Мы поставим этот мир на колени

      В зале, где обычно собирались пиковые лорды, Мобэй смотрелся немного вызывающе, но удивительно уместно.       Темный наряд уступил место снежно-белому с легким оттенком густой холодной предрассветной синевы. Этот морозный отлив придавал белым косам призрачную полупрозрачность, а светлые камни в украшениях казались кусочками чистейшего льда.       Му Цинфан чувствовал себя лишним. По одну сторону стола сидел Юэ Цинъюань, все еще весьма бледный, но уже вернувший себе большую часть сил. В темных глазах его тлел какой-то тяжелый мрачный огонек, от которого пробирала невольная дрожь. В своих сумрачных одеждах он казался не то ступившим на путь зла императором, не то высеченной из камня статуей. Мобэй же источал прохладный свет и легкое безразличие, как обретший духовное просветление даос. Он сидел напротив главы Юэ и с легкой рассеянностью осматривал зал, позволяя вплетенным в волосы серебряным каплям сталкиваться друг с другом и звенеть при каждом движении.       Оба — и человек, и демон — источали ауру силы и власти, которая проявилась ярче при столкновении, словно искры от удара двух камней. Му Цинфан же бегло покосился на свой немаркий и непритязательный наряд и со вздохом смирился с собственной невзрачностью.       Руки его должны быть чисты, а ногти аккуратны, кольца могут помешать току ци, а распущенные густые пряди попадут в рану. Дорогие ткани запятнают земля и зелья, а драгоценная вышивка потускнеет от желчи, яда или едких испарений.       Разочарование и неуверенность в самом себе Му Цинфан прятал мастерски, но внезапно замер под тяжелым взглядом голубых глаз, как ночной зверек в свете факела. Мобэй смотрел с пониманием, от которого становилось тошно, но вина на донышке его глаз была стократ хуже.       С опозданием целитель вспомнил, каким он выглядел в глазах демона. Слабым подростком, жертвой, пострадавшим — достаточно вспомнить те жуткие шрамы на спине, оставленные Линьгуан-цзюнем. Из-за них Му Цинфану и в голову бы не пришло обнажаться при посторонних, благо боги до сих пор не вознаградили его парой; но настоящие шрамы лежали куда как глубже.       Изнутри он весь был покрыт сеткой рубцов и страхов, никчемностью и опасливым желанием раскрыться, но все эти недостатки Мобэй принимал на свой счет. Для демонов понятие “ребенок” будто вообще не существует, просто какое-то время они слишком слабы, чтобы противостоять старшим, и отчаянно стараются вырасти: кажется, Мобэй старался больше всех, чтобы однажды швырнуть беловолосую окровавленную голову под ноги Му Цинфану.       Моргнув и потерев лоб, Му Цинфан постарался вернуться к теме беседы. Демон уже отвел взгляд, и в зале снова заискрило незримое и опасное ощущение не то сокрытой от глаз посторонних битвы, не то проверки друг друга на прочность.       — Вы уже показали свою позицию, — Юэ Цинъюань холодно улыбнулся. — Очевидно, вы преданы лорду Му, но остальным лордам на это рассчитывать не приходится.       Мобэй замялся на мгновение.       — Преданность… — негромко повторил он. Уголок рта дернулся в презрительной усмешке. — Демоны покорны тому, чья кровь бродит внутри и заставляет склонить голову. Раньше высших с самого детства поили кровью правителя, что исключало любые перевороты. Но Тяньлань-цзюнь восемнадцать лет назад пал от вашей руки и возродился совсем недавно. Он смог воскреснуть только в теле своих старых слуг, потому что мое поколение выросло без его крови. Мы стали совсем другими из-за этой… свободы. Мы почти не понимаем тяги старших к завоеванию и войнам. Демоны яростны и вспыльчивы, они любят драку, вкусную еду и телесные удовольствия, но война? Кому она нужна?       Юэ Цинъюань прикрыл глаза и нахмурился.       — Новое поколение молодых демонов, лишенное влияния Тяньланя, не представляет для людей такой угрозы? — с легким удивлением переспросил он и сплел пальцы перед собой. Му Цинфан заметил плотную повязку под рукавом. — Но вы все-таки в его власти.       — Если бы в нас с самого детства бушевала его кровь, то мы даже мысли не допустили бы об измене. Разовые вливания уже взрослому демону отчасти подчиняют тело, но рассудок к тому времени нельзя заковать в цепи.       — Интересно, — обронил Юэ Цинъюань. — Сколько молодых высших сейчас занимают заметное положение?       Ледяной король нахмурился и обманчиво-спокойным тоном заметил:       — Я согласился помочь, но не выдавать всю подноготную. Демоны — все еще мой народ, глава Юэ. Обмен неравноценный.       — Вполне равноценный, — вздохнул Юэ Цинъюань. — Я могу закрыть пик от порталов и установить массивы, которые не дадут пройти даже вам. В моих силах осложнить вам жизнь, но я не делаю этого из уважения к лорду Му. Сейчас вы можете помочь и себе, и своим подданным. Разве вы не хотите избавиться от Тяньлань-цзюня?       По лицу Мобэя прошла короткая судорога. Он задышал тяжелее, а крылья носа изогнулись, словно воздух с трудом проникал в его легкие.       — Он никогда не даст вам свободы, — равнодушно перечислил Юэ Цинъюань. — Ваши отношения с человеком — разве он их одобрит? Может, он заставит вас сражаться, чтобы лорд Му подтвердил звание спутника короля Севера? Вы готовы на такие жертвы? Он прикажет вам укрепить род политическим браком, потом потребует детей и с первых дней превратит их в своих рабов.       — Хватит, — из-под верхней губы Мобэя показались острые кончики клыков. В зале ощутимо похолодало, в воздухе замелькала мелкая снежная пыль. — Чего вы хотите?       — Всего, — Юэ Цинъюань пожал плечами и поднял руку. Искры снега слетелись на его пальцы, словно любопытные бабочки, и растаяли без следа. — Лорд Шэнь упал в Бездну, но все еще жив. Где нам его искать? Какие цели, помимо очевидных, преследует Тяньлань-цзюнь? Как его убить, уязвимо ли его новое тело?       — Глава Юэ, — решил вмешаться Му Цинфан и осекся. Юэ Цинъюань приподнял бровь и перевел на него взгляд, и все слова комом застряли в горле.       В иссиня-черных глазах горело чуждое любопытство.       — Лорд Му, как вы думаете, кому сейчас нужнее ваша защита — одному из сильнейших демонов или вашему собрату, рухнувшему в Бездну без возможности выжить и использовать ци? На чьей вы стороне?       — Осторожнее со словами, лорд Юэ, — Мобэй приподнял подбородок, и между ослепительно-белыми клыками мелькнул кончик языка. — Иначе я приму ваши речи за вызов и отреагирую на него так, как должен. Можете попытаться давить на меня, но не на него.       Юэ Цинъюань коротко усмехнулся.       — Битва с вами определенно не входит в мои планы, но вы в более выгодном положении. Ваш спутник жив и находится рядом.       Мобэй коротко облизнул губы и взглянул на руку Юэ Цинъюаня.       — Тяньлань-цзюнь возродился в теле старика Ша, главы рода и отца Ша Хуалин. Восточные земли принадлежали ему, но теперь там правит Хуалин. Она не слишком любила отца, но и такой наглости, как воровство его тела, снести не смогла. Правителю пришлось сломить ее, как только он полностью переродился и изменил тело. Хуалин вздорная и сильная, а еще свободолюбива как никто другой. Теперь она наложница в гареме Тяньлань-цзюня и за возможность освободиться наверняка пойдет за кем угодно. Север подчинен мне, западные земли пустуют, раздираемые бесконечными битвами не слишком влиятельных семей. Юг отдан Чжучжи-лану, он полукровка и племянник правителя. Силен, опасен и предан Тяньланю безо всякой крови. Он из старшего поколения, и перетянуть его на нашу сторону невозможно.       — Двое из трех? Не худший результат.       — Но в любую секунду мы умрем за правителя, если он того пожелает, — предупредил Мобэй. — Пусть и проклиная его, но мы сделаем что угодно.       — Как это исправить? — Юэ Цинъюань легонько подался вперед, выдавая свою заинтересованность, и спрятал запястье под стол. — Вы видите это?       — Вижу, — после паузы отозвался Мобэй. — Это… сложно не заметить. Освободить нас можно, убив Тяньлань-цзюня, убив полностью, без возможности возродиться. Или дать кровь демона, который будет сильнее правителя, но такого не существует.       — Как его убить?       — Либо другой демон окажется сильнее и убьет его, поглотив силу, либо нам придется поочередно убивать каждого демона старшего поколения, в котором он может возродиться.       Му Цинфан поежился, попытавшись представить масштабы этой бойни.       — Это крайний случай, — Юэ Цинъюань неодобрительно покачал головой. — Меня давно преследуют мысли о том, что именно характер правителя определяет и характер основной массы демонов. Я прав?       — Отчасти, — Мобэй неопределенно взмахнул рукой. Плащ отчетливей обрисовал его плечи, и Му Цинфан заметил, насколько удлинилась отрезанная рука: теперь она казалась отросшей по локоть. — Но Тяньлан изменился. Его долгое отсутствие и новое тело… Раньше он был повелителем огня.       — Я помню, — неопределенно улыбнулся Юэ Цинъюань. — Половина заклинателей в тот день превратились в угли погребальных костров.       — Теперь пламя не подчиняется ему, хотя старик Ша имел склонность именно к этой стихии. Ему пришлось развивать единственную стихию, с которой он смог справиться — тени. Демоны, знавшие его раньше, говорят, что раньше правитель был взрывоопаснее, но проще. Теперь же никогда не угадаешь, откуда будет направлен его удар. В каждой тени мерещится его взгляд… Даже здесь он мог бы очутиться, если бы захотел. Только солнечный свет сдерживает его силы: он может пройти только во мраке ночи, когда тьма не имеет ни конца, ни края.       — Бездна расположена на юге?       Мобэй едва заметно сморщился:       — Там тяжело выжить даже демонам. Только змееподобные демоны да ящеры могут день за днем слоняться по отравленным камням. Миазмы Бездны, темная ци, палящее солнце и монстры, которые от голода способны сожрать что угодно. Но если ваш лорд и сможет чудом покинуть Бездну и выбраться в демонические земли, то он окажется во владениях Чжучжи-лана.       — Что их связывает с Тяньлань-цзюнем?       — Правитель считает змея своим племянником, — пожал плечами Ледяной король. Тонкий звон серебряных украшений ручейком растекся по залу, потерявшись где-то между колонн. — На самом деле они не связаны кровью. Одна из бестолковых сестер правителя стала королевой змеиного клана, выйдя замуж за его главу. Однако змеи не похожи на других демонов, и даже мужчины клана могут произвести на свет наследника. Брак был политическим и не принес паре совместных детей, но змей неожиданно увлекся каким-то человеком и понес от него дитя. Борьба за власть в то время была ожесточенной, и главу клана убили вместе с супругой, а мелкого полукровку Тяньлань-цзюнь забрал себе на воспитание. Он вырастил его, ему не было и нет нужды принуждать Чжучжи-лана к каким-либо поступкам. Змей с радостью принесет ему весь мир в своей пасти.       — Брошенный на произвол судьбы ребенок, который не знал своей семьи, — Юэ Цинъюань усмехнулся. — О, это очень удачно. Если Шэнь Цинцю окажется в его землях, думаю, Тяньлань-цзюнь скоро потеряет своего самого верного генерала.       Мобэй молча вздернул брови и вопросительно перевел взгляд с главы Юэ на Му Цинфана. Целитель торопливо скрыл усмешку и объяснил вполголоса:       — Лорд Шэнь весьма хорош в роли сурового, но справедливого отца. Все лишенные родительской ласки и строгости дети рано или поздно прибиваются к нему.       — Что еще вам известно о Чжучжи-лане? — казалось, Юэ Цинъюань немного успокоился, и даже мрачный огонек в глазах погас. Он рассеянно погладил запястье сквозь плотный рукав и улыбнулся собственным мыслям. — Если Шэнь Цинцю попробует его использовать, я должен понимать, к чему это приведет.       — Он выглядит так, словно родителями его были не человек и змей, а суккубы и инкубы, — с легким отвращением выплюнул Мобэй. — Он лишен цвета. Белый, только глаза розовые. Однако он непреклонен и способен в одиночку уничтожить целую армию. В нем нет ни капли сомнений, он исполняет приказы бездумно. Его не подкупить — он живет только пользой, которую приносит правителю, да своим ремеслом. В пламени Бездны он создает украшения и оружие, которым сам Тяньлань-цзюнь не брезгует.       — Украшения? — переспросил Юэ Цинъюань. Ледяной король неожиданно покраснел — едва заметно, но робкие проблески на фоне мраморно-бледных скул не ускользнули от взгляда целителя.       — Демоны не только сражаются со своей парой, — нехотя объяснил он. — У каждого рода есть фамильные сокровища, которые передаются из поколения в поколение. Их преподносят в дар тому, с кем собираются прожить всю жизнь. Оружие и украшения. Оружие можно передать и первенцу, но украшения говорят о статусе. Супруги будут носить парные драгоценности всю жизнь. Если глава рода слишком любвеобилен, то таких комплектов может скопиться несметное количество. Однако многие рода угасают, возникают новые, иногда сокровища просто пропадают. Чжучжи-лан — один из тех демонов, который научился сплетать драгоценные металлы и темную силу Бездны.       Юэ Цинъюань молча опустил глаза, потом покосился на Му Цинфана с неуловимой насмешкой:       — Шиди, получил ли ты украшения от Мобэя?       Му Цинфан приоткрыл рот, глупо моргнул и снова сомкнул губы, не произнеся ни слова.       — Неужели намерения ваши не столь серьезны, как мне казалось? — продолжил Юэ Цинъюань, вонзая незримые иглы одну за другой. Мобэй побагровел — оттенок его кожи стал даже немного фиолетовым.       — Украшения утеряны вместе с моими родителями, — пробормотал он и опустил голову. — Новый комплект еще не готов.       — Я проконтролирую, — ровно пообещал Юэ Цинъюань, но в глазах его плясали искры. Растерянный целитель подумал вдруг, что глава вовсю потешается над ними и в глубине души хохочет в голос.       — Глава Юэ… — беспомощно улыбнулся Му Цинфан. — Мы не могли бы вернуться к теме разговора?       — Эта тема тоже крайне важна, — заверил Юэ Цинъюань и глубоко вздохнул. — Если Шэнь Цинцю появится в землях Чжучжи-лана, насколько быстро мы сможем об этом узнать?       — Я свяжусь с Хуалин, у нее больше связей на границе с западом, — Мобэй тряхнул головой и покосился на Му Цинфана. — Она не откажет в помощи, особенно если предложить ей кое-что интересное.       Му Цинфан мучительно закашлялся, вспоминая царапины на шее Лю Цингэ.       — Шиди, все в порядке? — доброжелательно уточнил Юэ Цинъюань, наблюдая за покрасневшим лордом. Целителю в голову совершенно неожиданно пришла мысль о том, что гордый, могучий и строгий Лю Цингэ будет прекрасно смотреться рядом с дерзкой и надменной демоницей с алыми глазами.       — Да, все хорошо, прошу меня извинить, — сдавленным голосом отозвался Му Цинфан, поглаживая себя по груди. Ледяной клинок отозвался едва заметной вибрацией и волной ревнивого холода по телу. Мобэй тяжело прищурился.       — Я буду ждать вестей, — Юэ Цинъюань поднялся первым. Лицо его чуть осунулось, почти сравнявшись оттенком с поседевшими прядями у висков. — Не смею задерживать надолго. Нам лучше с осторожностью поддерживать связь. Сможете ли вы передавать новости через лорда Му, не подвергая его жизнь опасности?       — Я лучше лично буду возвращаться сюда, — холодно отказался Мобэй. — Рисковать я могу только собственной жизнью.       Не стесняясь показаться невоспитанным, Му Цинфан первым выскочил из зала и едва ли не бегом бросился вниз по лестнице. Ему хотелось спрятаться в стенах своего кабинета и не выходить оттуда ближайшую сотню лет.       Что за намеки? Отношения — это одно, их можно прекратить в любой момент, какая бы трагичная история не лежала в истоке. Но брак — это совершенно другое, и от главы было вдвойне странно слышать подобные намеки! Зачем Юэ Цинъюаню поощрять подобные чувства?       