Мы поставим этот мир на колени

      Правитель вернулся ровно через три дня.       Вместо одежд его тело окутывал непроницаемый черный туман. Ветер рвал его в клочья, утаскивал за собой, но никак не мог победить: тьма не покидала своего господина.       — Устал, — громко пожаловался Тяньлан и с брезгливым недоумением осмотрел себя. — Даже на одежду не хватило сил.       Под его пристальным взглядом тьма недовольно зашевелилась и потекла вниз, освобождая тяжелую серебристую ткань.       — Так-то лучше, — пробормотал Тяньлан. Мелкий жемчуг оседал на его плечах и поясе, как капли росы.       Призванные генералы молча смотрели на него. По лицу Мобэя невозможно было разобрать ничего, но глаза у него оказались на редкость колючими, будто два осколка голубоватого льда. Воздух вокруг него плыл и искажался от холода, белыми мухами метались крохотные снежинки. Чжучжи-лан стоял совсем близко и не замечал, что тонкий рукав покрывается инеем; полузмей был пустой брошенной оболочкой с воспаленными веками, и только глаза продолжали жить на остром скуластом лице.       Гунъи Сяо непрестанно хмурился. Его тело раздалось вширь, а лицо стало старше. Тяньлан обрядил своего наследника в вычурные доспехи, а с помощью крови наконец пробудил его дремлющую демоническую сущность.       Видя в отражениях пламенеющую радужку и отметину между бровей, Гунъи Сяо каждый раз отводил глаза и опускал голову. Кровь внутри не заставляла его делать что-то против воли, но была крепким поводком: каждое слово и каждый жест Тяньлан ощущал как свой. Только последние три дня оказались свободными, и каждый воспользовался ими по-своему.       Шэнь Цзю стоял неподалеку, нарушая строй. Он вольготно откинулся на стену, скрестив руки на груди, и со скучающим видом смотрел в окно. На лице его было написано величайшее отвращение и даже гадливость.       Все подаренные украшения он снял в тот же день и продолжал носить только темный легкий доспех поверх простого одеяния, не сковывающего движений, да свои перчатки.       Тяньлан прошел мимо генералов, обдавая сложным запахом талых снегов и первых зеленых стеблей, пробивающихся сквозь влажную почву. Прошел — и замер на полпути, обернулся, на расстоянии протянутой руки остановившись напротив Чжучжи-лана.       — Что ты наделал? — тихо спросил он. Темные брови сошлись над переносицей, в глазах тлело искреннее беспокойство. — Как ты?..       Чжучжи-лан безучастно поднял глаза. Потрескавшиеся губы налились нездоровой краснотой, словно демона лихорадило. Бросив тусклый взгляд на Тяньлана, он снова опустил голову.       Стремительным движением выбросив руку, Тяньлан схватил змея за шею и подтянул ближе.       — Я все равно найду его, но позже, — мрачно пообещал он и прижал запястье к обветренным губам. — И умирать не смей. Мы начали этот путь вместе и закончим вместе.       Чжучжи-лан с легким недоумением во взгляде обнажил клыки и вцепился в бледную кожу. Густая темная кровь драгоценными камнями посыпалась на каменный пол, разлетаясь искрами.       Он и рад был не пить, но любое слово Тяньлана становилось законом. Можно было сопротивляться, но для сопротивления нужны силы, а все свои силы Чжучжи оставил на пике в крошечном домике. Оставил вместе с душой и сердцем, надеясь только на то, что Цзю не мог бы полюбить плохого человека.       А плохой человек не стремился бы спасти Цзю, вывернув наизнанку все, что могло им помешать.       Вера. Имеет ли демон право на веру?       — Вот так, — прошептал Тяньлан. Он осторожно стер капельку крови в уголке рта Чжучжи-лана и неодобрительно покосился на Цзю. Тот презрительно усмехнулся, не меняя позы.       — Я рассчитывал, что мой племянник окажется в надежных руках, — дружелюбно заметил правитель.       — А я надеялся, что буду в браке с Чжучжи-ланом, а не со старым поехавшим демоном в его оболочке, — со скучающим видом огрызнулся Цзю и широко улыбнулся, обнажая клыки. — Даже в чужой оболочке великий правитель остается великим правителем…       — Шавка, — фыркнул Тяньлан, но взгляд его из холодного и цепкого снова стал спокойным. Открытое выражение неповиновения веселило его и до определенного момента даже не беспокоило. Всегда удобнее знать, кто открыто презирает тебя, чем отлавливать недоброжелателей за своей спиной. Те, кто громче всех кричат, безобидны — эта наука стала первой, которую усвоил Тяньлан-цзюнь.       — Зачем я здесь? — оттолкнувшись от стены, Шэнь Цзю шагнул вперед. Металлические когти со скрежетом прошлись по камню. — У меня ведь нет армии, я даже не генерал больше.       — Глупости. Генералам не обязательно нужны солдаты, — Тяньлан наклонил голову к плечу, прислушиваясь к гомону. Вокруг дворца собралось небывало огромное войско демонов. — Ты пойдешь вместе с нами, разумеется. Заодно докажешь свою преданность, выступив против вчерашних братьев.       — Который раз я вынужден доказывать правителю, что больше не принадлежу к людскому роду? — голос у Цзю просел до змеиного шипения. — Не слишком ли много проверок?       — Я его разозлил? — с недоумением уточнил Тяньлан, растерянно оглядываясь на генералов. Мобэй медленно кивнул. — Эмоциональная молодежь…       Придав лицу виноватое выражение, Тяньлан приблизился и положил руку на плечо Цзю.       — Будешь доказывать столько раз, сколько я потребую, — улыбнулся он и сжал пальцы. Цзю сцепил зубы, не отводя взгляда от его лица; пальцы правителя продавили плоть и вошли под кожу. — Ты все понял?       — Благодарю правителя за наставления, — просипел Цзю и издевательски поклонился — легонько, едва склонив голову, словно приветствуя кого-то не слишком родовитого.       На лицо Тяньлана набежала тень.       — Забавный, но раздражаешь, — отметил он и разжал пальцы, брезгливо стряхивая кровь на пол. — Пора выступать. Жаль, что Хуалин нет — вот кто умел в бою целые отряды выжигать…       Он осекся и с недоумением нахмурился.       — Все готовы, — Мобэй выступил вперед, сбивая его с мысли. Тяньлан взглянул на него и коротко кивнул.       — Померещилось, — задумчиво бросил он. Тьма снова окутала изящную фигуру и схлынула, скрыв серебро ткани под иссиня-черным доспехом. На волосах низко сидел шипастый серебряный венец с темными сапфирами.       Генералы потянулись вслед за ним. Следовало привести строй в порядок, распределить, кто кого поведет в бой: Гунъи Сяо остался генералом без подчиненных, потому что не имел никакого представления о военной тактике, и его отряды перешли под командование Мобэя и Чжучжи-лана. Шэнь Цзю солдат тоже никто не давал.       Каждому генералу Тяньлан называл десятки причин для нападения, начиная с улучшения жизни простых демонов и заканчивая объединением мира; Цзю всем своим существом чувствовал фальшь. У правителя давно осталось два врага — одиночество и скука. Свои слабости Тяньлан выдавал легко и даже не задумываясь, разговаривая с племянником или Гунъи Сяо.       Он хотел только двух вещей — Юэ Цинъюаня да развеять скуку, причем первое равнялось второму, потому что ничего нет увлекательнее, чем завоевывать и влюблять в себя своего врага, который однажды тебя убил.       — Извращенец, — мрачно шепнул Шэнь Цзю, глядя в спину правителю. Совсем рядом он чувствовал слепого мальчишку — единственного, кто не стал принимать кровь Гунъи Сяо, спрятавшись в подвале. Кое-как разобравшись в управлении кровяными паразитами, Цзю старался не звать его.       Почуяв хозяина, мальчишка вскинулся. Его внимание ощущалось переменчивым потоком тепла.       Передав приказ, Цзю выпрямился и снова безразлично уставился в спину Тяньлана, мысленно желая правителю переломать себе каждый позвонок и сдохнуть так мучительно, как не подыхал еще ни один демон.       Тяньлан будто услышал — обернулся и приглашающе протянул руку.       — Без особой надобности можешь не вступать в бой, — мурлыкнул он. — Оставайся рядом со мной. Мне будет так скучно, если глава Юэ не придумает для меня что-нибудь особенное…       Надеюсь, он придумает, с веселой злостью подумал Цзю.       