Идеальный брак

      Весь остаток воскресенья Гермиона была непривычно тихой и молчаливой. Вспышка истерики оказалась короткой и закончилась вскоре после ухода Поттера. Пряча заплаканное лицо, она попросила Драко извиниться за неё перед его родителями и их гостями, после чего они сразу ушли. Вернувшись домой, Гермиона скрылась в своей комнате и больше оттуда не выходила — хотя Драко предпринял пару неуверенных попыток позвать её поужинать или хотя бы выпить чаю. Чай в итоге так и остался нетронутым, а ужинать одному отчего-то не хотелось — так что весь вечер Драко провел в одиночестве в гостиной, делая вид, что читает книжку, и чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из её спальни. Только убедившись, что Гермиона наконец уснула, он позволил себе отлучиться, чтобы навестить Нотта. Драко не стал ни о чем расспрашивать — да тот и не ответил бы, просто оставил увесистый мешочек с золотом и сообщил, что готов оказать любую помощь Астории, не задавая лишних вопросов. На том они и распрощались.       Ночь прошла тревожно и беспокойно. Переживания о том, что произошло с Асторией, мешались в нем с беспокойством за Гермиону и тревогой о будущем. Все ли они верно рассчитали?.. Все ли предусмотрели?.. И что будет потом, после того, как все закончится?..       Только под утро Драко наконец смог забыться тяжелым, беспокойным сном, и проснулся с дурной головой, как будто не спал вовсе. Он прислушался: в квартире ощущалось какое-то движение, значит, Гермиона уже встала и прервала свое затворничество. А значит, и ему стоит привести себя в приличный вид.       Драко принял душ, почистил зубы и побрился. Стоя перед зеркалом в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, и причесываясь, он вдруг подумал о реакции Гермионы на его костюмы. Да, в его семье так было принято, но, очевидно, у Грейнджеров порядки были другие. Может быть, костюм в домашней обстановке кажется ей чересчур официальным? Строгим? Отталкивающим?..       Бросив на середине свои попытки привести волосы в привычно идеальное состояние, Драко вышел из ванной, пересек спальню и распахнул дверцы гардероба. Нужно выбрать что-то не официозное, но в то же время такое, чтобы в собственных глазах не выглядеть жалкой бродяжкой…       Он уже надел мягкие спортивные брюки, в которых ходил на тренировочной базе в Финляндии, и достал из шкафа белую футболку, когда через закрытые двери до него донесся сдавленный вопль. Подумать Драко ни о чем не успел: бросив футболку на пол, он стрелой понесся в гостиную.       Представшая перед его взором картина заставила душу заледенеть. Гермиона стояла у высокой барной стойки, отделявшей кухню от гостиной. Перед ней был какой-то полураскрытый сверток, а всю её — волосы, лицо, руки, грудь — покрывала толстым слоем стремительно застывающая бледно-зеленая прозрачная жидкость, издававшая резкий тошнотворный запах.       Все дальнейшие действия он проделал механически, без участия головы. Парень подлетел к Гермионе, сгреб её в охапку и потащил в ванную, благо гостевой санузел примыкал к гостиной и находился всего в нескольких шагах от них. Он рывком распахнул дверь, поставил её под душ, отвернул краны на полную и принялся сдирать с девушки одежду, покрытую зловонной субстанцией. На пол полетела сперва просторная футболка, вслед за ней отправились шорты, и Драко уже протянул руки к узким трусикам — но в последнюю секунду остановился. Гермиона реагировала как-то странно: она послушно, словно кукла, поднимала руки, потом, одну за другой — ноги, помогая ему её раздевать, и все это время смотрела на него широко распахнутыми глазищами, в которых застыло немое изумление, не обращая никакого внимания на льющуюся ей на голову воду и не издавая ни звука. -      Тебе больно?! - встревоженно спросил Драко, всматриваясь в её лицо в надежде отыскать там ответ. - Голова кружится? Тошнит? Нужно противоядие, да? Или в Мунго?.. -      Мимбулус Мимблетония, - тихо, но четко и внятно проговорила она. -      Что?! -      Мимбулус Мимблетония. Невилл прислал в подарок. Я открыла… Смердящий сок.       