Мы поставим этот мир на колени

      Над головой сияли огромные лохматые звезды, и по ним невозможно было найти путь: все они были незнакомы. В одном месте небо приняло странный сиренево-розовый оттенок вскоре после наступления темноты; боги высыпали там целые охапки звезд и закрутили их в водоворот.       Свет был куда мягче дневного, но достаточно ярким. Самым темным временем и вовсе оказалось время сразу после заката, когда ущелье накрыла глубокая тень, светило закатилось за горизонт, а звезды еще не успели появиться.       Лю Цингэ дышал ровно и спокойно, но между бровей у него залегла крохотная морщинка. С закрытыми глазами он больше не казался таким суровым и замкнутым, каким был обычно. Впрочем, за довольно долгое время знакомства с пиковым лордом Ло Бинхэ готов был признать, что тот не так уж и замкнут.       Профиль в мягком звездном сиянии казался умиротворенным и нежным, и Бинхэ с грустью подумал, что вот в таком виде Лю Цингэ куда как лучше. Лежал бы себе, глаз и рта не раскрывая — очень красиво и совершенно не раздражает.       К счастью, Лю Цингэ его мыслей не слышал и продолжал спокойно спать. Несмотря на возможность обойтись медитацией лорд придерживался простого правила: пока можно спать, нужно спать, а медитации никуда не денутся.       Это было только на руку Бинхэ, потому что проникать в спящий разум куда проще.       Зажмурившись, он расслабил все тело и глубоко вздохнул, очищая мысли и чувства. С проявлением демонической половины нащупывать чужие сны стало даже проще: погруженные в грезы ощущались приветливо распахнутыми дверьми.       Однако лорд пика Байчжань если и был дверью, то накрепко запертой. Бинхэ в недоумении попытался втиснуться и пробраться в его разум, но только зря уткнулся в непреодолимое препятствие.       Открыв глаза, Бинхэ бессмысленно посмотрел в звездное небо и осторожно перевернулся на бок. В таких случаях проще всего коснуться спящего, ослабляя его настороженность и создавая коридор между двумя разумами.       Всего лишь положить руку на чужую ладонь, что в этом преступного? Во сне такое сплошь и рядом случается… Стоило представить, как Лю Цингэ просыпается и смотрит сурово, даже с долей отвращения, и Бинхэ покрылся ледяным потом.       Так и до рассвета можно страдать.       Мысленно обругав себя последними словами, Бинхэ снова перевернулся на спину и накрыл мозолистые пальцы своей ладонью.       В голове лорда не было никакой каши или пустого мелькания, как у остальных людей. Воспоминания всплывали одно за другим последовательно и четко, безо всякой суеты, но их было слишком много. Сегодня Лю Цингэ не снилось ничего, и Бинхэ принялся собирать видение из осколков воспоминаний.       Ему нужно было создать песчинку и загнать ее между плотных створок памяти и сна, как в раковину жемчужницы. Сначала Бинхэ вызвал в памяти образ Шэнь Цинцю, его голос и язвительную улыбку, веер и бамбуковые листья; соединив все в единый образ, он осторожно подтолкнул его вперед.       Лю Цингэ едва слышно вздохнул. Пальцы его под ладонью Бинхэ судорожно сжались, и оба они оказались в полусне-воспоминании.       Вокруг шумел лес. Шэнь Цинцю лежал на руках перепуганного Лю Цингэ. Он был ранен — бледно-зеленую ткань пятнали кровавые подтеки и побуревшие капли. Однако это не мешало ему шептать какую-то бессмысленную сладкую дрянь и тянуться… тянуться… тянуться к губам Лю Цингэ!       Да когда это такое было? Что за бесстыдные мечты обнаглевшего варвара!       Шэнь Цинцю всем телом приподнялся, уцепившись рукой за шею Лю Цингэ, и наконец приник к его губам в страстном поцелуе. Даже сквозь свое возмущение Бинхэ вдруг почувствовал в этой сцене что-то странное.       Лес вокруг напоминал ущелье, в котором раскрылась Бездна, а вот Лю Цингэ вовсе не напоминал влюбленного. Он замер, неловко заерзал и осторожно попытался отцепить от себя Шэнь Цинцю.       