Толпа растянулась до самого горизонта. От разнообразия форм и размеров голова закружилась: великаны стояли рядом с крошечными демонами, похожими на зубастых младенцев, роскошные рога соседствовали с кошачьими ушами или гибким хоботом вместо губ. Прожив столько времени в мире демонов, Шэнь Цзю и десятой доли всего этого великолепия не видел и сейчас ощущал нечто близкое к священному трепету.       — Мусор, — Тяньлан передернул плечами и сморщился. — Сильных воинов среди них… Впрочем, среди заклинателей тоже один мусор.       По лицам Мобэя, Чжучжи-лана и Гунъи Сяо прошла короткая судорога. Не тратя слов на увещевания, посулы или угрозы, правитель просто проник в разум генералов и заставил отдать приказы каждому подчиненному демону, вынуждая их передавать веление все дальше и дальше.       Словно единый организм, тысячи и тысячи демонов развернулись в сторону границы, выстраиваясь в подобие стрелы. Первыми встали закованные в тяжелые доспехи великаны, следом — юркие полузмеи, за ними выстроились два отряда огненных и ледяных демонов. Каждый занимал свое место, отведенное ему в великой игре: Тяньлан мечтательно улыбался и взмахивал руками, словно переставлял прямо перед собой крошечные фигурки. Ветер трепал его волосы, почти скрывая серебряный венец.       Шэнь Цзю с ужасом ощутил, что не может сделать и шага. Его ноги словно приросли к земле, и он даже скосил глаза вниз, ожидая увидеть юркие усики подземников, но его никто не удерживал. Не сразу он ощутил, что изменения произошли внутри.       Чжучжи-лан призвал свою кровь. Он действовал не так, как другие демоны. В силу своего характера даже принуждение у него выходило мягким, вкрадчивым, незаметным.       Теплая волна прошлась по телу, прогоняя усталость и раздражение. Внутри словно закипел неиссякаемый источник сил. Тяньлан рассеянно кивнул, и толстые жгуты тьмы метнулись сквозь толпу в самое начало войска, к острию направленной на человеческие земли стрелы.       Армия слепо и молча шагнула вперед. Глаза их горели одним огнем, темным безумием с искрами мутных звезд на самом донышке, и Цзю шагнул вместе со всеми. Он ощущал непрочные путы Чжучжи-лана, которые мог бы сорвать, не хватало лишь самой малости…       Но змей сам снял их — медленно и осторожно, словно напоминая не выделяться. Скосив глаза, Цзю увидел его совсем рядом — бесстрастный взгляд, заломы в углах бледного рта, спутанные белоснежные пряди.       Совсем бессильный и не желающий сражаться против правителя, отчаявшийся и продолжающий цепляться за свою нежность, как за спасительную веревку и единственный щит.       Тонкие пальцы коснулись руки Цзю, осторожно погладили перчатку, и прикосновение это просочилось сквозь металл и кожу, обдавая жаром. Я не буду принуждать тебя, даже если могу; я не хочу так. Даже если в тебе моя кровь.       Цзю продолжал смотреть прямо перед собой, равнодушно шагая вперед. Ощущение тепла притаилось под перчаткой, словно прощальный дар.       Демоны один за другим исчезали в огромном пятне тьмы, созданном Тяньланом. Армия таяла и одновременно появлялась где-то в другом месте: быть может, у границы, или в центре столицы, или у хребта.       Он должен был остановить это раньше, какими угодно средствами. Нет никакой определенности. Тяньлана могут не убить в этой битве, и весь его план развалится. Остается надеяться на Ци-гэ, уж он-то точно попытается убить. За оскорбительные попытки ухаживания, за порушенные жизни Гунъи Сяо и Ло Бинхэ, за погибших лордов. Быть может, даже за своего А-Цзю, которого больше нет — осталась только оболочка, в которой прячется тварь еще более злая и нетерпимая, чем была раньше.       Нужно было найти другой способ.       Тьма поглотила его, чтобы выплюнуть в ослепительную метель.       Снег под ногами превратился в жидкую грязь, но серые небеса сыпали все больше и больше: порывы ледяного ветра били прямо в лицо. Тяньлан нахмурился и отвернулся в сторону Цзю.       — Останемся здесь, — предложил он и взмахом руки воздвиг вокруг клетку из нитей тьмы. Ветер стих, и Шэнь Цзю торопливо огляделся.       Они вышли неподалеку от границы, наверняка совсем близко: сквозь серость тяжелых туч пробивался легкий красноватый отблеск демонического солнца. Да и Тяньлан не стал бы тратить перед боем слишком много сил, перенося всю демоническую орду на огромное расстояние.       