Идеальный брак

      Плечи. Очень белые, хрупкие, чуть покатые плечи с небольшим выступом, от которого тянутся тонкие, изящные ключицы. Две ямки по бокам и одна, чуть глубже - ровно посередине, у основания шеи. Эта ямка манила его, как темный артефакт невероятной мощи - разум знает, что прикасаться к нему ни в коем случае нельзя, отчаянно вопит, предостерегая - но тяга слишком велика, влечение почти неодолимо… Он хочет склонить голову и провести языком по этой маленькой впадинке. Ему кажется, что он уже знает, какой окажется на вкус её кожа - такая мягкая, гладкая, чуть солоноватая. Он знает, что если - когда - эта соль попадет на язык, на самом его кончике вспыхнет жажда, невыносимая потребность получить еще, взять больше. И тогда он прочертит тонкую, влажную линию - вдоль ключицы, к левой стороне шеи, туда, где едва заметно бьется голубоватая жилка - и позволит себе больше. Обхватить эту стройную, гибкую шею жадными губами, втянуть, всосать её в себя, прикусить зубами, ощутить всю полноту её вкуса, чувствуя, как рот наполняется слюной, а где-то внизу появляется такое знакомое тянущее, томительно сладкое ощущение…       Руки скользят по гладкой, плотной ткани. Она холодная и слишком ненастоящая, неживая. Её хочется содрать как можно скорее, чтобы сжать в ладонях совсем другую, горячую и нежную - но проклятое платье сидит слишком плотно. Он кладет руки на плечи и неосторожно, нетерпеливо тянет широкие бретели вниз - и они послушно соскальзывают, как будто тот, кто создавал это платье, рассчитал их специально на такой случай. Тугой корсаж не желает поддаваться, и его приходится просто сдвинуть вниз, освобождая небольшие, аккуратной формы груди с маленькими розовато-коричневыми сосками, которые мгновенно съеживаются на холоде. "Их нужно согреть", - такая простая мысль и такой естественный порыв, и он согревает - теплыми ладонями, горячим дыханием, жадными, ноющими от томительной жажды губами. Она откидывает голову назад, сдаваясь, разрешая, предлагая… Когда его руки нетерпеливо поднимают пышную юбку вверх и холодные пальцы касаются горячей кожи, она лишь коротко, отрывисто вздыхает - и начинает оседать, сползая по стене. Он нетерпеливо осматривается в поисках более подходящего места или хотя бы какой-то опоры, и находит глазами узкий приставной столик, который оставили здесь как будто специально для них. Одним движением он подсаживает её на эту ненадежную конструкцию, закидывает юбки вверх и разводит её ноги в стороны, чтобы встать между ними - близко, так близко, как только возможно, но вдруг останавливается. Смотрит. Просто смотрит. Обводит взглядом каштановые локоны, рассыпавшиеся по белым плечам, небольшие груди, призывно торчащие над сине-зелеными складками корсажа, узкую полоску черных кружевных трусиков между широко разведенных, так ярко белеющих в темноте бедер… и резко подается вперед.       Драко проснулся от холода. Простыни были мокрыми и липкими, как будто ему опять пятнадцать, и организм сходит с ума от гормонов. Правда, даже тогда для подобного эффекта нужно было предпринять кое-какие действия, а чтоб вот так, во сне - такого с ним давненько не случалось. Собственно, до последнего времени, пока он не приехал сюда, в Финляндию, на сборы вместе со своей командой. Впервые это произошло уже на следующую ночь после приезда, и, к его смущению и стыду, повторялось с тех пор каждую ночь. Воздух здесь особенный, что ли?!       Сны не были похожи друг на друга; они отличались обстановкой, ситуациями, декорациями и позами, но объединяло их одно и то же, точнее, одна и та же. Грейнджер. Ему снилась Грейнджер. Причем в таких видах, что, случись это в период их совместного обучения в школе, он бы никогда больше не смог взглянуть ей в глаза. Салазар, ну почему она? Почему сейчас?!       