Мы поставим этот мир на колени

      Шэнь Цинцю находился во власти невыразимого раздражения.       Летящие зеленые одежды превратились в новый символ хаоса и страданий. Веера ломались с треском, нервы рвались с противным звоном, Шэнь Цинцю страдальчески морщился и прикладывал ладонь ко лбу.       Немногие события могли заставить пикового лорда потерять покой, но сейчас происходило что-то странное. С этими странностями лорд Шэнь справиться не мог, потому что исходили они откуда-то из самой глубины его души.       Юные воспитанники стали казаться слишком уж глупыми и наивными. На занятиях Шэнь Цинцю хотелось тишины и беспрекословного послушания, а не вопросов или жизнерадостного бормотания. Он стал строже следить за поведением и очнулся только тогда, когда самые маленькие ученики начали при виде него приходить в ужас, а глазенки у них наливались слезами.       Такое же странное негодование начал вызывать и Юэ Цинъюань. При виде старшего брата у Шэнь Цинцю начинало что-то свербеть внутри, подначивая ляпнуть очередную гадость и смотреть, как глава Юэ молча проглотит ее и улыбнется. Он не желал выходить из себя, не желал одернуть или ограничить, он…       Ци-гэ сильный, так зачем ведет себя, как слабак? Почему он позволяет другим слишком много?       Шэнь Цинцю с усилием потер виски и едва подавил стон. Ничего подобного никогда не случалось. Все это полная чушь. Он никогда не сомневался в Ци-ге, даже зная, как много тот вынужден замалчивать и держать в себе. Он никогда не стал бы опускаться до таких низких провокаций и прощупывания границ дозволенного.       На мыслях о главе Юэ у Шэнь Цинцю каждый раз начинала кружиться голова, а в ушах тоненько звенело.       Вернувшаяся бедовая четверка смирно разбрелась по углам и даже на глаза не показывалась, что лорда вполне устраивало. При одном воспоминании о Бинхэ или Сяо кожа Шэнь Цинцю покрывалась колючими болезненными мурашками, а лицо искривлялось в гримасе.       Все это было так странно, что лорд, промучившись несколько дней, решил нанести визит Му Цинфану.       Целитель выглядел свежим и бодрым, и тьма вокруг него была тоже весьма жизнерадостна. При виде темной взвеси, длинными хвостами тянущейся вслед за деловитым целителем, Шэнь Цинцю едва смог удержать себя в руках. Его разом перекосившееся лицо и глубокое дыхание не могло не привлечь внимание: Му Цинфан замер посреди своего кабинета и недоверчиво прищурился.       — Шисюн, все ли с тобой в порядке? — осторожно спросил он и сделал шаг вперед. Темно-коричневые одежды с туго подвязанными рукавами были насквозь пропитаны травяным духом; этот запах просочился в ноздри и заполнил легкие, как болотная стоячая вода. Шэнь Цинцю шарахнулся в сторону, словно к нему приближался на ходу разлагающийся поднятый мертвец. Рука сама потянулась к рукояти меча.       — Со мной все не слишком в порядке, но и с тобой, как вижу, тоже, — выплюнул он и сжал ладони в кулаки, надеясь удержать себя от всплесков ярости. — Или демоническое обаяние так велико, что ты не удержался и протащил своего любовника не только в свою постель, но и на пик?       — Куда я таскаю своих любовников, не твое дело, шисюн, — бледно улыбнулся Му Цинфан. Глаза его потемнели, а улыбка показалась немного кривой, будто ненастоящей. — Если тебе нужна помощь, входи. Если собираешься воспитывать меня или брызгать ядом, то выйди и дверь за собой прикрой. Я понимаю, какую опасность несет мое положение, и глава Юэ в курсе каждого моего шага, но ты не имеешь права требовать от меня отчета.       Шэнь Цинцю ухмыльнулся, разом порастеряв большую часть своего изящества. Зажмурившись, он глубоко вдохнул и задержал дыхание.       “Предатель”       “Он с демонами, с демонами, им манипулируют”       “Ему нельзя верить”       “Все демоны — зло, единственная форма общения с ними — меч в сердце”       “Преда…”       — Я схожу с ума, — бесстрастно пояснил Шэнь Цинцю и покачнулся. — В моей голове сейчас целый хор голосов твердит, что ты предатель и тебя стоит прикончить, только тихо, чтобы никто ничего не заподозрил. Следом нужно будет поймать в ловушку твоего демона, потом отравить Лю Цингэ — он может помешать мне; потом придет черед Юэ Цинъюаня, который допустил в наших рядах не только вынужденных предателей, но и предателей добровольных. После его смерти мне следует занять место главы и…       — Ты не одержим, — Му Цинфан хмуро ухватил Шэнь Цинцю за запястье и силком потянул в соседний зал с рядом высоких кроватей, заправленных белоснежным бельем. Усадив лорда на одну из постелей, он высчитал пульс и пустил волну теплой ци по меридианам; Шэнь Цинцю поежился от ощущения внутренней щекотки. — Никаких сторонних сущностей. Да и хотел бы я взглянуть на демонического паразита, сумевшего проскользнуть в твой разум незаметно от тебя…       “Паразита могли подсадить свои, — услужливо подсказал воспаленный рассудок. — Или этот ублюдок Бинхэ в своих снах пропустил кого-то еще в ту дверь, в которую его пригласили войти. Или…”       Хлесткая пощечина обожгла щеку. Дернувшись, Шэнь Цинцю поднял взгляд. Глаза его были широко распахнуты, а зрачок почти пожрал яркий ободок радужки.       Му Цинфан покачал головой. Он выглядел обеспокоенным:       — Прости, но ты уже несколько минут не отзываешься. Ци в полном беспорядке. Меридианы страдают. Поток то слишком слабый, но наоборот, слишком плотный. Разум в беспокойстве. Никаких причин для этого я не вижу, тело твое здорово, ни следов присутствия демонов, ни ядов. Остается возможность с проклятиями, но и их я не вижу…       Стиснув в руках хрустнувший веер, Шэнь Цинцю отвел взгляд в сторону и после паузы спросил тихо-тихо:       — Заклинатели могут просто сойти с ума? Не из-за проклятия или какого-то потрясения, а из-за слабости рассудка?       Му Цинфан неслышно вздохнул и опустился рядом.       — Я соберу нужный успокоительный отвар. Заклинатели… тоже люди, шисюн. Нам свойственно болеть и страдать, впадать в отчаяние и умирать. Крепкое тело и умение залечивать раны не означает бессмертия, мы просто привыкли меньше беспокоиться о себе. Возможно, твое состояние — влияние близкого искажения ци. Возможно, подает голос твое прошлое. Любое событие оставляет на нашей душе шрамы, которые могут разболеться в самый неподходящий момент… Быть может, ты улавливаешь какие-то изменения, которые в будущем приведут к катастрофе, и твой разум пытается подать тебе знак. А может, дело вообще в твоих прошлых воплощениях. Есть одна теория о том, что перед важными датами, случившимися в прошлых жизнях — рождением ребенка, смертью, долгожданной встречей с близкими — человек испытывает странные перепады настроения. Жизнь уже другая, но душа продолжает помнить.       — Ты странный целитель, Му Цинфан, — обронил Шэнь Цинцю. Он вдруг ощутил долгожданное спокойствие, и колючий ком внутри него улегся, спрятав иглы. — Или это твой особый дар — делать пугающие вещи обыденными и преодолимыми?       Целитель мягко улыбнулся. Туго убранные в пучок темные волосы отливали теплым медным оттенком, бледная кожа казалась совсем прозрачной, а глаза — задумчивыми, но именно сейчас, в этой расслабленной позе Шэнь Цинцю ощутил всю сокрытую внутри Му Цинфана спокойную и непреодолимую мощь сродни той, которую носил в себе Юэ Цинъюань. Это была мощь, выкованная болью и трудностями, которые должны были сломать им хребет; отметина сдавшейся судьбы, не сумевшей поставить человека на колени.       — Если тебе нужна будет помощь, мы ее окажем, — твердо заявил Му Цинфан и ободряюще кивнул. — Никакие демоны или чувства не изменят моего отношения к тем, кто стоял рядом так долго и так близко.       — Значит, все-таки чувства, — утомленно вздохнул Шэнь Цинцю и развернул помятый веер. — Как тебя угораздило, шиди? Твоя история… Я полагал, что именно ты лучше всего защищен от демонов. Страх — очень сложное препятствие.       Целитель слегка нахмурился. Солнечные лучи заливали помещение от пола до потолка, и в этих потоках глаза Му Цинфана показались бездонными колодцами: коричнево-красноватую подсвеченную глубину можно было разглядеть до последней точечки.       — Я знаю, что ты мне не веришь, — спокойно начал он и поднял ладонь, отсекая любые возмущения. — Не сейчас, а в целом. Ты думаешь, что веришь, но это не так. Глубоко внутри у тебя дремлет та часть, которая помнит о боли, которую причиняют люди. Думаю, полностью доверять ты сможешь только тому человеку, которого прикуешь к себе цепями долга, любви и невозможности жить без тебя. Это не хорошо и не плохо, но эту часть надо принять. Только после этого ты сможешь сам выбирать, потакать своим страхам, избегать их или преодолевать. Пока ты не найдешь и не признаешь наличие этого страха, ты останешься беспомощным. Я о страхе знаю все, Шэнь Цинцю. И я продолжаю бояться, но страх больше не помешает мне жить.       — Я пришел за лекарством, а не за нравоучениями, — проворчал Шэнь Цинцю и с отвращением обмахнулся веером. — Ты стал таким… ох, мне не нравится. Надеюсь, ты подберешь правильной толщины цепь для своего демона, шиди. Постарайся не убирать нож из-под подушки и флакон с ядом из кармана.       Му Цинфан тихонько рассмеялся.       — Я передам все необходимое с учеником, — пообещал он и поднялся на ноги. — Надеюсь, мне удастся примирить тебя с самим собой. Не пренебрегай отдыхом и медитациями. Ло Бинхэ вернулся, воспользуйся этим — ему можно поручить часть уроков, а младшим будет полезно поговорить с кем-то, кто не так давно повзрослел.       — Вернулся и носа не показывает, — скривился заклинатель. — Наверное, на расстоянии чувствует мое… дурное настроение.       Му Цинфан с удивлением покосился на него и развел руками:       — Шэнь Цинцю, — медленно и торжественно заговорил он. — Твой старший ученик, глядящий на тебя, как на небожителя, не смог принести особой пользы, проведя целый год во дворце. Более того, он оказался демоном. А еще он не оправдал доверия и был вынужден звать меня на помощь… ну неужели мне нужно объяснять, насколько он боится твоего презрения и неодобрения?       — Пусть боится, — фыркнул Шэнь Цинцю и шагнул к двери. –Такую наглую мразь…       Не договорив, он замер, словно подавившись своими же словами.       Бинхэ не был наглой мразью. Не было ни малейшего основания так называть его, но слова легли на язык так привычно и правильно, словно Шэнь Цинцю никогда и не звал его иначе. В это мгновение лорд Шэнь словно стал кем-то другим — пульсирующим сгустком презрения и отчаяния, боли и застарелой нелюбви, предательства и страха. Этот изломанный, собранный из осколков лорд искренне полагал Ло Бинхэ отвратительнейшим ублюдком, а Му Цинфана — бесполезной клушей, годной только подносить зелья и перевязывать раны.       В глубокой задумчивости пиковый лорд отправился к себе, но на полпути был перехвачен старшим учеником Юэ Цинъюаня и сопровожден в покои главы.       Юэ Цинъюань, в отличие от остальных лордов, в последнее время выглядел увядающим. Несмотря на кипучую деятельность, на главу было страшно смотреть. Казалось, он усыхал — даже щеки ввалились, болезненно очертив скулы.       Шэнь Цинцю видел глубже остальных, и не только из-за длительности их знакомства. Юэ Цинъюань словно позволял ему видеть больше, ничего не объясняя и позволяя самому делать выводы.       Едва войдя в кабинет, Шэнь Цинцю одним взглядом охватил и бардак, и горы бумаг, грозящие рухнуть на пол, и Юэ Цинъюаня с тусклыми от усталости глазами и морщинкой поперек лба. Высунувшись в коридор, он окликнул не успевшего уйти ученика и попросил самого крепкого чаю и любых сладостей.       — Если ты голоден, мы можем… — вскинулся Юэ Цинъюань.       — Не можем, — отрезал Шэнь Цинцю, испытывая непреодолимое желание швырнуть веер прямо в эту серую и измученную физиономию. Раздражение слилось с заботой и породило какое-то новое невыразимо странное чувство, которому и названия было не придумать; это чувство лучше всего выражалось фразой “Мучить тебя имею право только я”.       Прогнав очередные бредни из недр своего пошатнувшегося разума, Шэнь Цинцю устроился в кресле и раздвинул кипы бумаг, выстраивая узкий коридор между собой и Юэ Цинъюанем.       — Какая гадость у нас случилась на этот раз? — скучающим тоном уточнил он и откинулся на спинку кресла, сложив руки на коленях и развесив широкие рукава по подлокотникам.       Юэ Цинъюань несколько секунд помолчал. Его взгляд безучастно скользил по кабинету, ни на чем не задерживаясь. Наконец сосредоточившись на лице Шэнь Цинцю, глава Юэ вздохнул.       — Было решено провести Собрание на год раньше, — отчетливо проговорил он и скривился, будто от головной боли. — Через полтора месяца. В ущелье Цзюэди.       Осязаемая тишина повисла в кабинете; вернувшийся с чаем и закусками ученик вошел на цыпочках, едва дыша. Пристроив поднос на свободный уголок стола, он умоляюще взглянул на Шэнь Цинцю. Лорд коротко кивнул, и юноша со всей возможной скоростью ускользнул обратно в коридор.       — Ага, — мрачно пробормотал Шэнь Цинцю, поднялся и заткнул края широких рукавов за пояс. — Вот как…       Он бесцеремонно столкнул одну из стопок бумаг со стола, налил в чашку чая и поставил ее перед носом Юэ Цинъюаня.       — Пей. Дальше я и без тебя все знаю.       Опустившись на место, Шэнь Цинцю постучал сложенным веером по губам:       — Итак, с одной стороны это даже хорошо. Если Собрание перенесено на год, а у демонов были планы, то мы их полностью разрушим. Однако за полтора месяца вряд ли удастся полностью обезопасить ущелье… И снова это ущелье. Из-за падения дворца остальные школы решили поднять моральный дух, устроив игрища пораньше? С другой стороны, мы не имеем ни малейшего представления, нет ли в рядах других сект предателей.       — Мы рассчитывали, что у нас есть еще целый год на подготовку, — Юэ Цинъюань с тоской осмотрел несколько сортов печенья и сделал глоток чая, так ничего и не выбрав. — Дети… не готовы.       — Дети готовы, — отрезал Шэнь Цинцю. — Более готовыми они не будут.       Привстав с места, он подцепил с подноса ореховое печенье и сунул его в рот Юэ Цинъюаню, поджав губы.       — Приближается тот самый период, когда каждый из нас должен быть настороже. Планируешь свалиться с истощением и искажением ци, взвалив все проблемы на наши плечи? Так не пойдет.       С мученическим лицом прожевав печенье, глава Юэ неопределенно пожал плечами.       — Знаешь, я все думаю о том, о чем ты не смеешь рассказать, — отряхнув крошки с пальцев, Шэнь Цинцю с болезненным любопытством вгляделся в знакомое до мельчайших черточек лицо. — Ты ждешь беды именно от этого Собрания и ущелья. Думаю, ты и вправду что-то знаешь, но не можешь сказать напрямую. Только и остается, что угадывать. Если у тебя есть мысли о том, с чем будет связана грядущая беда…       Юэ Цинъюань замолчал. Он закрыл глаза и казался спящим, только глазные яблоки под тонкой потемневшей кожей век непрерывно двигались. Он глухо выдохнул и проговорил так тихо, что Шэнь Цинцю едва расслышал его слова:       — Некоторым демонам… самое место в бездне. Даже если они долгие годы считали себя людьми. Даже если их наставники считают их людьми… Их падение — неизбежность. Попытка предотвратить…       По лицу его пробежала короткая судорога.       — …уничтожит меня, — одними губами договорил он и открыл глаза. Они были пугающе-темны и пусты, как выжженная пожаром степь. — А потом все начнется заново.