***
Изана, оказывается, жил далековато от ее дома и от школы, собственно, тоже. Они доехали до его квартиры с двумя пересадками на автобусе. Разувшись в прихожей, Эри приставила к стеночке мокрые ботинки и растерянно помялась на месте. Время перевалило за десять, возвращаться домой сейчас – бессмысленно. Очевидно, она останется у него. Но своевольничать в жилище знакомого, пусть и истинного, как-то неловко. – Чего застыла? – донеслось невозмутимое из кухни. – Ванная справа. – А мне точно... можно? – Нет, это я по приколу сказал. Хобби такое – наебывать наивных девочек. Войди уж в положение. Он произнес эту фразу совершенно спокойным, будничным тоном, приведя Эри в замешательство; в первую очередь она прислушивалась к голосу, а уже затем к словам. Осознав, что он просто дразнит ее, она вспыхнула и, закрыв дверь, перешагнула через бортик. Села в ванную прямо в одежде. В сердцах врубила горячую воду до упора. Обожглась, ойкнула и разбавила холодной. Вода смывала грязь брюк, но не уносила усталость прошедшего дня. Стук. Дверь дёргается, и Изана со злостью шипит: – Чего заперлась? Будто я тебя насиловать собрался. Эри потушила встречный вопрос «разве это не так?» Она встала – одежда, впитавшая влагу, неприятно липла к коже и тяготила. Она отомкнула замок. Изана одарил ее оценивающим взглядом с головы до ног и с нервной спешкой передал полотенце и сменные вещи, словно боясь чего-то. Ее щеки вспыхнули от осознания: футболка облепила грудь второй кожей. Хорошо хоть темная – лифчик не просвечивает. Изана скрылся; растерянная, Эри и не знала, что думать. На этот раз, пока мылась, она не запиралась, чувствуя странное доверие к соулмейту. Махровое полотенце пахло приятной свежестью. Эри переоделась в длинную домашнюю футболку Изаны и его шорты. Покрутившись у зеркала, она сделала вывод, что его вещи ей к лицу. Изана прислонился к двери – веки Эри задрожали: она кожей ощутила его присутствие. – Закинь вещи в стиральную машинку. Порошок за корзиной для белья. Несколько видов порошка – для белых и цветных тканей – упали на бок и рассыпались. Эри шикнула, затолкав одежду в стиральную машинку. Нужно попросить у Изаны совок и щётку. Мысли об истинном принесли настороженность вперемешку с теплом. Даже гопники, оказывается, умеют быть внимательными. «Истинный всё-таки», – усмехнулась она. Но ее беззаботность улетучилась, стоило выбежать из ванной. Она врезалась в него, больно потирая ушибленный нос. – Ты высокая для омеги, – сказал он так, словно предъявлял претензию. Эри нахмурилась. Они с Изаной примерно одинакового роста, но если она встанет на каблуки, то, несомненно, будет выше. Разве это – проблема? Или у него какой-то комплекс несамодостаточности? – А ты низкий для альфы. Изана пожал плечами: справедливо, мол. Эри заподозрила подвох. – Ты какой-то подозрительно уступчивый. – Это проблема? – Нет! – она выразила ярый протест жестикуляцией. – Что на ужин? «Мастер переводить темы», – съязвил внутренний голос. Эри прошла на кухню как к себе домой. Мысли об опрокинутом порошке улетучились к чертовой матери. – Для меня ничего, для тебя – такояки или яичница. Держа руки в карманах домашних штанов, Изана встал у окна. – Давай яичницу. А сыр и помидоры есть? – Посмотри в холодильнике. Только не спрашивай, можно ли. Раздражает. Эри учла. Лучше делать, как он велит. Что-то подсказывало ей, что ловкость и ярость, которую он продемонстрировал при встрече с Сенджу – не более, чем пролог. Эри готова пойти на многое, чтобы отсрочить кульминацию. Она передала ему продукты, а сама уселась на стул, с любопытством наблюдая, как истинный орудует на кухне. Парадокс: в книгах по истории говорилось, что ухаживать за альфой должна омега, но в их ситуации – наоборот. Чтобы разрядить атмосферу, она принялась за расспросы: – Почему ты не готовишь на себя? – Я не ем после шести. – Диета? – Режим, – видя любопытство, искрящиеся в ее глазах, Изана подкинул дров в костер: – в колонии подавали ужин в шесть. У Эри упало сердце. Прекрасно, ничего не скажешь. Он ещё и в колонии сидел. – За что ты... отсидел? – Довел парня, что меня избил, до самоубийства. Эри похолодела. Смутное подозрение шевельнулось в душе. Если бы он хотел казаться крутым, то не добавил бы про то, что проходил через избиение. Неужели он хочет ее жалости? Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не нашла слов. Изана трактовал молчание по-своему. Он перемешивал яичницу, стоя к ней с спиной. Не видя его лица, она пугалась пуще прежнего, потому что голос его – обжигающий лёд, проникающий в вены. – Осуждаешь? Эри кольнуло раздражение. А что, не должна? Должна принять его образ жизни? Над ней издевались в средней школе. Очевидно, Изана такой же, как ее мучители. Пусть не ее, но он избивает других людей. Кто может гарантировать, что однажды она не попадется под горячую руку? Вихрь опасений пронёсся перед глазами. Если не ответит сейчас – что-нибудь! – то поплатится в будущем. – Я просто... не знаю, что и думать. Мы можем поговорить об этом, если хочешь. За что тот парень избил тебя? – За что, за что... Вот заладила. Не у всего есть причина, Эри. Некоторые поступки совершаются просто так. – И избиение людей входит в их число? В порыве чувств Эри подорвалась с места, яростно сжимая и разжимая