Смысл сказанных ею слов доходил до сознания Драко медленно, будто сквозь вату. Лонгботтом… Этот его идиотский серый кактус, плюющийся, чуть что, отвратительной вонючей жижей… Смердящий сок, только и всего, а он-то решил, что Гермиона отравлена и умирает!..       В животе вдруг защекотало. Напряжение враз отпустило и устремилось наружу сотнями пузырьков, мелкой дрожью сотрясло тело изнутри, истерическим смехом забулькало в горле. Изо рта вырвался короткий смешок, затем второй — и Драко безудержно, громко расхохотался. Брови Гермионы удивленно приподнялись, глаза раскрылись еще шире, губы изогнулись в растерянной, неуверенной улыбке, а затем она не выдержала и тоже прыснула. Ни один из них и не подумал выключить душ или прикрыть дверцу, так что вода продолжала течь, заливая все вокруг, но они как будто не замечали этого, сгибаясь пополам от нездорового, нервного, но такого освобождающего смеха.       Гермиона пришла в себя первой. Смех застрял у неё поперек горла, когда она внезапно осознала, что стоит перед Драко почти совсем голая, да к тому же мокрая с ног до головы, а он, такой же промокший, без верха, в одних штанах, растрепанный, хохочет тут совсем рядом, только руку протяни… Острое ощущение его близости пронзило тело от макушки до пяток раскаленной иглой. Гермиону бросило в жар, щеки порозовели, сердце застучало так, как будто вот-вот выскочит из груди.       Драко словно почувствовал эту волну исходящего от неё жара и внезапно поперхнулся. Смех оборвался. Он медленно поднял голову, скользя взглядом по её телу снизу вверх: маленькие, округлые пальчики, худые лодыжки, острые коленки, гладкие, стройные бедра… Трусики намокли и стали совсем, абсолютно прозрачными, его взгляд притянуло туда, словно магнитом — и он, смутившись, резко рванул его вверх, уперевшись в широко раскрытые карие глаза, в которых уже вовсю плясали отблески разгоравшегося внутри пожара.       Сейчас, стоя в душе, она почти сравнялась с ним в росте: не нужно было наклоняться, тянуться, сделай шаг — и все. Драко замер, балансируя на краю пропасти, Гермиона медленно, еще раздумывая, как будто сомневаясь, кивнула… и он упал.       Они подались навстречу друг другу одновременно. Губы встретились — они ласкали, просили, требовали. Драко шагнул к ней, прямо под упругие струи горячего душа. Штаны мгновенно намокли и облепили ноги, лицо залило водой, но он не обратил на эти мелочи никакого внимания. Теперь Гермиона снова оказалась ниже его почти на голову, и это неудобство вызвало короткую вспышку раздражения, как песчинка, застрявшая в ботинке, как препятствие на дороге, которое мешает пройти по прямой. Драко обхватил её одной рукой за талию, а второй — подхватил за ягодицы и приподнял. Он не ожидал, что в ответ она обопрется о его плечи и обовьет ногами его бедра, покачнулся, почти потерял равновесие на скользком полу — и в последний момент нашел опору в стене, прижав к ней Гермиону спиной. От неожиданности она коротко охнула, но не разорвала поцелуя. Её руки скользили по его мокрым плечам, спине, зарывались в волосы на затылке, пока он пил воду с её скул, шеи, плеч, груди, заставляя её дрожать и выгибаться в его руках от каждого касания, каждого поцелуя. Они разорвали объятия на несколько коротких секунд, чтобы избавиться от остатков одежды, сбросив мокрые тряпки прямо под ноги, и вновь приникли друг к другу так, будто это был вопрос жизни и смерти. Движения их были поспешными, вдохи — рваными, а поцелуи становились все больше похожими на укусы. Обоих сжигала изнутри неутолимая жажда, потребность, необходимость стать ближе, настолько близко, как только возможно, слиться друг с другом, проникнуть в мышцы, кожу и кости, уничтожить все барьеры, что их разделяли. Ноги