Мы поставим этот мир на колени

      Впервые за долгое время собрание проводилось не в крошечном кабинете, а в зале, в котором обсуждали дела уже несколько поколений лордов. Лю Цингэ казался немного рассеянным, а привычный ослепительно-белый наряд смотрелся на нем неожиданно ярко: покрытая смуглым загаром кожа казалась совсем темной, а серые глаза — необычно светлыми. Лю Минъянь рядом с ним снова облачилась в сиреневое, словно уступая законному главе его место лорда пика Байчжань.       Бинхэ чувствовал себя неуютно. В юности время летит быстро, а прошлое забывается еще быстрее. Он уезжал, всем сердцем готовый защищать хребет, а вернулся чужаком, который не может найти себе места.       Му Цинфан снова выглядел настолько измученным, словно жил до сих пор только божественным вмешательством. Белки глаз у него покраснели, а лицо приобрело сероватый оттенок. Усталость читалась в каждом его жесте и взгляде, но никто не решился бы задать нетактичный вопрос или задеть неуместным участием — истощение очень плохо сказалось на его характере. Истощение и отсутствие Мобэя, отношения с которым неожиданно осложнил призрак Тяньлан-цзюня.       Целитель осознавал, что Мобэй постоянно оставался под чужой властью, но подтверждение этому ударило по нему с неожиданной силой. Знать о влиянии крови — одно, а услышать о том, что демон все их выстраданные планы на блюдечке приносил Тяньлану и мгновенно об этом забывал…       Что еще он рассказывал? А были ли его чувства настоящими или оказались удобным прикрытием? Существуют ли эти чувства, или Тяньлан продолжает играть ими?       Му Цинфан совсем перестал спать. Взяв кровь Гунъи Сяо и Ло Бинхэ, он днями и ночами пытался выделить то общее, что составляло наследие Тяньлана. Эта часть, передающаяся из поколение в поколение, была ключом к перерождению и силам правителя, и только одно могло убедить целителя в искренности Мобэя — зелье, которое уничтожит кровяных паразитов.       Тогда он, возможно, увидит настоящего демона. Даже если правда окажется горькой, он должен до нее докопаться.       В конце концов, только со слов Мобэя и Хуалин они знают о том, когда именно воскрес Тяньлан, но этим словам нет веры. Правитель демонов мог спланировать все заранее и вынудить говорить что угодно.       Му Цинфан ощущал полное бессилие и злость, непреходящую злость, которая навязчивой мелодией застряла в голове и вынуждала работать еще сильнее, еще быстрее, еще активнее. Ему было тесно — тесно в кабинете, в отведенном времени, тесно в самом себе. Еще никогда он не чувствовал столько сомнений, надежды и страха одновременно.       Секта тонула в нерешенных делах, и Минъянь с превеликим облегчением вернула брату его пик вместе с учениками, которые возвращению наставника несказанно обрадовались. Лю Минъянь не только учила драться, но и заставляла тратить время на скучнейшие медитации и чтение книг.       Бинхэ получил на откуп пик Аньдин и в недоумении только округлил глаза.       — Я ничего не смыслю в хозяйственных делах, — неловко кашлянул он. — Один я не справлюсь.       — В них никто не разбирается, — отмахнулась Минъянь. — Пару раз оставишь учеников без еды и научишься. А-Сяо справлялся, и ты справишься.       — Сейчас нам нужно как можно быстрее решить все текущие задачи, потому что… — Му Цинфан осекся и беспомощно развел руками.       — Потому что в силах главы Юэ сомневаться не приходится, но может случиться что угодно, — проворчал Лю Цингэ. Он и раньше с трудом выносил собрания, а теперь и вовсе вертелся на месте, словно ребенок. — У нас нет никаких вестей. Не все в столице слабаки, он мог встретить отпор или пострадать, кто-то другой может воспользоваться ситуацией, у него не сто рук и не десяток глаз, он не сможет уследить за всем сразу!       — Боюсь, нам всем придется учиться этому, — суховато бросил Му Цинфан и обвел взглядом собравшихся. — Пик Аньдин жизненно необходим, поэтому Бинхэ займется им. Байчжань как основная ударная сила должен в кратчайшие сроки показать все, на что способен. Мы запутались в делах и проблемах, и теперь нас выводит из равновесия один-единственный демон!       — Не один-единственный демон, а Шэнь Цинцю, — поправил его Цингэ. — Это было неожиданно.       — Неважно, — отмахнулся Му Цинфан. — Мои целители к бою готовы, не все, разумеется, но готовы. Лю Минъянь вернется на Сяньшу. Цинцзин в ведении Мин Фаня — он почти здоров, но еще ограничен в движениях, я позже поговорю с ним сам. Мобэй не будет присутствовать на наших собраниях до тех пор, пока я не смогу нейтрализовать влияние Тяньлан-цзюня. Но он все еще придерживается плана главы Юэ, о котором я и сам не очень осведомлен.       — Даже самая влиятельная школа не должна заниматься свержением Императора, — Лю Цингэ с раздражением забарабанил пальцами по столу. — Зачем? Можно было привлечь на нашу сторону достаточно заклинателей и без таких решений.       — Этого недостаточно, — молчавший Бинхэ поднял голову и с непонятным чувством взглянул на Лю Цингэ. — Главе Юэ недостаточно победить Тяньлан-цзюня. Его ведь вообще не интересует правитель демонов.       Лю Цингэ молча приподнял бровь, безо всякого выражения глядя на Бинхэ.       — Главе Юэ нужно вернуть учителя сюда, — тихо закончил Бинхэ. — Но не просто вернуть, а сделать так, чтобы никто и рта не посмел раскрыть. Ради этого он сделает что угодно.       Лю Цингэ наклонился вперед, пристально глядя на Бинхэ.       — И мы ради одного человека перевернем весь порядок, поставим под угрозу само существование сект и ввергнем континент в хаос?       — Да, — не раздумывая отозвался Бинхэ. — Мы это сделаем.       Несколько мгновений длилась их молчаливая дуэль. Му Цинфан растерянно нахмурился, но был слишком измучен, чтобы разбираться в этом сложном противостоянии взглядов.       — Вижу, вы сблизились за время путешествия, — устало заметил он и растер уши, надеясь через воздействие на акупунктурные точки хоть немного взбодриться.       — А я вижу, что твоему демону пора бы закрыть тебя в башне, — огрызнулся Лю Цингэ, отводя глаза. — Иначе цветочное тело скоро понадобится тебе.       — Я вырастил, — равнодушно отозвался Му Цинфан. — Я умирать не собираюсь. Как можно быстрее постараемся привести текущие дела в порядок, а потом, я надеюсь, Юэ Цинъюань вернется и объяснит, с кем мы воюем и к чему готовиться. Без него мы превращаемся в слепых котят.       — Отлично, — бросил Лю Цингэ и первым поднялся с места. — Вернусь к себе и буду решать текущие дела.       Следом за ним потянулись и остальные, и только Бинхэ какое-то время оставался на месте, мрачно глядя на собственные сплетенные пальцы. Минъянь покосилась на него немного настороженно, но не решилась подойти — сейчас она могла думать только о работе и о том, что может происходить с Гунъи Сяо в демонических землях. На сочувствие для других людей у нее уже не хватало сил.       Какое-то время Бинхэ продолжал сидеть, а потом словно очнулся. Вскочив на ноги, он выбежал в коридор и быстрым шагом поспешил вслед за удаляющимися фигурами.       Только вчера он был как никогда серьезен и разумен. Только вчера он решил, что Мин Фань станет идеальным выбором, с какой стороны ни посмотри — они прекрасно ладят и давно дружат, и у них определенно есть друг к другу чувства. Еще вчера он был уверен, но зачем вечером пришел к Цингэ? Зачем?       Он не нужен, его не звали, зачем он унижается? Неужели все дело в том сне-воспоминании, в котором он оказался в теле влюбленного юноши? Могла ли эта влюбленность оказать на него влияние?       Вчерашний срыв можно чем-то оправдать. Растерянностью или привычкой полагаться на Лю Цингэ, но все это выглядит немного неправдоподобным.       Он не нужен Лю Цингэ. Лю Цингэ просил больше не приходить, и он не придет.       Стиснув зубы, Бинхэ застонал в голос и побежал. Впереди, рядом с фигурой Му Цинфана, маячило белое пятно, которое нужно было во что бы то ни стало настигнуть. Догнать и говорить снова и снова о том, что они не нужны друг другу и даже не влюблены, что все это — глупая трата времени, говорить и надеяться на старшего, который сможет разобраться. Сможет разорвать этот узел, объяснить все от и до или попросту высмеять, потому что самому Бинхэ эта загадка оказалась не по зубам.       