Незримый и невидимый для них Бинхэ весь превратился в одно сплошное внимание, усмиряя колотящееся сердце. Не стоит спешить, ведь в тот день, когда Бездна раскрылась, он успел увидеть наставника до падения, и в голове его никак не укладывался Шэнь Цинцю и жаркие поцелуи посреди кишащего монстрами ущелья.       — Шэнь Цинцю.       С трудом вырвавшись из крепкой хватки, Лю Цингэ поднялся на ноги. Он был бледен, а кончик меча смотрел точно на горло бесстыдно раскинувшегося на траве лорда.       — В пещере… ты смотрел на меня с ужасом, — едва справившись с голосом, Лю Цингэ хрипло откашлялся и покачнулся. — Шэнь Цинцю никогда не стал бы… даже под властью зелий он останется собой.       Поддельный пиковый лорд мягко рассмеялся и потянулся всем телом, раскинув руки.       — Зато я могу воплотить твои фантазии и возьму взамен лишь немного силы. Разве это нечестная сделка?       — Я не заключал никаких сделок, — лицо Лю Цингэ окаменело.       Бой Бинхэ быстро наскучил. Поддельный лорд уворачивался, потерявший изрядное количество сил варвар мрачно пытался проткнуть его мечом, и вся эта беготня, как оказалось, к учителю вообще отношения не имела.       Потянувшись к тонкой нити, Бинхэ потянул на себя другое воспоминание и встревоженно нахмурился. Оно было смутным и покрылось тонкой золотистой пылью забвения, стирающей и пейзаж за окном, и детали обстановки. Впрочем, коридор Бинхэ узнал — это был один из коридоров обширного дома целителей.       — Такой человек, как ты, не имеет никакого права занимать пост старшего ученика, — угрожающе прошипел Лю Цингэ, за грудки приподняв хрупкую фигуру в зеленой ученической форме.       — Какой такой человек? — насмешливо фыркнул юноша, и Бинхэ с великим трудом узнал в нем Шэнь Цинцю. — Договаривай, благородная мразь. Что, способности мои покоя не дают? И без могучих родителей за спиной я один из лучших, а великий Лю только и научился, что мечом махать?       — Замолчи, — шепнул Лю Цингэ. Он был совсем юным, долговязым и тощим, словно нескладная цапля, а глаза казались огромными на узком треугольном лице. — Ты не достоин даже место занимать здесь.       — Ой как страшно, — оскалился Шэнь Цинцю и запрокинул голову, глядя на Лю Цингэ с презрением. — Как замечательно, что наш нездоровый на голову Лю ничего не решает, верно? Как хорошо, что его место ни на рисовое зернышко не выше моего! Обидно, да?       В конце коридора показалась еще одна смазанная темная фигура ученика, скрытая за высокой стопкой бумаг. При виде ссоры он перепуганно ойкнул и выронил кипу листов, разлетевшихся по всему коридору.       — Вы чего?! — запричитал он, споро подбирая рассыпавшиеся записи. — Если старший Юэ увидит, снова всем тумаков надает! Сколько можно ссориться?!       Он был по-настоящему напуган, и округлые щечки его дрожали. Лю Цингэ выпустил из рук воротник Шэнь Цинцю и отступил в сторону, надменно скривив губы.       — Невелика честь стать одним из таких старших учеников, — выплюнул он. — Безродная змея, не имеющая понятия о чести, трусливый хомяк да добренький Юэ, который на деле только и ждет, пока кто-то оступится.       — Ну так и шел бы себе в другую школу, — огрызнулся Шэнь Цинцю, поправляя скатывающееся с тощих плеч одеяние. — Нашелся тут маленький господин. Думаешь, нам тут сильно приятно твою перекошенную рожу видеть каждый день? А за добренького Юэ я тебе потом в обед плюну, понял? Иди в лицо ему скажи, а я буду хлопать, пока тобой пыль по всем углам протрут.       Ло Бинхэ с недоумением наблюдал за ссорой. Между тремя юношами напряжение буквально в воздухе висело, и какими такими путями они умудрились подружиться? Но все это не то, опять не то! Так он все школьные годы повытаскивает день за днем, а ему нет дела до старых дрязг, ночь не бесконечна. Столько времени потеряно, а нужно ведь не только о Шэнь Цинцю узнать, но и о том неизвестном любовнике!       