оскальзывались на мокром полу, льющаяся сверху вода больше не ласкала, а жалила, отвлекая от главного. Глухо зарычав ей в рот, Драко одним рывком поднял Гермиону и вытащил её из душа, посадив на высокую столешницу. Край раковины уперся ей в бедро, когда она широко развела ноги, дрожа от нетерпения. Первый толчок вышел слабым и едва ощутимым: столешница была слишком высокой, и, мгновенно поняв, в чем дело, она соскользнула с неё и повернулась к Драко спиной, призывно выгнув спину и подняв ягодицы как можно выше. Другого приглашения не требовалось: его член легко скользнул между мокрых, горячих складок и вошел сразу и до упора. Накрывшее их в следующую секунду ощущение полноты, наполненности, единения было таким ослепительно ярким, что оглушило обоих. Время и пространство вдруг сжались до одной-единственной точки, запульсировали и исчезли. Ничего больше не было. Только они. Здесь и сейчас. А потом вернулась жажда. Дикая, необузданная, всепоглощаюшая.       Толчки становились все сильнее, все яростнее — и казались все более недостаточными. Гермиона вцепилась обеими руками в столешницу, не замечая, как царапает её ногтями, обламывая их под корень. Все её существо сейчас сконцентрировалось вокруг этих толчков, а внутри набухало и с каждым мгновением росло что-то огромное, обжигающее, готовое вот-вот взорваться и поглотить её целиком. Терпеть это было невозможно, невыносимо; с губ сорвался жалобный стон, больше похожий на скулеж; она выгнулась, резко подав бедра вверх и назад. Тело пронзила судорога, внизу живота как будто что-то взорвалось, растекшись огнем по венам, а затем её накрыла темнота и пустота. Не было ни звуков, ни образов, границы тела расплылись и как будто растворились, исчезли. Было только острое, безграничное, всеобъемлющее ощущение счастья и свободного полета.       Мреющее, томное марево уже окутывало Драко, он каждым нервным окончанием чувствовал подступающую разрядку, когда гибкое, напряженное тело его партнерши задрожало, забилось в его руках и обмякло. Он не в силах был остановиться; он и не думал останавливаться. Погрузив пальцы в мокрые спутанные волосы на затылке Гермионы он притянул её голову к своей груди, насаживая её на член еще глубже. Бессмысленно блуждающий взгляд уперся в запотевшее зеркало, в котором отражались их размытые силуэты — и это оказалось тем самым, финальным толчком. С его губ сорвался хриплый рык, ноги подломились — и он обессиленно рухнул на столешницу, придавив Гермиону своим телом.       Ощущения возвращались медленно, тягуче. Первым в сознание пробился ровный шум воды, бьющей о керамическую поверхность. Свет лампы, отраженный в зеркале, резанул по глазам. Холодный воздух облизал мокрую спину и плечи. Гермиона под ним сдавленно застонала, зашевелилась — и Драко, с трудом оперевшись на трясущиеся руки, рывком привел корпус в вертикальное положение.       В голове не было ни единой мысли — лишь кристальная, звенящая пустота. Драко стянул с вешалки большое пушистое полотенце и, чуть отстранившись, набросил Гермионе на плечи, оставив деликатный влажный поцелуй на её хрупкой шее. Он хотел было обнять её и увлечь в свою спальню, но у Гермионы, кажется, были другие планы. -      Ты не мог бы… - хрипло проговорила она, бросив выразительный взгляд на дверь.       Да, точно! Какой же он идиот!.. Конечно же, ей нужно привести себя в порядок. Да и ему бы, наверное, не помешало…       Драко нехотя, с трудом переставляя ослабевшие, непослушные ноги, заставил себя отступить на шаг. Ему ужасно не хотелось отрываться от неё, оставлять её одну — но Гермиона не сводила с него выжидательного взгляда, и он вынужден был уступить. -      Я сделаю кофе, - пробормотал он, лишь бы что-то сказать. Неловко повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.       