В последний свой визит Цзю не ощутил никакого трепета, слишком захваченный своим заданием, теперь же вдруг понял, что вернулся. Вернулся не своим, а врагом.       Ледяной влажный воздух обжигал горло. Слишком холодно, слишком светло — Цзю прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в снежной круговерти за пределами клетки.       — Я кажусь тебе смешным? — вдруг спросил Тяньлан с любопытством. — Если бы ты боялся меня, то не стал бы столько раз выводить из себя. Впрочем, человеческие привычки до сих пор не отпускают тебя, а для людей нормально обороняться только словами, не опасаясь быть убитыми. Чжучжи был таким же, когда вернулся с человеческих земель.       — Вы никогда не казались мне смешным, — честно ответил Цзю.       Омерзительным, пугающим, непредсказуемым, но точно не смешным.       — Я долго пытался понять истоки человеческих чувств, — Тяньлан-цзюнь выглядел возвышенным и немного печальным, будто не привел орду демонов на войну, а беседует за чашкой чая. — Мне было странно. Почему именно ты? Почему Юэ Цинъюань носится с тобой столько лет и старается уберечь, но при этом никак не сделает своим? Думаю, все дело в твоей слабости. Он ждет, пока ты вырастешь? Даже поводок прицепил.       С легким отвращением Тяньлан дотронулся до своего запястья, намекая на нить.       — Все дело в вашем никому ненужном чувстве долга. Если бы не оно, он давно бросил бы тебя… Знаешь, сегодня эта нить разорвется.       Шэнь Цзю хранил молчание. Он чувствовал себя все более неуютно.       — Хочешь знать, почему? — наклонившись поближе, Тяньлан вдруг с таинственным видом подмигнул. — Он устал принимать твою боль, потому что кроме боли тебе нечего ему отдать. Боль, слабость, равнодушие. Ты словно болезнь, от которой он никак не может излечиться. Но время пришло, и сегодня… Сегодня ты останешься один.       Чушь, едва не выплюнул ему в лицо Цзю. Чушь.       Если и есть хоть что-то, во что остается верить, так это в постоянство Ци-гэ, поэтому он даже слушать не станет этот бред. Потому что если нить действительно разорвется, то верить будет не во что. Человек не может без веры. Он, Цзю, не может. В нем самом слишком мало силы, чтобы устоять на ногах. Даже если раньше он считал иначе.       — Это будет забавно, — Тяньлан выпрямился. — Будь рядом, я хочу увидеть твое лицо в эту секунду.       Волна силы вдруг прошла над заснеженным полем, останавливая снегопад: снежинки смело в стороны. Над самым горизонтом, над бесконечно огромной армией поднималось зарево ослепительно-белое, с холодным голубоватым отблеском. Оно казалось таким ярким, что могло бы посоперничать с любым из солнц — неважно, человеческого или демонического мира.       — Знаете, почему глава Юэ никогда не даст вам ни единого шанса? — Шэнь Цзю заговорил тихо-тихо, едва шевеля губами. Глаза его не отрывались от белоснежного зарева. — Потому что он сейчас там, впереди всех, первый. А вы здесь. В самом конце, прячась за чужими спинами.       Правитель покосился на него с жалостью.       — Ты даже себя познать не можешь, куда тебе до других?       Заклинатели приближались. Мечи скользили в воздухе, оставляя за собой светящиеся полосы. Часть парила совсем низко над землей, часть — высоко, еще несколько групп кружили под самыми тучами.       — Сейчас начнется обмен приветствиями, — доверительно сообщил Тяньлан. — Люди всегда избегают драки. Будут просить уйти, угрожать…       Конец фразы утонул в странном треске.       Огромный светящийся шар вдруг возник прямо над демонами и рухнул вниз, продолжая увеличиваться в размерах. Удар пришелся на великанов, почти не затронув следом идущих демонов: в ослепительной вспышке Цзю успел заметить метнувшегося вперед гиганского змея.       Люди огромной подковой окружили демонов, одним ударом лишив стрелу острия. Еще несколько шаров разбили строй на отдельные куски, и заклинатели обрушились разом с трех сторон, заключая эти куски в кольцо.       