Любовь — это ждать встречи и грезить ночами, вожделение — такими же ночами страдать и вздрагивать от случайных прикосновений, но то, что чувствует сейчас Бинхэ, не имеет названия. Может, он слишком глуп, чтобы найти его.       Словно замкнутое в кольцо воспоминание, Бинхэ повторял одни и те же слова, вкладывая в них разный смысл. Он не понимал, не мог понять и просил помощи как умел, но вместе с тем не желал соглашаться на самый простой вариант.       Просто отказаться и забыть, просто отказаться и… но как? Как забыть?       Заслышав торопливые шаги, целитель оглянулся.       — Бинхэ? Решил все-таки пообедать вместе с нами?       — Пообедать? — озадаченно переспросил Бинхэ.       — Мы говорили об обеде, — терпеливо повторил Му Цинфан. — Но ты промолчал.       — Да, обед, — рассеянно согласился Бинхэ, бочком пробираясь вперед. Спина Лю Цингэ едва заметно напряглась, и полудемон успел даже удивиться своей внезапной внимательности и умению разбираться в его реакциях. — Только спрошу кое-что.       Лорды успели добраться до столовой — даже в отсутствии Юэ Цинъюаня все собирались в зале на пике Цюндин, и неважно, для проведения собрания или совместного приема пищи.       Лю Цингэ не любит притворства и манипуляций. Значит, Бинхэ больше не будет пытаться притворяться тем, кем не является.              Напряжение осязаемым облаком висело в воздухе. Му Цинфан и Минъянь ничего не замечали, увлекшись беседой, а вот Лю Цингэ едва удерживался, чтобы не обернуться и не схватить полудемона за горло. Его взгляды все утро были столь выразительны, что только слепой не догадался бы о том, что между ними что-то произошло. Что-то произошло и продолжает происходить, и с этим пора бы уже что-то делать.       Он даже не успел додумать эту мысль, пропуская остальных перед собой. Лорду не нравилось это напряжение, и огнем горящий взгляд между лопаток не нравился тоже. Он просто пропустит и Бинхэ и войдет вслед за ним…       Сильный удар заставил его спиной вперед влететь в боковой коридор. Этот удар был таким неожиданным, что Лю Цингэ не успел толком отразить его и ударился в стену, мгновенно отталкиваясь и группируясь: взгляд его стал убийственно-холодным.       Бинхэ скользнул следом. Глаза его горели алым огнем.       — С ума сошел? — процедил Лю Цингэ, силясь успокоиться. В таком состоянии он обычно кидался в драку, но за стеной другие лорды и ученики, а драки с участием лорда Байчжань обычно оборачивались пугающими разрушениями.       — Ага, — легко согласился Бинхэ. Взгляд его был немного странным, а рассеянная полуулыбка на губах — многообещающей. — Наверное, так и есть.       Юноша выглядел настолько расслабленным, что лорд не сдержался. Он помнил и о статусе ученика, которым до сих пор обладает Бинхэ, и о странных их отношениях, но такого спустить не мог.       Бинхэ даже не сопротивлялся. Спокойно встретив атаку лорда, он не моргнул и глазом, когда кулак просвистел мимо его носа.       Лю Цингэ вполголоса выругался, намеренно отводя руку. Ничего нет проще, чем ударить. Ничего сложнее нет, чем нанести вред тому, с кем делил постель.       Бинхэ опустил глаза.       — Не злитесь, — негромко попросил он. — Нас могут услышать.       Оглянувшись, Лю Цингэ схватил полудемона за плечо и потянул за собой. Боковой коридор был коротким и в конце загибался, приводя к накрепко запертой двери; закутка едва хватало, чтобы скрыть человека.       — Чего ты добиваешься? — просипел Лю Цингэ, втискивая Бинхэ в этот крохотный закуток поближе к двери. Он с отчаянием вспомнил, что еще вчера задавал тот же самый вопрос.       — А я могу сказать честно? — Бинхэ поднял глаза. Взгляд его был одурманенным, а красное сияние расплывалось в воздухе, делая лицо нечетким. — Вы хотите услышать?       Он медленно опустился на колени, не отводя взгляда и снизу вверх преданно глядя на Лю Цингэ. Одежда зашуршала по дереву. Смуглые пальцы легли на белую ткань, и жар их проник сразу в тело и куда-то глубже, под кожу, до самых костей.       — Мне нужно не так много, — еще тише проговорил он, опуская голову.       Лю Цингэ оцепенел. Он молча смотрел на кудрявую макушку, на смуглые пальцы, торопливо расстегивающие его пояс и аккуратно укладывающие его на пол, на недлинный коридор, в котором каждый выходящий из столовой может увидеть их в любую секунду. Смотрел и не мог думать ни о чем, кроме одной-единственной мысли — как он тут оказался? Почему все это происходит с ним?       