Идеальный брак

      Пижама. Тапочки. Носки. Зубная щетка и паста. Расческа. Что-нибудь почитать. Нужно ли брать полотенца?..       Гермиона перебирала в памяти нехитрый список, все время сбиваясь и начиная заново. Ей сказали, что придется провести в больнице три дня, и она сразу поинтересовалась, что нужно взять с собой — и надо же, все забыла!.. Голова соображала с трудом, вдобавок еще в горле пересохло, руки дрожали, и почему-то все время хотелось плакать. Но плакать было нельзя.       Мысль о клинической смерти пришла еще в тот вечер, когда она перепроверила перевод и убедилась, что никакой ошибки нет. Она всплыла сама собой откуда-то из глубины, оттуда, где, казалось, были надежно похоронены воспоминания о маленьком двухэтажном домике в пригороде, стерильно-белых стенах клиники, в которой работали родители, о долгих вечерних разговорах, в которых она понимала через два слова на третье. Эта мысль была жуткой. Пугающей. И в то же время странно-притягательной.       Тогда она испугалась. Убедила себя в том, что это вовсе не обязательно. Что можно как-то приспособиться, смириться. Привыкнуть. И поначалу у неё получалось — не думать, не тревожиться, просто жить.       А потом Гермиона стала замечать. То, как Драко обдумывает каждую фразу прежде, чем произнести. То, что этих фраз становится с каждым днем все меньше и меньше. То, что постепенно они перестали обсуждать любые вопросы, в которых была хотя бы малейшая вероятность конфликта: он — из осторожности, она — из чувства вины. То, что за какие-то недели из их жизни исчезли разговоры на любые темы, кроме нейтрально-бытовых. «Доброе утро.» «Как спалось.» «Тренировка прошла отлично.» «Проект движется.» «Что сегодня на ужин.» «Какое платье ты выбрала на завтрашний вечер». Дежурные фразы, дежурные улыбки. Напряжение, осторожность и страх.       Она видела, что Драко старается, старается изо всех сил. Но не могла не замечать, как ломает его необходимость следить за каждым словом, сдерживаться, пытаться ей угодить. Их отношения растеряли свою пряность, свой аромат, превратившись в диетический протертый супчик. Безвредно. Безопасно. Бессмысленно. Это был совсем не тот Драко — язвительный, саркастичный, нахальный, — который так ей нравился. Да и она никогда не хотела стать хрустальной вазой, которую нужно ежеминутно оберегать.       Она пыталась говорить об этом, но, видимо, не могла найти нужных слов, потому что Драко только злился, не понимая, чего еще ей от него надо. Пробовала вести себя, как раньше, но вместо упругой отдачи увязала в топком, липком до тошноты болоте. И все чаще на поверхность сознания всплывала одна и та же мысль: так больше продолжаться не может. Своим страхом, нерешительностью, трусостью она губит не только себя, но и его. И наблюдать за этим, ничего не делая, было мучительно, невыносимо больно.       Несколько раз она собиралась начать разговор, но ловила его теплый и в то же время настороженный взгляд — и понимала: он не позволит. Даже если не воспользуется своей властью и не запретит, то уж точно не поймет и не примет. И Гермиона обратилась к тому, кто точно знал, каково это — решиться на смерть. К тому, кто не станет упрекать её, стыдить и отговаривать. К тому, кто поможет все организовать и не станет задавать лишних вопросов. Она обратилась к Гарри — и не ошиблась. Гарри взял на себя всю подготовку, оставив ей лишь обязательные визиты к врачам для проверки состояния здоровья.       Оставалось самое сложное: рассказать обо всем Драко. Молчание разрывало её изнутри, Гермиона чувствовала себя предательницей, готовящейся нанести удар в спину ни о чем не подозревающему человеку, но каждый раз, когда она открывала рот, в сознании вспыхивал страх: а что, если у неё не получится?.. Что, если все закончится там, в больнице, и эти дни — последнее, что у них осталось?.. Она ненавидела себя за малодушие, но перебороть этот страх так и не смогла. Еще хотя бы один день, наполненный его взглядами, его теплом, его присутствием. Еще одна ночь, проведенная в его объятиях. С каждым днем её молчание стоило все дороже, но казалось, что до расплаты еще далеко.       