"Шайка грабителей поймана с поличным
при попытке ограбления банка "Гринготтс"!"
Гермиона поморщилась, рассматривая кричащий заголовок. Под ним была огромная, на всю страницу, колдография пожилого, ничем не примечательного волшебника в традиционной мантии, каких уже лет двадцать, наверное, не носили. "Игнатиус Фоули, следователь аврората, Министерство магии", - прочла она подпись. Фоули, Фоули… Эта фамилия ей ни о чем не говорила. Нет, был, конечно, министр Гектор Фоули в тридцатых годах двадцатого века, это, наверное, какой-нибудь родственник… Но как о детективе она ничего о нем не слышала - ни в Министерстве, ни даже от Гарри, хотя он часто рассказывал ей о своей работе в аврорате. Значит, ничего в нем особенного нет, да и судя по колдо - какой-то рассеянный недотепа. Мистер Игнатиус Фоули не производил впечатления волшебника выдающихся способностей, да и большим умом, кажется, не отличался. Наверное, назначили среди прочих в охрану "Гринготтса", а ему и повезло. Дело случая, просто оказался в нужное время в нужном месте. Вопрос в другом - если он и в самом деле руководит расследованием, станет ли теперь разбираться в том, как грабители заполучили артефакт, с помощью которого они провернули два успешных ограбления и осмелились на третье, или же просто закроет дело, радуясь победе?.. Сколько Гермиона ни присматривалась к его портрету, Игнатиус Фоули не выглядел ни опасным, ни проницательным, а значит, второе вполне возможно. Может быть, тогда и у неё еще есть шанс?.. Гермиона глубоко вздохнула и отложила газету в сторону. Выписанные в Мунго зелья закончились, и после очередной почти бессонной ночи мысли путались, и соображалось с трудом. На столе остывал очередной несъеденный завтрак, а сама она сидела на диване у камина, закутавшись в теплый шерстяной плед, и все равно отчаянно мерзла. Итак, она в отпуске. И что теперь?.. Может, уехать отсюда далеко-далеко? Например, в Австралию, повидать родителей - даже если они её и не помнят?.. Гарри давным-давно дал ей адрес и их новые имена и заверил, что австралийское Министерство магии присматривает за ними. Раньше Гермиона если и задумывалась о такой поездке, то всегда находились причины отложить на потом. Всегда были другие дела, другие заботы… Сейчас ничего нет. Ни дел, ни забот. С работы её фактически уволили, а если еще нет - то уволят в два счета, как только пойманных преступников допросят и всплывут подробности об этом артефакте и Нотте, будь он не ладен. Личная жизнь очевидно не складывалась. Друзья?.. Не так-то уж она и нужна своим друзьям. Они выросли, и теперь у каждого своя жизнь. А значит, в Британии её ничего не держит. Уехать на другой конец света, начать все заново… Там никто наверняка не знает о Малфоях, и вообще совсем необязательно сообщать, что она замужем. Поменять документы перед отъездом, вернуть свою фамилию… Гермиона мало что знала об Австралии, но её воображению рисовались океанские волны и прибрежные скалы, кенгуру, вомбаты и другие чудесные, хоть и не волшебные животные. Она могла бы поселиться где-нибудь по соседству с родителями, может быть, даже подружиться… Заходила бы к ним на чай, и, возможно, следующее Рождество они бы отпраздновали вместе… ведь в Австралии тоже есть Рождество, правда?.. Измученная бессонницей, она не заметила, как веки тяжелеют и опускаются, а мысли становятся все более беспорядочными и хаотичными. Ей показалось, что она слышит звуки рождественского хорала - и вот уже вместо камина перед ней переливалась разноцветными витражами маленькая деревенская церковь. Все вокруг было засыпано снегом, издалека доносились отголоски музыки и смеха. Она обернулась - вокруг лежало кладбище. Почему кладбище?.. Разве Рождество принято встречать на кладбище?.. Присмотревшись внимательнее, она вдруг поняла, что стоит возле чьей-то могилы - засыпанное снегом надгробие из белого мрамора, на котором кровавым пятном расцветал венок алых роз. Внезапно пришло осознание, что звуки музыки и смеха исчезли: вокруг стало очень тихо. Знакомое шуршание в тишине ударило по барабанным перепонкам: из-за надгробия выползала, медленно разворачивая блестящие, казавшиеся на белом снегу почти