Мы поставим этот мир на колени

      Крошечный комок боли и непокоя глубоко внутри, горячий и живой, вдруг перестал быть. Мутные небеса остановились над головой, замерли грязным бумажным листом, последней страницей истертой книги; если перелистать все страницы обратно, можно прочесть длинный роман о сломленных людях, которые никому не смогли помочь.       Даже себе не смогли.       Бой вокруг продолжал пульсировать, разрываться криками и вытекать уставшей кровью, но отдалился вдруг, словно ненастоящий. Все оказалось ненастоящим — Тяньлан, с брезгливой гримасой поддевающий руку Ци-гэ самым носком сапога, обезумевший Лю Цингэ, который удар за ударом пробивался вперед, разя без разбора. Глаза у него были такие же блеклые, как и небо над головой.       Откуда в нем столько чувств? Откуда в каждом из них столько чувств? Куда они прячут это тепло, почему оно никак не закончится?       В нем вот закончилось все, и последняя искра готова погаснуть. Осталось только онемевшее тело, неподвижное и злое, как древнее дерево. Злое, потому что не помнит, как вырвать корни и пойти, а если и пойдет, то куда?       Теперь нигде не ждут. Теперь места ему нет. Его и раньше не было, этого места, но Юэ Цинъюань упрямо расталкивал мир локтями и оставлял клочок безопасности.       Теперь там только тьма.       Ветер наотмашь ударил по лицу, обжигая влажные щеки. Цзю непонимающе огляделся.       Он чувствовал внутри демона, чувствовал злобу, тоску и ненависть, но все это казалось таким слабым. Пыль и тлен — вот из чего состоял он на самом деле, и последний подаренный свет безжалостно выставил напоказ всю эту пустошь без конца и края, и парящих темных птиц, и никогда не поднимающееся солнце.       Мстить и бороться? Зачем? Зачем, если даже дышать кажется слишком сложным?       Тяньлан поднял глаза, и в глубине запредельной тьмы Цзю увидел вдруг то, чего не видел никогда. Тот, прежний Цзю разглядеть этого и не смог бы. Он был суетливым, растерянным и глупым. Новый Цзю увидел все, даже не глазами увидел, а всем своим существом.       Лютый страх. Невозможный, безумный страх древнего демона, который однажды дотянулся до сил тьмы, поселил ее внутри себя и узнал, познал как никто другой; тьма сопровождает душу до рождения, тьма принимает ее и после смерти, но как быть, если и при жизни она сопровождает тебя?       Правитель демонов так хорошо знал эту тьму, что боялся оказаться в ее лапах. Смерть была для него самым страшным наказанием, не смерть даже, а бесправное подчинение судьбе.       Здесь тьма служит ему, но по ту сторону слугой станет он. Он, жадный до красоты и боли, до смеха и перемен; все эти интриги помогали ему забыть о могиле внутри него, о финальной точке. О тьме, которая столько лет ждала его возвращения.       Сквозь мечущиеся силуэты и вспышки заклятий оба демона смотрели друг на друга и видели словно себя в кривом отражении: живой, но всю жизнь желающий умереть Цзю и мертвый, но отчаянно стремящийся жить Тяньлан.       В каждом живет свой страх. Тяньлан освободил Цзю, воплотив его самый жуткий, самый невыносимый кошмар. Разве может теперь Цзю отказать ему в ответной любезности?       Тяньлан сложил губы в улыбке. Его изящное тонкое лицо было ненастоящим, как морда волка с натянутой сверху шкурой овцы, с которой все еще капает кровь. Волка, который больше всего боится самого себя и бежит от себя, меняя маски и путаясь среди живых.       Тьма поползла к нему со всех сторон, окутывая тело плотным коконом. Сквозь этот кокон не пробиться ничему — ни оружию, ни заклятию, ни живой руке. Сила внутри Цзю бушевала ураганом, и он знал, что сегодня они стали равны: только у Цзю не было послушной стихии, готовой скрывать его тело.       Он и не хотел скрывать. Если окровавленная душа наружу торчит ошметками, то зачем тело спасать? Без души оно износится и умрет так быстро, что и оглянуться не успеешь.       Коснувшись застежки, Цзю позволил доспеху упасть на землю.       — Я не стану с тобой драться, — проговорил Тяньлан-цзюнь, и его тихий голос преодолел огромное расстояние и иглами вонзился под кожу. Лукавая улыбка становилась все шире.       По затылку прошлась колкая волна холодка. Ударив крыльями, Цзю едва успел кувырком вырваться из клыкастой пасти.       Чжучжи-лан поднялся над ним, как огромная мраморная колонна. Белую чешую пятнали подтеки грязи и крови, уничтожая ослепительную чистоту. Розовые глаза смотрели холодно и остро.       Еще один выбор? Цзю усмехнулся бы, если б вспомнил, каково это — смеяться. Когда боли становится так много, что ее будто и нет, когда заслоняет она весь мир — тогда матери убивают детей, а дети отворачиваются от матерей, не ощущая больше ничего. Разве станет препятствием демон, к которому он когда-то что-то чувствовал?       Даже не вспомнить, что.       Между клыками мелькнул кончик раздвоенного языка.       Чжучжи-лан — правая рука Тяньлана. И это не преувеличение. Одна кровь, семья, тысячи лет. Как наивно было думать, что Цзю сможет его приручить.       — Вдвоем нам хватит сил поставить этот мир на колени, верно?       — Если пожелает мой лорд, — Чжучжи-лан сложил руки на груди и низко поклонился. — Мы поставим на колени и этот мир, и любой другой.       Чжучжи-лан бросился вперед, и Цзю вдруг понял, что не кровь ведет его. Что-то иное, но ему совсем не было дела. Если кто-то хочет умереть, стоит ли отгадывать, почему?       Снова увернувшись от громадных челюстей, Цзю взмыл в воздух и выбросил обе руки, посылая в змея потоки ци с почти невидимыми металлическими лепестками.              Бой продолжался. Зачем?       С каждым шагом Лю Цингэ понимал все меньше. Мир не остановился, небеса не упали, но они проиграли. Проиграли ведь.       Остается только победить своими силами.       С каждым шагом он оставлял позади все то, что до сих пор держало его. Минъянь справится, у нее есть второй полудемон, и пусть пока он ребенок и идиот, но вырастет; тянется и достигнет. Цзю? Ему мог помочь только Юэ. А Бинхэ пусть дальше ищет и мечется, десяток лет раздумывает и взрослеет, чтобы однажды встретить того, от кого не сможет отвернуться.       Он ведь тоже однажды вырастет и станет таким, каким стал Лю Цингэ к тридцати. В восемнадцать любовь только душит.       Любовь и отвалилась последней, осела позади легкой тенью. На смерть следует идти чистым и пустым, иначе сожаления будут тянуть душу на дно. Лишь бы только тело его не успели вырастить, он не хочет возвращаться. Впереди целых три года, он успеет родиться заново и без памяти о прошлом, и хорошо бы в каком-то ином мире, потому что в этом ему делать больше нечего.       Мы так сильно хотели быть лучше всех, что пошли слишком длинным путем и оказались во мраке, из которого не смогли выбраться.       Тяньлан обернулся к нему, с любопытством глядя на вибрирующий от ци Чэнлуань. Брови его приподнялись.       — Тебе не сравниться силой с главой Юэ, лорд, — спокойно заметил он. — Зачем ты выжигаешь свою душу? Ради чего? Даже так ты не сможешь нанести мне…       Цингэ оборвал его на полуслове, обрушив град ударов. Меч в его руке будто обрел собственную жизнь, он звенел и гнулся змеей, удлинялся и посылал волны пугающей ци.       Зачем он сжигает свою душу, словно дрова в печи? Потому что она ему не нужна.       Тяньлан отступил. На лице его проступило легкое удивление. Он не привык сражаться лоб в лоб, но Лю Цингэ не давал ему воспользоваться ни единой уловкой, а тьма шарахалась от него, будто свет ранил неосязаемые ее щупальца. Свет полыхающей в агонии светлой души — какая тьма переживет ее?       Где-то совсем рядом метался Цзю. Ему достался змей — тот нападал всерьез, но словно слишком медленно. Против воли Лю Цингэ наблюдал за смертельным танцем исполина и крылатого демона, словно Чжучжи-лан пытался поймать юркую бабочку или порыв ветра. Цзю казался куда сильнее, от змея тянуло тоской и кровью. Впустую щелкнув челюстями, Чжучжи-лан вдруг неловко повернулся, обнажая левый бок. Заметив бирюзовую молнию, искрами рассыпавшуюся в воздухе, Лю Цингэ мысленно записал змея в список погибших.       