Мысли в голове перепутались, как моток разноцветных ниток. Неужели Ло Бинхэ и Гунъи Сяо стали причиной такого расположения главы к демонам, или же только расположение главы до сих пор позволяет полудемонам оставаться на Цанцюн? В любом случае подобные разговоры в присутствии Мобэя просто неприличны.       Добравшись до пика целителей, Му Цинфан мигом взлетел до своего кабинета и захлопнул за собой дверь. Сердце гулко стучало в ушах.       Зажмурившись, лорд глубоко вздохнул и заставил утихнуть хаос в собственной голове.       — Ничего страшного не случилось, — пробормотал он, развернулся и врезался в прохладное тело, пахнущее замерзшей до скрипа корой и первыми весенними ручьями.       — Мне не нравится, когда ты думаешь о других мужчинах, — мрачно обозначил Мобэй, одной рукой придерживая Му Цинфана за плечо. — И о женщинах. Или о людях и демонах.       — Откуда ты здесь взялся? — простонал Му Цинфан и снова зажмурился, надеясь, что демон ему только мерещится. — Разве тебе не слишком опасно задерживаться здесь? А если Тяньлань-цзюнь узнает?       — Я осторожен, — Мобэй поджал губы и склонил голову. Голубоватые рога в ярком солнечном свете казались немного прозрачными, словно драгоценные минералы. — Я скучал.       — Это не повод подставляться и задерживаться здесь, — прошипел целитель и отступил к стене. Мобэй неуверенно вильнул лишенным ядовитого жала хвостом.       — Я что-то делаю не так?       Му Цинфан со стоном закрыл лицо руками.       — Ты смущен, — полувопросительно произнес демон и шагнул вперед. — Ты смущен? Почему? Твой глава не против нас, но теперь как будто ты сам сопротивляешься…       Смутное недовольство, осевшее на самом дне души Му Цинфана, грязной пеной поднялось на поверхность. Избегая встревоженного взгляда, целитель повернулся спиной к Мобэю и заговорил тихо и ровно, глядя на запертую дверь:       — Я изуродован изнутри и снаружи, я не могу подпустить тебя ближе. Холод — все, что у меня есть, но тебе и своего достаточно, разве нет? Я слишком слаб, слишком… не тот. Рядом с тобой должен быть кто-то другой.       — А если мне не нужен другой? — вкрадчиво поинтересовался Мобэй, и Му Цинфан спиной почувствовал его приближение. Торопливо шагнув вперед, целитель от растерянности позабыл открыть дверь и остановился на расстоянии в несколько пальцев от прохладного дерева.       — Я не подхожу, — упрямо пробормотал Му Цинфан. — Не я.       — Я не стану врать, что наверняка чувствовал бы то, что чувствую сейчас, — шепот Мобэя нежной прохладой коснулся шеи, но от этой прохлады по телу прошлась волна жара от макушки до пяток, заставляя целителя сжаться. — Будь ты младше или старше, или окажись демоном… я не знаю, что чувствовал бы тогда. Но мне кажется, что я все равно не смог бы отвести глаз.       Гибкий хвост скользнул по бедру и обмотался вокруг узкой талии, вынуждая Му Цинфана покачнуться и облокотиться на широкую грудь.       — Не знаю, кто там в твоих глазах кажется более достойным, — демон насмешливо хмыкнул и подул на пламенеющее ухо, отводя в сторону выбившуюся прядь темных волос. — То, что ты изуродован — глупости.       Загнав в самые глубины свои бесконечные сомнения, Му Цинфан одними губами обозначил:       — Докажи.       Мобэй озадаченно замер. Даже для его слуха шепот оказался слишком слабым; наклонившись вперед, он уткнулся подбородком в плечо целителя, касаясь его уха губами.       Из-за разницы в росте и комплекции Му Цинфан рядом с ним казался совсем хрупким и тонким, но только демон знал, сколько силы на самом деле таится под этой бледной кожей, сколько огня может гореть в глазах; однако и каждую трещинку, каждый излом он чувствовал тоже. Касаться Му Цинфана — словно дотрагиваться до драгоценной вазы, однажды разбитой и заново склеенной, мерцающей золотом ветвистого узора. Каждый шрам был нитью истории, сокрытой годами, но не залеченной: неважно, кожу ли стягивал этот шрам или сердце.       — Я докажу, — растерянно пообещал демон, ощущая всем телом чужую дрожь. — Я готов доказывать всю жизнь, если разрешишь.       Он ждал шепота, отказа, неловких попыток увернуться, но Му Цинфан с глубоким вздохом откинул голову назад и в сторону, обнажая длинную шею, и прикрыл глаза.       Мобэя вдруг охватила непонятная робость. Осторожно коснувшись губами гладкой кожи, он ощутил ниточку пульса и замер, боясь дышать. Вышедший из-под контроля хвост возбужденно вытянулся струной, а потом покорной лианой обвился вокруг бедра Му Цинфана, стягивая тела еще ближе.       Прямо под краем воротника прятался первый шрам. Когтем оттянув плотную ткань, Мобэй прошелся языком по страшной отметине, словно надеясь стереть ее.       Это прикосновение было куда важнее любых поцелуев — оно обозначало доверие, которого демон так старался добиться. Чуть солоноватый привкус, горький запах трав от темных волос, участившееся дыхание сорвало все замки и преграды, которые Мобэй старательно возводил в своем сознании, напоминая себе не навредить и не спугнуть; он держался за последнюю ниточку, пока не услышал едва слышный стон.       Не привыкший к чужим прикосновениям целитель до скрежета сцепил зубы и подался вперед, упершись лбом в скрещенные руки и пряча в них пылающее лицо. Ослабленный ворот выставил напоказ прихотливую вязь рубцов, сбегающую вниз по шее.       — Нет красивого или некрасивого тебя, — пробормотал демон, с трудом проталкивая слова сквозь неподатливое горло. — Ты один.       Он путался в словах, с отчаянием понимая, что все равно не сможет превратить свои чувства в понятную форму, облечь их звуками и ограничить рамками. Кончиком хвоста подцепив тугой пояс, Мобэй ослабил узел и торопливо развязал узкую ленту, боясь только одного — нового приступа страха, после которого Му Цинфан снова скроется в плотной раковине своей застарелой боли и больше не разрешит прикоснуться к себе.       Плотная ткань ханьфу не давала коснуться кожи так близко, как позволял тонкий шелк, но грубость ткани превращала каждое движение в изощренную пытку. Ощутив, как широкий пояс свалился на пол, Му Цинфан на мгновение опустил руки, позволяя стянуть узкие рукава.       — Не смотри, — хмуро попросил он, глядя на демона через плечо. — Слишком…       Не договорив, он глухо охнул и торопливо зажал рот ладонью.       Едва сдерживающийся при виде обнажившейся шеи и точеных плеч Мобэй глухо зарычал, глядя, как плотная темная ткань верхнего ханьфу соскользнула на пол вместе с безжалостно разорванной нижней рубахой. Шрамы — не уродство, а часть той жизни, которую он должен исправить, объяснил бы демон, если бы мог еще говорить.       Губами отслеживая каждый рубец, он поочередно прошелся по лопаткам и опустился на колени, оглаживая повисшие на бедрах складки ткани.       Очнувшийся Му Цинфан дернулся и обернулся, поймав Мобэя за основание рога.       — Что ты творишь?!       Демон замер и блаженно прикрыл глаза, ни на мгновение не прекращая поглаживать гладкую кожу живота и скрытые тканью бедра. Основания его рогов были крайне чувствительны и пульсировали, посылая по телу отчетливые волны чистого удовольствия.       Заподозрив, что далеко не все знает о строении демонов, Му Цинфан торопливо выпустил рог, но Мобэй глухо заворчал. Разум его уступил место инстинктам.       Неожиданным рывком он опрокинул целителя на пол, успев подставить ладонь под его затылок, и навис сверху. Плащ слетел, а в покосившемся вырезе видны были мышцы груди, вздымавшиеся от запаленного дыхания.       Длинные белые косы свесились до самого пола, прикрыв Му Цинфана со всех сторон, словно плотная занавесь.       