черными, кольца, огромная змея. С угрожающим шипением она открыла хищную пасть, блеснули острые зубы… Гермиона завизжала - и проснулась. Её все еще била крупная дрожь от ужаса, когда дверь распахнулась, и в гостиную влетела Нарцисса, за которой неторопливо семенила Эмили. - Что случилось? - прозвучал резкий вопрос, и, хоть голос миссис Малфой звучал обманчиво спокойно, Гермиона заметила волшебную палочку, крепко зажатую в руке. - Все в порядке, - смущенно проговорила она. - Я, кажется, немного задремала. Нарцисса обвела быстрым взглядом комнату: ярко горящий камин, плед, нетронутый завтрак, после чего подошла к девушке и коснулась прохладной, будто мраморной, ладонью её лба. - Дорогая, да у тебя же жар! - воскликнула она. - Тебе нужно немедленно в постель, а я вызову целителя. - Зачем, миссис Малфой, не нужно, - вяло запротестовала Гермиона. - Просто этот плед и камин… Наверное, перегрелась. Я чувствую себя совершенно здоровой. В доказательство своих слов она сбросила плед и попыталась встать на ноги, но от резкого движения голова закружилась, девушка покачнулась и упала обратно на диван. - Эмили, помоги Гермионе перебраться в спальню! - не терпящим возражения голосом отдала распоряжение Нарцисса. - Позаботься о том, чтобы ей было удобно, сделай холодный компресс, а я вызову целителя. - Может быть, бодроперцовое зелье, миссис Малфой? - кисло предложила Эмили. - Никакой самодеятельности! - отрезала Нарцисса и исчезла, шурша длинными юбками. Целитель из Мунго появился, не прошло и получаса. Его заключение было очень сложным и многословным, но и Нарцисса, и сама Гермиона, которой вся эта суета не прибавила ни сил, ни бодрости, подумали одно и то же: он не очень-то понял, что с ней. Назначения только утвердили их в этом предположении: умиротворяющий бальзам, укрепляющий бальзам, животворящий эликсир и легкое сонное зелье на ночь. "Будь он магглом, непременно выписал бы витамины, - зло подумала Гермиона. - Или рыбий жир". Уныло потягивая принесенный Эмили крепкий бульон, она вяло размышляла о том, как бы ей уклониться от приема хотя бы сонного зелья: не иметь возможности проснуться от кошмара было страшнее его самого. Впрочем, зелья ей подавала Эмили, а значит, достаточно будет засидеться за книжкой подольше, а затем отослать горничную спать. Та, в общем-то, и не проявляла особого рвения, чем сильно облегчала Гермионе задачу - терпением и смирением прирожденной сиделки девушка явно не обладала, и даже не сумела скрыть откровенной радости, услышав от хозяйки сразу же после ужина, что она может быть свободна. Легкий ужин не вызвал ни аппетита, ни интереса - впрочем, как и любая еда в последнее время. Чисто для приличия Гермиона немного поковыряла воздушное сырное суфле, съела кусочек запеченной курицы и отодвинула поднос с едой, от которой, кажется, становилось только хуже. В голове продолжали кружиться тревожные, беспокойные мысли. Она размышляла о расследовании, о том, как скоро этот недотепа-следователь докопается до ордера, что с ней будет потом… И откуда, скажите на милость, он вообще взялся, этот ордер?! Ведь она совершенно точно ничего такого не подписывала… Подпись… Какая-то смутная догадка вновь царапнула её изнутри, в животе появился знакомый холодок, как будто она вот-вот что-то сообразит, вспомнит что-то очень важное… Но в тот момент, когда ей показалось, что ответ почти у неё в руках, мысль снова ускользнула, оставив после себя неприятное послевкусие. Как Гермиона и предполагала, выписанные целителем зелья не очень-то помогали. Она почувствовала небольшой прилив сил после животворящего эликсира, но жар и озноб никуда не делись. Может, она просто заболела?.. Когда Гермиона была маленькой, она почти никогда не болела. Родители считали, что причина в крепком здоровье и правильном образе жизни, но, когда девочка попала в Хогвартс, она узнала, что волшебники никогда не болеют обычными маггловскими болезнями - магия не позволяла разгуляться бактериям и вирусам. Но даже среди них оставались те, что со временем выработали иммунитет к магии - и они-то и были по-настоящему опасны. Вот, к примеру, драконья оспа… Но нет, конечно, у неё не она. Тогда была бы сыпь. Гермиона