Мы поставим этот мир на колени

      — Повтори все слово в слово, — потребовал Шэнь Цинцю и остановился напротив стола, сверля Юэ Цинъюаня тяжелым взглядом.       — Это просто речи выжившего из ума старика, — в десятый раз устало повторил Юэ Цинъюань. — “Через год вот на этом самом месте он узнает о демонической крови ученика и низвергнет его в бездну, не задумавшись ни на секунду…”       Лорд пика Цинцзин презрительно фыркнул и взмахнул веером, раскрывая его.       — Ошибочка, старая мразь, — прошипел он. — Я уже давно обо всем знаю. Но откуда такая точность? Даже если он выжил из ума, его словами нельзя пренебрегать. Он так давно и плотно общается с демонами, что может и вправду знать что-то важное… То есть мог знать, пока ты его не убил. Объясни мне, зачем ты полез туда в одиночку?       — Думаешь, мне могло не хватить сил? — удивился глава Юэ. В глубине иссиня-черных, с неразличимым зрачком глаз заплясали смешинки.       — Благоразумия тебе не хватает, причем постоянно, — буркнул Шэнь Цинцю и отвернулся, внезапно заинтересовавшись пейзажем за окном. — Силы твои непостижимы и недостижимы, даже ты сам вряд ли осознаешь, насколько они велики. Иногда мне кажется, что ты провел уже несколько жизней в непрерывном совершенствовании и скопил такой опыт, рядом с которым все остальные заклинатели — беспомощные дети… Что не отменяет везения или случайности. Ни в коем случае не покушаюсь на авторитет уважаемого главы, но на вас впору колокольчик вешать, чтобы по звону отслеживать…       Легко разбрасывая ядовитые слова, Шэнь Цинцю обернулся и замер, оборвав свою речь на полуслове.       Сегодня над пиками собрались пушистые серые тучи. Толкаясь боками, они скрыли солнечные лучи и приготовились пролиться первым весенним дождем; рассеянный блеклый свет съедал цвета, делая их темнее и строже.       Глава Юэ сидел за столом, не глядя на мечущегося Шэнь Цинцю. Под стать тучам он выглядел серым и уставшим и казался куда старше, чем был на самом деле; а ведь время вовсе не трогало могучих заклинателей, оставляя их тела юными на долгие-долгие годы. Слегка ссутулив широкие плечи, глава молча смотрел на темное дерево стола прямо перед собой, и в глазах его ярче обозначились красные прожилки. На мгновение лорд пика Цинцзин ощутил укол беспокойства.       Юэ Цинъюань всегда смотрел на него. Всегда. Пусть краем глаза, но он никогда не выпускал младшего брата из своего внимания, кроме тех редких случаев, когда смотреть на Шэнь Цинцю ему было физически больно.       Всплеснув широкими рукавами, Шэнь Цинцю в два шага обогнул стол и опустился на колени, пытливо заглядывая в опустевшее лицо Юэ Цинъюаня.       — Снова снилось? Снова я?       Глава Юэ отвел глаза. Казалось, ему хотелось вовсе закрыть лицо обеими руками.       Он видел тот день, когда из пещер вынесли тело Лю Цингэ, погибшего от искажения ци. Видел, как вызывающе и болезненно-внимательно смотрел тогда Шэнь Цинцю и щерился, словно раненый волк.       Поверишь или нет? Поверишь ли мне — или снова другим?       Тогда Юэ Цинъюань сторговался с собственной совестью и принял вину Шэнь Цинцю со смиренным вздохом и лицемерным чувством очередного вонзенного в спину ножа. А-Цзю был опасен, как опасен сбежавший из клетки зверь, мучимый ранами от хлыста. Он виноват, но не виновен.       Юэ Цинъюань принял сторону большинства и поверил в вину брата, но все-таки постарался скрыть произошедшее. Он находил тогда странное удовольствие от этой игры, словно владелец опасного чудовища, мурлычущего на его коленях. Этот зверь принадлежал только ему, и если он кого-то и разорвал, то это вина хозяина, а не чудовища.       Перед глазами проплывали все те моменты, когда он верил кому угодно, кроме Шэнь Цинцю. Сколько среди обвиняющих было таких Лао Гунчжу, которые просто пытались ударить побольнее, и неважно, кому достанется удар: самому ли Шэнь Цинцю, главе Юэ или школе в целом?       