Мы поставим этот мир на колени

      Ветер завывал, воздушные потоки били в крылья, бросали из стороны в сторону. Шэнь Цзю только крепче стискивал зубы, ощущая каждую напряженную мышцу в собственном теле.       Больше нет той внутренней силы и меча, который казался надежнее земли под ногами. Мир вокруг жесток, как жестоки и все существа, им порожденные: как жесток теперь и сам Цзю. Каждая мышца наливалась силой и ядовитой темной ци, каждый удар судьбы превращался в бесконечный бой с неравным противником.       Со временем покрытое синяками тело превращается в один комок боли, и новые удары уже невозможно ощутить. Таким и чувствовал себя Шэнь Цзю — направленной к цели стрелой, более нечувствительной ни к чему.       Раны снаружи, раны изнутри. Невидимая кровь.       Есть только направление и цель, а еще — красная нить, за которой еще тянется сердце. Если тело его стало демоническим, то душа ведь тоже…       Заражена. Заражена злобой и ненавистью.       Он утешал Бинхэ, говоря о том, что суть человека не так-то просто изменить, но свою уже потерял. Он и вправду верил, что есть внутри что-то незыблемое, неподвластное тьме.       Оно, незыблемое, сдалось. Тьма победила и заставила убивать. И победила не ученика-Бинхэ, что было бы понятно и простительно, а победила его, Шэнь Цзю. Победила и затаилась внутри в ожидании, готовая снова вырваться на свободу и зубами прогрызть путь наверх.       Это новое поселившееся в нем существо не любило демонов и совершенно не восхищалось красотой. И то, что Цзю сам был демоном, его не тревожило. Они — одно, остальные — другое, и их сравнивать не надо.       Это существо раздражалось при виде Чжучжи-лана и алой нити, пренебрежительно глядело и на Тяньлана — с такой силой заниматься таким бредом, увольте, и на Гунъи Сяо, и на каждого встречного, кроме себя.       Шэнь Цзю отчаянно пытался отделить себя от этого вторженца и с ужасом понимал, не желая принимать, что этот новый Цзю был вовсе не вторженцем. Он просто возник внутри, но это не дух, не заблудшая душа и не демон, а просто… другой наряд.       Другое, потрепанное и дырявое платье, в которое можно облачиться и стать иным. Еще более циничным и жестким, потому что это платье повидало многое из того, о чем сам Шэнь Цзю и не подозревал. Оболочка, которая покрыта настолько страшными ранами, что изначальной формы не разглядеть. Та, что готова ко всему и не верит никому, но довольно урчит при виде крови и кованых перчаток, в которых чует злую мощь.       А-Цзю в этой оболочке было бы совсем удобно, но чем ближе она будет к телу, тем быстрее прирастет.       От ветра жгло глаза. Внизу расстилалась темная пустошь.       Огромные территории между землями Мобэя и Чжучжи-лана должны будут принадлежать ему, потому что только таким способом он заставит с собой считаться и поднимется повыше. А еще только в битве он станет сильнее, поглощая чужую силу… тогда на воле окажется новый Цзю, который на самом деле был куда старше.       Голова гудела, как растревоженный улей. Чжучжи жив? Мертв? Гунъи Сяо давно погиб? Тяньлан никогда не получал силы Теней? Бинхэ… чудовище, убийца, жалкий щенок, кукла для битья, Лю Цингэ так глупо погиб, так глупо…       Едва удержавшись в воздухе, Шэнь Цзю завалился на бок и с трудом выровнялся. Ему вдруг показалось, что одной руки у него нет и вместе с ней оторвано крыло.       — Чушь, — зашипел он сквозь зубы, изгоняя из головы путаницу. Нить на запястье нежным теплом окутала кожу, пульсируя в такт ударам сердца.       Сейчас есть дела поважнее.       