вытянула из-под одеяла руки - ни следа ни зеленого, ни фиолетового пятнышка, только… Ей вдруг показалось, что кожа на левом предплечье набухла и покраснела. Она провела по ней кончиками пальцев. Раз, другой - но зуд, едва ощутимый поначалу, только усиливался. Гермиона поскребла руку ногтями - сперва легко, а затем все сильнее и сильнее, пока на предплечье не проступили багряные полосы. Вдруг они словно ожили, задвигались, перепутались, и на их месте стали проявляться буквы - кровавые, точно вырезанные на белой коже буквы. Грязнокровка Где-то совсем рядом послышался знакомый заливистый смех. И голос! Тот самый голос, но уже не растягивающий слова, а требовательный, злой, истеричный. И второй - дрожащий, сорванный долгим, отчаянным криком… её собственный голос. Я ничего не брала!.. Гермиона вскинула голову и осмотрелась. Все вокруг было не так… неправильно… Там должна быть огромная хрустальная люстра, и фиолетовые стены, и портреты… Так много портретов… Где они теперь?.. Почему за эти недели, что она жила в Малфой-мэноре, она не видела ни одного портрета? Только тот, что в Голубой гостиной - и тот пустой, всегда пустой, как будто его обитатель покинул этот дом навсегда. Почему? Что здесь произошло?.. Движимая какой-то непонятной ей силой, Гермиона выбралась из кровати, в последний момент вспомнив о палочке, и побрела, как сомнамбула, вниз. Она не отдавала себе отчета в том, куда шла, но знала, что идет туда, куда нужно. Ей казалось, что какие-то тени сплетаются вокруг неё в страшной, безумной пляске. Она слышала шаги, чьи-то грубые, похабные голоса и смех - тот самый жуткий, до костей пробирающий сумасшедший смех, неотступно следующий за ней шаг в шаг. "Поговорим, как девчонка с девчонкой?" - предлагал он, и она ускоряла шаг в безуспешной попытке сбежать от него, скрыться, спастись. Вот и холл. Камин уже погас, и только свечи тускло освещали просторное помещение. Но свет был не нужен, она и без того знала, куда нужно идти. Та самая комната манила её, как манит бездна - заглянешь в неё, и уже не найдешь в себе сил оторвать взгляда. Уже положив ладонь на отполированную медную ручку, Гермиона на мгновение замерла и в ту же секунду очень ясно осознала, что её пугает вовсе не то, что она может упасть. Пугает то, что желание упасть может быть таким сильным, что не хватит сил ему воспротивиться. Она попыталась - и почти сразу же сдалась, еле устояв на ногах от волны облегчения, которая накрыла её, стоило только прекратить глупые попытки устоять. Дверь тихо, бесшумно отворилась - и она рухнула туда, вниз, в бездонную черноту, которая все это время ждала её там, за этой дверью. Да, это та самая комната. Тогда все было иначе, но теперь она знала точно: это произошло здесь. Пустой потолок, который казался осиротевшим без этой помпезной груды свечей, металла и хрусталя, пустое, не загроможденное бессмысленной мебелью пространство, зеркало в золотой раме над камином, в котором теперь никогда не зажигали огня. Что вы взяли? Что вы еще взяли, говори! Боль. Как много боли!.. Она провела рукой по коже левого предплечья и поднесла пальцы к лицу - их кончики были испачканы свежей почти черной краской, поблескивающей в изменчивом лунном свете. Бросайте палочки, или я убью её! Резкая боль на горле, с левой стороны - там, где шею расчерчивал тонкий, почти незаметный белый шрам. Она нашла его давно, но так и не спросила, откуда он взялся. Боль. Это подделка, просто подделка!.. Там был кто-то еще. Гарри, Рон, Драко… Все они были. И кто-то кричал… так сильно кричал… Кровь. Яркая, алая, свежая кровь растекается по темному камню пола. Такому твердому, такому холодному… Её собственная кровь - и рука, которая, кажется, горит заживо под тонким острым серебряным кинжалом. Я ничего не знаю! Не надо… пожалуйста, не надо!!! Где-то позади неё раздались легкие, торопливые шаги. Двери распахнулись - и сердце зашлось в безумном стуке, слившимся в одну сплошную канонаду. Она обернулась, и, не раздумывая, выпалила Оглушающим. С тонким звоном разлетелась на осколки ваза, но Гермиона этого уже не увидела: перед её глазами была люстра, та самая люстра, которая падала на неё, падала, падала….