Удар такой силы не отразить.       Тяньлан заметил тоже. Нахмурился болезненно, но в теле змея наверняка осталось слишком мало крови и вместе с тем кровяных паразитов. Он больше не мог заращивать раны.       Спиной почувствовав знакомое присутствие, Лю Цингэ едва в голос не застонал и обрушил на правителя такой вихрь, что тот оступился.       Бинхэ молча встал рядом. Он тяжело дышал, а меч его покрывал такой слой загустевшей крови, что лезвие наверняка затупилось. Глаза его не отрывались от руки Юэ Цинъюаня — на запястье, под краем рукава, алела глубокая царапина.       — Меч, — вдруг пробормотал он с оттенком страха. — Меч.       Тяньлан непонимающе вздернул брови, но Лю Цингэ мигом понял и покрылся ледяным потом. Сюаньсу лежал лядом с телом Юэ Цинъюаня и даже не думал разрушаться, словно смерть заклинателя ничего для него не значила; беда была в том, что это больше не был Сюаньсу.       Даже ножны успели измениться и сияли льдисто-белым среди грязи и складок темных одежд. Новый меч был куда изящнее и уже, а строгая рукоять покрылась выпуклыми узорами. Гладкие камни сияли тускло, как отражение луны на поверхности спокойного озера.       Остался ли шанс?..       Бинхэ медленно стер кровь с клинка о бедро. Глаза его разгорелись багровым, будто изнутри смотрело что-то иное: страшное, огненное, непокорное.       За время путешествия они успели приноровиться к скорости друг друга и даже стали невольно сдерживаться, плечом ощущая чуждое присутствие. Бинхэ каждый раз оказывался слева, чтобы не мешать — он одинаково мог сражаться что правой рукой, что левой.       Чжучжи-лан совсем близко взревел. Послышался сухой треск ломаемой чешуи , полыхнуло белым и бирюзовым: Тяньлан-цзюнь замер, не обращая внимания на летящее прямо в лицо острие.       Теневое щупальце оттолкнуло, отразило атаку Лю Цингэ, но сам правитель не пошевелился. Он молча смотрел сквозь поредевшую толпу на бьющееся в агонии белое тело с громадной дырой на боку, из которой хлестало алым. Цзю взлетал вверх и снова бросался вниз, углубляя рану и продираясь сквозь плоть к самому сердцу.       — Он поддался, — ошеломленно заметил Тяньлан. — Он поддался.       Лицо его исказила безумная гримаса.       Цзю вдруг замер. Крылья беспомощно дрогнули и сложились, и демон молча рухнул рядом с поверженным змеем.       Бинхэ на половине замаха выронил меч и остался стоять, словно ему выкрутили руку и не отпускают.       Гунъи Сяо в пылу драки отмахнулся от очередного демона и вдруг схватил Минъянь за горло.       — Слабые. Беспомощные, — с изумлением заговорил Тяньлан. Он ни капли не переменился, но вокруг него волнами расходился безмолвный приказ. Каждый подчиненный ему или его генералу демон замирал, не имея сил пошевелить и пальцем.       Они становились легкими мишенями для заклинателей, но правителю не было до этого дела. Племянник, его плоть и кровь, его спутник на протяжении тысяч лет подставился бывшему лорду, предпочитая смерть, но не желая вредить; один сын сбежал, второй и вовсе стоит напротив и смотрит так холодно, что мог бы взглядом убить.       Каждый раз близкие выбирают кого-то другого. Каждый раз их верность вопреки всему достается случайным прохожим. Разве мало он делал для Чжучжи-лана, которому суждено было остаться получеловеком-полуслизнем, неспособным даже говорить? Он подарил ему семью и долгую жизнь, но даже наполненный его кровью змей выбрал смерть. А Гунъи Сяо? Он пытался стать достойным отцом, пытался!       Глаза правителя потеряли всякое выражение.       — Вы и вправду думали, что я оставлю вам свободу? — тихо спросил он. — Вы и правда так считали?       Придавленный к земле Шэнь Цзю отчаянно пытался подняться. Рядом едва дышал умирающий змей — в его блекло-розовых глазах стыла тоска.       Где-то на другом конца заваленного телами поля скорчился Мобэй, изо всех сил зажимая ладонями уши. Уснувшие паразиты внутри его тела пытались проснуться, зелье удерживало их, но Тяньлан обращался даже не к своей крови. Он приказывал как демон, имеющий силу. Приказывал как лидер, который оказался на самой вершине. Тот, кому нужно подчиниться.       