Тяньлан мог напоить его своей кровью, но не стал. Не сдержавшись, Цзю мрачно ухмыльнулся и спустился ниже к земле.       Опасность — вот ради чего живет правитель. Опасность да глупая надежда, что кто-то будет сопровождать его не только из-за силы и титула. Глупая-глупая мечта, которая торчала из каждого действия Тяньлана, как солома из худого матраса. Равный спутник это всего лишь спутник, с которым не будет скучно и которому от тебя ничего не нужно. Такой останется рядом, потому что захочет сам. Если нет никакой выгоды, то останутся только преданные.       Но кровь… если напоить Цзю кровью, то о каком выборе может идти речь?       Подчиненные демоны хороши, но нужно их искреннее признание. Можно приказать убивать, и одурманенный паразитами подчиненный убьет, но можно отправить преданного слугу, и тот не только убьет, но и попутно сделает еще десяток важных дел, соберет информацию и посоветует, как лучше поступить; если же нет искренней тяги служить и помогать, то никакая кровь не совершит чуда.       Это словно разница между увлеченным и скучающим учеником: задано одинаково, но увлеченный прочтет трижды, осознает, применит и поищет еще информацию, тогда как скучающий сонно пробежит глазами и забудет.       А еще подчинение на крови не дает никакого права на бунт, а неподчинение наверняка щекочет Тяньлана и прогоняет его скуку.       Слишком много глупостей от скуки.       Отпустив Цзю, Тяньлан не двух зайцев убил, а вытянул целую сетку рыбы со дна озера. Цзю может заполучить земли или погибнуть, но если заполучит, да поставит на колени всех местных, да не сбежит к людям, не предаст…       Кто откажется жар чужими руками загрести?       А если погибнет, то и беда невелика. Гунъи Сяо со временем можно будет воспитать правильным демоном.       Самая хитрая ловушка на земле — ловушка размером с весь мир, никаких не видно сетей и кольев; каждый выбор ведет к другому выбору, а тот уводит все дальше, и только Тяньлан молча взирает на тебя и решает, верным ли путем ты идешь. Правила пишутся прямо во время игры, а то и после, с опозданием.       Сейчас нельзя допустить ни одного двусмысленного шага. Забыть про Ци-гэ, про Чжучжи-лана и про чужака внутри тоже забыть насколько возможно. Пока они играют только вдвоем — он и Тяньлан-цзюнь, нужно притупить мнительность и при этом не заинтересовать слишком сильно, а то быть ему очередным наложником, а не генералом.       Только польза, преданность и намеки на то, что в дальнейшем Цзю станет еще полезнее, иначе ему не выжить. Все еще слишком слаб.       Темно-серый камень уступил место мелкому песку. Земли ядовитых тварей и изрытых норами холмов, дикие и ветреные пустоши — таким теперь будет дом Шэнь Цзю.       Дом, за который сражаются десяток племен, о которых он ничего не знает. Тысячи демонов и он один.       Но у него все еще есть цель, пусть далекая и туманная. Пока есть цель, стрела будет лететь.              Хребет охватила лихорадка.       Снег заметал свежие следы, но по белому полотну мгновенно прокладывали новые тропинки. Никто так и не решился убрать растаявший от крови снег, снова замерзший причудливыми розовыми кристаллами, но каждый пришел увидеть.       Символ предательства, за которое нельзя расплатиться даже жизнью.       Му Цинфан проверил все уложенные эликсиры. Недавно он добился-таки от пика Аньдин нормально пошитой сумки с ячейками, выложенными мягким войлоком. В такой сумке никакие склянки и банки невозможно было разбить, а чтобы достать, достаточно было просто опустить руку.       