Мы поставим этот мир на колени

      Время, которое текло медленно и лениво, вдруг словно взбесилось. Горным ручьем оно понеслось вперед, дробясь на множество капелек-дней, которые разлетались вокруг так быстро, что ни поймать, ни толком разглядеть.       Четверка юных заклинателей еще сутки потратила на бурное обсуждение своего будущего и планов, обменялась клятвами, дважды поругалась и помирилась, пламенея щеками и робко переглядываясь. На следующий день все они явились пред очи Юэ Цинъюаня и Шэнь Цинцю. Лю Цингэ, будучи наставником Гунъи Сяо, должен был также присутствовать, но умчался к ущелью Цзюэди на проверку, а после — на вершину Тяньи, перехватившую право павшего дворца Хуаньхуа провести Собрание. Ему предстояло принять на себя все тяготы временного звания правой руки Юэ Цинъюаня и продавить упрямых наставников с вершины Тяньи, вынудив их как можно сильнее отсрочить начало соревнований и обратить самое пристальное внимание на безопасность ущелья.       Ци Цинци также не почтила их своим присутствием, обмолвившись, что на Лю Минъянь давно никакого влияния не имеет. В конце концов, у девочки в братьях целый лорд, вот пусть он и наставляет на путь истинный, а у нее, Ци Цинци, уже и здоровье не то, и нервы сдают.       Похожие на едва оперившихся голенастых птенцов, мнящих себя орлами, четверо заклинателей молча стояли посреди кабинета Юэ Цинъюаня. Они смотрели в пол, готовые принять наказание, но в позах их не было ни капли смирения: сжатые кулаки, отчаянно-гневные взгляды исподлобья и тяжелое дыхание ясно говорили о том, что для визита им пришлось собрать все свое мужество.       При виде процессии Юэ Цинъюань слегка поднял брови, но больше никак не выдал своего удивления, только в глубине зрачков солнечными зайчиками вспыхнули смешинки. Шэнь Цинцю же закусил щеку изнутри, но не продержался и полминуты — рассмеялся заливисто, в голос, пока на глазах не выступили слезы. Щеки Ло Бинхэ заполыхали маками, и он еще сильнее опустил голову, боясь посмотреть на наставника.       Отсмеявшись, Шэнь Цинцю под ласково-укоризненным взглядом старшего брата спрятался за веером, но то и дело издевательски фыркал оттуда, вздрагивая и утирая повлажневшие глаза.       — Если вы хотите изгнать… Ло Бинхэ и Гунъи Сяо, то мы уйдем вместе с ними, — взял дело в свои руки Мин Фань. — Я прошу наставника Шэнь и уважаемого главу Юэ принять справедливое…       — Минуточку, — неделикатно перебил ученика Шэнь Цинцю и нахмурился. — Кого и зачем мы должны изгонять?       — М… меня, — выдавил Гунъи Сяо и вздернул подбородок, глядя на заклинателя болезненно-блестящими глазами. — Я полудемон, и мне не место в стенах школы.       — Кто сказал? — коротко уточнил Шэнь Цинцю и переглянулся с Юэ Цинъюанем. — Неужели кому-то о школе известно больше, чем нынешним лордам?       Бинхэ растерянно оглянулся. Гунъи Сяо застыл, на его лице было написано легкое непонимание. Мин Фань хмурился, а Лю Минъянь нервно крутила в руках поясную подвеску.       — Думаю, нам стоит поговорить наедине, — Юэ Цинъюань кивнул поочередно Мин Фаню и Лю Минъянь. — Нам отрадно, что вы так заботитесь о своих друзьях, но этот вопрос не должен вас касаться. Позже юноши сами расскажут вам, если посчитают нужным. Идите.       Лю Минъянь гневно вскинула голову, готовая отчитывать хоть главу секты, хоть короля демонов, если таковой попытается что-то сказать ей поперек, но Мин Фань ухватил ее за локоть и с поклоном утащил за дверь.       Шэнь Цинцю с умилением перевел взгляд с одного полудемона на другого. Они были похожи, словно две вишни на одной веточке, и вместе с тем непохожи совершенно.       