Ша Хуалин прикрывала ледяного демона от случайных атак. Тревожно оглянувшись, она послала огненный шар в разрозненный строй нападающих.       — Вставай, — процедила она. — Без паразитов он слаб. Ты сильнее.       Ледяная рукоять обжигала ладонь.       Он сильнее, он раз за разом готов возрождаться. Не ради мести или злобы, а ради света.       Пошатываясь, Мобэй поднялся на ноги.       Смертельно побледневший Бинхэ развернулся к Лю Цингэ и поднял дрожащий меч.       — Нет, — прошептал он едва слышно. — Нет.       — Раз выбрали других, разберитесь с этим сами, — пожал плечами Тяньлан и уселся на услужливо подставленное тьмой кресло. Под глазами у него проступили синяки, словно он слишком много сил истратил.       — Уйди с дороги, — Цингэ качнул острием Чэнлуань, понимая, что говорит впустую. Выходит, Бинхэ все еще под властью демона, как и Гунъи Сяо.       Лишь бы Минъянь смогла справиться…              Полная и абсолютная темнота окружила его, и только запахи продолжали щекотать ноздри.       Прелая солома, теплое молоко — волосы Цзю так пахли долгие годы, прежде чем пропитаться душными благовониями борделя. С тех пор лорд ненавидел любые сильные запахи и многократно промывал волосы травами, чтобы заставить само тело пахнуть иначе.       Никакой больше сладости и слабости, только горечь.       Темнота вздохнула. Это был глубокий и сиплый вдох, вслед за которым раздался гулкий удар. Тишина после него навалилась совершенно удушающая.       Каким бы ни был создатель, пусть теперь найдет свой покой, молча пожелал Юэ Цинъюань. Он не хотел желать страданий больше никому.       “Все готово, — с напряжением выговорила Ма Юй. — Я едва успела. Но зачем вы под удар подставились?”       “Так я успел отдать оставшиеся силы и разорвать нить. Тело в любом случае должно было умереть, но я не смог бы убить себя быстро. Какой еще выход оставался?”       “Вы причинили боль.”       Юэ Цинъюань на мгновение замешкался.       “Думаю, я множество раз причинял боль. Но теперь у меня и правда нет выбора. Живым я не попал бы сюда.”       “Информации слишком много. Понадобится большое количество времени, чтобы впитать ее.”       “Разве время тут и время там обязательно должно быть одинаковым?”              Гунъи Сяо тяжело дышал.       — Я же просил тебя убегать, — выдохнул он. Минъянь вцепилась в его руку, но не смогла разжать пальцы, однако и демон не мог сделать последнего шага. Он отчаянно сопротивлялся приказу. — Просто проткни меня мечом, умоляю!       — А если не проткнешь, то я отрежу ему обе руки, — предупредил Мин Фань. Покрытое копотью лицо выглядело совершенно диким, только белки глаз да зубы ярко выделялись на темном фоне. — Мы на Мобэе уже проверили, что руки у вас отрастают, однако попробуй кого-нибудь убить без них!       Обреченно застонав, Гунъи Сяо зажмурился. Приказ ощущает лишь демоническая часть, но он наполовину человек. Половина — это очень много.       Медленно, очень медленно он принялся разжимать пальцы.              — Помнишь, что ты обещал мне? — просипел Шэнь Цзю. Он не знал, когда Тяньлан успел напоить его своей кровью, но чувствовал, что сила эта вполне преодолима.       Правитель теряет власть. Кто-то уже преодолел рубеж и сравнялся с ним.       — Ты обещал, что мы вместе поставим этот мир на колени, — тяжело отдуваясь, Цзю перевернулся на бок и оперся на руку, приподнимаясь. Стена белой чешуи была совсем рядом. — Все пошло не так. Я даже на мгновение решил, что мы и правда… Что все это не декорация. Я не хотел убивать тебя, но у меня есть неоконченное дело. Я все-таки заставлю этот мир опуститься на колени вместе с Тяньланом. Я сделаю это, с тобой или без тебя.       Приказ действовал на Чжучжи-лана сильнее прочих, но у него не было сил сражаться. Он молча смотрел, как Цзю поднимается на ноги, смахивая катящийся по лицу пот, как упрямо сутулится и убирает мешающие крылья.       