Следовало дождаться главы и Мобэя. У него остался только собственный меч, о котором он теперь так часто забывал. Сила несоизмеримо малой казалась в сравнении с ледяным клинком, но…       Ждать. Никто и не подозревал, как часто Му Цинфан повторял себе о необходимости остыть, выждать и не лететь сломя голову, и ему удавалось скрываться за личиной спокойного и уравновешенного лорда, но только боги знали, чего это ему стоило!       Никто не ненавидел само слово “ждать” так, как его ненавидел целитель. Он ждал смерти, ждал избавления, ждал, пока утихнет боль от гибели близких; ждал, пока сгинет ненависть от предательства оставшейся родни. Ждал, когда снова научится доверять, и к чему пришел?       Его дом разваливается на части, сердце отдано демону, который в любое мгновение по приказу может убить его, близкие люди страдают и теряют себя. Он больше не может ждать.       Лю Минъянь тихо стукнула костяшками пальцев по косяку нараспашку раскрытой двери.       — Мы готовы.       Голос ее был тихим и шелестящим, будто безжизненным, но глаза в обводке покрасневших век горели сухо и яростно.       — Хорошо, — Цинфан прицепил к поясу еще один пакет с тонкой травяной пылью — изобретением Мин Фаня, и растерянно оглянулся.       Кабинет выглядел так, будто по нему ураган прошелся. Сметенные на пол бумаги тихо шуршали, отмеченные десятками следов, дверцы шкафов поскрипывали; содержимое многочисленных полок и шкатулок теперь находилось в полнейшем хаосе.       — Мин Фань скоро поправится, но я не позволил ему идти с нами. Подойди.       Лю Минъянь молча шагнула вперед. Она сменила белые с серой окантовкой одежды пика Байчжань на нежно-сиреневые и даже строгую вуаль заменила на старую, тонкую и блестящую. Девушка выглядела не лордом, а ученицей Ци Цинци, только взгляд ее изменился слишком сильно.       — Дай руку.       Подхватив тонкую ладонь, Му Цинфан безо всякого сожаления проколол кожу крошечным серебряным кинжалом и позволил ручейку крови стечь по пальцам. Подставив бутылочку, он собрал все до капли.       — Я больше никому не дам умереть, — мрачно пообещал он и оскалился так зло, что Лю Минъянь невольно отстранилась. — Кроме этих двух… когда твой брат вернется и если вернемся мы, любыми правдами и неправдами добудь у него кровь. Будет сопротивляться, режь, пока будет спать, у тебя все равно выше шансы выжить после такого. А с главой Юэ… Пожалуй, я просто при встрече подойду обнять его и всажу кинжал в живот, раз уж он не желает обрести бессмертие добровольно!       — Мастер Му, — мягко остановила его Лю Минъянь. — Мы не можем заставлять людей поступать так, как нам удобно.       Целитель осекся. Выпустив руку с затянувшейся ранкой, он осторожно упаковал собранную кровь в большой ларец и накрыл глаза ладонью.       — Это невыносимо, — хрипло признался он. — Заполучив цветы, я предлагал каждому лорду вырастить запасное тело. Для меня это выглядело очень справедливо. Если есть возможность продлить свою жизнь, то почему нет? Но не согласился никто. Никто, понимаешь?       — Потому что это не просто запасное тело и не способ обмануть смерть, — Лю Минъянь ожесточенно замотала головой. — Мастер, вы думаете как целитель. Как тот, для кого жизнь является главной ценностью. Мы же… Путь меча предполагает не только сражения, но и принятие своей судьбы. Если мы будем обманывать судьбу, как она нас накажет? Разве можно возвыситься, используя нечестные методы? Не превратимся ли мы со временем в подобие этих одурманенных властью и деньгами заклинателей, которые последовали за Лао Гунчжу? Будет ли обман самой смерти дерзостью или неумением принять свое поражение? За некоторые ошибки придется заплатить жизнью.       — Ты слишком умна для своих лет, — проворчал Му Цинфан и отнял руку от лица. — Нам пора.       — Я просто не пытаюсь исправить чужую жизнь, — печально отозвалась Лю Минъянь. — Если человек уже выбрал свой путь и итог, то разве есть у меня право вмешиваться? Смерть — не конец пути, это лишь неспособность тела жить и право для души отправиться на поиски нового.       Му Цинфан опустил тяжелую крышку. Со смешанными чувствами он поднял увесистый ларец и переставил его в центр стола, на самое видное место. Внутри ждали своего часа несколько склянок с кровью и подробные инструкции для старшего ученика.       — Мы не можем оставить школу на Мин Фаня, — Лю Минъянь первой вышла из кабинета, осторожно переступая через разбросанные на полу бумаги. — Он ранен, хотя рана не опасна, но все-таки… Когда должен вернуться глава Юэ?       — Когда бы он не вернулся, мы не станем его ждать, — мрачно заметил Му Цинфан. — Иначе он снова запутает нас своими планами. Планы не всегда идут так, как должны идти. Мы потеряли слишком много и можем потерять еще больше, если не станем действовать.       — Многое ли мы сделаем вдвоем? — вздохнула Лю Минъянь и всплеснула руками. — Нет, не смотрите на меня так. Я знаю, что вы все равно пойдете, и я иду с вами, потому что... Я должна спасти его. Но что делать с хребтом?       — Ничего не делать. Я закрою его.       Голос Му Цинфана против воли дрогнул, и девушка мгновенно напряглась.       — Что значит — закроете? — тихо переспросила она и остановилась, в упор глядя на целителя.       Му Цинфан промолчал. Через узкое окно он смотрел на бесконечную белизну укутанных снегом гор и пустое серое небо, с которого медленно сыпалась колючая ледяная крупа.       — Хребет можно запечатать, — наконец заговорил он так тихо, что слова его едва долетали до ушей Лю Минъянь. — Невозможно будет ни войти, ни выйти. Никто с дурными помыслами не сможет проникнуть сюда. Я могу закрыть, но открыть не смогу, и в этом главная опасность. Если что-то случится с главой Юэ…       — Никто не сможет выйти, — эхом закончила Лю Минъянь и нахмурилась. — Что за практика? Я никогда не слышала ни о чем подобном.       — Она завязана на крови. Не знаю, откуда Юэ Цинъюань знает о ней. Как только он стал лордом, первым делом ушел в медитацию и вернулся оттуда немного странным. Я помогал ему вытягивать кровь из тела, даже вспоминать не хочу, сколько ее ушло. Только поэтому я и знаю об этом — именно мне выпала честь во время ритуала не дать тогдашнему лорду Юэ упасть в обморок от кровопотери и довести дело до конца.       — Я совсем не знаю вас. Наверное, даже брата я все еще не знаю, — Лю Минъянь продолжала хмуриться, и целитель вдруг понял, что под вуалью она до крови закусила губу.       — Разве это так важно?       Ледяной ветер подхватил волосы и полы одежд. Бесконечная пелена впереди и такая же безбрежность позади, будто в мире больше никого не осталось, кроме двух безнадежно запоздавших путников.       — На лошадях в такую погоду не пройти. Сначала придется на мечах, а позже, когда перестанет мести, купим коней, — Му Цинфан поплотнее завязал теплый меховой плащ и с беспокойством покосился на девушку.       Коротко кивнув, Лю Минъянь вытащила из поясного мешочка крошечный сверток и встряхнула его. Ткань развернулась, превращаясь в черно-серый плащ с меховой оторочкой.       — Остановимся за пределами пиков, — Му Цинфан усилием воли заглушил все тягостные предчувствия. Мобэй справится, он не один, никого сильнее главы Юэ он не мог привлечь на свою сторону. Сегодня ночью или завтра утром они вернутся к хребту, и Юэ Цинъюань сразу поймет, что произошло что-то ужасное.       