Мы поставим этот мир на колени

      — Мне кажется, это должно выглядеть как-то иначе, — беспомощно заметил Чжучжи-лан, принимая завязанный на два узла сверток с младенцем.       Насупленная девочка нахмурилась так сильно, что метка между ее бровей исказилась. Открыв крошечный ротик, она заревела таким устрашающим басом, что птицы, мирно выклевывающие прошлогодние семена на полянке перед хижиной, разом поднялись в воздух.       Юэ Цинъюань решительно отобрал сверток обратно и замер, глядя на него с некой оторопью. Пеленки нужно связать, иначе они развалятся, так? Но связывать нельзя, потому что мелкая демоница ни в какую не желала терпеть путы и узлы, которые мешали ей болтать руками и ногами в воздухе.       — Думаю, нам нужна помощь, — признался он.       На мгновение замолчавшая девочка трагично всхлипнула. Лицо ее покраснело и собралось сердитыми складочками. Поерзав, она вдруг замерла, и метка полыхнула особенно ярко; мгновение спустя юркая змейка выскользнула из опустевших одеял, с обидой покосилась на Юэ Цинъюаня и взобралась на шею к Чжучжи-лану. Крошечная покрытая чешуей мордашка неведомым образом выглядела очень… эмоциональной. Уходи, читалось на ней. Не желаю иметь ничего общего с отцом, который вместо теплой шеи сует меня в кошмарные пеленки и завязывает узлами, что аж дышать трудно!       — Мне кажется, она смотрит на меня с осуждением, — Юэ Цинъюань принялся распутывать узлы.       — Вам не кажется, — вздохнул Чжучжи-лан. Он подхватил дочь на руки и принялся мягко тыкать ее пальцем в лоб. — Нельзя все время оставаться змеей!       Демоница недоуменно моргнула и свернулась в плотный клубок на его ладонях, спрятав голову где-то между петель зеленоватого тельца.       — Нужно дать ей имя.       Чжучжи-лан замер и медленно покачал головой.       — Имя дает отец. Если отец погиб или не желает принимать ребенка, то любой демон имеет право попросить правителя дать имя, потому что правитель — отец всех демонов. Я… не хочу нарушать эту традицию.       — Я понимаю, — мягко отозвался Юэ Цинъюань, не давая эмоциям ни малейшего шанса просочиться наружу.       Какими бы ни были отношения между А-Цзю и Чжучжи-ланом, они по крайней мере были. Между ними было многое и наверняка еще будет. У них ребенок.       Семья. А-Цзю всегда хотел семью. Почему-то Юэ Цинъюань и подумать не мог, что эта семья сложится… без него.       Чжучжи-лан посмотрел на него с таким отчетливым пониманием, что тот поспешил сменить тему.       — Ей снова неспокойно?       — Думаю, нет. Ей просто все это не нравится, — уложив беспокойную змейку за пазуху и поправив одежду, Чжучжи-лан поднял глаза. — Глава Юэ, я не могу точно знать, о чем вы думаете, но ваши мысли… думаю, они неправильны. Вы хотите быть хорошим, вы и в самом деле замечательный человек, но вы совсем запутались. Вы пытаетесь стать еще лучше, но при этом хотите совсем другого. Зачем? Неужели думаете, что счастья до сих пор недостойны?       — Не стоит говорить об этом, — суховато отозвался Юэ Цинъюань, но змей непреклонно покачал головой.       — Нет. Хотите вы того или нет, но вы уже ее отец. Ее отец и часть нашей семьи. И для нее вы куда нужнее и важнее, чем отец, которого она до сих пор не видела, понимаете? Вы можете воображать себе что угодно, но она совершенно материальна, и вы ей нужны. Как и мне. Мы не справимся без вас, вы ведь знаете. Но теперь вы берете ответственность, но не принимаете свою… причастность?       — Я не…       Чжучжи-лан поднял ладонь, призывая к тишине.       — То, что она появилась, уже невозможное чудо, — твердо произнес он. — У демонов есть один закон, закон природы или судьбы, который обойти может только правитель. Те, кто живут долго, детей не имеют, и если и имеют, то не больше одного. Это равновесие. Будь я юным и здоровым, смог бы завести даже троих, хотя змеи не слишком плодовиты, но теперь? Моя бесконечно долгая жизнь не оставила мне и шанса на продолжение рода, но это случилось. Я должен был погибнуть, и Тяньлан прекрасно знал это. В его глазах я был самоубийцей. С тех пор, как яйцо появилось во мне, бесконечная жизнь моя была окончена. Остались лишь песчинки. Не каждая цель достойна смерти, глава Юэ, но эта цель для меня стала главнее всего. С вашей помощью я увидел ее, вам я доверил ее и доверяю в будущем. Когда я уйду, я буду спокоен, потому что вы не покинете ее. Вы уже лучший человек и в моих, и в ее глазах, понимаете? И в глазах Шэнь Цзю — тоже. Если он вернется, я сделаю все, чтобы отойти в сторону, потому что мне осталось недолго. Семья останется, только в ней теперь будете вы.       — Мы найдем способ, — Юэ Цинъюань прищурился. На мгновение в нем показался не тот добродушный глава, к которому привыкли обитатели хребта, а совсем другой человек: тот, кто однажды решил убить создателя мира и заменить его. — Тебе не нужно будет умирать.       Чжучжи-лан мягко улыбнулся.       — Я буду счастлив, если вы это сделаете, но вы не обязаны. Вы сделали уже слишком много. Даже этого я не заслужил.       — Разве счастье нужно отработать или заслужить? — вернул ему переиначенную фразу Юэ Цинъюань. — В последнее время я перестал так слепо следовать своим прежним убеждениям. Если для кого-то наша семья покажется странной, то свое возмущение ему придется пережить молча.       Так просто советовать другим и так сложно объяснять самому себе.       Лишенная внимания девочка заворочалась, вывалилась из-за пазухи и упала на постель, превращаясь в пухлого младенца с обиженно надутыми губами.       — Как в таком маленьком возрасте можно быть настолько хитрой? — заворковал Чжучжи-лан, перекладывая ее на локоть. — Когда не хочешь, чтобы тебя трогали, так сразу змея, а как надо вызвать умиление, так быстро отращиваешь себе руки и ноги…       Ма Юй в голове Юэ Цинъюаня глубоко вздохнула.       “Господин, разрешите мне помочь. Просто позвольте на некоторое время занять ваше тело, и я все объясню.”       “Как? — беспомощно уточнил Юэ Цинъюань. — Ты никогда не пыталась управлять телом, я не знаю, что нужно для этого сделать.”       Ма Юй замолчала.       “Просто не сопротивляйтесь, я попробую.”       Юэ Цинъюань постарался расслабиться. Он плохо представлял себе, что должен ощущать, когда другая сущность возьмет его тело под свое управление. Прислушиваясь к себе, он далеко не сразу осознал, что закрытые глаза уже широко раскрыты, а руки неуверенно тянутся к ребенку.       — Не надо скручивать ее как цзунцзы, начинка из нее не посыплется, — заговорил глава ломким голосом. — Ей тесно. Просто сверните вот так…       Длинные пальцы обрели несвойственную им мягкость и ловкость, скручивая пеленку в подобие кокона. Внутри осталось достаточно места, чтобы девочка свободно шевелилась.       — Вот так, — довольно заметил Юэ Цинъюань и подхватил ребенка на руки. — Совсем несложно, да, милая?       Чжучжи-лан посмотрел на него с немым обожанием.       “Как-то так, — смущенно кашлянула Ма Юй. — Я сохраню и покажу вам снова в следующий раз. Вы ведь ничего не запомнили, да?”       “Абсолютно ничего, — сознался Юэ Цинъюань. Девочка зевнула, как сонный котенок. Бирюзовые глаза затуманились. — Кажется, ей пора спать.”       “Вы ее замучили, — фыркнула Ма Юй. — Два отца, один другого бестолковее.”       Чжучжи-лан вдруг встрепенулся.       — Глава Юэ, — церемонно произнес он, забирая девочку. — Даже если Шэнь Цзю не захочет оставаться, пожалуйста, уговорите его дать ребенку имя.       Защитный экран полыхнул, возвещая о визите гостя.       Как и предполагал Юэ Цинъюань, А-Цзю вернулся с первым теплым ветром, в ореоле солнечных лучей. Он не собирался стесняться своего нового статуса, выставляя его напоказ; нельзя уязвить тем, что не скрыто.       А-Цзю изменился, но оборонялся по-прежнему задолго до начала боя.       