Как медленно, шаг за шагом, уходит вперед.              Бинхэ так и не смог ударить. Опустив меч, он молча теснил Лю Цингэ прочь от Тяньлана, заслоняя обзор.       — Я не буду защищаться. Просто ударь, — умоляюще прошептал полудемон. Даже сейчас он не осмеливался смотреть лорду в глаза, упрямо отводя взгляд. — Один удар, и ты успеешь его достать.       Лю Цингэ только скривил губы и молча мотнул головой. Они медленно двигались вокруг правителя, не отдаляясь, но и не приближаясь: каждое движение лорда демон блокировал, всем телом отталкивая его.       — Он у меня в голове, — продолжал шептать Бинхэ. — Говорит со мной… я не могу сопротивляться, но и подчиниться не могу.       — Ты сильный, — хрипло выплюнул Цингэ. — Сильный. Сможешь.       — Я? — Бинхэ только усмехнулся и наконец посмотрел ему в глаза. — Я слабый. Всегда был слабым.       — Ну хоть кто-то это признал, — скучающим тоном заметил Тяньлан. Лицо его стало совсем серым. Некоторые низшие демоны от силы его приказа валились на ноги, у иных начинала течь кровь из ушей и глаз. — Слабые, примитивные… Разочаровывающие.       Толстое щупальце вылетело вперед, обретая остроту и крепость алмаза. Тьма опасалась света сжигаемой души Лю Цингэ, но совсем не боялась полудемона.       Бинхэ чувствовал опасность, но не мог увернуться. Так и остался стоять спиной к своему сумасшедшему отцу, только успел крепко зажмуриться.       Зато Цингэ больше ничто не будет связывать. Он убьет Тяньлана, и все закончится.       Стремительное движение выбило почву из-под ног. В ушах зашумело, что-то хрустнуло с треском; страшась и одновременно надеясь неизвестно на что, Бинхэ открыл глаза.       У Лю Цингэ не хватало времени даже столкнуть его с траектории, да и гибкое щупальце все равно извернулось бы и нашло свою жертву. Отбросив меч, лорд ухватил Бинхэ за плечи и успел развернуть, укрывая за собой и оставив между ними как можно больше места.       Надеясь, что щупальце, даже пробив его тело, до Бинхэ не достанет.       Обожженная тьма отпрянула, оставляя огромную кровавую дыру посреди грязно-белых одежд. На мгновение Бинхэ показалось, что в сплетении переломанных ребер и окровавленных мышц в последний раз дернулось разорванное пополам сердце.       — Вы даже умереть нормально не можете, — выплюнул Тяньлан. Щупальце дергалось, как живое.       Лю Цингэ качнулся. От силы удара его должно было опрокинуть, но он продолжал стоять, широко расставив ноги и мрачно глядя прямо перед собой. Только когда изо рта выплеснулась кровавая волна, он наконец завалился вперед.       Тело Тяньлана вдруг взлетело в воздух. Даже его щупальцы не успели защитить хозяина, в горло которого вцепились выкованные из Синьмо и остатков Сюя перчатки.       — Сдохни уже наконец, — просипел Цзю. Одно его крыло было повреждено, и он с трудом держался в воздухе.       Бинхэ протянул руки и успел поймать падающее тело. Он молча смотрел на закатившиеся серые глаза, словно не понимая, что произошло.       Кожа хранила тепло, жизнь все еще тлела внутри. Из-за ворота выскользнул шарик на длинной цепочке, в котором раньше билось зеленое пламя в такт ударам сердца Юэ Цинъюаня; амулет оказался пустым и серым.       Опустившись на колени, Бинхэ осторожно уложил Лю Цингэ, прижимая его голову к своей груди и пытаясь зажать рану на груди. Кровь уже почти не вытекала.       Кровь.       Он ведь может…       Нет, такого не может случиться. Цингэ не может умереть. Это чушь.       Кровяные паразиты залечат любые раны.       У Бинхэ дрожали руки и подбородок, пока он пытался нащупать тоненькую нить своей силы и пробудить спящую в теле лорда кровь, но он был куда слабее Тяньлана. Если паразитов правителя зелье лишь усыпило, то паразитов Бинхэ уничтожило.       Зов ушел вглубь тела и исчез. Окровавленная дыра на груди осталась.       — Потерпи, — прошептал Бинхэ и принялся раскачиваться из стороны в сторону, бессмысленно зажимая огромную рану и перебирая повлажневшие темные пряди. — Я что-нибудь…       Он ничего не сможет сделать.       