Все его принципы, которые каменной стеной укрывали его от любых страданий душевных, оказались просто легкой плетенкой. Ураган, поднятый полудемоном, смел их без остатка и оставил Цингэ таким, каким он был на самом деле: обескураженным, напуганным, не имеющим представления, что делать дальше.       — Нас могут увидеть, — едва слышно напомнил Бинхэ и улыбнулся. Глаза его казались огромными и влажными. Обеими руками обхватив бедра Лю Цингэ, он потянул лорда на себя. — Я видел, вам такое нравится. Наверное, это очень приятно.       Лю Цингэ еще несколько мгновений хмуро смотрел на Бинхэ, но никакой инициативы не проявлял; после осторожно отцепил пальцы от своих одежд и присел на корточки.       — Очнись, — отчетливо и громко произнес он. — Это демоническая жажда, не человеческая. Может, это и нормально для демонов, но не для людей. Ты все еще ученик пика, а не шлюха.       Бинхэ зло оскалился.       — Вам не нравится, когда я притворяюсь, но и настоящий я вам не нужен. Хотите, чтобы я стал правильным и хорошим? Не выйдет. Для другого человека я буду правильным, а для вас…       Он был готов к презрению, но в глазах Лю Цингэ увидел не злость, а что-то более горькое и темное.       — Малолетний идиот, — выплюнул лорд. — Почему бы тебе не залезть в штаны к Мин Фаню? Он не стал бы отказывать.       Слова его сочились ядом и кололи больнее игл. Самой обидной всегда становится правда, с которой внутренне согласен. Мин Фань и вправду бы не отказал, только вот Бинхэ даже представить себе такого не мог. Не с ним.       Обрывая поток упреков, Бинхэ потянулся навстречу, плотно зажмурившись. Он был уверен, что Лю Цингэ отстранится, поднимется на ноги и оставит его, но попал в кольцо сильных рук.       — Чтоб тебе в Бездну провалиться, — тоскливо прошептал Лю Цингэ и впился в приоткрытые влажно блестящие губы. У него не осталось сил быть нежным, и во рту появился железистый привкус крови.       Дважды они проводили ночь вместе, и оба раза их встречи наполнены были животным вожделением, но никогда — нежностью. За все это время вольно или невольно они даже не поворачивались друг к другу лицом, довольствуясь короткими поцелуями или вовсе обходясь без них, словно именно поцелуи могли стать самой опасной ловушкой.       Но теперь, в позабытом закутке, рискуя быть обнаруженными, они касались друг друга совсем иначе. Пусть торопливо и жестко, но не ради удовлетворения, а ради самих прикосновений; ради ощущения близости, ради узнавания друг друга.       У Бинхэ кружилась голова. Привалившись спиной к занозистой двери, он ослабевшими пальцами цеплялся за плечи лорда и ощущал только прикосновения его губ, а не твердое дерево под затылком. Ноги затекли и стали совсем нечувствительными, но по телу проходили волны тепла, в которых хотелось рассыпаться искрами и исчезнуть, как исчезают падающие за горизонт звезды.       Это не страсть и не любовь, повторял он себе в коротких промежутках. Это болезнь, зараза хуже кровяных паразитов, проникшая под кожу и расплавившаяся его целиком; глубоко-глубоко внутри он уже принадлежал, только все еще не признал. Пусть не сердцем принадлежал, но телом.       Лю Цингэ с трудом поднялся на ноги, удерживая полудемона в руках: у того подламывались ноги, а взгляд стал совсем беспомощным и затуманенным. В коридоре заметят, если они так и останутся стоять на коленях друг против друга с развязанными одеждами. Может, пусть увидят, со внезапным ожесточением подумал лорд. Увидят, и не надо будет придумывать отговорки.       — Не место, — хрипло выдавил Лю Цингэ, едва вспомнив нужные слова.       Бинхэ нахмурился. Он ничего не ответил, только снова потянул лорда на себя, вынуждая вжаться всем телом, и обвил руками талию.       — Не увидят, — пробормотал он и вжался лицом в плечо Лю Цингэ, глубоко и шумно дыша. — Только рот придется зажать…       Самой огромной ошибкой всей его жизни было поддаться на провокации этого демона, с тоской думал Лю Цингэ. Думал, продолжая сжимать горячее гибкое тело и запуская руки под одежду, поглаживая гладкую кожу и до синяков стискивая узкие бедра. Еще вчера Бинхэ был в его комнате, еще вчера кусал губы и сам подавался назад, резче насаживаясь на член: прошло так мало времени, и внутри у него до сих пор должно быть влажно и скользко.       Последние связные мысли растаяли без следа, когда Бинхэ вцепился зубами в его плечо и закинул ногу на бедро, с силой прижимаясь и притираясь всем телом; давно распахнутые одежды повисли на плечах, а развязанные штаны сползли вниз, открывая узкую полоску темных волос.       Бинхэ все еще был изящнее и легче, и Лю Цингэ вдруг понял, что сдерживаться больше не может. Выпустив полудемона, он быстро наклонился и стянул с него сапоги, отбросив их в сторону: следом полетели плотные темные штаны.       Бинхэ сполз по стене, едва удерживаясь и послушно поднимая ноги. На нижней губе его осталась крошечная лунка, наполняющаяся кровью.       Хватит всех этих встреч украдкой, вполсилы; хватит притворяться, что все в порядке. Подхватив полудемона под бедра, Лю Цингэ приподнял его и заставил ногами обхватить талию, позволив себе несколько мгновений бездумного любования.       На Бинхэ осталась только распахнутая нижняя рубашка. Он был совершенно беспомощен, повисший в воздухе и цепляющийся за Лю Цингэ. Распаленный, окаменевший от желания член пульсировал между крепко сжатыми телами, и от каждого движения Бинхэ вздрагивал. На смуглой коже груди багровели два свежих укуса, но Цингэ даже вспомнить не мог, когда их оставил.       Глубже падать уже некуда; даже Бездна кажется не такой уж страшной по сравнению с этим противостоянием, которое все равно приводит в постель.       Бинхэ заерзал. В разгар страсти он становился честен и отзывчив, не скрывая своего желания. Тело демона легко приспосабливалось к чему угодно, и он не желал терять время на обычные ритуалы, упрощающие любовь между мужчинами.       Ослабив хватку, Лю Цингэ позволил полудемону соскользнуть чуть ниже. Его член уперся в растянутое колечко мышц, не продвигаясь дальше. Бинхэ тихо и недовольно застонал, пытаясь съехать еще ниже. Глаза его были плотно закрыты, и он не заметил испытующего, яростного, ожесточенного взгляда Лю Цингэ.       Позволив Бинхэ опуститься еще немного ниже, лорд закусил губу, сдерживая стон. Мышцы расходились с трудом, но приспосабливались с поистине демонической скоростью. Полудемон на мгновение сжался, с силой стискивая талию лорда, но спустя мгновение с легким стоном расслабился.       Остатки выдержки полетели в Бездну, и Лю Цингэ ударил бедрами снизу вверх, входя сразу на всю длину; одной рукой он продолжал удерживать полудемона на весу, а второй накрепко зажал ему рот.       От неистовых движений тело Бинхэ проезжалось по двери, и в кожу впивались занозы. Сквозь ладонь доносилось тихое мычание, а на глазах выступили слезы. Всем телом он продолжал цепляться за Лю Цингэ, хватался за длинные волосы, до синяков сжимал бедра вокруг его талии и запрокидывал голову, открывая беззащитную шею с выпуклым узлом кадыка.       Любому, кто решил бы покинуть столовую чуть раньше, предстала бы постыдная картина из двух обнаженных высоко задранных ног, выглядывающих из-за угла, но ни Бинхэ, ни Цингэ не было до этого никакого дела. Тела тянулись друг к другу, но души продолжали раниться об острые грани, и выхода не было.       В то мгновение, когда Бинхэ вцепился зубами в ладонь лорда, пачкая липкими подтеками его живот, он ощутил то, что смог осознать только спустя несколько дней. Нельзя отказаться ни от Мин Фаня, ни от Лю Цингэ, и он сделает все, чтобы сохранить обоих. Он не позволит судьбе украсть ни капли того счастья, которое ему предназначено. Ни капли и ни мгновения.       Удерживая бьющееся в судорогах тело, Лю Цингэ касался губами растрепанных повлажневших кудрей. Тогда он решил не сердцем, но разумом — любовным треугольникам и сопливым драмам место в дешевых романах, а не в его жизни. Полудемон пробрался ему под кожу, наверняка и Мин Фаню тоже; кто-то должен выдернуть эту заразу с корнем.       Он старше, и он справится.       В это мгновение он поклялся больше никогда не давать волю ни себе, ни своим чувствам.