И все же этот день настал. Все прошло намного хуже, чем Гермиона могла ожидать, но она выдержала. Она смогла. Пусть лучше Драко считает её закоренелой эгоисткой, пусть думает, что она бесчувственна и бессердечна — но, по крайней мере, не будет ни в чем себя винить, если её затея окончится плохо. Впрочем, победа не принесла ей радости: возможно, через несколько часов, когда она сможет наконец произнести вслух короткое «люблю», которое уже много дней птицей билось на кончике языка, он не захочет её слушать. Страхи и сомнения не отступили, лишь сгущаясь, а ледяное спокойствие и отрешенность, о которых говорил Гарри, все не приходили. Соблазн отказаться, все отменить, рос и рос с каждым часом, но Гермиона сопротивлялась изо всех сил. Она должна это сделать. Ради себя. Ради Драко. Ради их будущего.       Наконец она была готова. Сумка собрана, а сама Гермиона была причесана и одета в простое темно-зеленое платье. Говорят, зеленый — цвет надежды. Хотя вряд ли это ей чем-то поможет.       Она открыла дверь в гостиную и замерла в растерянности: Драко был здесь. Стоял у барной стойки, неторопливо размешивая сахар в кофейной чашке — вторая такая же стояла рядом. Как будто все в порядке. Как будто ничего не случилось. И только строгий серый костюм вместо привычной уже футболки с мягкими домашними брюками говорил о том, что он не просидел здесь всю ночь. -      Кофе?.. - светским тоном предложил Драко, кивнув на изящную фарфоровую чашечку. -      Мне нельзя… сейчас, - выдавила Гермиона. Она окончательно растерялась и не понимала, что происходит. -      Во сколько ты должна встретиться с Поттером? - как ни в чем ни бывало продолжал расспросы он. -      Через полчаса. -      А что будет, если ты не придешь?..       Гермиона похолодела, но внутри как будто лопнул пузырь с горячей, ликующей радостью. На короткое мгновение сковывавший её страх отступил, и на его место пришло облегчение. Но длилось это так мало, что ни один, даже самый пристрастный наблюдатель не успел бы заметить её минутной слабости. -      В таком случае он придет сюда, - ответила она, и смогла даже обрадоваться тому, что голос снова звучал спокойно и ровно. -      Понятно, - хмыкнул Драко. - Не буду делать вид, что меня не задевает тот факт, что ты обратилась к нему, а мне не сказала ни слова. Но я понимаю, почему ты так поступила. И, наверное, была права, - он криво улыбнулся. - У меня к тебе просьба, Гермиона. -      Какая? - осторожно спросила она. -      Я хотел бы пойти с тобой. -      Зачем? -      Ты как-то сказала: чтобы узнать, можно ли положиться на кого-то, нужно проходить через трудности плечом к плечу, а не наблюдать со стороны. Я много думал об этом. Пусть мне не нравится твое решение, и я с ним не согласен — но я его уважаю. Ты права, это твоя жизнь, и ты вправе ею распоряжаться, не спрашивая ни у кого разрешения. Я просто хочу быть рядом.       Тугой ком, который, оказывается, стоял в горле со вчерашнего вечера, и которого она не замечала, вдруг растаял. Глаза защипало. -      И ты не станешь мне мешать?.. -      Если ты решилась на такое, то надо быть полным идиотом, чтобы пытаться тебя остановить. А я идиотом вроде бы никогда не был, - усмехнулся Драко и, подумав, добавил: - Птицу в клетке не удержишь, так ведь? А если и удержишь, вряд ли она будет счастлива...       Она все-таки расплакалась. И, не дав ему договорить, бросилась в его объятия, позволяя сцеловывать с щек соленые, градом бегущие слезы. -      Драко, я давно хотела сказать… Я… -      Ш-ш-ш, - он быстро приложил палец к её губам. - Ты скажешь потом. Когда будешь уверена. Хорошо?.. А сейчас пойдем, пока не приперся твой драгоценный Поттер. Наверняка ждет, места себе не находит.       