Как сказать ему о том, что Шэнь Цинцю стал демоном? Вольно ли или невольно помогает он Тяньлану — не слишком важно. Он выжил, но какой ценой?       Они едва успели призвать мечи, когда снежная круговерть завыла голодным волком, и на снег ступил мрачный как сама смерть Мобэй.       Волосы демона смерзлись в отдельные сосульки, и сосульки эти с мелодичным звуком стучали друг об друга. Кожа, губы — все было настолько белым, что виднелись только пронзительно-синие глаза и сияющая отметина.       — Что случилось? — холодно спросил он и взмахнул рукой. Ледяной клинок появился в когтистой руке. — Я чую демона.       — Ты на ногах еле стоишь, — проворчал Юэ Цинъюань, появляясь вслед за ним. — Му Цинфан?       — Кажется, мы не успели, — сухо заметила Лю Минъянь. — Глава Юэ, мы просим разрешения отправиться в демонические земли и уничтожить Тяньлан-цзюня.       Юэ Цинъюань прищурился.       — Массив был разорван, но… нет, массив пропустил, — пробормотал он и поднял глаза на целителя. — А-Цзю был здесь?       — Давайте укроемся от ветра, — проворчал Мобэй, сунул меч в руки Му Цинфану и подтолкнул его ко входу.       Целитель отступил в сторону, ускользнув от руки демона.       — Мы попросили дозволения, — напомнил он, глядя на Юэ Цинъюаня с вызовом. — И мы пойдем, с вашего разрешения или без него. Лорд Шэнь больше не принадлежит хребту, он… совершил невозможное и стал демоном. А потом вернулся, ранил Мин Фаня и украл Гунъи Сяо. Если это тоже часть вашего плана, глава, то объясните. Если нет — отойдите в сторону.       Мобэй нахмурился и медленно опустил руку. Сила все еще бушевала внутри, вызывая раздражение и отвлекая колкими ударами где-то в глубине головы. Ему было трудно сосредоточиться, но происходило что-то странное.       Спокойный и уравновешенный целитель никогда не говорил с такой недоверчивой едкой горечью.       — Цинфан, — глава Юэ шагнул вперед и положил ладони на плечи сердитого целителя, заглядывая в глаза. — Я знаю, кем стал А-Цзю, я все знаю. Давай вернемся и обсудим, это не займет много времени.       — Мы уже потеряли слишком много времени, — холодно отозвался Му Цинфан. Он не отводил взгляда и смотрел на главу тяжело. — Как давно ты все знаешь? Что вы оба знаете, о чем никак не можете рассказать? Шэнь Цинцю стал врагом, Гунъи Сяо у сумасшедшего Тяньлана, Ци Цинци мертва, Лю Цингэ бродит неведомо где, спасая того, кого уже не спасти. Чем дольше мы тянем, тем меньше нас остается. Куда тянуть?       — Цинфан, — тихо позвал Мобэй, с беспокойством глядя на целителя. — Шэнь Цзю забрал полудемона? Это опасно, но не так, как ты считаешь. Тяньлан не станет…       Ледяной клинок зазвенел туго натянутой струной. Его кончик дрожал у самого горла опешившего Мобэя.       — Не мешай мне, — процедил Му Цинфан. Он подался назад, сохраняя дистанцию между собой и демоном, крепко удерживая меч в руке. — Ты ведь тоже под влиянием крови Тяньлана. Я думал… думал, что ты сможешь помочь, но ты сам до сих пор раб. Шэнь Цзю тоже раб, верно? Он ведь пожертвовал собой ради Бинхэ, и я не верю, что Гунъи Сяо он просто убьет, но я не знаю, я не могу разобраться. Я не могу верить даже тебе.       — Му Цинфан, — глава Юэ нахмурился и поймал острие двумя пальцами, с силой опуская к земле. — Успокойся.       — Я совершенно спокоен, — оскалился целитель. — Но больше не хочу бездействовать.       Мобэй снова потянулся навстречу, но замер. Его белое лицо приобрело сероватый пепельный оттенок. Не в силах справиться с бушующей внутри силой, он покачнулся и медленно опустился на колени.       