Тогда он не смел ни до конца принять, ни окончательно отвергнуть. Остатки искаженной морали сходились в смертельной схватке с личной привязанностью, раскалывая душу. Тогда он еще не был готов.       Теперь он ясно видел цену благочестия, которую выворачивали в любую сторону и крутили, кому как нравится; самые страшные события люди накрывали праведностью, словно труп отрезом ткани.       — Прекрати, — сухо скомандовал Шэнь Цинцю и поднялся с колен. Приблизившись на расстояние вдоха, он одной рукой прижал голову Юэ Цинъюаня к своему животу, а второй накрыл его глаза. — Ничего этого не было, запомни. Теперь все хорошо и будет еще лучше. Слышишь?       Но это было, беспомощно подумал глава Юэ и зажмурился, ощущая веками прохладную шероховатость ладоней. Было, но я не посмею рассказать.       — Одно меня беспокоит, — задумчиво заметил Шэнь Цинцю над его головой. — Ты слишком силен, и отбрасывать твои сны… я не решаюсь. Быть может, это вовсе не кошмары, а предчувствие. Что у нас там через год?       — Собрание Союза Бессмертных, — эхом отозвался глава Юэ.       Шэнь Цинцю напряженно замер.       — И каков шанс, что его станут проводить после уничтожения дворца? — осторожно спросил он и отстранился. — И каков шанс, что собрание произойдет именно в ущелье Цзюэди?       Юэ Цинъюань неопределенно пожал плечами. Он и сам уже не слишком понимал, какие события повторятся, а каким никогда не суждено случиться.       — Если там я должен узнать о демонической крови Бинхэ… — Шэнь Цинцю забормотал себе под нос, постукивая веером по бедру. Дважды неспешно обойдя комнату, он поднял на Юэ Цинъюаня влажно блестящие сине-зеленые глаза. — Вряд ли кто-то подсядет ко мне на трибуне и расскажет о семейном древе моего ученика. Кровь могут пробудить демоны, а значит, они каким-то образом окажутся на собрании. Прорыв, нападение? Возможность уничтожить самых сильных юных заклинателей, пока они не вошли в полную силу? Мы должны быть готовы, даже если все это пророчество окажется полной чушью. Сбросить Бинхэ в бездну? А зачем я тогда тратил на него столько времени?! Нет уж, пусть он и оказался демоном, но я вколочу в него покорность и отвращение к половине своих корней и точно не стану убивать… Слишком расточительно.       “Ты должен был прирезать его еще ребенком, или тебе тоже запрещено вредить ему? Растишь будущего мужа для своего возлюбленного, Юэ? Печальная судьба”       “Этот полудемон уведет Шэнь Цинцю и сделает своим, а ты будешь молча наблюдать, не имея возможности ничего изменить. Сначала я думал прикончить зеленоглазую змею, потом пытался приручить, но не вышло. Теперь я думаю, что отдать его на потеху Бинхэ — тоже достойная кара”       Юэ Цинъюань почувствовал, что голова его стала огромной и невесомой, готовая отделиться от тела и взлететь под потолок. Неужели он снова попал в ту же ловушку, в которую, очевидно, попал совсем другой Юэ Цинъюань? Настолько смягчил отношение лордов к демонам, что для Шэнь Цинцю стало возможным полудемона принять и полюбить?       — Демон остается демоном, — резко заговорил он, едва слыша собственные слова. — Демоны не есть абсолютное зло, но с людьми они несовместимы.       Пусть Му Цинфан решает сам, но для Шэнь Цинцю он такой судьбы не допустит, и пусть летят в ту же бездну все смиренные возгласы о судьбе и невмешательстве. Он целую жизнь провел в стороне, за порогом. Больше никогда он не станет надеяться на высшие силы.       — Демоны-демоны, — пробормотал Шэнь Цинцю и загадочно прищурился. — Лорду Му ты забыл прочесть эту часть лекции. Разве тьма в его ци — повод не доверять ему? А ведь я знаю его куда хуже Бинхэ.       — Тьма — не зло, — повторил Юэ Цинъюань и замялся, силясь подобрать верные слова. — Тьма может скрывать непонятные посторонним мотивы или призывать действовать как-то иначе. Если встанет перед твоим учеником выбор, кого спасти: внезапно обретенную родню по крови, о которой он так мечтает, или нас — кого он выберет? Зов рода бывает слишком силен. Я просто хочу, чтобы ты был готов к такому варианту.       — Я всегда ко всему готов, — буркнул Шэнь Цинцю и задрал подбородок, холодно глядя куда-то в пустоту. — Я не верю до конца даже себе, хотя Му Цинфану доверяю ровно настолько, насколько вообще могу верить людям. Я уверен, что он не предаст нас. И я уверен, что с его-то прошлым для него страшнее всего было открывать свой разум и учиться не делить мир только на белое и черное…       Я не узнаю тебя, едва не произнес Юэ Цинъюань, но только усмехнулся беззвучно. Прошлый Шэнь Цинцю таял в его памяти, и уже почти не удавалось вспомнить, каким он был — человек с детскими глазами на тонком лице, научившийся ненавидеть всех и умеющий только обороняться, но не подпускать. Родившийся под несчастливой звездой, сломанный обстоятельствами и превративший свой изъян в свою силу и свою же погибель.       Тот Шэнь Цинцю не раздумывая уничтожил бы и Ло Бинхэ, и Гунъи Сяо, и Му Цинфана, на худой конец. Боль делает людской разум узким и хрупким, не давая ему раскрыться.       И пусть в этой жизни все странно, но Шэнь Цинцю здесь куда сильнее и человечнее, потому что трещинка внутри него едва заметна. Только бы не дать этой трещинке разрастись до прежних размеров.       — Темнишь, — равнодушно бросил лорд и посмотрел на Юэ Цинъюаня сосредоточенно, как кухарка смотрит на свежую рыбину, раздумывая, как бы половчее ее выпотрошить. — Уверен, задай я нужный вопрос, и ты не смог бы отпереться, но я не знаю, о чем спрашивать. Храни пока свои секреты, глава. Только не рассчитывай, что они останутся твоими надолго.              Му Цинфан ощущал приближение Мобэя каким-то звериным чутьем. С самого утра его начинало преследовать чувство чужого взгляда между лопаток, колючего и внимательного. После нескольких часов лорд становился рассеян, и зелья валились у него из рук. В таких случаях ученики поднимали гвалт и вежливо, но неотвратимо выставляли своего наставника немного прогуляться или поспать. Каждый ученик пика целителей помнил одно простое правило: если концентрация потеряна, в глазах двоится, а склянки с лекарствами неотличимы одна от другой, то следует позвать другого лекаря, а самому отправиться на отдых. В таком состоянии можно нанести больше вреда, чем пользы.       Му Цинфан вздыхал и выбирался из подвалов, как крот из норы; он с раздражением щурился на солнце и недружелюбно поглядывал на природное ликование вокруг. После нескольких тяжелых вздохов отлученный от инструментов лорд неспешно брел в дальний уголок сада, где заканчивались грядки с лекарственными травами и начинался настоящий лес, спускающийся вниз по склону. Здесь было сумрачно, влажно и тихо.       Именно это место и облюбовал Мобэй-цзюнь. К приходу своего лорда он обычно уже оказывался в нужном месте и сидел на земле, понемногу покрывающейся инеем. Му Цинфан так до сих пор не определился, как относиться к своему нежданному поклоннику, но каждый раз замирал в невольном восхищении.       Ледяной демон обладал грацией огромной снежной кошки. Он вытягивал длинные ноги в расшитых серебром синих сапогах, спиной опирался о большой валун и запрокидывал голову, открывая увешанную цепочками длинную бледную шею. Белоснежные волосы со множеством косичек достигали земли, вольно расплескавшись по плечам и меху накидки, а голубоватые рога сияли в полумраке, как подсвеченный речной лед.       При виде целителя он поднимал инеистые веки, и в глазах его таилось целое море; лениво улыбнувшись, демон одним движением оказывался на ногах и учтиво склонял голову, не теряя царственного достоинства.       — Мой лорд, — тихим и низким, пробирающим до костей голосом произносил он, и Му Цинфан ощущал прохладные потоки ветра, заключающие его тело в мягкий кокон. По коже расходились волны дрожи, а ледяной меч на груди становился почти осязаем.       