Он приземлился у хижины, с шумом сложив крылья. Потрепанный доспех на нем остался прежним, а лицо совсем посерело от усталости, но ци вокруг клубилась густая и устрашающая. Рассеянно оглядев пустой склон, Цзю шагнул вперед, выразительно помахивая одной перчаткой.       — Я пришел забрать свое оружие.       Юэ Цинъюань слегка улыбнулся.       — Разумеется, — спокойно согласился он и протянул вторую перчатку. — Я ждал, что ты вернешься за ней.       — Разве у меня были другие причины возвращаться? — фыркнул Цзю, принимая перчатку. — Не стану портить вашу благостную атмосферу. Мобэй все еще здесь? Ему пора бы вернуться к исполнению своих обязанностей.       — Мобэй вместе с Му Цинфаном отбыл в путешествие. Несколько недель назад они сочетались браком. Хуалин, к сожалению, тоже вернуться пока не может — ее ребенок слишком… пламенный, и оставлять его страшно. Чжучжи не может покинуть мой пик, — тихо перечислил Юэ Цинъюань, наблюдая, как глаза А-Цзю становятся все круглее и круглее.       — Все демонические лорды собрались здесь и устраивают личную жизнь? — Цзю искривил губы. — Пора искать новых. Что здесь делает Чжучжи?       — Ты почти убил его.       — Но не убил же, — Цзю передернул плечами, снова развернул крылья и отвесил церемонный поклон. — Прошу меня извинить. Наводить порядок в одиночку — непростая задача, каждая минута на счету.       — Погоди, — Юэ Цинъюань сложил руки на груди. — У тебя осталось одно незавершенное дело. Хватит сбегать, А-Цзю.       Кивнув на хижину, Юэ Цинъюань протянул руку — как тогда, на поле, только алой нити на его запястье больше не было.       — Тебе нужно встретиться и с супругом, и с дочерью. У девочки до сих пор нет имени, но у нее твои глаза, А-Цзю. Ты не имеешь права делать вид, что ее не существует.       Глаза у демона стали совершенно безумными и круглыми.       — Я теперь не понимаю, что ты чувствуешь, — с болью признался Юэ Цинъюань. Подойдя ближе, он стянул перчатку и обеими руками обхватил ледяную когтистую ладонь. — Отвык понимать тебя, перенимая только чувства. Но чувства такие путаные, я часто делал все неправильно. Но если ты сейчас уйдешь, не увидев ее и не поговорив с ним, ты пожалеешь. Может, не сегодня, но пожалеешь.       Шэнь Цзю не сдвинулся с места.       — Зачем ты повязал эту нить? — тихо и невыразительно спросил он. — Для чего?       — Потому что ни разу не смог стать тебе больше, чем просто другом или братом, — подняв ладонь к самому лицу, Юэ Цинъюань зажмурился и прижался губами к холодным пальцам, оставляя влажный след. — Потому что не придумал, как быть рядом. Потому что ты ни разу не подпустил меня…       — Но ты ни разу не сказал, — со злостью перебил его Шэнь Цзю и сверкнул глазами. — Ни разу ты не сказал мне, чего хочешь.       Юэ Цинъюань вздохнул. Он продолжал сжимать тонкие пальцы, а А-Цзю до сих пор не отнял руку, будто позабыл.       — Я привык защищать тебя от всего мира и невольно от себя решил защищать тоже. Я ведь могу навредить. Чужие прикосновения, желания… все это было для тебя мучительно. Мне было страшно, и я решил за нас обоих.       — Узнаю главу Юэ, — язвительно процедил Шэнь Цзю. — Все решать за других. Не давать никому права голоса. Душить своей заботой, как будто все вокруг — несмышленые дети.       Он сердито выдернул свою руку, отобрал перчатку и прищурился, запрокидывая голову.       — Только вот я больше ничего не боюсь.       Без нити было слишком сложно, и Юэ Цинъюань замер, видя гнев, но не понимая его; как говорить, что делать? Как с этим А-Цзю сладить?       Демона-Цзю больше эти мелочи не волновали. Приподнявшись на цыпочки, он резко и зло вцепился поцелуем в губы Юэ Цинъюаня, ранив губу. Только ощутив во рту кровь, он ослабил напор.       Он и вправду не думал о том, что между ними что-то может случиться; он ни о ком не думал. В прошлой жизни у них ничего не могло получиться.       Новое тело не ведало страха и не опасалось боли. Оно просто чуяло близкого и знало, кто никогда не воспользуется силой во вред.       — Так и будешь стоять? — хрипло выдохнул Цзю и снова до крови прикусил губу. Он злился все сильнее, не ощущая отклика.       Если нужен, так говори об этом, покажи, дай мне понять, кто я для тебя.       Юэ Цинъюань отмер. С совершенно пустой головой и колотящимся сердцем он сжал гибкое тело в объятиях, приподнимая над землей и путаясь ладонями в основании крыльев.       У А-Цзю ведь тоже никогда не было понимания, что к нему чувствуют. Поступки говорят о многом, но не всегда способны заменить слова.       — Оставайся, — умоляюще прошептал Юэ Цинъюань. Люди могли посчитать его гордым, но никакая гордость не стоит одиночества. — Пожалуйста, оставайся.       Шэнь Цзю недовольно завозился в его руках и убрал крылья. От него пахло пылью, просмоленной солнцем кожей и степным ветром; кости стали крепче, а плечи — немного шире.       — Он правда выжил? — неразборчиво спросил он. — Ребенок… не шутка?       — Шутка?! — не разжимая рук, Юэ Цинъюань зашагал к хижине. — Знаешь, ее ужасно сложно удержать в человеческом облике, она все равно ночью обращается змеей и влезает поочередно то на меня, то на Чжучжи-лана. Сегодня не смогла выбрать и хвостом держала меня за запястье, а передней частью — предплечье Чжучжи-лана. Она точно знает, что ей нужно.       — Все сразу, и никак иначе, — хмыкнул Шэнь Цзю и перед самой дверью вдруг выкрутился из рук. Ощутив под ногами землю, он качнулся вперед и с силой стиснул талию Юэ Цинъюаня, пряча лицо.       — Я скучал, — отчетливо прошептал он, отстранился и с независимым видом толкнул дверь.       Чжучжи-лан при виде супруга окаменел. Он стоял в стороне и даже не пытался подойти, словно вообще никакого отношения к происходящему не имел.       Девочка лежала на низкой широкой кровати, сменившей гнездо. Она сопела и сосредоточенно пыталась вытащить руки из хитрого кокона, но глупые человеческие лапы слушались ее куда хуже змеиного тела. Она даже не заметила незнакомца, который молча навис над ней и замер, не сводя глаз с яркой метки.       Юэ Цинъюань вдруг понял, что Цзю готов сбежать. Широкими шагами преодолев расстояние, он подхватил сверток и насильно всунул его в руки растерянного третьего отца.       — Тебе нужно придумать ей имя. Это не срочно, но все-таки… мы немного устали называть ее “девочка”, а Чжучжи-лан отказывается давать ей имя без тебя.       Шэнь Цзю держал сверток так сосредоточенно и осторожно, словно в нем было заключено какое-то проклятие. Губы его едва заметно дрогнули, а глаза были наполнены растерянностью до краев.       — Поэтому ты держался на расстоянии? — тихо спросил он, поднимая глаза и в упор глядя на Чжучжи-лана. — Ты поэтому все это?.. Он знал, верно? Знал и угрожал тебе? Ей угрожал? В бою ты поддался мне, ты не был под действием крови, ты напал сам.       — И мой лорд решил, что я предал его, — тихо согласился Чжучжи-лан. — Но нам в любом случае пришлось бы сражаться, только это произошло так, как хотел я.       — Как хотел ты? Превратившись в… я ведь чуть не убил тебя. А она?       — Яйцо уже было здесь, — вмешался Юэ Цинъюань и шагнул к Чжучжи-лану. — Оно было под защитой Му Цинфана.       — Ты истекал кровью задолго до боя, — выплюнул Шэнь Цзю. Лицо его исказилось от гнева.       Чжучжи-лан съежился.       — Я думал, что Тяньлан мог и вас напоить своей кровью, мой лорд. Я не верил ему, а потому не верил никому.       Юэ Цинъюань положил ладонь на его плечо и ободряюще сжал.       — Все хорошо, — прошептал он. — А-Цзю всегда прячет свою панику за злостью. Ему очень страшно, Чжучжи.       Змей не отрывал взгляда от растерянного Шэнь Цзю и вдруг нащупал ладонь на своем плече, крепко сжимая; только один человек во всем этом безумии мог дать им каплю спокойствия.       Цзю рассматривал ребенка с таким сложным выражением лица, какого Юэ Цинъюань никогда не видел. Прижимая сверток к себе, он осторожно покачал его.       