Он никогда ничего не мог.       Он не смог признаться, не смог принять, не смог подавить свою детскую жадность. Он все упустил.       Даже сдохнуть достойно не смог.       — Я тебя вижу, — прошептал Лю Цингэ. Взгляд его на мгновение стал осмысленным и сосредоточенным. — Вижу всегда.       Кровь под пальцами остывала, превращаясь в липкое месиво. Ток ци остановился.       Продолжая раскачиваться вместе с телом лорда, Бинхэ закрыл глаза и закричал.              Ничего не существовало больше — только тьма в глазах да сила, которая наконец позволила встать на одну ступень. Рыча от ярости, Шэнь Цзю в клочья разрывал темные щупальца и вонзал когти в мгновенно восстанавливающуюся плоть.       Каждый удар был не просто попыткой убить. Каждый Цзю мог назвать поименно.       Су Сиянь, которой осталось лишь умереть. Безымянная девочка-близнец Бинхэ. Сам Бинхэ и Гунъи Сяо.       Мобэй. Хуалин. Чжучжи-лан.       Так много имен, что невозможно упомнить все, но и забыть нельзя ни одного. Не слыша самого себя, Шэнь Цзю принялся повторять их вслух.       Сколько скопилось погибших за тысячи лет, сколько теней за спиной чудовища жаждут отмщения?       Чжучжи-лан. Юэ Цинъюань. Лю Цингэ.       Несмотря на всю свою силу, Шэнь Цзю не мог всерьез навредить правителю. Он только кромсал и рвал в бессильной ярости, и на тонких губах Тяньлана все ярче проступала улыбка.       Тьма стирала его кровь и заращивала раны. Тьма не боялась того, кем стал Шэнь Цзю.       Нельзя было отвлекаться. Только бить и надеяться, что каким-то чудом судьба…       Глаза Цзю расширились. Не давая Тяньлану обернуться, он собрал все силы и швырнул его на землю.       Правитель летел, продолжая улыбаться. Тьма собралась в мягкую подушку, чтобы принять его тело.       Сияющий клинок развалил эту тьму надвое, а секунду спустя и тело Тяньланя. Даже улыбка его распалась на две части. Правая половина откатилась в сторону, открывая идеально ровный срез и до сих пор пульсирующие органы.       Густая кровь потекла тяжело, будто сердце правителя давно уже не билось.       Юэ Цинъюань посмотрел на изменившийся меч и крепче сжал рукоять. Призрак заклинателя, прячущийся в камне, успел сберечь Сюаньсу, но выбрал единственный возможный способ спасения — слился с оружием, объединив обе силы.       Вокруг закручивалась буря. Вихри поднимали в воздух легкий пепел и мелкий снег, и в вихрях этих чудились странные лица, искаженные яростью; их собралось так много, что бой почти остановился.       Тени давно погибших заклинателей, давших жизнь всему роду демонов, пробуждались от долгого сна. Юэ Цинъюаню не нужны были силы для их пробуждения.       Весь мир вокруг него превратился в поток нитей и линий, сплетенных друг с другом в причудливый узор. Каждая нить звенела и звала разными голосами, рассказывая свою историю. Ему оставалось лишь найти нужные — вплетенные в самое основание, толстые, но почти бесцветные.       Почти мертвые.       Заклинатели молча вставали за его спиной, и глаза их казались бездонными. Ни один демон не посмел поднять оружие в их присутствии.       Древним основателям не было нужды в разговорах или прощании. Они ждали освобождения.       Сплетенные воли Сюаньсу и Лань Хуаня потянули клинок к тусклым нитям, показывая верный путь. Шевельнув рукой, Юэ Цинъюань легко перерезал их все.       Тени за его спиной рассыпались, оставив всего одну. Хрупкий заклинатель с веером и зеленоватой меткой между бровей задержался на мгновение, бросил острый взгляд на зависшего в воздухе Шэнь Цзю и растаял. Половина его души все еще оставалась в неволе.       Массивное тело Чжучжи-лана растаяло. Вместо величественного змея на земле осталось существо, похожее на червя с человеческим лицом. Израненный и лишившийся всех сил, он упорно цеплялся за подмерзшую землю и полз, оставляя за собой кровавый след с искрами чешуи.       Все закончилось, но он должен дожить до весны. Дожить и увидеть своего ребенка.