Но на этот раз ощущение было слишком уж сильным. Мобэй не показывался с середины зимы, а за окном уже вовсю расходилась весна; Му Цинфан несколько раз встревоженно оглядывался. Сегодня он остался в одиночестве: внезапно проникшись близостью собрания Союза Бессмертных и припомнив нападение демонов, лекари в едином порыве решили обучиться хоть какой-то самообороне и теперь дважды в неделю страдали вместе с учениками лорда Лю, тайком делясь с ними рецептами быстрого избавления от синяков.       Мобэй все равно не посмеет открыть портал прямо на пик. Он может проскользнуть куда угодно, что служит постоянным источником головной боли для самого Му Цинфана, боящегося очередного нападения. Он даже не сдержался и пошел прямиком к Юэ Цинъюаню, выложив все свои сомнения. Глава Юэ выслушал, покивал и попросил ни о чем не беспокоиться, но как тут не беспокоиться, когда демон в любой момент…       По спине прошелся язык ледяного ветра, и Му Цинфан выпустил из рук банку с драгоценным порошком из семян трихозанта.       Тонкий и гибкий хвост подхватил банку в воздухе и осторожно опустил на поверхность стола. Онемев, Му Цинфан наблюдал за голубоватым шипом на конце хвоста — острие влажно мерцало.       Какой-то яд, растерянно подумал лорд. Мобэй еще и ядовит. А раньше всегда в плаще приходил и хвоста не показывал…       — Мой лорд, — хрипло выдохнул демон на ухо Му Цинфану, и ухо, несмотря на холод, обдало жаром. — Не сдержался. Прошу простить.       — Меня пугают такие появления прямо в комнатах пика, — Му Цинфан развернулся и нос к носу столкнулся с Мобэем. Тот глуповато моргнул, и вытянутые узкие зрачки его расплескались на всю радужку, скрыв яркую голубизну. — Прошу вас больше так не делать.       Демон склонил голову к плечу и виновато поджал губы:       — Моих слов недостаточно, но я не стану вредить твоему пику. Я принес дар.       — Каждый раз одно и то же, — проворчал Му Цинфан, но не смог сдержать интереса. — Что на этот раз?       Мобэй улыбнулся, показав кончики клыков:       — Моему лорду пришлись по душе редкие демонические растения?       — Да тех растений и было всего ничего, — отмахнулся Му Цинфан и подался вперед. — Ну так что?       — Я решил поделиться своим ядом, — демон пожал плечами и поднял хвост. Кончик голубоватого жала закачался перед глазами целителя. — Он не просто редкий — он только мой. Он обладает способностью замораживать любое живое существо двумя способами: насмерть, превращая в осколки все внутренности, или временно и осторожно, покрывая тело жертвы ледяным щитом. Так я могу не только бороться с врагами, но и спасти смертельно раненого, заморозив его кровь и мозг до того времени, когда лекари помогут ему. Ты сможешь изучить все мои сильные стороны и перестанешь опасаться…       Му Цинфан, сосредоточенно запихивающий жало в пробирку, поднял голову и ехидно приподнял бровь:       — Я и без того не слишком боюсь вас. Скорее, разумно опасаюсь… ледяной щит. Погоди, не тот ли это щит, из которого я безуспешно пытался извлечь Шан Цинхуа несколько лет назад? Что у вас с ним за дела?       — Никаких дел, мой лорд, — мурлыкнул Мобэй, и крупная опалесцирующая капля сорвалась с жала и тяжело упала на дно склянки. — Этот червячок помогал мне найти тебя, но не справился.       — Цинхуа был твоим шпионом, — ровно заметил Му Цинфан и отставил яд в сторону. От его тона уже Мобэю было впору покрываться мурашками. — Нападение на школу — твоих рук дело?       — Это была не моя идея, но я решил воспользоваться шансом и найти тебя, — демон пожал плечами и на всякий случай отступил на шаг. — Это место дорого тебе. Я не посмел бы разрушить.       — Раньше ты был менее болтлив, — посетовал Му Цинфан и снова поймал гибкий хвост, мельтешащий у него перед глазами. — Ты ведь демон. Откуда тебе знать, что для человека хорошо? Я ведь был среди таких, как ты…       Голос его не дрогнул, но Мобэй тихо вздохнул и расслабил хвост, позволяя Му Цинфану всячески его мять и сгибать.       — Я был среди демонов и был среди людей, — заговорил он. — Как демон, я уважаю силу. Для нас удар — признание. Небрежный, вполсилы удар по врагу — презрение. Бой на грани возможностей — признание и уважение. Равный поединок с парой — любовь. Когда я впервые увидел тебя, ты показался мне слабым, но тогда я и сам еще был ребенком. Я подумал, что освобожу тебя и дождусь, пока ты окрепнешь, а я подрасту, и тогда я вызову тебя на бой. Но потом я узнал людей и понял, что для вас любовь — беречь. Не только не ударить, но и чужой удар отвести.       Демон редко говорил столь много и подробно, а об их общем прошлом вовсе старался умалчивать, но сейчас словно решил вывернуть все, что скопилось в душе. Му Цинфан молча накручивал хвост на свои пальцы, совсем позабыв о нем; Мобэй втянул жало, опасаясь поранить его.       — Для людей доверие ценно. Они раскрывают душу, зная, что им могут причинить боль… но все равно доверяют. Разрушить это доверие — страшно, — помолчав, демон нерешительно протянул длиннопалую ладонь. — Ты силен, и я уважаю твою силу, но не желаю быть с тобой демоном. Мне придется сдерживать те привычки, которые вложены в меня с самого рождения вместе с кровью, и не давать себе нанести тебе вред. Тебе придется довериться одному из тех, кого ты ненавидишь; врагу, который может убить тебя во мгновение ока. Это невозможно. Ты хочешь попробовать?       — Я готов попробовать, — осторожно заметил Му Цинфан, выпутал ладонь из петель хвоста и положил на руку Мобэя. Она казалась изящной и смуглой на фоне бледной кожи и неправдоподобно-длинных когтистых пальцев. — Но ты должен рассказать мне о демонах. Я и не подозревал о наличии яда…       — Один поцелуй, и я расскажу обо всем, — сверкнул улыбкой демон и осторожно сжал руку, не позволяя Му Цинфану отстраниться.       — Раньше ты был куда удобнее, — в сердцах ругнулся целитель и потряс ладонью, не слишком настойчиво пытаясь стряхнуть хватку демона. — Что за грабительская оплата?       — Раньше я стеснялся, — Мобэй развел руками, вместо занятой руки использовав хвост. — Разве плата слишком велика?       — Слишком, — буркнул Му Цинфан и прищурился, взглядом измеряя рослую фигуру демона. — Воздушный поцелуй тебя устроит?       Демон голодно облизнулся, и целитель вдруг ощутил себя невинной девой из любовных романов, которая попала в лапы к отпетому растлителю.       — Совершенно не устроит, — шепнул демон и наклонился ближе. Хвост мгновенно обвился вокруг бедра Му Цинфана, одна рука легла на талию, вторая бережно огладила голову.       Целитель гулко сглотнул. Он ожидал волны паники, но только сейчас осознал всю хитрость демона — он ведь и вправду вновь и вновь интриговал тайнами своего несхожего с человеческим строения и милостиво разрешал трогать, гладить и осматривать…       Похоже, страх сдал свои позиции и больше не желал реагировать на одного конкретного демона.       — Не боишься, — Мобэй сразу почувствовал перемены и в удивлении приподнял бровь. Крошечное расстояние между ними совсем исчезло. — Мой лорд так отважен, разве может его напугать один жалкий демон?       Под слоями одежд тело Мобэя казалось твердым, как выточенная изо льда статуя. Бледное лицо с неправдоподобно-яркими глазами склонялось все ниже и ниже, и целитель видел огонек нетерпения и вместе с тем робости; демон снова облизнул губы, и это был жест не соблазнения, а волнения.       Мягко зазвенели многочисленные серьги на заостренных ушах, и Му Цинфан зажмурился.       В конце концов, он прекрасно понимал, к чему все идет. Он не мог не признать, насколько волнующим был этот опыт, несмотря на полную безрассудность.       Прохладные гладкие губы прикоснулись к его губам осторожно, словно на пробу; прижавшись на мгновение, демон отстранился и снова поцеловал его, теперь уже по-настоящему.       