Девочка наконец нашла, каким хитрым способом была соединена ткань пеленки, и радостно высунула наружу сразу две пухлые, покрытые едва заметными крапинками чешуи ручонки. Победно сжав кулачки, она сосредоточенно угукнула.       Шэнь Цзю торопливо отвел глаза, ощущая горячую капельку в уголке глаза.              — Сегодня был ужасный день, — едва стянув обувь, Бинхэ рухнул на постель и раскинул руки в разные стороны. — Му Цинфан отбыл в путешествие вместе с Мобэем, Мин Фань перебрался на его пик, а я… кхм, ты ведь не любишь, когда я о нем говорю, но я же не могу его игнорировать. Ладно, все равно в следующий раз сам мне все выскажешь, так вот. Байчжань полностью неуправляем, Минъянь едва-едва пришла в себя, но теперь никак не может на них накричать. Такое ощущение, что после твоей смерти она стала куда мягче. А еще мама, она скрывает все от вашей матери и пишет, что ты на каком-то ужасно сложном задании среди демонов. Главы Юэ нет, совершенно нет, раньше все дела в его отсутствие принимал или ты, или Му Цинфан, а теперь вообще непонятно, кому за что хвататься. И он ведь не отлучается с хребта, нет, его просто не найти!       Амулет с душой Лю Цингэ многозначительно молчал, но даже в этом молчании Бинхэ чудилось легкое осуждение.       — Я справлюсь, — торопливо заверил он и перевернулся на бок, укладывая шарик напротив глаз и накрывая его ладонью. — Просто немного устал. Да что там я, даже тот странный дух из меча главы Юэ выглядит все менее добродушным. Он мечется отсюда в столицу, управляя Советом. А я… я встретился с мамой. Не хотел говорить, но…       Зажмурившись, Бинхэ проглотил колючий ком.       — Она хотела бы увидеть моего брата, — едва слышно закончил он. — И тебя. Я сказал, что ты — мой любимый человек, и я не соврал, слышишь? И вот эту чушь про то, что я молод и не знаю, чего хочу, можешь больше не произносить. Тогда ты был прав, я ничего не соображал, но последний урок все по своим местам расставил. Я не отступлюсь, потому что без тебя мне невыносимо. Я живу только ради того, чтобы спустя несколько лет снова увидеть тебя. И отдать медальон кому-то еще не смогу. Это моя обязанность. И после, когда ты воскреснешь… я тебя тоже никому не отдам. Забудь про этого мальчика своего, слышишь? Я даже готов ехать к твоим родителям, чтобы больше не выдумывали всякой чуши со сватовством и свиданиями с девушками. Не потому что я их не боюсь — еще как боюсь, просто без тебя остаться страшнее.       Тишина бамбуковой хижины окружала его, плотная и непоколебимая.       — Как я тебя ненавидел раньше, — с горькой усмешкой заметил Бинхэ. — Это казалось таким взрослым — ненавидеть и считать тебя врагом. Я так бесился, когда ты упорно не видел во мне соперника, а потом просто отступил. Что за любовь, подумал я тогда? Чушь. А потом ты отступил и от меня, хотя любил. Любил ведь? Я не напрашиваюсь, просто… хотел бы услышать об этом. Так вот, когда я понял, что ты не станешь продолжать и просто отпустишь… вот тогда мне стало страшно. Пока тебя держат крепко, тебе кажется, что это насовсем. Что можно тянуть, огрызаться и вести себя отвратительно, проверяя длину веревки, но как только этой веревки нет, становится страшно. Так страшно, когда тебя никто не тащит и дает тебе выбор — или убегай, или бери ответственность на себя и оставайся рядом добровольно, а не по принуждению. А если решил остаться, то принимай все как есть и прилагай усилия. Когда-то я думал, что на одной своей любви смогу связать свою жизнь с учителем, даже если он не полюбит в ответ, а той любви было всего несколько капель. Оказывается, нельзя строить только с одной стороны. Все рушится. А мы с тобой… Ты боялся и пытался найти во мне хоть какую-то опору, а я каждую ночь выкладывал ряд камней, а утром разбирал два. Если бы ты не умер, я так и не понял бы ничего. Так и остался бы идиотом, но ты все равно не должен был жертвовать собой, понял? Надеюсь, это был первый и последний раз.       Сон уже накатывал мягкими волнами; не раздеваясь, Бинхэ приподнялся и задул свечу.