Идеальный брак

      Назойливый писк атаковал мозг снова и снова, постепенно вытягивая его из блаженного небытия. Он просачивался в уши, заполнял собой голову и настойчиво и неотступно стучал в стенки черепной коробки.       Гермиона открыла глаза.       Белые стены, белый потолок. Узкая, странная кровать. Руки опутаны проводами, тянувшимися к каким-то приборам слева. И писк. Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы сообразить, что этот писк отсчитывает биения её собственного сердца.       Она жива!..       Все получилось. Но получилось ли?..       Гермиона с внезапно вспыхнувшим страхом прислушалась к себе. Если связь разорвана, должны быть какие-то изменения. Она должна ощущать себя по-новому, как-то не так, иначе!.. Но, кроме тупой ноющей боли под повязкой на груди, ничего нового в себе Гермионе обнаружить не удалось. Она была все той же. И мир вокруг тоже ни капли не изменился. А Драко?..       При мысли о Драко в груди вспыхнуло уже знакомое, ласковое тепло, а противный писк стал чаще и громче — но она уже не обращала на него внимания. Мысли её переполнило беспокойство: где он? как он?.. Отчего-то она была уверена, что он будет здесь, рядом с ней. Но его не было. Почему? Не захотел? Или не смог?..       Чисто теоретически её затея никак не должна была на нем отразиться, ведь физически связь воздействовала только на неё, да и его обет нарушен не был, но, вопреки всем разумным доводам, тревога росла и росла. Гермиона попыталась подавить стремительно разбухавшую панику и огляделась по сторонам. Здесь должно быть что-то, какая-нибудь кнопка, или звонок, хоть что-нибудь, чтобы вызвать врача или медсестру!.. Да и Гарри должен быть где-то поблизости, не мог же он просто так уйти!.. Кнопка вызова персонала находилась здесь же, прямо рядом с кроватью, но уже сходившая с ума от беспокойства за Драко Гермиона её не замечала.       Она уже готова была разрыдаться от отчаяния и бессилия, когда дверь осторожно приоткрылась, и в палату проскользнул предмет её тревоги собственной персоной. Облегчение, обрушившееся на неё, было таким сильным, что на мгновение заглушило все прочие чувства. Но вслед за ним откуда-то из глубины души ручейком просочилась острая, щемящая нежность при виде его белой шеи, так трогательно и безщащитно торчавшей из воротника больничной полосатой пижамы, и разлилась по венам потоком чистого, ослепительного счастья. -      Почему ты в таком виде?! - воскликнула Гермиона, не замечая, что содержание вопроса ничуть не соответствует расплывающейся по лицу глупой улыбке. -      Грохнулся в обморок, - смущенно буркнул Драко и очаровательно порозовел. - Ничего такого, буквально на минутку, хотя Поттер ругался так, что можно подумать, он меня от Авады откачивал. -      Тебе стало плохо? - ужаснулась она. Вина не замедлила выпустить свои острые когти и впиться в её бедное сердце, которое только что пело от счастья. -      Просто обморок, - раздраженно повторил он. - Я подумал, что, если немного преувеличу, то мне разрешат здесь остаться. А на самом деле — пустяки, мистер Боллокс сказал, что это вполне ожидаемо при разрыве такой крепкой связи, как та, что была между нами. -      Была?.. -      Была, - уверенно кивнул он и наконец решился приблизиться. - Теперь нет. Твой безумный план сработал. -      И… как? - осторожно спросила Гермиона.       Она ни разу не подумала об этом. О том, что будет после. Отчасти от страха, отчасти… да что уж там, тоже из страха. Это был прыжок веры, но она ни разу не позволила себе задуматься о том, каким будет приземление. Потому что тогда этого прыжка не случилось бы вовсе.       Гермиона жадно всмотрелась в его лицо — такое родное, такое знакомое до мельчайшей черточки. Это был тот же самый парень, что когда-то, кажется, целую вечность назад, пришел к ней в палату в Мунго и принес каппучино с корицей и «Историю Хогвартса». Тот, с кем она столько раз делила уютные неторопливые завтраки, дававшие ей силы на весь предстоящий день. С кем ела шоколадный торт и целовалась до ломоты в губах на маленьком греческом острове. Тот, из-за кого она лишилась памяти, кто врал ей много недель подряд. Тот, кто всеми силами стремился её защитить от всего, даже от лучшего друга, ни разу не предал и не оставил одну. Человек, ближе и роднее которого у неё не было — и никогда не будет. Ничего не изменилось ни в нем, ни в ней — все лишь стало отчетливее, яснее, как будто исчез туман, легкая дымка, стоявшая между ними.       Драко, вероятно, и не подозревавший обо всем этом, тем временем поднял руку и осторожно провел кончиками пальцев по её предплечью, с каким-то особенным изяществом огибая провода и уродливые присоски. -      Знаешь, - задумчиво изрек он наконец, - прежде, чем войти, я несколько раз прошелся взад-вперед по коридору. Хотел понять, чувствую я тебя теперь или нет. Ну, как тогда в оранжерее, помнишь?       Гермиона в ответ смогла только слабо кивнуть. -      Ну так вот, я думаю, что по-прежнему чувствую. Я не мог смотреть никуда, только на эту самую дверь. Меня тянуло сюда будто манящими чарами. Так волновался, что думал, хлопнусь в обморок снова. Хотя может быть, все дело в чертовом Поттере, который назвал мне номер твоей палаты.       Она не удержалась и фыркнула, пытаясь подавить неуместный смешок. Но сразу же поняла, что Драко сделал это нарочно, должно быть, заметив, как она напряжена — и рассмеялась в голос. -      И что, это все? - лукаво, все еще посмеиваясь, спросила она. - Больше никаких перемен? -      Ну… - Драко изобразил на лице глубокую задумчивость. - Я мог бы сказать, что, когда я к тебе прикасаюсь, мне больше не хочется немедленно наброситься на тебя и затащить в постель… - он запнулся, внезапно осознав, что Гермиона и без того находилась в постели, и смущенно добавил: - Ну, в общем, ты понимаешь. Я мог бы так сказать, но это не будет правдой. Потому что… ну… мне хочется.       Он отвел глаза, как будто все еще смущаясь своей откровенности, и сквозь марево невыразимой, бескрайней, как океан, нежности, в голове Гермионы сверкнуло понимание: он ждет. Ждет того, что скажет она, и отчаянно, так же, как и она сама, боится, что это будет вовсе не то, что он хотел бы — в чем нуждался! — услышать.       Она протянула руку, но смогла лишь дотронуться кончиками пальцев до его уже слегка шершавой щеки. -      Я люблю тебя, Драко. На самом деле, гораздо больше, чем просто «люблю», но подходящего слова я не знаю.

