и подошел поближе. — Во дворце Хуаньхуа. Я думаю, это их глава, и я думаю, что вы хотели бы разобраться со всем этим.       — Возможно, — равнодушно отозвался Юэ Цинъюань. Поднявшийся ветер бросил ему под ноги ворох отцветшего липового цвета. Крошечные желтые звездочки рассыпались по земле у самых носков его темных сапог; вокруг душно и сладко запахло медом. — Я рассказал тебе только затем, чтобы ты не строил лишних иллюзий ни о мире вокруг, ни об уязвимости даже самых сильных заклинателей.       — Я могу отправиться туда и выведать все, что вам будет нужно.       Юэ Цинъюань в немом изумлении поднял голову.       — Враг Шэнь Цинцю не смог добиться того, на что рассчитывал, — тихо произнес он, пристально глядя на Бинхэ. — Он будет настороже и точно не пропустит появление ученика пика Цинцзин.       — Я не буду учеником пика, — с отчаянием пробормотал Бинхэ. Несмотря на всю решимость, даже непроизнесенные слова резали ему душу сотней лезвий. — Учитель сказал, что откажется от меня, если я посмею сбежать туда. Но вы ведь не сможете сами все бросить и отправиться в этот дворец. Вам придется искать кого-то или подкупать, а я не отступлюсь и выполню все, что вы скажете. Просто дайте мне возможность отомстить тому, кто причинил учителю вред. Я откажусь от ученичества и покину пик, а потом приду ко дворцу Хуаньхуа. Они ни о чем не заподозрят.       Глава Юэ замер, глядя на Ло Бинхэ с каким-то новым чувством.       — Ты понимаешь, о чем говоришь? — наконец спросил он. — Цинцю не простит тебя.       — Я не буду просить прощения, — глухо бросил Бинхэ и опустил голову, глядя, как понемногу удлиняется его тень и темным росчерком разделяет дорогу на две части. Гнев снова поднял голову, а лоб обожгло резкой болью. — Мне будет достаточно отомстить за него.