Нехотя парень встал и бросил взгляд на часы. Половина шестого утра. Пытаться снова уснуть нет смысла - все равно скоро подъем, первая тренировка начинается в семь. Он не обязан был тренироваться с командой, да поначалу и не собирался. Собственно, он и ехать-то в эту глушь не собирался, но... Всего один вечер. Одна случайность, одно недопонимание - и все полетело к чертям, разбилось вдребезги, разлетелось в пыль. Впрочем, у него по-прежнему осталась его команда. И его цель. Вполне благовидный предлог уехать прочь от всех и сделать вид, что ничего особенного не произошло, и все осталось так, как было. Сбежать из той реальности хотя бы на месяц - и уже не так важно, куда.       Сейчас все это было весьма кстати - и поездка, и постоянные тренировки, в которых ему на правах владельца было позволено принимать участие. Они помогали прочистить мозги и выбросить из головы лишние мысли. Три тренировки в день, с небольшими перерывами на еду и отдых - каждый день Драко, как и все остальные, еле доползал до кровати и моментально засыпал. Примерно до пяти утра, когда его будили эти сны - или же их последствия.       Однако сегодняшний сюжет отличался от остальных, и это напугало его до чертиков. Как будто повторилось то, что произошло на балу - ну, во всяком случае, все могло произойти именно так. Что это было? Фантазия, спровоцированная тем, что он слишком много в последнее время думал об этом, или же воспоминание?.. Что, если все так и было, и ему, одурманенному зельем или неизвестным заклинанием, и в самом деле привиделось, что там, на террасе, с ним была Гермиона?.. Впрочем, что толку спрашивать? Теперь не узнать.       Вестей из Англии не было - ни хороших, ни плохих. С одной стороны, это был обнадеживающий знак: если до сих пор не случилось самое страшное, значит, можно, пожалуй, уже перевести дыхание с облегчением. С другой стороны, поттеровский надсмотрщик, которого тот отправил сюда под видом сотрудника департамента игр и спорта - ха-ха, как будто хоть кого-то могло обмануть отсутствие мундира при такой тупой и исполнительной физиономии!.. - все еще был здесь. Этот парень набивался в приятели, зазывал посидеть за пивом после тренировок, втирался в доверие - и не спускал с него, Драко Малфоя, глаз. Что ж, пусть смотрит, если ему так хочется. Вряд ли ему светит увидеть что-то хотя бы мало-мальски интересное.       Неделю назад все они оказались на этой спортивно-тренировочной базе, затерянной среди лесов Финляндии и надежно укрытой всевозможными чарами от посторонних глаз. Большая, слишком большая для страны, в которой и было-то три с половиной команды по квиддичу, эта база пользовалась тем не менее огромным спросом со стороны команд и сборных из других стран, слишком густонаселенных, чтобы там можно было спрятать несколько квиддичных полей. Сейчас здесь, кроме его "Соколов", тренировалось две команды из Франции, немцы и еще одна сборная откуда-то с востока. Помимо собственной программы тренировок, они ежедневно проводили товарищеские матчи, и Драко с удовлетворением наблюдал за тем, как с каждым днем его подопечные играют все лучше и лучше. Новый тренер, словак, которого он нанял по совету Крама, по-английски говорил отвратительно, что компенсировал богатым и разнообразным языком жестов и повышенной лаконичностью команд. Команда, настороженная поначалу, привыкала медленно и неохотно - но теперь наконец можно было с уверенностью сказать, что они сработались.       По всем признакам дела, казалось, налаживались, но удовлетворения Драко не чувствовал. Он заставлял и тренера, и игроков работать больше, стараться сильнее, тренироваться упорнее. И, наверное, если бы он не делал всего того же самого вместе с ними, ставя себя с ними в один ряд, то наверняка добился бы только одного - глухой неприязни и очередной волны саботажа. Но его усилия, готовность выкладываться полностью, работать до изнеможения волей-неволей вызывали уважение - и стремление доказать этому холеному хлыщу, что они-то профессионалы и могут побольше, чем он. Уровень игроков рос на глазах, так же, как и сплоченность команды, они день за днем отыгрывали все новые и новые стратегии и тактики - и любой, кто мог сравнить их теперешнюю игру с тем, что было всего два месяца назад, не мог не заметить прогресса. И все же удовлетворения не было.       