***

      Гарри Поттер шел по больничному коридору, глубоко уйдя в свои мысли. Безумная затея Гермионы удалась, и теперь она снова свободна. Наконец можно не терзаться чувством вины, не грызть себя за то, что самовольно распорядился её жизнью, обрек на существование с этим заносчивым засранцем Малфоем. Все наконец встанет на свои места. Правда, все-таки немного жаль Малфоя, он, кажется, и в самом деле влюбился, но, в конце концов, у него есть свои друзья — они его пусть и жалеют. Он же всегда будет на стороне Гермионы. Поддержит её. Поможет. Подставит плечо. Больше он не ошибется...       Неприятный, раздражающий писк резко вырвал Гарри из размышлений. Он был ровным, непрерывным — и доносился из приоткрытой двери четырнадцатой палаты. Палаты Гермионы!..       Не помня себя, Гарри в два прыжка достиг двери, распахнул её и… замер на пороге. Знакомая до боли пара страстно целовалась, не видя и не слыша ничего вокруг, не замечая оборванных проводов, не обращая внимания на натужный, истерический писк медицинских приборов.       Он постоял так пару секунд, а затем попятился, тихо притворив за собой дверь. -      Все в порядке, - рассеянно бросил он врачам, со всех ног спешившим к палате. - Ваша помощь не требуется. Да и моя, пожалуй, тоже…       Он почему-то вспомнил о Джинни. О том, что он почти ничего ей не рассказал, пообещав сделать это потом, когда все закончится. Она ждет его, наверное... От этой мысли на душе стало тепло и спокойно. А здесь ему и в самом деле делать больше нечего.