Мы поставим этот мир на колени

      Ледяная вода заливалась в рот и уши. Солнце, небо, воздух — все это осталось далеко-далеко, и ни единый луч не просачивался сквозь тяжелые зеленые волны.       На самом деле вокруг не было никакой воды, Бинхэ это помнил, они ведь по-прежнему посреди поля, среди остывающих под мелким снегом тел. Тел и своих, и чужих.       Может, воды и вправда нет, но он тонул.       Может, он тоже остался лежать там, и никто не унес его домой, на хребет.       Только холод остался верным — он просачивался все глубже и глубже, захватывал тело в плен, остужал изможденный разум.       Пусть все это окажется сном. Дурацким сном, в котором он снова заблудился. Пустой страшилкой вроде той, где Лю Цингэ умирал, глядя ему в глаза. Пожалуйста, пусть будет так.       Он так часто просил у мира пощады, покоя или любви, что давно исчерпал все запасы его терпения и теперь готов был вернуть все назад в обмен на одно-единственное желание, но знал, что его не услышат.       Хлесткая пощечина мигом выбила обратно под снег и ветер.       — Душа еще здесь, — раздельно и холодно проговорил Юэ Цинъюань. Он сидел совсем рядом и смотрел на Бинхэ с незнакомой горечью. — Ты давно умеешь собирать души. Цветочное тело еще не готово и вырастет только спустя три года.       Бинхэ недоуменно моргнул. Слова казались смазанными, но смысл заставлял снова учиться дышать. Схватив ледяной и пустой стеклянный кругляш, он невольно опустил глаза и вздрогнул.       Серые глаза стали неразличимо-белыми, мутными. Самый нужный человек оставил его, самый несгибаемый и сильный… оказался уязвим.       Выбрал его, а не себя.       Юэ Цинъюань придержал его за плечо и заговорил тяжело, роняя слова каменными плитами.       — Он не хочет возвращаться. Его душа слаба, он сжег ее часть, и он не помнит, зачем ему жить. Поймать душу — одно дело, уговорить ее остаться — другое, но тебе надо будет продержаться три года. Три года каждый день отдавать часть своей силы, времени, слов, чтобы он смог дождаться. Израненная душа слишком уязвима. Никто больше не посмеет вмешаться, потому что его желание уйти справедливо, и не нам судить, верно ли оно. Я не могу вмешаться тем более. Но у тебя есть шанс. Если не продержишься… лучше отпусти.       Договорив, он поднялся на ноги, но теперь уже Бинхэ уцепился за край его одежд, умоляюще заглядывая в глаза.       — Как мне его убедить? Как удержать?       — Только не вливай много сил, иначе душу разорвет в клочья. А потом… все души видят сны, Бинхэ. Очень долгие сны.       — Почему он не захотел остаться?       — А ты хоть раз сказал ему, что хочешь этого?       Глаза у Юэ Цинъюаня были похожи на те самые тяжелые волны, даже отчетливый зеленый отблеск проступал на темной радужке, а зрачки светились, словно прямо за ними разожгли фонари.       — Не думай о том, что старший должен первым делать шаг. Старшим всегда страшнее, они думают о том, что молодость ветрена и в любое мгновение найдет себе новое развлечение. А забывать… Чем старше становишься, тем тяжелее отпускать и забывать, Бинхэ. Я не знаю, найдешь ли ты нужные слова и достаточно сил, он упрям.       — Я упрямее, — прошептал Бинхэ и зажмурился, сжимая согревшийся амулет. — Я упрямее, он всегда уступал мне.       Коротко улыбнувшись, Юэ Цинъюань поднял глаза. Серые тучи становились темнее, наливались мрачной синевой, готовые выпустить многодневный снегопад. Выжившие люди и демоны останавливались в недоумении, оглядывались и стягивались в группы; посреди этой толчеи едва виднелось черное пятно распахнутых крыльев.       — Если решишься, больше не отпускай, — предупредил заклинатель и опустил взгляд на Бинхэ. — Как бы сложно ни было, больше не отпускай. Вторые шансы дают слишком редко.       Больше не глядя ни на кого, Юэ Цинъюань призвал меч и исчез.       Как и любой ученик, Бинхэ рано научился ловить души. Не было разницы, души умерших людей, заблудшие души или злые духи — все они так или иначе были одним и тем же.       Тусклый белый огонек парил над телом Лю Цингэ и даже с закрытыми глазами был едва виден. Такой слабый и крохотный: одним неосторожным движением разрушить, слишком сильным вдохом потушить.       Сердце сжимало и вытягивало в тонкую струну. Такой сильный и такой слабый, кто отдал больше него?..       Подставив обе руки, Бинхэ осторожно закрыл огонек в своих ладонях и замер, ощутив колкое прикосновение. Лицо его некрасиво скривилось, слезы снова потекли по щекам, губы защипало.       Все души разные, но Лю Цингэ остался ершистым, теплым и колючим даже без тела.       — Я не знаю, о чем говорить, — повинился Бинхэ, улыбнулся и хрипло, протяжно вздохнул. — Я же и правда не сказал ни разу, но и ты не сказал. Это нечестно. Ты должен позволить мне хотя бы объясниться. Если я буду рыдать и уговаривать, ты просто уйдешь, правда? Ты не любишь слабость, ни себе ее не прощаешь, ни другим. Я не буду.       Осторожно, едва дыша и продолжая бормотать всякую чушь, Бинхэ опустил крошечный огонек к пустому амулету. Мгновение спустя стеклянные стенки засияли призрачным светом.       Бинхэ поднял шар на уровень глаз, вглядываясь внутрь до рези в глазах. Именно таким ему и виделся лорд: светлый, с острыми лучиками, с холодной голубоватой ци, но на самом деле такой раскаленный, что на ладонях остались красные пятна.       — Я не отпущу. Три года — это ведь совсем немного.              Потоки ветра послушно расступались перед сияющим острием. Впервые со времен ученического меча Юэ Цинъюань парил не на печати: песнь Сюаньсу осталась в прошлом. Новый клинок был молчалив и позволял извлекать себя из ножен.       Темное пятно становилось все ближе. А-Цзю ковылял по развороченной земле, то и дело оступаясь. Сил у него осталось всем мало, а поврежденное крыло никак не желало заживать — он отставил его в сторону и балансировал, и Юэ Цинъюань готов был поклясться, что слышит его злобное шипение.       — А-Цзю!       Не успев приземлиться, Юэ Цинъюань шагнул с меча и спрыгнул на землю.       Шэнь Цзю замер. Искривленная крыльями линия плеч дрогнула, ветер запутал пряди вокруг рогов, из раны на ноге толчками выплескивалась кровь.       Он устал. Это заметно было по всем тем крошечным приметам, которые Юэ Цинъюань изучил наизусть, словно самый важный свой жизненный урок. Он устал, но никогда не покажет; придется пробираться сквозь его броню, чтобы просто разрешил коснуться.       — А-Цзю.       — Ну? — грубовато и сухо спросил Шэнь Цзю, не оборачиваясь. Он со скрипом сжал кулаки и тут же расслабил пальцы, выдав невольное движение скрежетом металла.       Ему было страшно, а страх он всегда прятал глубже всего, укрывая за грубостью и безразличием. Юэ Цинъюань поймал себя на мысли, что все еще не верит.       Мир распадался вокруг него странными полотнами света и тьмы, путал сплетениями чужих судеб, шептал о сотнях тайн, но все эти тайны оказались ему не нужны. Только одно непонятое, не постигнутое.       Совсем близко.       — Мне нужно добить этого выродка, пока он снова не воскрес, — выплюнул Цзю и наконец обернулся. На худом остром лице ярко горели глаза — непроницаемые и настолько наполненные непонятными эмоциями, что не было и шанса разобраться в них. — Я ухожу.       — Ты можешь остаться. Я найду его тело и…       — Я сам найду его, — отчеканил Шэнь Цзю. Стянув перчатку, он вытер лоб, оставив длинную темную полосу над бровями. — Не лезь не в свое дело.       Слова жалили даже больнее, чем раньше. Слыша их, было так просто забыться и преисполниться гнева на неблагодарного злобного демона, так легко отвернуться и уйти.       Не заметить, что он едва на ногах стоит, зубами уцепившись за собственную гордость и не давая себе даже вдохнуть поглубже.       — А-Цзю, мы можем найти его вместе, — снова попытался Юэ Цинъюань и осекся.       Он видел мир изнутри, он чувствовал его вес и слышал голоса, но не мог придумать, какие слова сказать самому дорогому человеку!.. Став новым создателем, он оказался даже более беспомощен, чем раньше.       Теперь ему очевидны были и странные петли их судеб, которые связывались узлами из-за вмешательства то прошлого создателя, то Системы, то их собственной воли. Очевидна была и невозможность принудить, заставить, увести с собой.       А-Цзю вернется сам — или не вернется никогда.       — Вместе? — переспросил Шэнь Цзю и неопределенно взмахнул рукой. — У тебя много дел, господин бессмертный. Сирые, убогие, раненые. Возвращайся к ним, а я не нуждаюсь в твоей помощи.       — А-Цзю, — беспомощно повторил Юэ Цинъюань. — Я боюсь…       — Боишься?! — зашипел Шэнь Цзю и с силой швырнул одну из перчаток ему под ноги. — Тебе ли бояться? Знаешь, что по-настоящему страшно? Смотреть, как ты падаешь, Ци-гэ. Видеть, как ты лежишь и не встаешь, не поднимаешься. Вот это — страшно!       Отодвинув заскорузлый рукав, он показал почти затянувшуюся царапину на запястье.       — Ты разорвал ее. Ты ее разорвал.       — Я не мог оставить ее. Вся боль оказалась бы…       — Не тебе решать, что мне чувствовать!!! — взревел Шэнь Цзю и одним прыжком оказался рядом, едва не наступив на перчатку. Он пинком отшвырнул ее в сторону, опасно покачнувшись. — Ты завязал ее не спрашивая, забрал то, что принадлежит мне. Ты решил за меня, но мне не дал даже шанса?! Откуда знать тебе, что я не смог бы выдержать это вместе с тобой?!       Узкая ладонь уперлась в грудь Юэ Цинъюаня, отталкивая.       — Я верил, что нужен, — едва слышно закончил Шэнь Цзю. — Пока эта нить… Я верил. Верил, что вместе, но ты опять в самое трудное время отбросил меня в сторону, забирая все себе. Я не ребенок, Ци-гэ. Я не слаб. Я больше не могу стоять позади тебя.       — Я не прошу тебя стоять позади. Я прошу тебя остаться рядом.       Шэнь Цзю прищурился. Он стал совсем другим, но Юэ Цинъюань не мог не видеть в нем того, прежнего лорда. Того, кто добровольно пожертвовал собой и ушел, переродившись, того, кто не позволил себя защитить уже тогда.       Того, кто любил прятать чувства за маской, а маску — за непроницаемым веером.       — Каким я нужен тебе? — вдруг спокойно и почти равнодушно спросил Юэ Цинъюань. — Каким? Хочешь, чтобы я дал тебе волю? Я сделаю это. Хочешь, чтобы я подчинился? Демонам ведь важно подчинение, верно? Я сделаю все.       — Что ты несешь? — взгляд Цзю стал острым и недоумевающим. — Что?..       — Я могу сколько угодно долго воевать за тебя против всего мира, но не могу больше отбивать тебя у тебя самого.       Сократив расстояние до одного крошечного шага, Юэ Цинъюань опустил глаза и долгое мгновение видел только спутанные темные волосы и нежную кожу в основании рогов, пока А-Цзю не поднял голову.       — Я стану каким захочешь, — тихо-тихо договорил Юэ Цинъюань. — Сделаю все, что попросишь. Я думал, ты знаешь об этом. Ты — самое дорогое и ценное, что у меня есть, все, что я делаю, всегда ради тебя. Мне нет больше дела ни до хребта, ни до справедливости, однажды я уже выбрал остальных и поплатился за собственную глупость. Больше не стану.       Шэнь Цзю отвел взгляд.       — Ты сошел с ума, — обреченно заметил он. — Мне нужно идти.       — Хорошо, — покладисто согласился Юэ Цинъюань и опустил голову, подхватывая А-Цзю под затылок. Лбом он прижался к его лбу, ощущая прохладную демоническую ци метки. — Я буду ждать, когда ты вернешься. Если хочешь закончить все сам, заканчивай. Но я продолжу ждать, слышишь?       — Твое дело, — буркнул Шэнь Цзю и отстранился, позволив касаться себя лишь одно короткое мгновение. Развернувшись, он расправил крылья и тяжело поднялся в воздух, кренясь на один бок; порыв ветра ударил Юэ Цинъюаня в лицо.       Тонкая зеленоватая нить пульсировала болью, и Юэ Цинъюань легонько коснулся ее, заставляя расправиться. Полет Шэнь Цзю выровнялся.       Юэ Цинъюань остался стоять, глядя, как медленно тает вдалеке черная точка. Он улыбался. Теперь он понимал как никто другой, что не имеет права вмешиваться в естественный ход вещей, но не удержался.       Такое крохотное воздействие не будет иметь последствий.       Наклонившись, он поднял брошенную перчатку.              Лю Минъянь с силой зажала себе рот. В девушке с чешуей на лице и безумными серыми глазами никто не признал первую красавицу хребта.       — Все хорошо, все нормально, — торопливо забормотал Мин Фань, перехватывая ее за предплечье. — Он мертв, но цветочное тело вырастет спустя три года. Все будет хорошо.       С трудом отведя глаза, Минъянь тихо всхлипнула.       — Когда он вернется, я своими руками убью его, — прошептала она, отнимая руку ото рта. — Клянусь, сама убью.       Бинхэ сидел в отдалении. Он не смотрел, как другие заклинатели стаскивали тела погибших, не желал видеть, как заворачивают в ткань Лю Цингэ. Было слишком больно и слишком страшно.       Сила по капельке вливалась в упрямую душу, но гордый лорд снова и снова отвергал ее.       — Пожалуйста, — едва слышно умолял Бинхэ. Голос у него давно сел, а от глаз остались лишь узкие щелочки. — Не бросай меня, слышишь?! Если не станешь принимать помощь, то я отпущу тебя, дождусь перерождения и умру, а потом буду таскаться за тобой всю следующую твою жизнь, как дух несчастий! Я отобью Минъянь и женюсь на ней!       После нескончаемых уговоров одна капелька ци все-таки проникла в тусклый огонек, который мигом стал чуточку ярче. Бинхэ от усталости опрокинулся на спину, ощущая под собой холод окаменевшей земли.       Он продолжал осторожно сжимать медальон, глядя, как клубятся над ним низкие тучи.       — Я боялся, что не нужен тебе. Я был уверен, что не нужен. Но ради ненужных разве собой жертвуют? Но ведь и учитель упал в Бездну из-за меня, но он не…       — Уже два лорда из-за него едва не погибли, а он все носится со своей ненужностью, — проворчал Гунъи Сяо и тяжело осел рядом. Минъянь осталась стоять, не выпуская его руку. — Если устанешь или поймешь, что не справляешься… Просто отдай его нам.       — Я справлюсь, — твердо ответил Бинхэ. — Не сомневайтесь, я смогу.              Смерть всегда была крохотной точкой, клочком тьмы, затаившимся где-то в дальнем углу. Она никогда не успевала за ним.       Но теперь что-то пошло не так. Новое тело притянуло его и приняло, но в нем царила тьма.       Он не мог даже поднять веки. Ци не было, вместо меридиан остались иссушенные, выжженные русла. Он не чувствовал ни рук, ни ног, только слух еще работал, но и звуков вокруг почти не было.       