Мы поставим этот мир на колени

      Чжучжи обладал одной невероятной способностью — иногда он исчезал, да так мастерски, что найти его было непросто. Это случалось в те моменты, когда он считал себя лишним и собирался дать Юэ Цинъюаню и Шэнь Цзю время побыть наедине.       Беда была в том, что такие моменты он определял сам и растворялся в глубинах дома так незаметно, словно его вообще здесь никогда и не было. Несколько раз Цзю даже пытался ругаться на эту тему, но змей только спокойно смотрел в ответ своими прозрачно-розовыми глазами и ничего не отвечал.       Инъин с самого утра хвостом уцепилась за пришедшего по делам Бинхэ, да так и уехала на его ноге на Байчжань. Для трехлетнего возраста она была крайне целеустремленной натурой. Там она и уснула, уже в человеческом обличии устав крутиться вокруг близнецов. Цзю решил не тащить ребенка через весь хребет и отправился туда сам со свертком одежды на утро. Путь на мече был недолог, но и за это короткое время змей успел испариться.       Юэ Цинъюань последовательно обошел весь дом и наконец нашел Чжучжи в саду. Усевшись на прохладную траву, тот устроил подбородок на коленях и молча смотрел в звездное небо.       Мириады мерцающих огоньков отражались в его глазах, превращаясь в новые галактики, но от хрупкой фигуры веяло таким одиночеством, что у Юэ Цинъюаня сжалось сердце.       — Почему ты каждый раз прячешься?       Негромкий голос заставил Чжучжи легко улыбнуться.       — Я с самого начала был лишним. Вы упустили так много времени.       — Мы ничего не упустили, — прервал его Юэ Цинъюань и тоже устроился на траве. — Все случилось тогда, когда должно было случиться.       — Но было бы лучше, случись все намного раньше, — змей немного смутился. — Раньше моя жизнь была такой длинной, и мне казалось, что я живу ее. На самом деле все те столетия слились в серый поток, и мне даже нечего вспомнить. Я начал жить только сейчас, когда в одном мгновении умещается столько событий и чувств, сколько я раньше и за год не смог бы ощутить.       — Скажи, я что-то делаю не так?       Чжучжи даже отвел взгляд от бесконечности звезд. В глазах его — немой вопрос и капля ужаса.       Стоило бы остановиться, но жизнь многократно доказала Цинъюаню, что иногда лучше сказать и все испортить, чем мучиться непониманием долгие-долгие годы.       — Ты сам пришел ко мне. Доверился. Потом сам назвал меня мужем… я принял украшения от вас обоих, но ты словно спрятался за непробиваемой стеной. Оставляешь нас вдвоем, уходишь, скрываешься. Я не понимаю. С А-Цзю у тебя ведь восстановились отношения, это у вас ребенок, вы были вместе задолго до меня, у вас семья! Это я влез и теперь как будто все разрушаю.       Змей посмотрел на него блестящими глазами, прикрыл рот ладонью и тихо рассмеялся.       — Я должен звать вас гэ, — пробормотал он едва слышно. — Я старше, намного старше, но на самом деле немного глуп. Я и представить себе не мог, что обижаю своим поведением.       — Я не обижен, — торопливо проговорил Юэ Цинъюань. — Я просто…       Чувствует себя лишним? Теряет время, боясь протянуть руку? Остается той самой линией, которая никак не дойдет до конца и не соединит три точки в один треугольник, равный треугольник?       — Вы достаточно делаете для меня, и я не чувствую себя обделенным, — заверил его Чжучжи. — Я решил, что дальше мы должны идти все вместе, и вы тоже так решили. Но я не слишком… не слишком…       Замявшись, змей передернул плечами и замолчал.       Не слишком решителен, как не слишком решителен и сам Юэ Цинъюань. Уж в этом они одинаковы — годами наблюдают, упиваясь счастьем просто существовать в том же мире, где находится их любимый человек. Только вот время неумолимо.       Однажды разобравшись, насколько теплее любить не на расстоянии, больше не хочется играть в эти игры. Кому-то придется сделать первый шаг, иначе эта недосказанность будет тащиться за ними из года в год, изнутри подтачивая союз неравенством и ревностью.       