В глазах целителя мелькнул страх, и этой крошечной искры оказалось достаточно. Мобэй зажмурился до алых кругов под веками, прикусил губу и одним движением поменял их местами. Теперь уже он беспомощно распластался на полу, ощущая на себе вес Му Цинфана.       Единственную руку он завел за голову, всем своим видом являя полную покорность.       Сквозь марево в глазах Му Цинфана мелькнула насмешка. Поудобнее устроившись на массивных бедрах демона, он выпрямился и пошевелился, позволяя ткани сползти по поджарому животу так низко, что у Мобэя сбилось дыхание.       Нельзя бояться того, кто сам отдает себя в твои руки; однако демоны были слишком опасны, и ощущение этой опасности будоражило кровь, заставляя Му Цинфана выпустить на свободу то сокрытое, до чего он и сам никогда не мог дотянуться.       Он неторопливо распутал узорчатый пояс с дорогой подвеской и отшвырнул его в сторону. Светлая ткань под его пальцами расходилась в стороны, как тающий снег; демон мучительно свел брови и вцепился пальцами в собственные волосы, прижимая руку к полу.       Му Цинфан задумчиво погладил мышцы груди и ощупал выпуклые ключицы, словно изыскивая различия между демонами и людьми: на негодующий рык Мобэя он сбросил с себя маску исследователя и мягко улыбнулся.       Чувство власти над этим телом пьянило, словно огромное и устрашающее чудовище вдруг принялось мурлыкать и тереться о подставленную ладонь. В голове у Му Цинфана закружился туман, и он наклонился вперед. Поначалу нацелившись на губы, целитель вдруг передумал и широко лизнул основание рога, одновременно прижимаясь к демону всем своим телом.       Волосы его окончательно растрепались, и несколько прядей липли к щекам, жаркий румянец затопил щеки и плечи, а ханьфу прикрывало бедра только чудом.       — Красивый, — с трудом выталкивая из себя звуки, прохрипел демон и сжал пальцы так сильно, что едва не вырвал одну из негодующе зазвеневших кос. — Идеальный. Самый…       Му Цинфан осторожно коснулся сведенных судорогой пальцев, погладил их и потянул на себя, вынуждая Мобэя выпустить свои волосы. Целитель дышал тяжело, а абрис меча на его груди пульсировал, почти невидимый в ярком дневном свете.       Обхватив широкую ладонь с длинными когтями, Му Цинфан потянул ее к собственному животу, прижал и накрыл своими руками. Он прикрыл глаза и откинулся назад, сквозь ресницы наблюдая за одурманенным демоном.       Мобэй подавился очередным комплиментом и сгреб ткань в кулак, превращая ее в мелкую лапшу; отбросив лоскутки в сторону, он накрыл раскаленную пульсирующую плоть, с жадностью наблюдая за выражением лица Му Цинфана.       Этот растрепанный вид и тихие стоны, закушенные в удовольствии губы и мучительный излом бровей стоили каждой победы и каждого поражения, которыми Мобэй прокладывал свой путь. Каждой боли и каждого предательства, каждой смерти и каждой капли крови на его руках.       Му Цинфан, не слишком много внимания уделявший собственным удовольствиям, уже давно балансировал на самой грани. Осторожные и настойчивые поглаживания заставили его выгибаться и ерзать, подаваясь вперед. Мобэй тихо зашипел, продолжая размеренно сжимать пульсирующий член и отчаянно сожалея об отсутствии второй руки. Несдержанные хаотичные движения целителя вызывали в его теле такую бурную реакцию, что ему снова пришлось закусить губу, пробив ее насквозь.       С тихим вскриком Му Цинфан вздрогнул и окаменел на мгновение, запрокинув голову; сквозь пальцы Мобэя потекло горячее и густое семя, капая на его обнаженный живот. Тревожащий запах забился в ноздри, и демон с отчаянным стоном зажмурился. Жидкое пламя, растекавшееся внутри его тела, наконец нашло выход и хлынуло наружу, окропляя так и не снятые штаны.       Му Цинфан медленно опустил голову, обеими руками упершись в грудь Мобэя. Глаза его казались расфокусированными.       — Только попробуй теперь не подарить мне эти ваши украшения, — заплетающимся языком пригрозил он, обессиленно рухнул и затих, уткнувшись носом в шею Мобэя.