В получении сил рода не было никакого таинства и зрелища, но ее нужно было не только получить, но и слить со своими меридианами. Только сейчас она понемногу обживала тело нового владельца, мимоходом стирая слои морока, которые раз за разом накладывал Тяньлан; противостоять кровяным паразитам правителя Мобэй по-прежнему не мог, но небрежно украденные кусочки памяти зияли темными дырами на фоне череды воспоминаний.       Против воли он потянулся к этим безобразным дырам, но в ответ ощутил такую боль, что в глазах потемнело. Он до скрипа стиснул зубы и замотал головой, разгоняя муть.       Меч в руках Му Цинфана растаял. Целитель упал на колени рядом с демоном, тревожно вглядываясь в его лицо.       — Не трогай, — невнятно пробормотал Мобэй, низко наклоняя голову и избегая беспокойного взгляда. — Я…       Сжав дрожащие пальцы в кулак, он растерянно посмотрел на Юэ Цинъюаня.       — Кажется, правитель давно знает, что я бываю здесь. Он все давно знает. Я и вправду опасен и больше не могу находиться здесь.       Он не решался посмотреть на Му Цинфана, только краем глаза видя смутные очертания его лица. Прав, во всем прав. Все еще опасный раб.       Юэ Цинъюань тихо вздохнул. На мгновение прикрыв глаза, поежился от холода — покрытая льдом одежда хрустела.       — Сейчас мы все идем внутрь, — монотонно пробормотал он. Лоб прорезала глубокая морщина. — Мобэй, Тяньлан не идиот. Рано или поздно он понял бы, что происходит. Но до сих пор он не пытался тебя убить или принудить к чему-то. Цинфан, я знаю, как ты устал ждать, и мои планы… да, они слишком часто рушатся, но идти туда сейчас самоубийственно глупо. Мобэй под властью крови, А-Цзю, Чжучжи-лан… Все они окажут сопротивление, и нам придется скрестить с ними оружие. Ты готов пойти на такой риск? Не ставь перед ними такой выбор. Приказывать же Мобэю выступить против тебя или А-Цзю против кого-то из нас без особой причины опасно. Привязанность и чувства имеют огромное значение, а Мобэй уже почти сравнялся в силах с правителем. Прикажи ему, и кто предскажет, не победит ли Мобэй?       — Шэнь Цзю мог действовать и сам, — молчавшая Лю Минъянь вдруг словно очнулась. — Если это единственный способ выжить и не навредить кому-то еще…       — Правитель не станет переселяться в тело своего сына, — Мобэй стер с лица мелкий снег и снова опустил голову. — Это слишком долгий процесс. В прошлый раз ему понадобилось много лет, чтобы захватить тело и возродиться. С родной кровью дело пойдет быстрее, но и на такое перерождение понадобится год-два. Сейчас он не станет так рисковать.       — И мне начинает казаться, что Тяньлану глубоко безразлична и судьба Ша Хуалин, и судьба ребенка. Он не придет за ними, — Юэ Цинъюань протянул руку, помогая Му Цинфану подняться на ноги. — Значит, придется нам самим начать эту битву.       — Несколько дней, — целитель усмехнулся. Взгляд его стал острым и сосредоточенным. — Я уже давно начал кое-что, но мне не хватало то времени, то крови. Дайте мне несколько дней, и я найду способ уничтожить влияние Тяньлана.       “Господин, создатель совсем плох. Я не могу предсказать, сколько времени он протянет. Успеем ли мы?”       — Мы все успеем, — ответил Юэ Цинъюань вслух и запрокинул голову. Снежинки опускались на его лицо и таяли, слезинками застревая в темных ресницах. — Мы со всем справимся.       Нет никакой разницы, демон А-Цзю, человек или заблудшая, разорванная на части душа. Юэ Цинъюань все равно отвоюет его у смерти, времени или создателя, у Тяньлана или колеса перерождения.       Его любовь давно стала чувством, которое не нуждается во взаимности.