Их действительно ждали, и, как выяснилось, не только Поттер. Гарри встретил их у входа в огромное белое здание и повел за собой через лабиринт белых, безликих, похожих один на другой коридоров. У дверей мерзкого зеленого цвета с надписью «Реанимация» топтались трое в министерской форме и седой, как лунь, старичок, показавшийся Драко смутно знакомым.       С их появлением все вокруг пришло в движение, поднялась суета, и Драко опомнился только тогда, когда узкая ладошка Гермионы выскользнула из его руки. Он стоял, ошеломленный, потерянный, смотрел, как Гермиону, его Гермиону уводит за собой какой-то препротивный тип в министерском мундире и не понимал, что происходит. Неужели уже все?.. И все закончится вот так — бестолково, суетно, нелепо?.. Вдруг она обернулась, нашла его взгляд и бросилась обратно. Врезалась в его тело, обдав своим пряным каштановым запахом, и приникла к губам в отчаянном, жадном процелуе. На мгновение Драко возликовал: передумала!.. Но уже в следующую секунду понял — она прощалась. -      Ты уверена? Еще можно отступить, - прошептал он, прижавшись лбом к её лбу. -      Все будет хорошо. Теперь я точно это знаю.       Она улыбнулась — уверенно, широко, и Драко вдруг с кристальной ясностью понял, что возненавидит себя, если когда-нибудь его сердце перестанет щемить от этой солнечной, чудесной, единственной в мире улыбки.       Он не успел опомниться — а Гермиона уже исчезла за зелеными распашными дверями. Драко дернулся было за ней, но его остановила стальная хватка Поттера. -      Туда нельзя. Мы должны ждать здесь, чтобы не мешать врачам. -      А он? - кивнул Драко на седого волшебника, который просочился вслед за Гермионой в сопровождении одного из министерских. -      Это мистер Боллокс, специалист по ритуалам, - сухо пояснил Гарри. - Когда врачи остановят сердце, он должен проверить сохранность связи и, как только она разорвется, они начнут реанимацию. -      А если не разорвется? Что, если это не сработает? -      Они выждут две минуты. После этого все равно будут реанимировать. Не получится — значит, не получится. -      А… - Драко казалось что у него еще остались сотни, тысячи незаданных вопросов, но почему-то сейчас ни один из них на ум не шел. - Ты считаешь, это и в самом деле безопасно? -      Я ничего не считаю, - вздохнул Гарри, и только сейчас Малфой заметил, какое у него бледное, напряженное лицо. - Я в этом мало что понимаю. Но Гермиона прошла все обследования, сердце у неё здоровое, так что врачи оценивают шансы как высокие. -      Но не стопроцентные, - понял Драко. - Тогда почему ты ей это позволил?! -      А ты почему?.. - сардонически усмехнулся Поттер.       Вопрос был риторическим: ответа ни один из них не ждал.       Ожидание было мучительным. Казалось, с того момента, как Гермиона скрылась за дверями, прошло не меньше часа — но стрелки часов топтались на месте и нагло врали, что прошло всего каких-то несколько минут. Драко пытался заглядывать в прозрачные окошки — но видел только мельтешение чужих людей в зеленой одежде и широкую спину, обтянутую министерским мундиром. Поттер стоял, прислонившись к стене и полуприкрыв глаза — и Драко готов был придушить его за это показное спокойствие. Сам он метался, как зверь, запертый в клетке, и никак не мог найти себе места.       Внезапно его грудную клетку пронзила острая боль. Драко покачнулся, а потом рухнул на колени. Перед глазами все поплыло, грудь будто разрывали стальные когти, выламывая ребра, выдирая внутренности. Он хотел закричать, но изо рта вырвался только страшный хрип. Боль оглушила и ослепила его, лишила осязания и чувства времени.       А вслед за болью пришла темнота.