Оставшись в одиночестве, Гермиона какое-то время прислушивалась, стараясь уловить звуки шагов, но из-за шума включенной воды ничего так и не смогла разобрать. Почувствовав, что Драко больше нет рядом, она закрыла глаза и тяжело осела прямо на мокрый, холодный пол.       Для того, чтобы снова принять душ, обсушить волосы и одеться, Драко понадобились рекордные десять минут. Он торопился, подгоняемый нетерпением — и вновь вспыхнувшим желанием. Стоило ему мимолетно подумать о Гермионе, как оно, казалось бы, удовлетворенное, задремавшее, умиротворенное, снова подняло голову — и оказалось гораздо сильнее, чем когда-либо прежде. Теперь он не мечтал, не фантазировал, не догадывался: он точно знал, чего хотел, и хотел этого до безумия.       Гостевая ванна была пуста. Видимо, Гермиона проскользнула к себе, чтобы одеться. Не зная, чем себя занять, Драко собрал мокрые вещи, отжал их, отнес в стиральную машину, вытер пол насухо. Теперь все вроде было в порядке, и можно было бы снова...       Услием воли он прогнал навязчивые, липкие мысли. Кофе! Он ведь обещал сварить кофе. Правда, маггловская кофеварка его все еще несколько пугала, но уже не так, как в первый день, когда он повернул рычажок не в ту сторону, и эта адская машина плюнула в него горячим паром.       Гермиона появилась как раз тогда, когда он размешивал в её чашечке сахар, то и дело бросая нетерпеливые взгляды на дверь. На этот раз на ней были надеты узкие джинсы и светлая майка с вырезом под самое горло и длинными рукавами — и это ему совсем не понравилось. Неужели он что-то сделал не так?.. Неужели она жалеет?..       Тревога и беспокойство скрутили внутренности в тугой узел. Если она снова ему откажет... Только не теперь, не после того, что случилось! Их первый секс как будто открыл внутри какие-то краны, из которых в вены хлынуло жгучее, неукротимое желание. Гермиона замерла на другом конце комнаты, но Драко видел только её , чувствовал её тепло, дышал её запахом. Весь мир сконцентировался сейчас в этой хрупкой, миниатюрной фигурке, и не было такой силы, что смогла бы заставить его не думать о ней, не хотеть, не жаждать её всем его существом.       Ноги сами понесли его навстречу Гермионе, но невероятным усилием Драко заставил себя остановиться, заметив промелькнувший в её глазах страх. Или это было смущение?.. -      Послушай, - сбивчиво, торопливо заговорила она, будто боясь, что не успеет сказать того, что хотела. - Нам надо поговорить. Обсудить то, что... -      Зачем? - невежливо перебил Драко. Где-то на краю сознания он, наверное, понимал, что и зачем, но терпение и силы, удерживавшие его на почтительном расстоянии от неё, стремительно таяли. -      Затем, что это все может быть магическим дурманом. Эффектом связи. Искусственным притяжением. Мы оба необъективны, мы не можем отличить... -      Тебе не понравилось? Тебе было плохо со мной? -      Мне никогда еще не было так хорошо... - тихо ответила она, смущенно закусив губу и порозовев до корней волос. - Но мы должны отдавать себе отчет в том, что это пройдет... может пройти, когда мы разорвем связь. -      Я...       Он хотел сказать: "Я так не думаю". Он хотел сказать: "Я уверен, что это не так". Это было слишком сильно, слишком волнующе, слишком прекрасно, чтобы бесследно исчезнуть — при любых обстоятельствах. Но вместо этого сказал совсем другое: -      Я отдаю себе в этом отчет и не стану предъявлять тебе никаких претензий. Как бы ни сложилось.       Грейнджер такая Грейнджер!.. Даже сейчас, когда в её глазах он снова видел тот самый огонь, когда она кусала губы и вонзала ногти в ладони, чтобы удержать себя в руках и не сбиться, она хотела каких-то гарантий. Смешная. Очаровательная. Его...       Эта мысль стала последней разумной и четко сформулированной. Драко пересек гостиную — всего в несколько шагов, заткнул этот маленький, мягкий, податливый рот поцелуем и легонько подтолкнул Гермиону назад, в приоткрытую дверь её спальни.       Две чашки кофе так и остались, нетронутые, стоять на столе.