Мы поставим этот мир на колени

      Му Цинфан с невнятным возгласом замер на пороге.       Заброшенный домик на пике Цюндин, ранее использовавшийся как склад для временного хранения, снаружи остался таким же серым и необжитым.       Внутри же было темно и тепло. Окна затянули плотной тканью, и лишь огонек свечи разгонял полумрак. Центр комнаты занимало огромное ложе, больше напоминающее гнездо. Множество подушек, матрасов и одеял скрывали свернувшегося клубком человека. Человек был истощен и бледен, ломкие белые волосы спутались, а тонкие ладони защитным жестом прикрывали крошечное яйцо в зеленоватых прожилках.       — Не впускай холод, — Юэ Цинъюань шагнул следом, подталкивая целителя вперед и закрывая дверь.       Демон поднял голову. Глаза его сухо и воспаленно блестели. При виде незнакомца он съежился, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки; по скулам проступила мелкая чешуя.       — Му Цинфан не причинит вреда, — глава Юэ торопливо шагнул вперед, заслоняя целителя и успокаивающе поднимая руки. — Он поможет нам… поможет мне.       Чжучжи-лан нахмурился, но клыки спрятал. Он часто и тяжело дышал.       — Так вот что за новое дело нашел наш глава, — пробормотал целитель, почти не разжимая губ. — И времени у него теперь не хватает ни на школу, ни на управление страной.       — Разве? — Юэ Цинъюань приподнял бровь. — Я все успеваю.       — Это-то меня и тревожит, — проворчал Му Цинфан. Он смотрел на демона с неослабевающим интересом. — Могу я узнать, почему этот демон теперь гнездится на вашем пике?       — Тяньлан имеет виды на его ребенка. На ребенка А-Цзю.       Му Цинфан приоткрыл рот и растерянно потер подбородок.       — Минутку, — разминая пальцы, он осторожно шагнул вперед, стараясь двигаться как можно плавнее. — Демоны-змеи обоеполы? И этот демон теперь законный супруг Шэнь Цинцю, да к тому же и ребенок?..       Обернувшись к Юэ Цинъюаню, он выразительно закатил глаза:       — Вам не кажется, что это крайне странная ситуация?       — Воспитывать ребенка демона и своего любимого человека? — глава Юэ равнодушно пожал плечами. — Разве последние годы у нас мало случалось странных ситуаций?       — Ревнуете, — прищурился целитель и обернулся к Чжучжи-лану. — Что-то пошло не так, верно?       — Сейчас он почти не говорит, — Юэ Цинъюань тоже растер ладони, проверяя, достаточно ли они согрелись, и присел на скрученное одеяло. В одном месте невысокий бортик гнезда был смят, и его рука легла туда привычно и обыденно, накрывая яйцо поверх пальцев демона. — Видимо, он может контролировать, когда именно откладывать яйцо, но из-за Тяньлана это пришлось сделать слишком рано. Его рассудок в беспорядке. Из-за связи с А-Цзю от меня отчасти веет его энергией или чем-то еще, я не знаю, но рядом со мной он успокаивается. Оба они успокаиваются.       — Присутствие партнера должно умиротворять, — задумчиво согласился Му Цинфан и присел на корточки. — В это время они совершенно беззащитны, и супруг должен быть рядом. Обеспечивать теплом, едой… Защищать.       Юэ Цинъюань беспомощно усмехнулся.       — Роль партнера пока выполняю я, — тихо заметил он. Чжучжи-лан, посверкивая глазами, снова скрутился в клубок и прижал яйцо к груди. Его губы беззвучно шевелились. Прикрыв веки, он прижался щекой к руке Юэ Цинъюаня и задремал. — Он уверен, что не переживет следующую встречу с Тяньланем. Я пытался уговорить его остаться здесь, но он не соглашается.       — Тяньлан может прийти за детенышем, — мрачно согласился Му Цинфан и спешно поправился. — За ребенком. Это опасно.       — Поэтому ты останешься здесь.       Целитель возмущенно полуобернулся, но глава Юэ остановил его одним взглядом.       — Это ребенок А-Цзю, — тихо и настойчиво повторил он. — Что бы ни случилось со всеми нами, он должен жить. Именно поэтому я прошу тебя помочь Чжучжи-лану. Именно поэтому я прошу тебя остаться здесь и защищать его. Мне больше некому это поручить, Цинфан. Кто еще, кроме тебя, может оценить жизнь демона так же высоко, как и жизнь заклинателя?       