Вечность спустя он услышал легкие шаги. Кто-то насильно поднял ему веки, и тусклый зимний день показался ослепительным. Сквозь выступившую пелену слез он различил в углу равнодушного слепого мальчишку, перебиравшего камни, и чьи-то ноги в темных сапогах.       — Как ощущения? — сухо спросил Шэнь Цзю. Подцепив за подбородок выкопанную голову, он насильно заставил взгляд Тяньлана переместиться на его лицо и удовлетворенно хмыкнул. — Удивлен?       Мальчишка в углу подбросил два камня в воздух, заставив их с треском столкнуться.       — Хочешь знать, что произошло? — Цзю оглянулся, потом подобрал под себя ноги и уселся рядом с закопанным по шею телом. — Ты так накачал Гунъи Сяо своей кровью, что он чувствовал твои перемещения даже на большом расстоянии. Найти твою грядку не составляло труда.       Слепой мальчишка тихо хихикнул. Грязные тряпки на его ладонях сменились на чистые белые повязки, а одежда была добротной и теплой.       — Я помог господину, — горделиво сообщил он и взмахнул руками. — Я вас нашел, а охрану заворожил, чтобы они друг друга перебили.       — Слишком слабые, — скривил губы Шэнь Цзю. — Беспомощные. Высший демон смог бы справиться с его Оком, но твои… нет.       Услышав сиплый звук, Тяньлан с подступающим недоумением понял, что это его вздохи. Редкие и неровные, готовые оборваться.       — Нет, умереть своей смертью я тебе не дам, — ухмыльнулся Цзю. — Иначе у тебя появится шанс снова ускользнуть и через десяток лет вылупиться в Гунъи Сяо или Ло Бинхэ. Извини уж, я своих учеников не для всяких безумных ублюдков растил. Можешь не пытаться взывать к ци, в этом теле ее нет.       — Господин очень зол, — осуждающе заметил мальчишка и подошел ближе. Белые глаза его казались двумя стеклянными шариками, в которых заперта пурга. — Он вырастил идеальное сильное тело, а оно испортилось, ха.       — Еще бы оно не испортилось, — с улыбкой подтвердил Цзю. — Знаешь, у всех нас есть интересные хобби. Я вот очень люблю яды. Было очень удивительно узнать, что яд Чжучжи-лана твое тело воспринимает не как угрозу, а как часть себя. Удары змея для тебя будто собственные, без прямого приказа даже не затянутся. Сначала я накачал тело его ядом, чтобы повреждения твои не восстанавливались, потом добавил яд Скорпиониц. Он парализует мышцы и прерывает ток ци, а при длительном воздействии может уничтожить меридианы. К сожалению, времени у нас было мало… Но яд Чжучжи-лана уничтожил всю твою защиту, и тело превратилось в колоду. Еще немного, и паралич доберется до сердца. Скажи, тебе страшно?       Тяньлан молчал. Ему казалось, что это какая-то глупая игра. На мгновение в нем даже вспыхнула искра интереса.       — А, ты ведь не сможешь ответить, — неприятно улыбнулся Цзю и наклонился ниже, заглядывая в пустые темные глаза. — Мне было страшно падать в Бездну, Тяньлан. Жить демоном. Смотреть, как Ци-гэ умирает. Так много страшного произошло, и каждый раз я боялся до безумия. А ты не боялся никогда.       Рукой без перчатки ухватившись за темные волосы, Шэнь Цзю с силой потянул тело вверх, словно надеялся выдернуть его из земли.       — Именно поэтому я здесь, — договорил он. — Потому что боялся. Всегда есть кто-то сильнее меня, Тяньлан. Но мало кто сравнится со мной в терпении.       Металлические когти полоснули по горлу, открывая широкую рану. Цзю ударил еще и еще, разрывая связки и переламывая хребет, пока в руках его не оказалась отделенная голова.       — Знаешь, я решил, что место правителя намного лучше подойдет мне, — задумчиво сообщил он и отбросил голову в сторону. — Столько возни.