Часть 87
18 декабря 2022 г. в 19:00
Спустя две недели странный сверток на поясе Юэ Цинъюаня уже не вызывал на хребте никакого удивления. В конце концов, что бы ни делал глава Юэ, это наверняка что-то безумно важное, и незачем лишний раз пялиться.
Изредка сверток перекочевывал в руки Му Цинфану. Это случалось в те дни, когда глава отбывал в столицу, спеша навести порядок в Совете.
По возвращении он первым делом забирал таинственный предмет и уходил с ним в отдаленную хижину, куда было не так-то просто попасть. Защитный экран вокруг хижины пропускал всего двух заклинателей и двух демонов.
Там, в теплом полумраке, Юэ Цинъюань сбрасывал с себя облик уверенного и доброжелательного господина и сворачивался в развороченном гнезде, прижимая к себе увеличившееся в размерах яйцо. Бирюзовые прожилки на скорлупе становились все шире, и там, в мутной глубине, ему чудилось легкое движение.
Иногда рядом с ним появлялся мужчина. Молча сидел на полу, прямой и строгий, и размышлял о чем-то своем; сквозь белизну его одежд смутно просвечивали предметы окружающей немудреной обстановки.
— Теперь вы понимаете, почему создатель, попав однажды в этот мир, полностью лишился своих способностей? — однажды заговорил он. Янтарно-карие глаза в темноте казались совсем черными.
Юэ Цинъюань неловко пошевелился.
— Нельзя быть внутри и остаться беспристрастным.
— Нельзя, — Лань Хуань опустил глаза. — Он распался на две части, и только это позволило ему существовать. Свою по-детски жестокую бездумную часть, фантазию и интерес он отдал Системе. Ей, бездушной, прощалось.
— А с него была снята вся вина, ведь он ничего плохого не делал. Все плохое творила лишь Система, — вздохнул Юэ Цинъюань. В рассеянности он поглаживал скорлупу большим пальцем, мозолистая огрубевшая кожа с шорохом цеплялась за незаметные глазу выемки. — Это возможно, если сверху наблюдать за происходящим и никак не встревать в происходящее.
— Это единственный верный путь для создателя. Созидать, направлять и не делить на своих или чужих. Не нарушать равновесие ради одних, чтобы не погубить других.
— Но я не могу стать таким создателем, — спокойно ответил глава Юэ. — Никогда не мог. Я с самого начала был только внутри, и мне не подняться над миром. Я сам — часть этого мира.
— И сейчас вы самая главная его часть. Но что потом?
— Потом? — Юэ Цинъюань усмехнулся и приподнялся, блестящими глазами глядя на заклинателя. — Когда — потом? Уже весна. Скоро растает снег, и нужно будет решать дела хребта, а потом начинать набор новых учеников. Совет почти собран, преемник найден. Ребенок… скоро появится.
— За преемника я ручаюсь головой, — Лань Хунь едва заметно улыбнулся и с любопытством взглянул на яйцо. — Он не подведет вас. Но что вы планируете делать с ребенком? Он ведь будет чистокровным демоном. Как к этому отнесутся?
— Какое мне дело, как к этому отнесутся? — глава Юэ в недоумении вздернул бровь. — Разве кто-то плохо принял ребенка Хуалин? Пока она разгоняет остатки своего клана, Гунъи Сяо и Минъянь вполне справляются с ролью нянек.
— Она — демон. Но отцом этого ребенка будете вы.
— Не только я, — глава Юэ качнул головой. Под его пальцами пульсация стала чуточку сильнее. — Оба его отца вернутся. Они не могут не вернуться. Оба они ощутили вкус того, о чем всегда мечтали. Спокойствия, принятия, любви, семьи. Они не откажутся от этого. Один придет ночью, боясь показаться на глаза, второй — скорее всего с шумом и грохотом приземлится посреди главной площади в самый оживленный день…
— Испытываете свой дар предвидения? — лукаво прищурился Лань Хуань.
— Ничуть. Просто начал лучше понимать других людей.
— И не боитесь остаться третьим лишним?
Юэ Цинъюань молчал долго — так долго, что и вопрос понемногу истаял в сумрачном тепле комнаты.