В голове у Бинхэ что-то звонко щелкнуло. Ну конечно.       Физическая тяга — вот что должно соединить обе ниточки нужных воспоминаний в одну. Уж к любовнику-то Лю Цингэ точно тягу испытывал, да и к учителю, если на самом деле что-то чувствовал, конечно…       Но в первом воспоминании Шэнь Цинцю не было. Бинхэ оказался в душноватой просторной комнате со множеством свечей, наполненной ароматом благовоний.       Напряженный до белизны кожи Лю Цингэ сидел на постели, а на коленях перед ним стоял миловидный юноша, с ласковой улыбкой развязывающий пояс пикового лорда.       У Ло Бинхэ волосы на голове зашевелились от ужаса. Весенний дом?! Да этот Лю Цингэ еще хуже, чем самые ужасные предположения!       Сам пиковый лорд вовсе не выглядел счастливым. Стиснув челюсти, он безвольно позволял себя раздеть, и в этом равнодушии чудилась отчаяние. Заметив, как быстро бледная кожа покрывается багряным румянцем, Бинхэ отступил в сторону, отчаянно мотая головой. Ему достаточно было воспоминаний Шэнь Цинцю о похожем доме, в котором царила только боль и похоть, и ему вовсе не хотелось наблюдать за первым соитием Лю Цингэ!       То, что встреча эта была первой, Бинхэ не сомневался. Слишком уж чужеродным казался лорд Лю в этих стенах, не зная, куда деть руки и как реагировать на мягкие прикосновения.       Против воли Бинхэ присмотрелся к ловким пальцам работника весеннего дома и сглотнул вязкую слюну. Раз уж он здесь, то стоит поучиться — когда еще такой случай представится! Книги с картинками все равно не расскажут о процессе с такой точностью…       Ткань штанов поползла по мускулистым бедрам, и Бинхэ отвернулся к стене быстрее, чем сообразил, что вообще делает. Ладони его вспотели, а низкий стон заставил задрожать. Нет-нет-нет, это его не касается, он не хочет видеть, как пиковый лорд опускается до такой низости…       С усилием вырвавшись из путаного сна, Бинхэ с облегчением выдохнул и огляделся.       Он оказался под сводами пещеры в компании чадящего костра и смурного Лю Цингэ, закутанного в плащ. Пиковый лорд молча и безжизненно смотрел в огонь, даже не моргая. Серая радужка глаз окрасилась в рыжий яркими всполохами, и даже иссиня-черные ресницы казались покрытыми золотыми искрами.       — Я знаю, что ты здесь, — холодно бросил Лю Цингэ, не отводя глаз от огня. — Выходи.       Бинхэ приоткрыл рот и отступил на шаг. Без его разрешения Лю Цингэ не смог бы ни увидеть его, ни почуять.       — Не испытывай мое терпение, — предупредил Лю Цингэ и сбросил плащ, поднимаясь на ноги. Меч сверкнул серебристой вспышкой.       — Какой нетерпеливый, — сладко пропел голос за спиной Бинхэ, и из темноты выступила Ша Хуалин.       Ее тело окутывал полупрозрачный белоснежный шелк, украшенный серебряными цепями. Яркий алый уступил место чистоте и нежности, даже полные губы ее казались светло-розовыми, как рассветная полоса перед ветреным днем.       — Что тебе нужно?       — Ах, не смотрите на меня с таким раздражением, разве я когда-нибудь вредила вам? — демоница взмахнула рукой и печально улыбнулась. — Разве я вам соперник? Я пришла поговорить.       — Не о чем нам говорить, — ровно отозвался Лю Цингэ, недвусмысленно покачивая мечом. — Пошла вон.       — Прогоните девушку из теплой пещеры во мрак и холод? — Ша Хуалин передернула плечами. Высокая грудь отчетливей натянула тонкую ткань.       — Стоило выглянуть в окно, прежде чем подбирать наряд, — буркнул Лю Цингэ, неприязненным взглядом окидывая ладную фигуру демоницы. — Сколько можно преследовать меня?       — Вы ни разу не дали мне ответа, — Ша Хуалин беспечно шагнула к огню и устроилась подле него, позволяя язычкам пламени касаться ее босых стоп.       — Разве? — лорд прищурился. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не погнать демоницу из пещеры пинками.       — Ответ “нет” я не принимаю, — бархатно рассмеялась Ша Хуалин. — Если вы нападете на меня, я посчитаю это ритуальным боем и смогу назвать вас своим женихом.       Лю Цингэ глухо выдохнул сквозь стиснутые зубы. Голубоватая ци окутала его, словно потоки воды в сильный ливень. Меч он вогнал обратно в ножны и отступил в сторону, молча указывая на темное пятно выхода.       — Выметайся.       — Нет, — коротко отказалась Хуалин и белозубо улыбнулась. — Драться со мной вы не желаете, а избежать драки я вам не позволю…       Поток ци хлынул к ней, норовя вытолкнуть из пещеры; Ша Хуалин прыжком взвилась в воздух, прикрываясь щитом алого демонического огня.       — Да что ж такое, — в сердцах ругнулась она и ловким ударом отбила потоки светлой энергии. — Я не остановлюсь!       Голубой поток ударил в каменистую стену. Вся пещера наполнилась пугающим треском, в костер посыпались мелкие обломки.       Лю Цингэ сверкнул глазами, и Бинхэ неосознанно поежился. Ему вдруг вспомнился другой бой, когда лорд превращал демонов в пыль одним взглядом. Ярость наполнила пещеру до самого верха, и была она столь плотной и невыносимой, что даже демоница замолчала и отступила к стене.       Это все тоже никак не касается его, Бинхэ. Совершенно все равно, что происходило в этот давний день — Лю Цингэ жив, спит рядом, значит, победил.       Бинхэ потянулся к ниточке и рухнул в совсем недавнее воспоминание.       Оно было подробным и ярким и так сильно походило на реальность, что не оставалось никаких сомнений — с момента этой сцены и месяца не минуло.       По странной прихоти сна Бинхэ оказался лежащим на разоренной постели. Солнце едва поднялось над горизонтом, и через плотные занавески пробивались такие нежные лучи, которые бывают только ранним осенним утром: золотые и теплые, они не ослепляли, а мягко гладили кожу.       На мгновение Бинхэ показалось, что он оказался на постоялом дворе, но комната была обставлена куда богаче и не так безлико. Всюду чувствовалось присутствие хозяина, и Бинхэ сообразил, что оказался в одном из небольших домов какого-то довольно успешного молодого господина. Стопка книг на столе явно говорила о том, что владелец дома не пренебрегал чтением и был образован, а несколько искусной работы мечей на стене выглядели вовсе не деталью интерьера, с которой изредка смахивают пыль.       Самое страшное потрясение поджидало Бинхэ на второй половине массивной кровати. Там спал человек, зарывшись носом между двух подушек и одну из них прижав к себе. Широкая спина выглядела изваянной из мрамора — такими совершенными казались широкие лопатки, выпуклая череда позвонков и бледная кожа, покрывающая развитые мышцы. Бедра его скрывал угол одеяла. Длинные темные волосы рассыпались по постели, пряча лицо молодого господина, а Бинхэ с неким недоумением ощутил неясное томление ниже талии.       Тело просыпалось, слишком остро ощущая тепло и гладкость простыней. Низ живота наливался тягучим, горячим, жадно пульсировал, а сзади вовсе происходило что-то непонятное — между ягодиц не то саднило, не то чесалось.       Поежившись, Бинхэ попытался встать, но наполовину свесившееся на пол одеяло сдалось и окончательно съехало, обнажая длинные ноги и поджарые ягодицы спящего рядом мужчины.       Бинхэ попытался поднять руку, уже понимая, что тело принадлежит вовсе не ему, но похолодел от ужаса.       “Что, малыш, не ожидал?”, глумливо хмыкнул далекий Мэнмо. “Сны — все еще моя территория, ты ходишь теми дорогами, которыми я тебя научил. Открываешь двери ключами, которые я оставил. Думал, можешь безнаказанно запереть меня? Ты все еще мой ученик, маленький мерзкий мальчишка.”       Пока Бинхэ пытался осознать, что произошло, его тело продолжало следовать воспоминанию. Юноша, в теле которого он оказался заперт, прильнул всем телом к своему спящему любовнику, и Бинхэ ошпарило гневом и стыдом.       