Установившаяся после треска тишина развалилась на части. Лязг, рев, хриплые крики и неразличимый гул обрушились на голову Цзю, будто тяжелый молот. Он не мог отвести глаз от разворачивающейся перед его глазами кровавой картины.       Белый клин пика Байчжань упал карающим лезвием, отсекая часть ледяных демонов. Цзю показалось даже, что он узнает стремительную и гордую фигуру лорда, но мечи летели слишком быстро.       Чжучжи-лан врезался в ряды людей, будто огромный таран. Размеры позволяли ему легко дотягиваться до парящих в воздухе, и несколько неосторожных заклинателей молча канули в его пасти.       Волна огня поднялась над головами выживших огненных, готовая окутать небеса; ледяные копья летели с земли, разя подобно стрелам. Кровавый хаос воцарился в каждом уголке огромного поля сражения.       Тяньлан наблюдал за происходящим с легкой улыбкой. Его не тревожили потери, он даже отпустил своих генералов: Цзю понял это по Чжучжи-лану, который вдруг перестал ловить людей на лету и начал ударами хвоста сбрасывать их с мечей.       — Не хочешь ли пойти ему навстречу? — лениво осведомился Тяньлан. Тьма под его ногами вспухла горбом и схлынула, оставляя посреди жидкой грязи изящное кресло. — Он близко.       Цзю не нуждался в подсказках.       Нить на его руке словно обезумела. Она жгла огнем и стягивалась все туже, неудержимо притягивая его навстречу человеку, который когда-то повязал ее.       Уже не обращая внимания на демона, Цзю шагнул вперед. Клетка тьмы легко поддалась, выпуская его; Тяньлан задумчиво подпер подбородок ладонью. Его фигура посреди истоптанной грязи и подтаявшего снега выглядела совершенно неуместно.       Выпустив крылья, Цзю добрался до границы битвы. Он не рискнул подняться в воздух: слишком много щупалец, нитей и мечей мелькали на фоне серых туч. Прикрываясь крыльями от случайных ударов, он побрел вперед. Какой-то демон заступил ему дорогу, в запале ярости убивая всех, до кого мог дотянуться; Цзю взмахнул крылом, жесткими маховыми перьями разорвав тому грудную клетку. Он ощущал себя как никогда сильным, но все чувства словно окаменели внутри и покрылись тонкой корочкой льда.       Ему было страшно. Он не чувствовал этого, но знал. Именно страх заставлял его ниже пригибать голову и скалиться, страх рвал встречных демонов его руками и впитывал чужую силу вместе с ускользающим теплом. Ему не нужно было искать Юэ Цинъюаня: ослепительный свет прямо впереди бил в небеса, понемногу сдвигаясь навстречу Цзю. Ему не нужен был даже этот поток света, он мог идти с закрытыми глазами, просто повинуясь алой нити на своем запястье.       Ближе, ближе. Совсем чуть-чуть.       Едва не наступив на гибкий хвост, Цзю зарычал от бессильной ярости. Воин из змеев пробивался сквозь толпу прямо перед ним, на ходу созывая других; вот уже десяток змеев скользят вперед, навстречу неистовому свету.       Снова пошел снег. Вихри ци что-то сдвинули в небесных чертогах, и тучи стали еще темнее, а снежинки превратились в мелкую жалящую пыль. Змеев становилось все больше, они распались полукольцом, стремясь захватить Юэ Цинъюаня в кольцо.       От сияния было больно глазам. Зажмурившись, Шэнь Цзю почуял острый запах крови. Алая нить тянулась вперед, болезненно пульсируя и исчезая в чистом свете, окруженном сгустками тьмы.       Не открывая глаз, Цзю одним прыжком взлетел в воздух и упал вниз. Когти прорубили одно чешуйчатое тело, разрывая его пополам, пробили второе, оставляя огромную кровавую дыру. Еще троих змеев снесло ударом чистой ци, четверо закрутились на месте, получив ядовитые иглы.       Последний змей успел почувствовать опасность. Он развернулся, выставив перед собой клинок на длинном древке. Длинные желтые глаза ощупали фигуру Цзю, и змей в недоумении нахмурился, опуская оружие ниже.       Он не мог не признать супруга своего генерала, но что за странные игры?       Крылья коротко хлопнули, бросая тело Цзю вперед. Обе руки его по локоть вошли в грудь демона, пробивая разом и легкие, и сердце. Отстранившись, Цзю выдернул руки из тела с тошнотворным звуком и наконец открыл глаза.       