— Не хочу, но не боюсь, — наконец ответил он. — Мы с Цзю… слишком застряли в тех ролях, которые когда-то выбрали. Я не думаю, что мы станем чужими, но и ближе… я не знаю. Я боюсь, что кто-то из них может пострадать, потому что это будет слишком несправедливо. Я не хочу больше боли ни для кого, но из всех могу оберегать только его.
Он снова погладил яйцо.
— Иногда я думаю, что будущий ребенок — даже страшнее, чем все, что уже произошло. В битвах у нас есть хоть какой-то опыт.
— Ничего, и с ребенком вы справитесь, — сохраняя серьезный вид, уверил его Лань Хуань. — С этим я немного могу помочь. Я растил младшего брата, и он…
Не договорив, он растерянно замолчал и коснулся подбородка.
— Они свободны, но все еще в пределах земель демонов. Но вашего брата среди них нет, верно?
— Он не хотел сохранять свою душу, — тихо ответил Лань Хуань. — Наша жертва дала возможность выжить другим, но он не хотел входить в круг перерождения. Его душа осела в самой земле и дала ростки, часть ее оказалась в роду ледяных демонов. Я тоже не хочу уходить. Поэтому воспользовался возможностью удержать от разрушения ваш меч… если вы решите, что это неприемлемо, я уйду.
— А чего хотите вы сами?
— Остаться, — спокойно и равнодушно ответил Лань Хуань. — Я обладаю большим багажом знаний и могу помочь. Душа брата отчасти осталась здесь, и рядом с демоном я чувствую, будто он все еще существует. Мне некуда идти, но я могу помочь сделать этот мир немного лучше.
— Тогда оставайтесь, — успокоенный теплом и неспешным мягким голосом заклинателя, Юэ Цинъюань прикрыл глаза. На самом деле в нем едва ли оставалась хотя бы десятая часть того спокойствия, которое он показывал окружающим.
Лань Хуань замолчал. Какое-то время он продолжал сидеть, перебирая картинки своих воспоминаний, а потом растаял.
За окном собирались весенние синие сумерки.
“Вы пугаете меня, — заметила Ма Юй. — Что с вами происходит?”
“Неуютно делить одно тело с уставшим от жизни стариком? — фыркнул Юэ Цинъюань. — Ноша… оказалась тяжелее, чем я думал.”
“Уж мне-то не рассказывайте! — вспылила прачка. — Ноша! Да вы как вьючный вол, все вытягиваете, а вот своего А-Цзю не вытянули! Боитесь, что не вернется? Он же как еж — только фырчит и колючки растопыривает, и тронуть его не смей. Ему что лаской, что напором, все одно…”
“Боюсь, — согласился Юэ Цинъюань. — Но что я могу сделать? Лучше расскажи, что успела найти.”
Ма Юй недовольно замолкла. Интонации в ее голосе и даже молчании Юэ Цинъюань различал все лучше.
“Очень много всего, — объяснила она. — Часть информации повреждена, в дырах все, часть — написана таким языком, который я не могу понять. Но я думаю, что отпустить все-таки возможно. Спустя год, не меньше. Вам надо будет постепенно передавать управление мне, а я буду… как объяснить? Если веревки привязаны к вам, то вы их отвязать не можете, все сразу упадет. Но вы можете передать их мне. А я привяжу мир уже не к вам или себе, а к нему самому.”
— Мы сделаем его способным жить без создателя, — устало выдохнул Юэ Цинъюань и свернулся клубком. Последние дни он отчаянно мерз. Новый статус обернулся огромнейшей головной болью, ему не удавалось спать, а силы утекали в бездонный колодец. Оставшиеся капли он отдавал яйцу, со страхом и предвкушением ожидая, когда ребенок появится на свет. Наверняка у него будут бирюзовые вытянутые к вискам глаза и сложный независимый характер, и Юэ Цинъюань заранее радовался, что вскоре перестанет отвечать за весь мир разом.
Отвечать за мир, в котором есть сразу два А-Цзю, слишком хлопотно. А вот жить в таком он будет очень счастлив.
Каждый раз путь его лежал через густой туман. Ему даже казалось, что в этом тумане он легко заблудится, но нет — направление ощущалось всем телом, словно он был горкой металлической стружки рядом с огромным магнитом.