Возможно, резкие слова Грейнджер ранили Драко гораздо сильнее, чем он готов был показать даже самому себе. Возможно, эти ощущения и эти чувства были ему до боли, до крика знакомы - точно так же эта маленькая выскочка обесценила все его усилия много лет назад, на втором курсе. Но гордость никогда не позволила бы ему осознать, что все, что он делает сейчас, он делает для того, чтобы доказать - не ей, но самому себе, что Грейнджер не права. Что она ошибается. И он хоть чего-то, да стоит - пусть даже не так много, как ему бы хотелось.       В своих честолюбивых детских мечтах маленький Драко часто видел себя победителем - но никогда этим мечтам не суждено было сбыться. С самого первого курса, когда Поттер в обход всех правил стал ловцом команды факультета - а не он, кубок школы в последний момент ушел Гриффиндору, а не им… И так из раза в раз, из года в год… Апофеозом желания Малфоя доказать, что он чего-то стоит, стало принятие метки и личного задания от Темного Лорда. Как он был рад тогда, как раздувался от гордости, глупец!.. Прошло и это. Из него не вышло ни лучшего ученика, ни чемпиона школы, ни даже сколько-нибудь годного Пожирателя смерти - последнему, впрочем, он был даже рад, а потом были похоронены и все остальные мечты. Да и теперь - кто он? Всего-навсего владелец команды? Не игрок, не ловец, даже не тренер.       Стараясь спастись от этих тягостных мыслей, Драко каждое утро садился на метлу - рано, с первыми лучами рассвета, и убирал её в подсобку для инвентаря только после заката. Но, как ни быстра была его метла, и как ни утомительны тренировки, они редко увлекали его настолько, чтобы перестать бесконечно гонять по кругу одни и те же мысли.       Ему было горько. Горько и обидно, ведь все старания, все усилия пошли прахом. Разрушились, как тот замок из розоватого песка, которого они с Грейнджер так и не построили… Зачем они стирали ей память, зачем были все эти завтраки, ужины, посиделки с шоколадом вечерами перед камином, зачем, если все это ни черта не изменило?! Эта девочка повесила на него ярлык давным-давно, и, наверное, чтобы его сорвать, нужно было стирать не пять лет, а вообще все. Удалить Драко Малфоя из её памяти, чтобы в ней и вовсе не осталось никаких воспоминаний о беловолосом заносчивом волшебнике. Начать все по-настоящему с начала, с чистого листа… Вот только не факт, что результат был бы иным. Может быть, Грейнджер со стороны видит то, во что он не хочет верить?.. Может быть, он и правда - никто?..       Драко с остервенением выкрутил до конца кран, и под потоком обрушившейся на него ледяной воды в голове вмиг стало гулко и пусто. Осталась лишь легкая, едва уловимо царапавшая изнутри досада, и еще тоска - но тоски было так много, что он давно перестал её замечать.       Столы в общей столовой уже были накрыты к завтраку, хотя он пришел первым. Драко положил себе овсянки и пристроился с тарелкой в углу, стараясь слиться со стеной и не привлекать внимания. Почему-то считалось, что англичане без ума от овсянки, и с готовностью едят её на завтрак хоть каждый день. Он овсянку не любил; Драко с детства предпочитал румяные поджареные булочки с ветчиной, жареные яйца, хрустящий бекон и кофе с густыми сливками. При желании можно было выбрать из предлагаемых блюд и это… но он каждый день неизменно брал себе овсянку и чай, в душе зло вышучивал проклятые стереотипы - и досконально им следовал, находя в этом какое-то странное, изощренное удовольствие.       На улице уже светало. Лес, начинавшийся сразу за территорией базы, казался сказочно синим, а над верхушками елей уже серело светлой вылинявшей полосой рассветное небо. Драко повел плечами и зябко поежился: в воздухе будет еще холоднее. А впрочем, может, оно и к лучшему.       Он натянул перчатки на огрубевшие, покрытые следами залеченных наспех мозолей, руки, привычно оседлал метлу и взмыл вверх. Подальше от людей, от забот, от тревожных и неприятных мыслей. Вверх - туда, где он на короткое время на самом деле мог стать никем, и не стыдиться этого.