Целитель молчал. Лицо его приобрело немного пугающее выражение.       — Я помогу, — наконец согласился он. — Но рассчитываю, что в случае беды… Мобэй наверняка уже избавился от паразитов, я доработал зелье, оно должно сработать, но если что-то пойдет не так…       — Я постараюсь, — вздохнул глава Юэ. — Не могу обещать. Я могу не успеть или вовсе не узнать, но я постараюсь сохранить ему жизнь.       — Вы пообещали, — мрачно напомнил целитель и медленно потянулся к запястью демона. Прижав пальцы к бледной коже, он зажмурился и замер. Лицо его с каждым мгновением становилось все более хмурым.       — У меня есть кое-какие наработки, которые помогут подлатать его меридианы, но я не смогу его спасти.       — Спасти?       — Его от смерти отделяет один шаг. Тело очень истощено, и дело вовсе не в ребенке. Но он стал последней каплей. Повреждений так много, что и сосчитать не получится. Думаю, дело в кровяных паразитах.       Юэ Цинъюань перевел взгляд на безмятежно спящего змея. Рубашка была ему велика, и сквозь глубокий вырез виднелись выпуклые ключицы и решетка ребер.       — Тяньлан убивает его?       — Нет, все не так просто, — Му Цинфан снова коснулся руки Чжучжи-лана. — Он ведь полукровка? Ему была отмерена обычная человеческая жизнь, не больше. Мы ведь видели его, верно? У него даже не было определенного облика в то время, пока правитель возрождался. Его меридианы выращены искусственно, паразиты постоянно латают его тело. Тяньлан продлевает его жизнь многие сотни лет, и только паразиты дают ему возможность существовать, но и они не всесильны. В нем почти не осталось собственной крови. Когда Тяньлан падет, он вернется к своему облику и протянет не больше года, даже если я буду помогать ему. Спасти его могла бы кровь нового правителя, но для этого сначала нужно уничтожить предыдущего. Тяньлан вовсе не бессмертен, он просто меняет тела, но и сила его тоже не бесконечна. Он побеждает в первую очередь огромным опытом и странными способностями, которыми никто больше не владеет. Я все думал о том, что у него не может быть всего два сына. За все эти годы детей у него должно было остаться куда больше, но ни об одном никто не знает. Может, каждый его потомок становился новой оболочкой.       — Тяньлан погибнет, но кто станет новым правителем? — Юэ Цинъюань едва слышно вздохнул. Вокруг глаз его резче обозначились крохотные морщинки. — Мне нужно дать кому-то из демонов нанести последний удар, чтобы передача власти была законной? А если я сам убью его, кто станет следующим?       — Мало убить, надо еще и не дать воскреснуть, — пробормотал целитель. — Я думаю, в таком случае правителем станет Мобэй. Сейчас он сильнейший. Шэнь Цинцю… я не знаю, насколько он силен, он не вступал с генералами в ритуальные поединки. Его силы не знает никто. Сколько времени у нас осталось?       — У нас его не осталось.       Чжучжи-лан во сне нахмурился и тут же снова расслабился. Шероховатая теплая оболочка яйца мягко пульсировала, скрывая под собой новую неведомую жизнь.       Му Цинфан накрыл глаза ладонью и глухо всхлипнул. Плечи его затряслись, и только спустя несколько мгновений опешивший глава Юэ понял, что целитель захлебывается смехом.       — Если вы погибнете, то погибнет и Мобэй, — сквозь смех пробормотал Му Цинфан, с силой потирая лоб. — А потом погибнут все. А я запечатаю хребет и останусь здесь с младшими учениками и демоническим яйцом, потому что спасения больше не будет.              Глава Юэ сухо объявил о том, что спустя три дня им придется выступить против демонов. Заклинатели рекой стекались в несколько приграничных школ, следуя плану; растерянность сменилась ожесточением.       Нужно было вытащить Гунъи Сяо, успеть влить зелье и не дать ему пострадать. Нужно задержать войско, чтобы дать Юэ Цинъюаню возможность убить Тяньлана. Нужно разделять своих и чужих демонов.       