Чжучжи легонько нахмурился. Взгляд его ускользал, и будь в нем хоть капля неприятия, Цинъюань отступил бы. Но он готов был поклясться, что в беловолосой голове змея снова крутятся хаотичные мысли о благодарности и о том, что он и так получил больше, чем должен был.       Украл их время, часть их тепла, осколком застрял между ребер. Лишний.       — Я принял украшения, — мягко напомнил Юэ Цинъюань. — Принял, а потом струсил. Было так много дел, что я откладывал снова и снова… Но разве есть дела важнее моей семьи?       Чжучжи замер. Дыхание его стало частым, поверхностным. Он мог бы показаться испуганным, но страха в нем не было ни капли. Какой страх мог остаться между ними после тех дней, когда они суматошно путались в руках и ногах посреди гнезда, пытаясь не раздавить яйцо или едва вылупившуюся змейку?       Перед каждым важным действием Юэ Цинъюань не сомневался ни мгновения, но при этом отчаянно опасался последствий. Чем больше опыта и сил он обретал, тем крепче сидел в нем страх сделать что-то не так, потому что себе ошибок он не прощал.       О, он был бы ужасным правителем для страны, если бы принятые решения напрямую касались близких ему людей и могли оттолкнуть их.       — Могу ли я звать вас так, как зовет Инъин? — шепнул змей. — Юань… Юань-гэ.       Он едва дышал, но продолжал провоцировать. Цинъюань бы восхитился этим качеством, но мысли стали немного путаными. Протянув руку, он коснулся светящихся в сумерках волос, таких ослепительно-белых, похожих на легчайшую паутину. Он помнил их запах, помнил мягкость, выпутываясь из прядей поутру, но никогда не касался… вот так. Медленно, осторожно, пытаясь прочувствовать куда больше обычного.       Чжучжи с отстраненным видом прикрыл глаза и откинул голову, позволяя волосам свободно скользить между пальцев Юэ Цинъюаня.       — Почему вы остригли свои? — мягко выдохнул он. Пальцы с едва заметными уплотнениями мозолей уже перебрались на корни волос и теперь мягко массировали кожу, вызывая в змее непристойно-кошачьи желания.       Юэ Цинъюань тихо усмехнулся. Наклонившись ближе, он доверительно прошептал прямо в покрасневшее ухо:       — А-Цзю нравится держаться за них, направляя свой член мне в рот.       Глаза Чжучжи смешно округлились. Не давая ему оправиться от шока, Юэ Цинъюань осторожно коснулся губами заостренного уха, проворачивая любимый фокус А-Цзю — удерживать под затылком, почесывая и путаясь руками в волосах.       Змей выдохнул рвано, теперь — уже испуганно.       — Это ведь не измена? — жалобно спросил он.       — Ты тоже мой муж, — не удержавшись, напомнил Юэ Цинъюань. — Муж, которого я ни разу не целовал.       Губы змея оказались прохладными и чуть горьковатыми, но под дразнящими прикосновениями чужого языка доверчиво приоткрылись, согреваясь: неосознанно Чжучжи подался ближе, прижимаясь всем телом и согреваясь чужим теплом.       Это не может быть изменой, А-Цзю смотрит на них с укором, но не пытается даже речь завести о том, чтобы треугольник замкнулся, лихорадочно думал Юэ Цинъюань, ощущая острые коготки на своих плечах. В таких делах любое воздействие только разрушит хрупкое основание.       Несмелый поцелуй становился все глубже. Становился только усилиями Юэ Цинъюаня, который вдруг почувствовал все то, о чем раньше говорил А-Цзю: Чжучжи-лан существовал словно не для себя, а для других. Отдавая, но ничего не забирая.       «Даже единственную на то время совместную ночь умудрился превратить в целого ребенка, едва не погибнув», рычал А-Цзю, маскируя под злостью страх.       Змей и вправду так податливо гнулся и так жарко и в то же время деликатно отвечал на любые прикосновения, что легко было забыться. Забыться, погружаясь только в собственное удовольствие и сбрасывая со счетов чужое, потому что этот чужой никакого удовольствия и не требовал. Отдавать для него само по себе было невыразимым наслаждением.       — Нет, так не пойдет, — пробормотал Юэ Цинъюань, подхватывая почти невесомое тело на руки. Чжучжи испуганно вцепился в его плечи, поблескивая глазами. — Не на холодной траве.       