Юэ Цинъюань стоял прямо перед ним — прямой и сияющий, в простых одеждах, с сединой на висках. Ци вокруг него скручивалась так плотно, словно стремилась уничтожить, одновременно подчиняясь малейшему пожеланию; Сюаньсу до сих пор дремал в ножнах.       Ветер снежной плетью ударил по лицу, и Шэнь Цзю ощутил вдруг бесконечный холод. Какой-то из ударов помял ему крыло, и теперь одно лежало спокойно, а второе нервно топорщилось, отзываясь легкой болью, с лица никак не сходил звериный оскал, а с перчаток капала быстро остывающая кровь.       Чудовище. Чудовище.       Взгляд Ци-гэ ни на секунду не задержался ни на яркой метке, ни на рогах. Он смотрел прямо в глаза Шэнь Цзю, и во тьме его взгляда невозможно было различить ни малейших чувств. Слишком яркий свет, слишком глубокая тьма.       Нить между ними проявилась от начала и до конца — она дрожала в воздухе и звенела все сильнее.       — А-Цзю, — наконец тихо позвал Юэ Цинъюань, но в голосе его не было ни злости, ни разочарования. Он словно глазам своим поверить не мог. — А-Цзю?       Одного голоса было достаточно, чтобы скованное льдом нутро отозвалось жаром и отчаянной надеждой. Шэнь Цзю хрипло выдохнул и стряхнул кровь с пальцев на землю.       Он не знал, что сказать. Вокруг кипел бой, а голова у него была пуста.       — А-Цзю, — настойчивее повторил Юэ Цинъюань и шагнул вперед, Он протянул руку, но Цзю шарахнулся в сторону, избегая прикосновения.       Кровь не должна остаться на этих пальцах. Боль и насилие — его стихия, Ци-гэ не должен пятнать себя.       Нить дернулась, обжигая оба запястья. Она потянулась вслед за движением Шэнь Цзю, и от резкого рывка Юэ Цинъюань едва не упал на колени.       Мир вокруг замер, и остались только наполняющиеся болью до самых краев темные глаза да алые капли на свеженаметенном снегу. Почти не слыша окружающего шума, Шэнь Цзю облизнул пересохшие губы.       Все еще вместе — или уже враги? Кто мы друг другу теперь?       Восстановив равновесие, Юэ Цинъюань снова шагнул навстречу, но остановился и обернулся. Наблюдающий за ним Тяньлан мило улыбнулся. Рядом с ним стоял Гунъи Сяо.       — Прости, — шепнул Юэ Цинъюань так тихо, что Шэнь Цзю едва услышал его. — Я должен сначала закончить это безумие.       Он отступил. Нить негодующе зазвенела, почти закричала; по лицу его прошла судорога боли, и Цзю вдруг ощутил эту боль: каждую ее каплю, каждую незаметную трещинку на ядре, каждый невыносимо-мучительный день, исполненный страха и усталости. Эта боль оказалась куда сильнее телесной, своей, понятной; скривившись, Цзю невольно потер запястье поверх перчатки и едва не пропустил удар.       Юэ Цинъюань уже исчез, устремившись навстречу Тяньлану, а сбоку налетел белоснежный вихрь чистой ярости.       — Предатель, — процедил Лю Цингэ. Серые глаза его казались совсем черными от боли и отчаяния. — Как ты мог ранить своего ученика?!       Чэнлуань молнией мелькнул в воздухе, со звоном сталкиваясь с перчаткой. Шэнь Цзю едва устоял, отразив атаку, и гневно зашипел, снова раскрывая крылья.       Лю Цингэ не говорил с теми, кого хотел убить, но и отступать не собирался — наносил удар за ударом. Лицо его исказилось от ярости.       — Как ты мог стать демоном? — взревел Бог войны, теряя последние остатки терпения. — Как ты мог пожертвовать собой?!       Последний удар Шэнь Цзю пропустил и едва не рассмеялся. Если бы не снова сковавший нутро лед, он смеялся бы в голос, и ветер разносил бы этот безумный смех над полем боя.       Он не знал, мог ли доверять Юэ Цинъюаню и никак не мог понять, осталась ли между ними хоть капля прежнего тепла. Лю Цингэ мучился тем же вопросом и тоже понятия не имел, как узнать ответ.       Ни словам, ни глазам, ни делам доверять нельзя.       Невольно Лю Цингэ в последний момент смягчил удар, не желая причинять вред, но Цзю и не думал защищаться. Лезвие Чэнлуань остановилось у самого его горла, перехваченное окровавленной рукой.       — Только посмей причинить вред учителю, — тихо и отчетливо проговорил Бинхэ. Кровь из распоротой ладони стекала по светлому клинку, покрывая его темными пятнами. — Только посмей.