Чжучжи-лан исчез глубокой ночью, оставив закутанное яйцо с кровавыми отпечатками своих ладоней. Ша Хуалин впервые за долгое время выбралась на поверхность, зябко кутаясь в пушистый плащ: снег приводил ее в ужас. Кровяных паразитов в ее теле было немного, а после заключения пропали последние, лишенные подпитки ци. Сама демоница тоже ослабела, но сдаваться не собиралась.       — Если проиграете, он все равно до меня доберется, — равнодушно отозвалась она, поплотнее запахивая плащ и скрывая округлившийся живот. — Я не могу всю жизнь сидеть под землей.       Лю Минъянь только плотнее сжимала губы и молчала. Тревога ее стала невыносимой. Предчувствия накрывали ее ужасающей волной, и от близкой беды сжимало горло, а воздух раскаленным металлом забивал горло.       Все может измениться. Даже если сейчас все плохо, это значит только то, что плохо прямо сейчас; уже спустя минуту или час все может измениться. Нет причин переживать, пока нет.       Невольно она держалась поближе к Ло Бинхэ, брату и Мин Фаню, стремясь в близких отыскать опору.       Мин Фань вместе с Бинхэ руководил размещением новоприбывших заклинателей по пикам, сбиваясь с ног. Бинхэ, по большей части отвечающий за питание, был и вполовину не так загружен, но выглядел совершенно разбитым.       Он отвечал невпопад и замирал посреди движения, будто сломанная заводная игрушка. Натертые веки покраснели, а взгляд был одновременно обиженным и обескураженным. Мин Фань в редкие моменты отдыха смотрел на него с каким-то странным выражением, и полудемон со всех ног бросался к нему, но снова уходил в свои мысли.       Лю Цингэ приходилось держаться рядом, но мистическим образом его будто бы и не было. Белоснежный наряд мелькал в толпе, хрипловатый резкий голос раздавался то с одной стороны, то с другой; Бинхэ, побросав все дела, жадно прислушивался и зажмуривался. Он даже не пытался сдержать голодную тоску, проступающую на лице каждый раз, когда лорд оказывался неподалеку; каждый, кто видел его в этот момент, ощущал легкую неловкость.       За ним наблюдали двое, и взгляды их были такими разными: темный непроницаемый Мин Фаня и неверящий, озадаченный — Лю Минъянь.       Невидимые цепи тянулись сквозь стены и расстояния, накрепко стягивая нескольких людей. Несмотря на невидимость, последствия этой связи были очевидны. Никак не проявлял эмоций только Лю Цингэ: в отсутствии главы он руководил сразу всем и не обращал внимания на тоскующего полудемона.       Уже глубокой ночью Мин Фань вернулся в бамбуковую хижину. Он не решался трогать вещи Шэнь Цинцю, до сих пор отчаянно веря в его скорое возвращение.       — Так больше продолжаться не может, — едва слышно прошептал он, зная, что Бинхэ пришел следом и услышит каждое слово. — Это невыносимо.       Бинхэ вскинул голову, возвращаясь из глубин собственных мыслей: похоже, он даже не заметил, когда они вернулись.       Сбросив плащ прямо на пол, Мин Фань прошел вглубь комнаты и опустился на циновку, оставляя на полу влажные следы сапог.       — Ты пришел ко мне несколько дней назад, и я не стал прогонять тебя, — ровно заговорил он, нервно сплетая и расплетая пальцы. — Ты… наверное, ты правда старался. И я старался тоже.       — О чем ты говоришь? — непонимающе нахмурился полудемон. Он продолжал стоять у порога, словно не решаясь зайти дальше.       — Слишком мало времени, да, все так, — путано объяснил Мин Фань и разочарованно покачал головой. — Это нечестно, так скоро ждать от тебя чего-то. Но за эти три дня твой взгляд ни разу не останавливался на мне, если рядом был он. Думаешь, этого никто не замечает?       Бинхэ молча опустил глаза. Ему было все равно, заметит кто-нибудь его болезненное внимание или нет.       — Я подумал, что тебе нужно время, — Мин Фань говорил все быстрее. — Что-то случилось между вами, я видел кровь. Что-то, о чем ты не хочешь говорить, и это твое право, но зачем ты пришел? Зачем, если продолжаешь видеть только его?       — Я не… — Бинхэ осекся.       Он видел и Мин Фаня тоже, только вот… он же рядом. Всегда рядом. Он не оставил ноющих шрамов и не пробрался под кожу, оставшись отдельным человеком. От его запаха не вело голову, его лицо было красивым, но на нем не хотелось ловить малейшие оттенки эмоций.       Мин Фань дарил тепло и спокойствие, но его ухода Бинхэ даже не заметил бы. С уходом Цингэ весь хребет обрушился на его голову, не давая вздохнуть.       Он пытался, он правда пытался делать вид, что его все это никак не касается. Цеплялся за маску, пока не осознал — Лю Цингэ никакого дела нет до его маски. Лорд мог одним равнодушным взглядом сбить ее на пол и наступить, превращая в груду осколков.       Он одинаково не замечал что старательного равнодушия, что тоски. Так зачем скрываться?       Как такое могло произойти? Почему от него и вправду отказались?       — Даже сейчас ты о нем думаешь, — глухо заметил Мин Фань и выпрямился. Бинхэ только теперь заметил, насколько искусаны его губы. Весь день он видел его, но не видел — просто ошивался рядом, как беспокойный дух. — Знаешь, я был неправ, признаю. Когда-то тебе нравился Шэнь Цинцю, потом Лю Цингэ. Даже десятилетия спустя я не сравнюсь с ними, у меня и не было шанса, ни единого. Не надо спорить, хорошо? Я пытался говорить с тобой, но ты ни разу не посмотрел на меня, а не сквозь. Теперь помолчи. Ты любишь его?       Не дождавшись никакого ответа, Мин Фань сокрушенно покачал головой и усмехнулся — сухо, болезненно.       — Тебе даже отвечать не нужно, все видно и так. Я просил шанса, еще не зная, что сердце твое уже в чужих руках. Но я не хочу быть рядом и думать о том, кто в твоей голове, потому что там буду не я. Иди и… не знаю, смирись или попытайся добиться, но без моего участия. Я не хочу быть заплаткой. Я не стану больше бороться. Мы были хорошими друзьями, может, позже снова научимся. Уходи, прошу. У меня нет сил смотреть на тебя — я словно его отражение вижу в твоих глазах.       — Нет, — Бинхэ нахмурился, словно не вполне осознавая смысла слов. Он даже сделал короткий шаг вперед, но замер под неожиданно острым и холодным взглядом Мин Фаня.       — Если хочешь быть с ним, будь. Если не можешь — то все равно не мучай меня.       Бинхэ продолжал качать головой, не сводя глаз с неподвижной фигуры Мин Фаня. Он спрятал руки за спину и изо всех сил сцепил пальцы, раня кожу удлинившимися когтями.       Его охватила паника.       Быть ненужным — всегда и везде. Ненужным, как изношенная грязная вещь, которую отбрасывают все дальше и дальше с гримасой отвращения.       Пожалуйста, нет. Наверное, он никого не любит, он не умеет разбираться в чувствах, но не нужно забирать то, что уже предложили!       — Наверное, я выгляжу как дурак, — Мин Фань безжалостно усмехнулся, высмеивая самого себя. — Ношусь со своей любовью… а ты ведь ничего мне не обещал. Не твоя вина, что в тебе ее нет. Просто иди, хорошо? Все будет хорошо, и думать нам нужно сейчас совсем о другом.       Снаружи оказалось удивительно тихо. Пушистый снег мягко сминался под ногами, и все вокруг казалось сказочным, ненастоящим: заснеженные деревья, высоко висящая круглая желтая луна, пятна огоньков на черных склонах пиков.       Такое… неправильное.       На мгновение ему вдруг померещилось пламя, которое жадно взбиралось наверх по иссохшей траве: в небо взмывал дым и легкие хлопья пепла.       Что он делает не так?       Почему тот, кто готов принять его любым, не вызывает внутри ничего, кроме легкого удовлетворения? И почему за тем, кто прогоняет его снова и снова, он до сих пор готов ползти по камням или углям, вымаливая хотя бы один неравнодушный взгляд? За последние дни у Бинхэ не осталось сил врать ни себе, ни окружающим.       Но Лю Цингэ ведь просил выбрать. Определиться и выбрать…       Снег вихрем взлетел вверх и хвостом потянулся за взмывшим в небо мечом.       