Тело желало прикосновений этого человека, а вместе с телом их желал и Бинхэ.       “Старая мразь! Я убью тебя, слышишь?!”       “Выберись сначала”, фыркнул Мэнмо и пропал.       Не хватало только остаться в чужом воспоминании навечно, лихорадочно думал Бинхэ, стараясь полностью отрешиться от происходящего. Это не он прижимается к чужому мускулистому телу, не он гладит темные пряди, не он ощущает дрожащую где-то у горла невыносимо огромную любовь.       Не он.       Спящий человек тихо вздохнул и пошевелился, выпутываясь из темных прядей. Бинхэ не хотел видеть его лицо, но как ему отвернуться, если обладатель тела только туда и смотрел?       Конечно, он знал, кого увидит. Это ведь воспоминания Лю Цингэ, пусть и переиначенные старым демоном, который всунул его в тело юного и до трясущихся рук влюбленного парня.       Оторвавшись от подушки, Лю Цингэ сонно прищурился и тепло улыбнулся.       — Рано, спи.       — Солнце встало, — незамедлительно отозвался юноша, а Бинхэ внутри него замер.       Пиковый лорд потянулся всем телом, облизнул губы и одним движением подтянул его ближе, сжимая в объятиях. Бинхэ и юноша стали одним целым, только вот Бинхэ вовсе не желал ни видеть этого, ни ощущать, ни переживать.       — Не грусти, — как-то беспомощно пробормотал Лю Цингэ и потерся носом о его затылок. Бинхэ щекой прижался к твердой груди и глубоко вдохнул знакомый запах.       Не для него знакомый, его вообще не должно тут быть!.. Чужое тело, чужое воспоминание, да трижды будь проклята вообще вся эта идея со снами, пока не удавит Мэнмо, больше ни за что не сунется! Он не хочет переживать романтическое утро в качестве любовника пикового лорда, он даже лица его не видит, потому что прямо сейчас это его лицо!..       — Я ведь могу избавить тебя от этого, — Лю Цингэ отстранился, заглядывая в его лицо, и серые глаза были нежными и беспокойными. — Начнешь свое дело.       — Не надо, — высоким и ломким голосом отозвался Бинхэ, остро чувствуя отчаяние и усталость. — Дело ведь не в деньгах.       Лю Цингэ на мгновение отвел взгляд.       — Мне хорошо с тобой, — упрямо пробормотал он.       — Но вы меня не любите.       Пиковый лорд замкнулся мгновенно и стиснул зубы, даже глаза потемнели, и Бинхэ ощутил душную панику. Ну зачем он сейчас говорит об этом? Сиятельный заклинатель — и мальчишка из борделя, с самого начала было понятно, что отношения эти не навсегда. Его ни разу не обидели, так почему горечь в груди стоит такая, что не продохнуть? Это ведь последний день…       Бинхэ забился в плену чужих обжигающих чувств, как попавший в силки заяц.       — Простите, — юноша потянулся навстречу, робко касаясь широкого плеча. — Не слушайте меня…       Он льнул так отчаянно, словно и помыслить себя без Лю Цингэ не мог, и лорд сдался. Снова сжал в объятиях, переворачивая на себя, и впился в губы поцелуем, таким глубоким и жадным, что у Бинхэ голову повело.       Он окончательно перестал понимать, где заканчивается безымянный юноша и начинается он сам, потому что они чувствовали одно и то же: любовь и жажду, жар и пульсацию и невыносимое напряжение, которое мог утолить только другой человек. Только один человек.       Руки Лю Цингэ знали это тело наизусть — сжимали, гладили, стискивали, заставляя Бинхэ давиться вздохами и тереться всем телом. Кожа плавилась под мозолистыми пальцами, и он уже не мог разобрать, кто на самом деле отвечает на поцелуи лорда.       Ощутимо прихватив его нижнюю губу зубами, Лю Цингэ одним движением перевернул на спину тело юноши, превратившееся в дрожащее от удовольствия желе; подхватив его под ягодицы, он с силой провел ладонями по спине и вжал в себя.       