Пугает только первое прикосновение. Когда между телами и душами появилась первая тонкая ниточка, весь страх уходит.       — Я никогда не был против, но считал это… неуместным, — глотая окончания, пробормотал Чжучжи и зажмурился. Для него одно согласие на происходящее отнимало все силы.       Укладывая окаменевшего змея на постель, Цинъюань вдруг понял, почему он так напоминает А-Цзю. Что один, что другой отчаянно себя не любили и не видели в себе красоты, считая пропащими, недостойными, порочными, ненужными — какими угодно, только не любимыми.       Чжучжи первым приподнялся, отбрасывая сомнения, но был немедленно опрокинут обратно. Позже будет как угодно, подумал Юэ Цинъюань, что угодно и как угодно, но сейчас мне нужно объяснить тебе все не словами.       Словам демоны не верят. Только поступкам.       В комнате не горели свечи, и змей явно чувствовал себя свободнее — он, в отличие от заклинателя, видел все вокруг отчетливо.       — Так не пойдет, — повторил Юэ Цинъюань, на ощупь распуская узкий и мягкий пояс змея. Разобравшись с завязками, он сложил пояс пополам и набросил на лицо Чжучжи, накрывая глаза.       — Зачем?.. — Чжучжи коснулся повязки, задев руки Юэ Цинъюаня.       — Чтобы ты чувствовал свое, а не мое.       В змее не было той горячной нетерпеливости, какая всегда полыхала в А-Цзю: не было голодной демонической жадности, страсти на грани жестокости, и Юэ Цинъюань позволил себе снимать легкие одежды медленно и осторожно. Стягивать слой за слоем, касаясь кожи сквозь тонкую ткань, и одними этими касаниями уже заставлять Чжучжи кусать губы и вздрагивать. Рукава с шорохом сползли с узких плеч, обнажая полоски поблескивающей чешуи. Было ужасно любопытно потрогать ее, пригладить ладонью, ощущая прохладу.       Чжучжи мучительно свел брови. Ему хотелось сорвать повязку.       Шершавые горячие ладони касались его так невесомо и непредсказуемо, что он не успевал подстроиться и отреагировать так, как надо: метался бестолковым зайчонком, стонал слишком громко, а ведь он обнажен только по пояс и Цинъюань явно еще даже не брался за него всерьез!..       Словно чувствуя его нарастающую панику, Цинъюань снова оказался так близко, что жар кожи ощущался даже без прикосновения. Палец прижался к губам Чжучжи, осторожно надавил, вынуждая приоткрыться.       Не видеть было так страшно; куда страшнее, чем не чувствовать. Не чувствуя, можно продолжать играть и реагировать правильно, а если не видеть, то как?.. А если Цинъюань разочаруется и просто решит, что все это было зря? Вернет украшения?       Не подозревая о глубине метаний, Юэ Цинъюань решил ситуацию так, как мог — снова увлек демона в глубокий, мягкий, забирающий последние остатки сопротивления поцелуй. Он не давал возможности отстраниться, поглаживая выпуклые позвонки на узкой спине и подавляя глухие стоны.       Змей совершенно потерялся в ощущениях, замороченно раскачиваясь из стороны в сторону. Едва успев отдышаться, он ощутил влажное прикосновение к своей шее, а потом горячий язык прошелся по рядам чешуи, пробирая дрожью от макушки до пят: Выставив руки, Чжучжи вцепился в широкие плечи, молча умоляя остановиться.       Юэ Цинъюань тихо рассмеялся. Слава богам, что никто не знал, насколько иначе можно любить демонов и насколько разными они могут быть!..       Он сам не спешил раздеваться, справедливо предпочитая не торопиться, пока не ощутил острые когти у самого горла.       — Ну наконец, — промурчал Шэнь Цзю, всем телом прижимаясь к его спине. — Я уже устал задерживаться где попало…       При звуках его голоса Чжучжи обуял настоящий ужас. Дернувшись, змей попытался вскочить, и Юэ Цинъюаню пришлось ловить его в охапку, поглаживая по плечам.       — Не надо бояться, — голос Цзю становился все ниже и тише, похожий на шорох бархата. Отстранившись, он перебрался за спину Чжучжи и поцеловал в основание шеи. — Все хорошо, все так и должно быть, и перестань придумывать нашим действиям двойное дно.       