Все жилые помещения пиков были битком забиты заклинателями. Не меньше десятка их встретилось в коридорах Байчжань: они провожали полудемона презрительными взглядами, но тому было все равно. Метка ярко горела на бледной коже, словно лепесток пламени.       У двери он остановился, не решаясь постучать. Мгновения растягивались, скручиваясь в петлю на горле, и Бинхэ наконец решился — без стука толкнул дверь.       Та мягко отворилась.       Лорд наверняка давно ощутил знакомое присутствие, но даже не обернулся. Он сидел за столом спиной к Бинхэ и что-то записывал, немного сгорбившись: распущенные волосы темным водопадом струились по спине.       — Зачем пожаловал? — ровно спросил он, откладывая тонкую кисть. — Надеюсь, хоть в этот раз по делу.       Ледяная рука словно ребра пробила и ухватилась за сердце, безжалостно сжимая его во что-то крошечное, ноющее и твердое.       — Я… — сипло начал Бинхэ, откашлялся и задрал подбородок. — Я решил.       Только в присутствии Цингэ его наглость не знала границ, как и страх быть отвергнутым; одинаково страшно было не решиться и не справиться.       — Решил, — задумчиво повторил Цингэ и поднялся. Опершись кулаками на стол, он некоторое время простоял неподвижно, потом вдруг развернулся и быстрым шагом достиг Бинхэ, зло щурясь.       — Ты сказал, что я должен выбрать, — шепнул Бинхэ, завороженно рассматривая крошечные черные точки на светло-серой радужке.       — А Мин Фань не промах. Его слова ты почему-то понял сразу, так почему не понимаешь моих?       Наклонившись ближе, Лю Цингэ хмуро осмотрел лицо полудемона, словно какой-то неодушевленный предмет.       — Я давал тебе шанс. Просил определиться. Тогда я готов был… не важно. Думал, я буду сидеть и вечно ждать твоего ответа? Смотреть, как ты носишься с другими, а потом бежишь ко мне? Я не запасной план. Ты ничего не выбрал, тебя просто оставили.       — Я правда хочу остаться с вами, — губы у Бинхэ едва шевелились.       Лорд тихо фыркнул:       — Конечно. А потом решишь, что кто-то тебе подходит больше или выглядит получше. Или сильнее, как там у демонов принято? Разве тебе не все равно, с кем оставаться, лишь бы только не одному?       — Все не так.       Все и правда не так, потому что Бинхэ вовсе не все равно, с кем быть. Он пытался уже.       — Мин Фань не выдержит тебя, — Лю Цингэ был слишком близко: рассерженный, зло кривящий губы, но целых три дня разделяли их встречи, и эта пропасть была невыносима. — Он хороший парень и ученик, но не справится с той тварью, которая сидит внутри тебя. А я больше не хочу.       Кончики пальцев зачесались, желание коснуться стало невыносимым. Полудемон ощутил, как с треском распадаются последние остатки разума и гордости, как невидимые острые грани режут плоть изнутри. Он упал бы на колени или объяснил все как есть, но тело окаменело, а язык стал неповоротливым куском дерева.       — Поищи кого-нибудь другого, — тихо, раздельно проговорил Цингэ. — Не стоило связываться с ребенком. Уходи.       Он хотел добавить что-то еще, но только упрямо мотнул головой. Темные пряди занавесили половину лица.       — Вон, пока я не вышвырнул тебя. Научись уже думать не только о себе.       Голос лорда был совершенно равнодушным.       Медленно, шаг за шагом Бинхэ отступал к двери, все еще на что-то надеясь. Надеясь на то, что гнев в глазах уступит место желанию, или на то, что лорд просто остынет и усталым голосом предложит поговорить завтра.       Хоть на что-нибудь.       Дождавшись, пока полудемон выйдет из комнат, Лю Цингэ с грохотом захлопнул дверь и тихо выругался: коротко остриженные ногти пробили кожу на ладони, лунки наполнились кровью.       Не думать. Не думать о темных глазах, в которых было столько тоски, что весь свет разом померк. Не думать.       Бинхэ совсем ребенок, он ранит не раздумывая, преследуя только собственные интересы. У него словно и в голове не укладывалось, что кто-то откажется быть третьим или пятым в запутанных отношениях.       Но Лю Цингэ совершенно не имел желания соревноваться с кем-то.