Гибкий язык проник внутрь, заставляя дыхание сбиваться, а колени подкашиваться. Волна жара поднялась из самых глубин тела и хлынула наверх, пожаром охватив щеки. В бесплотной попытке облегчить этот жар целитель неосознанно потянулся ближе к источнику прохлады; демон прикусил губу Му Цинфана, замычал одобрительно и обхватил его обеими руками и хвостом, крепко прижимая к себе.       В коридоре жемчужинами рассыпался девичий смех, выталкивая Му Цинфана из сладкого марева. Не ощутив под ногами пола, он пнул демона под колено, вынуждая отпустить; Мобэй посмотрел на него мутным взором, но из объятий выпустил.       Голоса приближались. Му Цинфан растерянно заметался и зашипел:       — Или уходи, или прячься!       Демон кончиками пальцев коснулся своих губ и подумал о том, что в таком состоянии портал его и за пределы мира выбросить может. Оглянувшись, он заметил полуоткрытую дверь кладовой и шагнул в хранилище трав и зелий. Хвост у него стоял вверх, как у довольного кота, и изгибался волнами.       Стоило запереть кладовую, как в комнату ввалились двое юных заклинателей. Заметив Му Цинфана, они замялись и склонились в приветствии.       — Наставник, — уважительно произнес Мин Фань и сглотнул, обернувшись на Лю Минъянь. — Прошу простить нас, мы не хотели вас беспокоить, но один вопрос… нам некого больше просить.       — Что-то случилось? — вскинулся целитель. Постыдного румянца как не бывало: Му Цинфан снова был собран и сосредоточен.       — Все в порядке, мастер Му, — заговорила Лю Минъянь. Глаза ее бегали, и она с трудом подбирала слова. — Мы хотели кое о чем спросить…       Несмотря на внешнее спокойствие, внутри лекаря разразилась настоящая буря. Мысли метались, толклись и слипались в неразличимую мешанину, а любой шорох заставлял нервно вздрагивать.       — Мы хотели узнать у вас, можно ли как-то разобрать искренность своих и чужих чувств? — выпалил Мин Фань и густо покраснел.       Му Цинфан нахмурился и перестал понимать, что к чему. Лю Минъянь заинтересованно разглядывала полки и делала вид, что ее здесь в общем-то и нет, а если и есть, то только за компанию.       — Если человеку кто-то нравится, то как узнать, нравится ли он навсегда или ненадолго? — уточнил Мин Фань и замялся. — И… ну вот если… человек кому-то признается, то как узнать?..       Как узнать, ошалело подумал Му Цинфан. И вправду, а как же узнать?       — Я не слишком большой специалист в делах сердечных, — кашлянул он и подумал вдруг, что спросить детям и вправду больше некого. Не к главе Юэ же с такой чепухой бежать? Лю Цингэ любовь узнает, только треснувшись об нее лбом, а Шэнь Цинцю убежит раньше, чем первые ростки проклюнутся в его сердце.       Все очевидно.       — Признание на самом деле не даст никакой информации. Люди слишком часто лгут и не понимают самих себя, — заговорил целитель и чутко прислушался. В кладовой стояла внимательная вдумчивая тишина. — Да и собственные чувства часто можно оценить только спустя время. Немного действеннее физический контакт, потому что реакции тела не врут. После признания взять возлюбленного за руку или поцеловать… Правда, волнение может оказаться вовсе не любовным, а совершенно обычным, если поцелуй произошел впервые. Однако такой вариант… Только сначала нужно добиться однозначного разрешения, а не кидаться со своими… Хм?       Осознав, что говорит он все-таки с учениками, пусть и совершеннолетними, Му Цинфан замолчал и обреченно подумал, что скоро ему придется раскрывать и таинство появления детей, чтобы предостеречь это влюбчивое поколение; с другой стороны, ни в коем случае нельзя спугнуть их доверие. Но советовать после признания лезть с поцелуями?..       Демоническое влияние, не иначе.       — Поцелуй, значит, — пробубнил Мин Фань, не смея поднять глаз. Минъянъ покраснела так, что еще мгновение, и вуаль на ней вспыхнет. — Благодарим наставника Му…       Ученики опрометью выскочили из комнаты, взбудораженно переглядываясь. Му Цинфан утер пот со лба.       В кладовке раздался едва слышный смех.       — Ты должен мне рассказ о различиях демонов, — напомнил целитель, и смех мигом стих.