Мы поставим этот мир на колени

      Обратный путь прошел спутанно и туманно. Шэнь Цзю чувствовал себя заблудшим ребенком, который идет по отмеченной ленточками тропинке и готовится выйти к родному дому, но вместо дома выходит к местам, которых никогда не видел и которых вовсе существовать не должно, вроде растущих корнями вверх деревьев или плавающих в воздухе пучеглазых рыб.       Все было неправильно.       Какие силы оторвали от мира целый кусок и играючи отшвырнули его прочь, как ребенок кидает игрушку своему псу? Что за боги развлекаются таким страшным способом? Быть может, тогдашние заклинатели обоих миров просто не смогли предотвратить это столкновение?       Сотни мечей, сотни жизней, не пожелавших сдаться. За каждым клинком стоял безмолвный призрак павшего воина, который до последнего пытался спасти себя и других. Сотни смертей.       Кем были те неизвестные, но светлые заклинатели? Теперь уже не найти их имен, не найти историй о них, словно их никогда и не было. Ни одна летопись, даже самая древняя, не могла похвастаться хоть какой-то информацией о той страшной катастрофе. Неужели столкновение произошло так давно? Земли демонов существовали всегда, и сами демоны тоже существовали всегда, история мира началась позже столкновения, но ведь те заклинатели существовали.       Светлые, уничтожившие свое ядро в попытке выжить и приноровиться к новому миру. Заклинатели праведного пути, вынужденные стать монстрами.       Такие же, как и он. Те, что предпочел выжить — а вместе с ними и те, кто предпочел умереть, но не пошел дорогой тьмы.       Им пришлось уничтожить свои ядра, потому что сама ци этого мира, его природа отвергала их. Они были чужды и вынуждены смириться и умереть или исказить себя, превращаясь в иной народ, чуждый и странный. Слишком пугающий и невозможный выбор, перед которым многие оказались бессильны.       Кто-то остался человеком, прожил недолгую жизнь и упокоился среди красных песков. Кто-то развеялся светлыми искрами, как те два заклинателя, что по сей день эхом остались в подземных коридорах и до сих пор поют песнь Бездны.       Выжили самые яростные, непримиримые и отчаявшиеся, которым уже и жить было незачем, но многолетняя привычка вгрызаться зубами в горло судьбе не отпустила их до последнего вздоха. Они сражались, но проиграли; они несли мечи павших друзей и провожали в последний путь тех, кто рассеялся серебряной пылью.       Они молча смотрели, как уходят последние, но в выжженных злостью глазах не было слез. Истинный путь тьмы — хранить в себе столько боли, чтобы стало все равно, жизнь или смерть.       Он такой же. Он выбрал их путь и остался один.       — Господин, — робко позвал Чжучжи-лан. — Господин?       Шэнь Цзю с трудом вынырнул из собственных размышлений, ощущая жар в груди и горькое чувство давнего бессилия. Будь он самую чуточку более романтичным, то непременно назвал бы это одиночеством.       Демон осторожно опустил его на плиты и оглянулся: слуги исчезли так быстро, словно их здесь и не было. Оба они давно уже добрались до дворца змея, только Шэнь Цзю даже не заметил этого, пока перед глазами его немым укором стояла стела из мечей.       — Мне не стоило вас приводить, — печально и покаянно проговорил Чжучжи-лан, и прозрачные розовые глаза показались вдруг Шэнь Цзю слишком мудрыми. — Вы чувствуете боль.       — Как давно ты живешь? — совершенно непочтительно выпалил Шэнь Цзю и нахмурился.       Его разум находился в смятении, а тело действовало слишком стремительно. Даже слова срывались с губ быстрее, чем он успевал обдумать и удержать их. Слишком быстро, словно ему снова едва исполнилось пятнадцать.       Змей не удивился и не стал злиться, только опустил глаза.       — Среди демонов неприлично спрашивать о возрасте, — наконец заговорил он. — Потому что долгоживущие трусливы. Ранняя смерть в бою — вот наш идеал. Седовласые старцы достойны только отвращения. И я тоже живу слишком долго, чтобы считаться нормальным демоном.       Это не то. Шэнь Цзю нахмурился, ощущая беспомощность от собственной неспособности поймать за хвост то мучительное, ускользающее, червем засевшее в голове и теле. То, что не давало покоя.       — Как долго ты… — он осекся и мучительно застонал. Черты исказились, а длинноватые клыки царапнули губу.       — Как долго я живу, зная? — легко подхватил Чжучжи-лан и солнечно улыбнулся. — Как давно я знаю, что между нами не должно было быть ни войн, ни непониманий, как давно я ощущаю часть тайны на своих плечах, о которой никто больше не думает? Как давно я не просто одинок, а одинок невыносимо, не желая быть демоном, но не имея никаких шансов стать человеком? Как давно я…       Он не успел договорить — то ледяное и вместе с тем обжигающее, темное и сияющее ярче солнца, что не давало дышать, нашло наконец выход. Шэнь Цзю шагнул вперед, до рези в глазах всматриваясь в розовые радужки. Рука в кованой перчатке осторожно легла на тонкое бледное горло, и Чжучжи-лан невольно сглотнул, ощущая ее тяжесть и холодок стальных когтей; его зрачки расплылись двумя чернильными пятнами.       В это мгновение Шэнь Цзю понял отчетливо и ясно, что прошлое и вправду позади. Позади со всеми условностями, которые сковывали благодетельного — держащегося в рамках приличий, — лорда, с болезненным телом и никому ненужными обязательствами. Позади вместе с горькой памятью о прикосновениях, о чужой силе, которая всегда оборачивалась болью и выламывала последнее светлое, что еще оставалось в душе.       Теперь он свободен. Свободен по-настоящему, и о таком не мог и мечтать. Заплатить пришлось непомерную цену, но и оплата уже принята.       Взгляд его скользнул по белым ресницам, точеному носу и остановился на тонких бледно-розовых губах, которые должны бы принадлежать нежной деве, а не жестокому демону, только вот окажись они на лице милой девушки…       Шэнь Цзю не заметил бы их.       Чжучжи-лан едва смел дышать. Странное поведение гостя озадачило его, но он не двигался, покорно подставляя горло собственноручно выкованной перчатке.       Я могу убить тебя, с нежностью подумал Шэнь Цзю и слегка сдавил пальцы. Могу уничтожить тебя, и ты не станешь сопротивляться. Могу использовать, и ты с радостью станешь моим рабом.       Ты добровольно признал мою власть.       Мысли становились все спутанее, а дыхание тяжелело. Не совсем понимая, чего он на самом деле жаждет, Шэнь Цзю переместил закованную в металл ладонь на затылок демона, стискивая белые пряди, и потянул к себе.       Укусить, присвоить, назвать своим.       Кровь вскипела, как лава в расщелинах Бездны. С низким рычанием Шэнь Цзю впился губами в чужие губы, одновременно терзая их и стараясь укусить. Тяжелое и душное марево поднималось из самых глубин его крови и одобрительно тянулось, желая покорить равного, сильного; возвыситься.       Змей не пытался вывернуться или остановить этот странный поцелуй, больше похожий на необъявленную войну. Он поддался, откидывая голову и подставляясь под жалящие прикосновения. Именно эта податливость и молчаливое согласие сорвали последние хрупкие ниточки, которые еще удерживали демоническую кровь в рамках человеческого сознания.       Шэнь Цзю перестал понимать, где они. Ржавое солнце над горизонтом казалось то тусклой свечой, то факелом. Ему нестерпимо хотелось снять перчатки, и он сорвал их, ни секунды не медля, и отбросил куда-то в сторону, наконец позволяя себе коснуться кожи оголенными ладонями.       Тонкие цепочки и легкие шелковые ткани путались в пальцах, и Шэнь Цзю разрывал их, не задерживаясь ни на мгновение. Гнутые звенья разлетались в разные стороны, медленно остывающий ветер подхватывал легкие лоскутки и поднимал их к верхним этажам замка, словно легких бабочек.       — Мой лорд, — сдавленно прошептал Чжучжи-лан. — Не здесь. Не у всех на виду…       Его голос подействовал словно ледяные брызги в лицо, и Шэнь Цзю замер, жадно глотая воздух. Демон в его руках выглядел беззащитным и нежным: щеки цвели румянцем, а оголенная грудь ходила ходуном.       — Не здесь, — умоляюще повторил он и потянул Шэнь Цзю за собой. На нем не осталось ни единого клочка ткани, тогда как тело Шэнь Цзю по-прежнему скрывала броня.       Это всего лишь демоническая жажда, успел подумать бывший лорд, пока длинная вереница ступеней мелькала под его ногами. Он чувствовал себя окрыленным и легким, и для этой легкости ему не нужны были крылья.       Это лишь способ доказать свою власть и заполучить силу. Нельзя отказываться от того, что само плывет в руки. Он обязан воспользоваться всеми средствами, чтобы занять достойное место.       