Темно-карие, глубокие и влажные глаза Бинхэ казались то печальными, то яростными; чувства в них сменялись калейдоскопом, но они казались не слишком реальными. Словно юноша показывал то, чего от него хотели, но истинные эмоции прятал глубоко внутри. Он часто принимал вид виноватый или жалобный, иногда выглядел трогательно-искренним, иногда — отчаявшимся, но никогда не был спокоен.       Взгляд Гунъи Сяо был чист, как звенящий от холода горный воздух. Он смотрел прямо и старался не отводить глаз, встречая любую опасность с благородным достоинством. По лицу его пробегали волны, но волны эти он гасил, не позволяя посторонним их прочесть. Только в редкие моменты маска слетала, обнажая то настоящее и глубокое, что кипело у него внутри. В такие моменты не приходилось сомневаться, что юноша не врал ни единым жестом или словом.       — Итак, — заговорил горный лорд и пошевелился, принимая более удобную позу. Он расположился сбоку от стола Юэ Цинъюаня и наблюдал за мучениями учеников, словно за концертом с первого ряда от сцены. — Вы, ужасающие могучие полудемоны, готовы пожертвовать Собранием и собственным будущим и покинуть стены нашей школы, дабы… что? Случайно не сожрать учеников? Не устроить темный ритуал посреди Большого зала? Или чтобы сбежать первыми и не дать нам вас выгнать, а?       Глава Юэ сплел пальцы и удобно подпер подбородок, глядя на полудемонов с доброжелательным любопытством.       — Мы… — попытался заговорить Бинхэ, но наставник заставил его замолчать резким движением веера.       — Сначала объясни мне, о многомудрый ученик, чем же демоны отличаются от людей?       Бинхэ растерянно замолк и покосился на Гунъи Сяо. Тот выглядел не менее озадаченным.       Юэ Цинъюань едва слышно вздохнул и перехватил ниточку разговора.       — Демоническая кровь может сделать вас сильнее, опаснее или агрессивнее, однако ваш разум вряд ли изменится. Вы уже не дети, и пусть вам придется еще не единожды меняться, но основы уже заложены. Вы не начнете вдруг испытывать желание поедать человеческую плоть или убивать каждого встречного, — он помолчал и огорченно качнул головой. — У вас такой вид, словно вы готовы по первому же слову отказать себе в принадлежности к роду людскому и сбежать к демонам. Это так?       — Конечно, — лениво протянул Шэнь Цинцю вместо учеников. — Иначе ведь стараться придется. А вдруг кровь пробудится и потребует чего-то страшного? Откуда тут человеческому рассудку удержаться? А как живут те, на ком лежит печать Темного пути? Они не виновны, но ощущают отвращение к светлому самосовершенствованию и часто вовсе отказываются от него. Однако некоторые отчаянные все-таки борются с отметиной зла и становятся неплохими заклинателями. Думаете, на таких печать влияет слабее?       Ученики угрюмо молчали.       — Или страшное событие, изменившее человека. Разве это не паразит, изнутри пожирающий разум? Только человеческая воля способна определить, кем вам быть. Только вам решать, бороться или сдаться, и помощниками друг другу будете только вы сами. Каждый проходит через такой выбор, и неважно, чем он вызван. Пришел и ваш черед.       Нежно улыбнувшись, лорд подался вперед. Сине-зеленые глубокие глаза сияли, как подсвеченная солнцем изнанка морских волн.       — Если вы все-таки ступите на путь зла, я приду за вами. Вы вправе выбрать свой путь, но ваш выбор упадет и на мои плечи. Помните об этом.       Небрежно откинувшись на спинку кресла, Шэнь Цинцю нарисовал в воздухе затейливую загогулину кончиком сложенного веера:       — Если вдруг отрастите клыки или хвосты, то бегом к Му Цинфану. Если захотите поработить мир, то сначала зайдите ко мне. А теперь марш на занятия, у нас Собрание через полтора месяца, если лорд Лю не свергнет вершину Тяньи в процессе переговоров.       — У меня такое ощущение, что над нами посмеялись и напутственно выдали подзатыльников, — озадаченно признался Гунъи Сяо уже в коридоре. — Почему нас не изгнали?..       Ло Бинхэ только передернул плечами. Каша в его голове, заварившаяся после смерти Лао Гунчжу, становилась только гуще и разнообразнее.       Мир совершенно не желал следовать его планам. Каждый раз, когда он с уверенностью ждал какого-то события, люди играючи запутывали его, совершая что-то совершенно иное.       Шэнь Цинцю смеялся, а не пытался нанизать его на острие меча. Лю Минъянь не морщила нос, а гнала ужинать пинками и угрозами. Глава Юэ не указывал на дверь с хладнокровным лицом, а тайком хрустел печеньем и хихикал, прикрывая рот рукавом, и Бинхэ не показалось, он точно видел!       А Мин Фань…       Если бы рыбы вдруг выбрались на берег и принялись водить хороводы, распевая срамные частушки, Бинхэ уже не удивился бы. Ну и что такого, разве это более удивительно, чем Мин Фань?..       Пока юное поколение и надежда пиков спешно догрызала пропущенные кусочки знаний, Юэ Цинъюань свалил все выездные дела на Лю Цингэ, который внезапно воспылал странной любовью к путешествиям. Свободное время глава Юэ посвящал медитациям и старался подцепить на крючок Систему, засевшую в его голове.       “Опасен ли демон в голове Ло Бинхэ?”       “Любой демон опасен. Уточните запрос.”       “Стоит ли извлекать демона из головы Ло Бинхэ?”       “Не рекомендуется.”       “Причина?”       В неживом скрипучем голосе впервые прорезались эмоции.       “Демону место в бездне, — язвительно повторила она. — Точнее, в Бездне. Как ему выжить без указателей и помощников?”       “Так может, его туда просто не сбрасывать?”       Голову Юэ Цинъюаня прошибло какой-то странной сверкающей энергией, колючей и трескучей. От неожиданности он едва не вскрикнул, сжимая виски обеими руками.       “Последняя точка! — радостно пропела Система. — Ваше задание будет завершено в то мгновение, когда юный Ло Бинхэ полетит в Бездну навстречу невыразимым страданиям и полному почернению! Белым лотосам не место в мире, лишенном любви. Белым лотосам не… не место в ми… в ми… любви.”       Глухо крякнув, Система замолчала и спустя некоторое время отчеканила громко и резко, будто зачитывала приговор:       “После завершения последнего задания вам по-прежнему воспрещается говорить обо всем, что связано с прошлым или со мной. Вам запрещено открывать истину. Однако в остальном вы будете совершенно свободны.”       Подумав, Система добавила:       “Также вам воспрещается как-то влиять на событие “Бездна” и вмешиваться в него напрямую. Вы не имеете права вредить Ло Бинхэ, спасать Ло Бинхэ или спускаться в Бездну, а также пытаться закрыть ее до выполнения задания.”       “Хорошо, я не буду спасать его или убивать, — покладисто согласился Юэ Цинъюань, ощущая, как на глазах от боли проступили слезы. — Буду молча смотреть, как он падает. Махать вслед тоже запрещено?”       Система задумалась.       “Не запрещено, — с легким недоумением заметила она. — Так вы будете выражать свое отвращение к Ло Бинхэ? Или это ритуал прощания?”       Глава Юэ заскрежетал зубами и потер лоб, решив, что на сегодня общения с капризным обитателем его головы вполне достаточно. Чем он в сущности отличается от Ло Бинхэ? Разве существо, выставляющее ему ограничения, не является таким же демоном?       Лю Цингэ явился спустя неделю в ореоле победного сияния. Уставшие разбивать лбы о непререкаемость горного лорда, который имел четкие указания и готов был вывернуть наизнанку полмира и завернуть обратно, вершина Тяньи признала сроки проведения собрания Союза бессмертных слишком поспешными и перенесла их на начало осени, подарив наставникам и ученикам еще несколько месяцев на подготовку.       