Он не позволил змею снять повязку, одобрительно кивнув Цинъюаню.       Стянув остатки одежды с тела Чжучжи, Цинъюань помог ему лечь на спину, головой на колени А-Цзю. Поглаживая окаменевшие мышцы, он коротко касался губами каждой чешуйчатой отметины, каждого клочка кожи кроме тех, что могли приблизить развязку. А-Цзю мягким голосом нашептывал змею что-то успокоительное, по-прежнему не позволяя снять повязку и наклоняясь, чтобы коротко и жадно поцеловать.       Прошло совсем немного времени, и Чжучжи снова заерзал. Кожа его разогрелась, дыхание стало горячим, а стоны превратились в едва слышное хныканье. Стоило Цзю дотянуться до его груди и мимолетно коснуться сосков, как змей выгнулся и зашипел что-то нечленораздельное, с силой сжимая бедра. Он вяло цеплялся то за одежду Цзю, то за волосы Юэ Цинъюаня, и тот не мог сдержать усмешку.       Даже цепляться за короткие, едва ли до плеч пряди они любят одинаково.       — Больше никогда не позволю тебе отделаться от меня быстро, — шептал Цзю, стягивая одежду. Ткань красноречиво потрескивала от сильных рывков. — Даже не надейся…       Чжучжи полузадушенно всхлипнул. Его выдержки отчаянно не хватало, и Юэ Цинъюань на пробу прикусил нежную кожу бедра, едва-едва сжимая зубы. Ему вдруг захотелось увидеть эти отметины — свои отметины, — на тонкой и бледной коже.       Привыкшие к темноте глаза уже куда лучше различали силуэты, и не заметить полную предвкушения ухмылку А-Цзю Цинъюань не мог.       Нашептывая такие подробности, от которых у Цинъюаня в голове что-то со щелчками трескалось, а кровь внутри закипала, А-Цзю быстро перевернул змея на бок лицом к себе и утянул в очередной жадный поцелуй. Цинъюань с легким смущением прижался к спине Чжучжи, и тот мгновенно подался назад, вжимаясь в его пах: между ягодиц змея было скользко и влажно, словно там заранее растерли масло.       Демонам редко нужна была долгая прелюдия, но двуполый Чжучжи вообще не испытывал никаких трудностей и сейчас отчаянно стонал, измученный долгими дразнящими ласками.       Оторвавшись от губ Чжучжи, А-Цзю через его плечо встретился с глазами с Цинъюанем.       — Наш муж страдает, Ци-гэ, — прошептал он и облизнулся. В глазах его тлел бирюзовый огонь.       Подавшись вперед, Юэ Цинъюань одной рукой поймал растрепанные пряди А-Цзю и с силой провел по основанию рога, заставляя замолчать; второй рукой он подхватил бедро Чжучжи, приподнимая его, и медленно проник во влажное и жаркое нутро.       Змей обессиленно зашипел, уткнувшись лбом в плечо Цзю, и сам подался назад, насаживаясь сразу до середины. Еще совсем недавно уверенный в своей выдержке Юэ Цинъюань заскрипел зубами и зажмурился, пережидая острую волну удовольствия.       Наблюдающий за ним А-Цзю только усмехнулся. Через плечо дотянувшись до губ Ци-гэ, он коснулся их на удивление мягким и глубоким поцелуем, одновременно недвусмысленно хлопнув по спине.       Никакой спешки, напомнил себе Юэ Цинъюань и мягко двинул бедрами, заставляя змея заскулить. С каждым толчком он входил чуть глубже и быстрее; А-Цзю, оторвавшись от его губ, сполз ниже и исчез из поля зрения.       Несколько мгновений спустя Чжучжи выгнулся с такой силой, что Цинъюаню пришлось удерживать его обеими руками. Змей вцепился в его предплечья, оставляя длинные царапины; он не мог кричать, дыша широко раскрытым ртом. На белых ресницах повисли капельки слез.       — Слишком долгое ожидание только вредит, — А-Цзю приподнялся над телом Чжучжи, облизываясь и поглаживая содрогающегося змея. Дождавшись, пока тот откроет глаза, Цзю принялся покрывать его лицо хаотичными легкими поцелуями, дав возможность отдышаться. Его тело смутно мерцало в темноте — поджарое, бледное, сухое и хищное.       Притягивая его ближе к себе, Юэ Цинъюань успел подумать о том, что вряд ли умрет своей смертью. А если и умрет, то исключительно в постели и по вине двух демонов, которых однажды имел неосторожность полюбить.