Десятки фальшивых отговорок крутились в его голове, пока обезумевшее тело выпускало рога и разжигало метку меж бровей так ярко, что бирюзовые блики отражались в розовых глазах и делали их фиолетовыми. Это новое демоническое тело не помнило боли и никогда не было слабым, ему не нужно было учиться самому древнему искусству и не нужно было сдерживаться. Рядом был равный.       Грубые поцелуи оставались темными отметинами на тонкой коже, порождая дрожь; Чжучжи-лан жмурился и тяжело дышал, стремясь прижаться еще крепче. Его тонкие пальцы скользили по лицу Шэнь Цзю, словно в поисках подтверждения, что рядом действительно его лорд, а не жалкая замена; на каждый укус все его тело прошивала такая волна боли и наслаждения, что он не мог сдержать стонов. Змей знал многое, о чем сам Шэнь Цзю не догадывался: одной рукой он с нажимом погладил самое основание рогов, заставив лорда замереть от непонятных, но приятных ощущений.       Неловко пошевелившись — мягкая постель просела под его коленями, и Шэнь Цзю не смог вспомнить, как он оказался здесь и когда успел избавиться от брони, — он наконец подмял под себя тонкое исходящее жаром тело, языком прослеживая чудесный узор чешуи по плечам и позвоночнику.       — Мой лорд, — тихо бормотал Чжучжи-лан, и от его шепота в теле Шэнь Цзю словно что-то разрывалось на части. — Мой… лорд.       Всего лишь сделка, мелькнула трусливая мысль и пропала, утонув в алом мареве телесного безумия. Чжучжи-лан уткнулся лицом в подушку и выгнулся всем телом, дуга позвоночника сияла чешуей и влажными следами, которые оставлял Шэнь Цзю.       Дурман схлынул, оставляя только ровно горящее пламя. Нет необходимости покорять того, кто уже покорен, и никакая боль не сделает его ближе; когти и клыки, уже успевшие попортить тонкую кожу Чжучжи-лана, исчезли. Никакой боли, в ней нет смысла, она прекрасна только в бою, но не в постели со своим…       — Мой лорд, — со всхлипом повторил Чжучжи-лан, ощущая вес Шэнь Цзю на собственной спине. — Я не… мы… не ждите, просто…       Он со вздохами давился словами и изгибался, лопатками вжимаясь в грудь Шэнь Цзю; их пальцы переплелись, и смысл сказанного вдруг возник в голове бывшего лорда сам по себе.       Змеи обоеполы и приспособлены не только к соитию, но и к деторождению.С ними не нужно тех долгих прелюдий, которые присутствуют между двумя мужчинами.       Будучи измученным мальчишкой, насильно превращенным в шлюху, Шэнь Цзю никогда не желал телесной любви. Она была наказанием и унижением.       Став лордом, Шэнь Цзю не желал любви. Она была средством воздействия, лишним штрихом в идеальной картинке.       Ни разу за всю свою жизнь человек-Шэнь Цзю не признавал и не желал чувств, понимая под ними что-то иное, но демон-Цзю оказался куда мудрее. Он не боялся ни предательства, ни боли, он не считал любовь слабостью, а себя — жертвой.       Он ощущал свою дрожь и ответную, куда более сильную, слышал стоны, но уже не понимал, кому они принадлежали.       Солнце медленно опустилось за горизонт, и небеса расцветили яркие созвездия и далекие туманные пятна; никто из слуг не решился войти в комнату и побеспокоить своего господина. Чжучжи-лан остался лежать на животе, пряча лицо и продолжая сжимать простыни в крепко сжатых кулаках. Он обессиленно дышал, влажные от пота лопатки блестели в смутном звездном свете. Шэнь Цзю сидел рядом, молча смотрел на испещренную синяками бледную спину и чувствовал себя слишком странно.       Протянув руку, он бездумно соединил исчезающие отметины, словно звезды одного созвездия, медленно проводя пальцем путь между ними.       — Прости, — пробормотал он. — Я был груб.       Чжучжи-лан поднял лицо и посмотрел на него с крайним недоумением.       — Вы не должны быть ни с кем другим, — строго проговорил он. — Ни с кем из демонов. Никогда.       Палец Шэнь Цзю замер на последнем отпечатке укуса, и тот выцвел до полной неразличимости.       — Почему?       — Потому что вы слишком нежный, — Чжучжи-лан снова спрятал лицо в подушку и заговорил неразборчиво. — Я не хочу, чтобы вы стали таким, каким должен быть настоящий демон. Это им стоило бы стараться стать таким, как вы…       Из окна потянуло вечерней прохладой, и Цзю вытащил из-под себя краешек одеяла, накрывая и себя, и змея.       — Правитель знает, — после недолгого молчания заговорил Чжучжи-лан. — Он чувствует… почувствовал и очень заинтересовался. Его кровь во мне.       — Извращенец, — Шэнь Цзю скривился. — Он сует свой нос даже в твою постель?       — Для него нет моего, — Чжучжи-лан приподнялся и перекатился на бок, развернувшись лицом к Цзю. — Повелитель привык, что я никогда не находил себе ни партнеров, ни наложников, он был очень удивлен. Но он будет рад.       Тень сомнения мелькнула на его лице, и Шэнь Цзю уцепился за эту тень.       — Ты говорил, что он может отнять кого угодно у любого демона, но только не у тебя. Откуда тебе знать, если ты никогда никого не представлял ему?       — Знаю, — просто ответил Чжучжи-лан. В комнате стремительно темнело, пряча выражение его лица в негустой пока тени. — Он может убить вас, если вы оскорбите его, но не посмеет принудить.       — Почему?       — Потому что тогда ему придется убивать и вас, и меня, — вздохнул Чжучжи-лан. — Правитель вовсе не безумен в вопросах управления. Неразумен иногда, но точно не пожелает оставить еще одну четверть страны в хаосе, а себя — без генерала.       — Разве я стою ссоры с повелителем? — усмехнулся Шэнь Цзю.       — Вы стоите всего, что я совершал до этого дня, мой лорд. Всей бесконечной жизни, — твердо произнес змей. — Могу я задать вопрос?       Глаза у Шэнь Цзю слипались, но он коротко кивнул. Бушующее море огня в его теле угомонилось, оставив лишь приятную истому и легкое чувство опустошения.       — Если бы нить на вашем запястье действовала иначе, не забирая вашу боль, а позволяя вам забрать боль Юэ Цинъюаня… Вы бы позволили ее завязать?       На мгновение Шэнь Цзю показалось, что постель под ним исчезла, а его со всей силы опрокинуло в ледяную воду. Он шевельнул губами, не произнеся ни слова.       — Ты должен смотреть на меня как на грязь под ногами, потому что я и есть грязь, грязь, грязь!!!       — Никогда, слышишь?! Не смей так говорить о себе.       — Не трогай меня, иначе тоже испачкаешься. Мне не быть учеником пика, у меня одна дорога, хватит уже…       Ему вдруг почудилось, что в комнате их трое.       Глупый-глупый Цзю, опять проиграл.       Невозможно пережить трансформацию. Боль убьет любого заклинателя, как бы силен он ни был, потому что он остается без ядра и становится беззащитнее человека. Конечно, если другой заклинатель — с ядром, неуемной мощью и желанием защитить — не заберет половину боли. Половину боли, смерти, страха и отчаяния.       Свет — одному тебе, а горести пополам.       Глаза обожгло, и Шэнь Цзю кубарем скатился с кровати, сжимая виски.       — Значит, все это время он забирал мою боль, и ты видел это.       Голос Шэнь Цзю был слишком громким, острым и холодным, но он совсем этого не заметил. Ровное тепло за ребрами обернулось болью застарелой раны, о которой давно позабыли, и теперь она истекала дурной тьмой, отравляя все тело.       Змей приподнялся, тревожно поблескивая глазами. На лице его была написана растерянность.       — Мой лорд, вы не знали?.. Эта нить соединяет сердца и души, позволяя забрать боль и отсрочить смерть. Пока бьется ваше сердце, его сердце тоже бьется.       — Не знал, — сквозь зубы процедил Шэнь Цзю. Дышать было больно, думать было больно, само существование его обернулось чистой болью.       — Глава Юэ обеспечил вас самой сильной защитой от посягательств Тяньлан-цзюня. Пока правитель надеется завоевать его, он не причинит вам вреда, потому что нанесенная вам боль ударит по Юэ Цинъюаню, и ваша смерть мгновенно убьет его. Но если об этом прознают другие…       — Никто не откажется убить одновременно меня и сильнейшего светлого заклинателя.       В комнате стало совсем темно, и Шэнь Цзю зажмурился, вбивая ногти в ладони. Он тяжело осел на полу возле кровати, низко наклонив голову.       — Только люди способны на такое самопожертвование, — Чжучжи-лан зашуршал простынями, садясь на постели. — Демонам такое несвойственно.       — Потому что демоны умнее, — со злостью бросил Шэнь Цзю и выпрямился. — Какой идиот даст в руки врагам такое удобное оружие, о котором даже не скажет? Какой кретин молча будет принимать часть невыносимой боли? Какой упрямый псих снова и снова будет страдать из-за другого человека?!!       Последние слова он выкрикнул, не имея сил справиться с собой. По ладоням поползли тонкие струйки крови.       — Он любит вас, — сурово и отстраненно заметил змей. — Он способен на все, потому что любит. И не мне осуждать его, мой лорд. Не мне.