При первой встрече с Шэнь Цинцю Лю Цингэ кивнул, сохраняя совершенно обычное свое выражение мрачности, и это было очень необычно. Шэнь Цинцю украдкой продолжал наблюдать за шиди, раскладывая его поведение по полочкам и удивляясь все больше.       Лорд пика Байчжань словно пережил какое-то испытание, потрясшее его душу. Он стал спокойнее и отстраненнее, реже взрывался и смотрел на мир как будто чуточку шире.       Шэнь Цинцю от любопытства едва не погрыз веер и даже не слишком слушал, о чем на очередном собрании говорил Юэ Цинъюань. Он уже готов был после окончания поймать Лю Цингэ и допросить с пристрастием, однако споткнулся о простую мысль, что спрашивать-то ему и не о чем.       “Что с тобой случилось, шиди? Ты какой-то не такой и на меня смотришь уже без прежнего смущенного пламени. На входе мы столкнулись лицом к лицу, а ты не задымился, как влажный хворост, а просто поздоровался и мимо прошел. Все так, но как об этом спросить?..”       Пока Шэнь Цинцю раздумывал, Лю Цингэ успел улизнуть.       В душе гордого Бога войны и вправду установилось полное спокойствие, как у приговоренного к смерти перед самой казнью. После посещения публичного дома он с тоской и недоумением признал, что проблема оказалась куда глубже влюбленности в Шэнь Цинцю.       Эта проблема многотонной глыбой висела над его беспечальной головой, чтобы рухнуть только сейчас. И ведь он давно не наивный юноша, и тридцатый день рождения уже минул, однако некоторые вещи о себе приходится узнавать до сих пор.       В благоухающем полумраке комнаты, в которую войти было страшнее, чем потерять лицо, Лю Цингэ не то сломался, не то наконец собрался в одно целое, найдя последний кусочек. Именно там он ощутил, признал и смирился с мыслью о том, что к женскому телу он безразличен.       Однако одного признания оказалось недостаточно. Кричать о таком открытии на каждом углу было бы глупостью, однако неозвученные слова жгли каленым железом. Непроизнесенные, они остались ядом и разъедали нутро, будто никак не могли окончательно утвердиться и стать правдой.       Друзей у сосредоточенного только на своем совершенствовании Лю Цингэ не было, если не считать других пиковых лордов.       Кажущийся несдержанным на язык Бог войны на самом деле свято верил в силу клятв и в то, что слова заставляют мир измениться. После собрания от прямиком направился на пик Сяньшу, но сестры там не обнаружил.       Методично обыскивая тренировочные поля на всех пиках, Лю Цингэ погрузился в обдумывание бытовых вопросов своего открытия. Нужно написать матери письмо и намекнуть, чтобы больше не искала ему невест. В намеках он не силен, придется просить Лю Минъянь и через нее вести дипломатические переговоры, да так тонко, чтобы матушку не хватил удар.       Или чтобы она не заявилась в школу, размахивая фамильным мечом и угрожая уничтожить гнездо разврата и порока, заставившее старшего сына согнуться.       Голова тяжело заныла, словно внутри били в колокол. Если не искать невесту, то придется мужа искать?..       На счастье, внизу мелькнула крошечная фигурка в лиловом наряде. На плотно утоптанном песчаном поле она казалась оброненным цветком.       Выбросив из головы лишние мысли, Лю Цингэ направил меч вниз и приземлился неподалеку от сестры.       