— Опять ты, — проворчал Лю Цингэ. Он сидел на высоком обрыве, под которым простиралась заснеженная пустошь. Вместо белоснежного наряда на великом лорде было потрепанное серое платье, а волосы стягивала простая лента.
— Я, — смиренно согласился Бинхэ и присел рядом. — Красивый вид.
Нащупав обледенелый камень, он с силой бросил его вниз. Тот не пролетел и половины пути, исчезнув в клочке тумана.
— Последнее время он не меняется, — отозвался Лю Цингэ. Резкий профиль казался равнодушным. — Кажется, как-то я нашел тебя здесь. Ты был невыносимым детенышем.
— Теперь-то я еще хуже, — Бинхэ развел руками и коснулся пушистого снега. Пальцы не ощутили никакого холода. — Здесь я хотел сбросить тебя вниз, чтобы ты разбился и больше не мешал моему будущему счастью с Шэнь Цинцю.
Лю Цингэ хмыкнул, оживая.
— Я бы не упал.
— Тогда я этого не знал, — повинился Бинхэ. — Надеялся, что расшибешься в лепешку.
— Ну, теперь-то тебе ничего не мешает, — иронично заметил Лю Цингэ. — Попробуй завоевать Цинцю. Если он не выпустит тебе кишки, или его змей не проглотит тебя заживо, или Цинъюань не сделает так, чтобы ты вообще никогда не рождался, то все получится.
— Спасибо, мне больше не хочется, — пробормотал Бинхэ. Он не отрываясь и не скрываясь рассматривал линию скул и тонкую темную прядь, выбившуюся из хвоста. — На Байчжань все обленились. На днях несколько учеников Аньдин побили твоих учеников, Минъянь так расстроена, что совсем забросила свои обязанности.
— Не мое дело, — холодно бросил Лю Цингэ.
— Ян Исюань ушла к Мин Фаню. Он говорит, из нее выйдет отличный лорд для Аньдин, а сам Мин Фань уйдет сменить Му Цинфана. Наш лорд-целитель скоро собирается сочетаться браком и отбыть в длительное путешествие… Ты слушаешь?
Лю Цингэ невнятно угукнул и обжег Бинхэ гневным взглядом.
— Мин Фань, значит, — низким голосом заметил он.
Бинхэ едва сдержал счастливую ухмылку.
— Ну хоть ревностью пробрало, — пробормотал он. — Все очень ждут твоего возвращения, а ты упрямишься. Ци через раз принимаешь. Ну в чем дело?
— Разве я просил меня воскрешать?
— Ты отдал свою жизнь за меня, так что теперь ею распоряжаюсь я, — торопливо заявил Бинхэ, не видя в своих словах никакого противоречия. — Все ждут тебя, и я… я тоже очень жду.
Лю Цингэ отвел глаза.
— Я скучаю, — договорил Бинхэ и зажмурился, ощущая, как знакомый туман начинает заволакивать зимний пейзаж. — Я ужасно скучаю, слышишь?
Зная, что не почувствует ни плотности, ни тепла, Бинхэ упрямо протянул руку к обтянутому ветхой тканью плечу. Снова и снова он пытался коснуться, заведомо зная, что ничего не выйдет.
Он приходил так часто, как только мог: сны лишенной тела души были слишком непрочными, и далеко не каждый раз Бинхэ осмеливался ступить на тонкие пути чужих грез. Он приходил и давал силу, разбивая безжизненный мир и оставляя следы на нетающем снегу, и на эти следы Цингэ смотрел каждый раз, когда становилось совсем уж невыносимо.
Невыносимо было каждую демонову секунду в этом царстве без прошлого и будущего. Только короткие визиты разрезали время на короткие ломти, позволяя не сойти с ума.
— Я тоже скучаю, — едва слышно отозвался Лю Цингэ уже после того, как силуэт Бинхэ растаял в молочном тумане. — Тоже… ужасно скучаю.
Тихий шорох разбудил Юэ Цинъюаня в самый глухой предутренний час. Приподнявшись, лорд всмотрелся в густую тьму.
Сквозь барьер могли пройти немногие, а решиться войти в хижину посреди ночи — только один.