Бинхэ заскулил, выгибаясь от острого чувства удовольствия, и впустую царапнул ногтями широкие плечи. Лю Цингэ мягко усмехнулся и приподнялся, не сводя голодного взгляда от распластанного беззащитного юноши. Одной рукой он приподнял голову Бинхэ, удерживая под затылок, вторая рука скользнула по бедру, вскользь задела истекающий член и коснулась саднящего отверстия между ягодиц.       Тело впустило палец лорда безо всякого сопротивления. Оно задыхалось, билось среди спутанных простыней и пыталось насадиться глубже, тихо вскрикивая; Бинхэ словно оглох и отупел разом. В его голове не осталось ничего, кроме чувства стыда и удовольствия, о котором он и помыслить не мог. Темная животная жажда, таившаяся в демонической части его сущности, раскрывалась навстречу, стирая последние остатки испуга.       Лю Цингэ медленно, неторопливо покрывал поцелуями его грудь, одновременно вводя палец все глубже. Подняв голову, он посмотрел на Бинхэ замороченным тяжелым взглядом и пробормотал, почти не разжимая губ:       — Кричи.       Снова опустив голову, он оставил поцелуй-укус на животе и опустился ниже, лаская внутреннюю сторону бедер. Вместо одного пальца в растянутый проход толкнулись сразу два, задевая внутри что-то похожее на оголенный нерв и посылая импульсы вдоль позвоночника, и Бинхэ закричал. Закричал сдавленно, запрокинув голову и ощущая, как влажный рот накрывает пульсирующую плоть, а ритмичные движения пальцев выбивают искры из глаз и заставляют бедра дрожать в предчувствии.       Тело его билось в судорогах, а с губ срывались непристойные жалобные стоны, когда его наконец выбросило из проклятого воспоминания и снова вдавило в окаменевшее тело посреди демонических земель.       Лю Цингэ успел перевернуться во сне и положить тяжелую руку поперек его груди. В теле бродили остывающие вспышки удовольствия, насквозь промокшая от пота рубаха липла к коже, а штаны неприятно холодили влажным пятном. Широко раскрыв глаза, Бинхэ бессмысленно посмотрел на бледнеющие звезды и задышал тяжело, как выброшенная на берег рыба.       Он не должен был этого видеть. Не такого Лю Цингэ и не так много разом — яростного, нежного, обиженного, заботливого, страстного, пугающего, вдавливающего его в мягкую постель…       Дыхание снова сбилось, и Бинхэ изо всех сил прикусил щеку, чувствуя солоноватый привкус во рту.       Нужно просто не думать об этом. Ничего сложного.       “Я убью тебя”, пообещал Бинхэ и потянулся было к той клетке, в которой запер старого демона, но в недоумении нахмурился.       Старик не выпустил бы его, нет. Столько усилий вложено было в этот сон, Бинхэ не смог бы вырваться, но вырвался.       Мэнмо истаивал, как лед в лучах жаркого солнца. Корчился, выкрикивал что-то беззвучно и исчезал, оставляя после себя дымный запах ужаса.       Бинхэ попытался удержать его, но темный силуэт рассыпался в его пальцах невесомым пеплом. Звездное небо вдруг потемнело, и его вышвырнуло в кипящий водоворот боли, такой яркий, что тошнота подступила к горлу.       Тысячи и тысячи чужих воспоминаний кружились вокруг Бинхэ, но эти воспоминания принадлежали ему. Он не помнил ни одного их них, но каждое эхом отзывалось в самой глубине души, приоткрывая гниющую рану.              — Я убил его, — ухмыляется Бинхэ и бросает на каменный пол обломки Сюаньсу. Светлый меч развалился на шесть частей и теперь жалко блестит в грязи, среди луж стухшей крови. — Он надеялся спасти тебя.              — Никто не придет, — бормочет он, поднося лезвие к отощавшему предплечью. Брызжет кровь, но пленник не издает ни звука, упрямый ублюдок. Языка-то и нет, но мог бы мычать, никогда не ведет себя так, как положено…              — Ты убил учителя, — тяжело роняет Нин Инъин. Нож в ее руках ходит ходуном, а на лице ни кровинки; подаренные Бинхэ серьги выглядят слишком тяжелыми для ее ушек. — Ты всех убил. Что толку в твоем добром отношении, если взамен ты весь мир уничтожил? Мне некуда идти, не с кем говорить… Ничего не осталось, только твоя злость и осколки.       