Лю Минъянь помимо меча увлеклась тяжелым боевым кнутом. Это оружие было не слишком популярно, поскольку по движущейся мишени поди попади, а кнут даже в умелых руках оставит синяк или кожу разорвет, но точно не нанесет смертельной раны, однако девушка пускала по телу кнута свою ци, а на самом конце закрепляла массивный металлический груз. Окутанная голубоватым сиянием тяжелая болванка навылет пробивала стволы деревьев, послушно изменяла траекторию вопреки всем законам и способна была устроить целый горный обвал.       Теперь Лю Минъянь с фамильным упорством пыталась применить коронный удар брата, но если меч легко разделялся на сотни копий, то с кнутом все было куда сложнее. Несколько десятков длинных кнутов извивались, исходя из одной рукояти, и никак не хотели двигаться синхронно. Рассерженной девушке казалось, что она пытается драться при помощи девятихвостого лиса, который всеми силами этими хвостами виляет и выворачивается из рук.       Каждый из них заимел свой драгоценный меч на пике Ванцзянь, но этого ученикам казалось мало. Мин Фань все возился со своими эликсирами и сборами, и Му Цинфан с удивлением признавал, что юноша вполне может стать основателем боевого травничества; Гунъи Сяо неплохо обращался с метательными ножами и наконец добыл себе подходящие, а Ло Бинхэ заказал у кузнеца целую сумку тоненьких металлических лепестков.       Края их были заостренными, и таким потоком Ло Бинхэ управлял мастерски, нанося ужасающие разрушения.       Неудачно ударив кнутом и только зря подняв пыль, Лю Минъянь вполголоса выругалась и вздрогнула, услышав за спиной неодобрительное хмыканье. Обернувшись, она гневно прищурилась и бросилась к брату молча, как обозленная горная рысь.       Налетев на Лю Цингэ, девушка попыталась ударить его в живот, но Бог войны играючи скрутил ее, не позволяя даже вдохнуть.       — Плохо, — оценил он и выпустил Лю Минъянь. — Все еще слишком медленно.       Девушка поправила вуаль и кровожадно взмахнула руками.       — Ничего, однажды я до тебя доберусь. И куда ты сбежал, даже не попрощавшись?       Лю Цингэ огляделся. Вдалеке зеленели заросли, полные шумных птиц, но на самом поле не было ни души.       — Мне нужно было подумать, — ровно проговорил он и замешкался на мгновение. — Мне нужна твоя помощь.       Лю Минъянь заинтригованно приподняла брови.       — Ты должна помочь мне написать письмо матери. Я должен объяснить ей, почему не смогу помочь укреплению рода. Хватит сватать мне девушек и высылать их портреты.       Бог войны говорил отрешенно и негромко, словно продолжая разговор с самим собой.       — Брат… что-то произошло?       Девушка встревоженно вгляделась в его лицо. Какая-то рана, проклятие?.. Кто смог нанести существенный вред самому Лю Цингэ?       — Ничего не произошло, — отмахнулся тот и напряженно выговорил, глядя куда-то за горизонт. — Детей у меня не будет, и тебе придется…       — Брат?!       Минъянь прижала пальцы к губам. Множество страшных вариантов проносились в ее голове, и голос зазвенел скорыми слезами. Она мало чего боялась, да и в испуге чаще лезла на рожон, чем дрожала в углу, но теперь ей даже дышать стало трудно!       Лю Цингэ моргнул, возвращаясь из глубин собственного разума, и с недоумением посмотрел на балансирующую в шаге от истерики сестру.       — Мне нравятся мужчины, — отчеканил он и выжидающе уставился на Лю Минъянь.       Девушка нахмурилась, потрясла головой и опустила руку.       — Слава богам, я уж думала, что-то серьезное! — сердито пробормотала она и испытующе прищурилась. — То есть ты только сейчас… А у меня спросить? Нет, ну что за чушь, да я бы тебе сразу все объяснила! Брат, ну ты же лорд, ты не должен быть таким глупым!.. Брат?!       С гортанным рыком Лю Цингэ взлетел на меч и со всей возможной скоростью понесся на свой пик. Пальцы у него подрагивали, а щеки не мог остудить даже холод встречного ветра.