— Не прячься, — тихо позвал Юэ Цинъюань, откладывая яйцо в сторону и поднимаясь на ноги. — Чжучжи?
Шорох усилился. Похоже, демон не обрадовался тому, что его обнаружили и опознали. Юэ Цинъюань вспомнил, насколько беспомощен Чжучжи-лан в своем половинчатом облике и ощутил, как колко сжимает сердце.
Ему никак не удавалось найти в себе полноценную ревность к запутавшемуся и несчастному существу, а ведь они с А-Цзю делили постель и были связаны узами брака. Демон казался ему настолько беспросветно-одиноким и ни на что не претендующим, что не вызывал никакой злости.
— Не нужно бежать, — привыкшие к темноте глаза наконец уловили шевеление у самой двери. — Пожалуйста, не нужно. Ты хочешь увидеть его? Он скоро появится на свет.
Шорох прекратился, и установилась мертвая тишина.
— Ты стесняешься своего облика, и я не могу сделать тебя прежним, но в пределах хребта смогу вернуть человеческое тело, — крошечный шаг в темноту, и в углу отраженным светом блеснули розовые глаза. — Ты нужен ребенку, нужен А-Цзю. Он принял тебя.
Ты важен для многих людей, которые дороги мне, мысленно добавил Юэ Цинъюань с горечью. И для счастья тебе нужно совсем мало — возможность дожить свою жизнь рядом с тем, кто твою жизнь продолжит.
— Я могу оставить тебя здесь. Никто не узнает.
Чжучжи-лан проступил в углу блеклым пятном. Он выдвинулся из самой густой тени, настороженно поглядывая то на главу Юэ, то на гнездо. У него не было никаких сил драться и скорости для побега, он полз сюда невыносимо долго, сдерживая боль от многочисленных ран, но слишком боялся довериться.
Ребенок — часть А-Цзю, и Юэ Цинъюань никогда не навредит ему, но он, Чжучжи-лан, соперник. Разве его может ожидать что-то, кроме мучительной смерти?
— Глупый, — вздохнул Юэ Цинъюань и присел на корточки, протягивая руку в темноту. — Я не даю слов, которые не могу сдержать. Даже демонам.
Он почти готов был к тому, что дверь приоткроется, впуская порыв свежего ветра, а Чжучжи исчезнет, чтобы никогда больше не возвращаться. Мелькнула паническая мысль о том, что на самом деле змей может быть не так уж сильно привязан к еще не появившемуся детенышу или вовсе после гибели Тяньлана потерять рассудок.
Медленно и трудно демон подполз поближе. Его тело едва ли составляло полную длину тела человека и было лишено ног, а руки казались слабыми, недоразвитыми. Только глаза на плоском лице были все теми же — бесконечно-уставшими, немного наивными и испытавшими столько боли, что она осела на самом дне толстым слоем пепла.
Снова кольнуло под ребрами, когда холодные влажные пальцы коснулись его руки. Юэ Цинъюань перевел дух: все это время он не решался дышать.
Хребет оказался вне пределов остального мира. Это не потребовало больших усилий со стороны Юэ Цинъюаня, зато попасть сюда теперь могли лишь немногие, и это никак не зависело от силы: просто для кого-то оставили тропинку и распахнутую дверь, а остальные даже стены нащупать не могли. Ци теперь текла безбрежной рекой, помогая прогрессировать ученикам с невероятной скоростью, а в пределах этого замкнутого мирка Юэ Цинъюань мог делать многое, если не затрагивал мир остальной.
— Если покинешь хребет, то все вернется, — прошептал он. Рука, касающаяся его пальцев, понемногу вытягивалась, приобретая все более человеческие очертания. — Оставайся здесь. Твои раны и возраст ничего не будут значить, пока ты здесь.
Демон приподнялся и сел, подобрав под себя ноги. Белые волосы скатались плотными жгутами, а щеки ввалились. Под бледной кожей ходуном ходили ребра.
— Если не хочешь, я не буду сюда входить и оставлю тебя одного. Принесу еды и… что еще нужно? Я могу вернуть облик и залечить раны, но отдых ничто не заменит.
— Нет, — хрипло произнес Чжучжи-лан, словно заново пробуя слова на вкус. — Только не одного.