Нож вонзается между ребер, прямо в сердце, и Бинхэ знает, что не успеет. Он, наивный дурак, ее одну так и не напоил своей кровью.              — Я всегда считал поведение Шэнь Цинцю отвратительным, — Му Цинфан низко кланяется. — Вы совершенно справедливо покарали его.       Вино в бокале горчит, а ком в горле не дает вздохнуть. Яды Бинхэ нипочем, он Повелитель демонов, а не какой-нибудь…       — Специально для вас, — шепчет Му Цинфан, и его лукавое лицо расплывается. В глазах двоится. — Мы так долго создавали…       Гул в ушах. Лю Минъянь появляется в дверях, и Бинхэ ощущает прилив бешеной злобы. Убей его, показывает он глазами на Му Цинфана. Минъянь — самая преданная жена…       Лю Минъянь смотрит на него и вкладывает свою ладонь в руки Му Цинфана, холодно наблюдая за агонией супруга.       — Скольких ты убил, Бинхэ? — ее мелодичный голос прорезает даже ватную тишину близкой смерти. — Думаешь, мы простили?              Кровать ходит ходуном, но хрупкое тело больше не движется. Бедра и ягодицы украшены потеками подсыхающей крови, но Бинхэ мало, все еще мало. Он снова и снова вколачивается в безвольного измученного пленника, приподнимаясь на руках и опускаясь, чтобы оставить очередной укус на хрупких плечах.       — Где теперь твоя гордость, Шэнь Цинцю? — издевательски выдыхает он в самое ухо. — Посмотри на себя. Способен только стонать подо мной, как дешевая шлюха. Ну же, посмотри на меня…              Бирюзовые глаза — снова и снова. Презрительные, затуманенные болью, равнодушные, но не испуганные, никогда не удалось выдавить из них ни слезинки, ни паники; железный лорд, бездушное чудовище.       Кровь, кровь, кровь. Обрубки рук и ног, вырезанный язык, пришпиленный кинжалом к стене. С него все еще капает алым.       Обагренный чужой кровью пульсирующий член, заломленные руки, накрученные на руку длинные темные волосы. Немой искривленный рот.       Ненависть. Ненависть, которая не помещается ни в одном теле, ни в тысяче тел, ни во всем этом мире. Одно имя, ненавистнее которого нет. Шэнь Цинцю.              — Будь ты проклят, Шэнь Цинцю, — бормочет Бинхэ, глядя, как с чудовищным грохотом земли людей и демонов сливаются в одно целое. — Твоя вина…              Ты сделал меня чудовищем, а взамен я уничтожил тебя, растоптал, надругался всеми способами, которые были мне доступны. После твоей смерти стало так тихо, но ненависть не ушла, и мне пришлось ненавидеть самого себя.       Твой яд уничтожил и тебя, и меня, и весь мир. Мы уничтожили друг друга, но эта ненависть стоила гибели двух миров и рек крови.              Бинхэ ощущал хлесткие удары по щекам, но не мог открыть глаза. Мэнмо бесследно исчез, впуская в его разум тысячи голосов.       Что это? Как такое могло произойти? Этого ведь никогда не было, этого не могло быть, разве мир вынес бы такую чудовищную жажду крови и насилия?       Если это было, если и вправду все это было, то как ему жить? Как жить с воспоминаниями, которые нельзя помнить и нельзя забывать?       О какой любви Бинхэ говорил, о какой мечтал? Его любовь — чудовищная зараза, он снова и снова ступает на один и тот же путь и превращает своего учителя в немой сгусток мрака и крови. Он и вправду монстр.       Прав был Шэнь Цинцю в каждой из своих жизней, ненавидя его и называя выродком. Он и есть выродок. Эта жажда… она не оставила его тогда, не оставит и сейчас.       Суматошный ток ци вдруг успокоился, и Бинхэ смог приоткрыть глаза. Ресницы склеились от соли, а тело его сотрясалось от рыданий.       Лю Цингэ держал его за руку и передавал силы, постепенно усмиряя бушующую внутри бурю. Лицо его было встревоженным.       Солнце медленно поднималось над горизонтом, такое же алое, как вырванный глаз Шэнь Цинцю, который Бинхэ совсем недавно ощущал в своих пальцах.       Оттолкнув руку лорда, Бинхэ свернулся клубком и глухо завыл.