кулаки. Он говорил так, словно пытался оправдаться – и это пошатнуло ее душевное равновесие: она вспомнила своих обидчиков и обобщила их образ в Изане. Интересно, по прошествии лет они тоже с сожалением оглянутся назад и скажут, что делали это просто так? Может, зря, может, они были глупыми детьми... Ногти впиваются в ладони – кровавые полумесяцы саднят кожу. Она тоже была ребенком. И когда агрессоры начинают перетягивать канат жалости на свою сторону – у нее подрывает крышу. Эри хочет возразить. Кошкой ругательства скребутся в глотке, но океан обугленных нервов опускается обратно, вызывая сопротивление тела, когда Изана пронзает ее своими глазами. Глазами психически неуравновешенного человека. Блеск безумия в них настолько очевиден, что подкашиваются ноги. – Сядь. Немедленно. Слезы злости вперемешку с обидой и болью закипают под ресницами, но не проливаются дождем на щеки. Эри слушается – слушается невольно – слушается ее существо омеги. Молчание становится физически невыносимым, поэтому Эри разряжает его настолько, насколько позволяет запас кислорода в лёгких: – Я ищу во всем причину не потому, что хочу свести себя с ума или вроде того. Я понимаю, что не все имеет смысл. Но оправдание твоим поступкам мне жизненно необходимо. Иначе я не смогу принять то, что ты делаешь, понимаешь? Она хотела пойти на компромисс, искренне веря, что он примет ее руку. Вместо этого он напал: – Ты грёбаная омега или кто? Ты должна принимать своего альфу таким, какой он есть, вне зависимости от того, убил он в целях самообороны, по случайности или по собственной прихоти. Это твой долг, с которым ты не справляешься. Ешь. Она остро чувствовала давление. Принуждение. Он поставил сковородку на доску перед ней и смерил повелительным взглядом. В груди ее образовалась какая-то скованность. Чувство вины разъедало сознание, как кислота. Она принялась за палочки дрожащими руками. Он не сводил с нее взгляда, и она плавилась и умирала. Пока Эри проталкивала в горло яичницу – Изана пожирал ее. Закончив, она не сдержалась и, захлёбываясь от рыданий, вымолвила: – Прости. Ты прав, я ужасная... я просто... мне не следовало сомневаться в тебе или задавать лишних вопросов, но я... Изана неожиданно смягчился. Сел перед ней на корточки, мягко погладил руку. – Замечательно, что ты осознаешь свою вину. Но не нужно слез, ладно? Плачут лишь слабаки вроде Такемичи. Эри порывисто кивает. Поняла, мол. А сама задалась вопросом: «Кто такой Такемичи?» Почему-то ей показалось, что это очень важно.***
Утро прошло впопыхах. Родителям Эри написала, что останется на ночёвку у подруги, но заедет домой пораньше, чтобы переодеться в школьную форму; будильник почему-то не сработал, и им с Изаной пришлось наспех собираться – они даже не позавтракали. Лишь разгладив и надев вещи, Эри с ужасом вспомнила, что не подмела рассыпанный порошок. Вроде бытовая мелочь, но некрасиво же. А вдруг он разозлится, когда обнаружит беспорядок? Ночью Изана расстелил футон рядом с ее, нехило нервируя своей непосредственной близостью. Она ворочалась полтора часа. События дня все никак не укладывались в голове. Первый школьный день – и близкое знакомство с Сенджу, внутреннее изучение подпольного криминального мира и, наконец, встреча с истинным. Ее скучная жизнь набирала стремительные обороты – и наращивание такого темпа ее, безусловно, пугало. У Изаны не машина, а байк. Крепко вцепившись в него, она зажмурилась, надеясь, что ее не сдует ветром. Она каталась на мотоцикле с папой, когда была подростком, но в детстве – все бесстрашные. Чем сознательнее становишься, тем больше обретаешь фобий. Потому что мир – не сказка. Это место, полное поджидающих за углом опасностей. Каждый норовит задеть. Укусить. Раздавить. Не исключено, что Эри – пессимист, но пережитый опыт не оставлял другого выбора. Они остановились в десятке метров от ее дома. Чмокнув Изану в щёку – это вышло непроизвольно! – Эри побежала домой, на ходу придумывая отмазки. Как все прошло? Отлично! Чем они с подругой занимались? Учились, конечно! Курили, танцевали... Чем там ещё занимаются ее ровесники? Мама кивнула в знак приветствия. Она готовила дашимаки тамаго. Страстно хотелось попробовать, но время поджимало. Эри переоделась, перекинула сумку через плечо и остановилась в дверях, когда услышала папин голос на кухне. – О, Эри, ты уже уходишь? Не составишь нам компанию? Обычно она завтракала с родителями, но не в этот раз. Похоже, папа расстроился. Но насторожило ее не это. Вжав голову в плечи, она робко коснулась волнующей темы: – Пап, а ты где был? По дороге ничего интересного не встречал? – В магазин ходил. Ты же знаешь, твоя мама нетерпелива, когда речь заходит о приправах. Эри почти было облегченно выдохнула: значит, папа не обратил внимание на Изану. Вернее, на его мотоцикл. Пронесло. Но не тут-то было: – А насчёт интересного – на обратном пути я разговорился с парнем. Совсем юнец, а уже владелец Honda CBR400F. Ты тоже его видела? – Да, – Эри улыбнулась и попятилась к двери. Когда она врала, то неизбежно краснела. Если мама заметит, то тотчас сложит два плюс два. Но мама заметила – и прикидываться дурочкой поздно. – Эри. Ничего не хочешь сказать? – Ты о чем, мам? – Детка, будто бы я тебя не знаю... Судя по запыхавшемуся виду, ты спешила домой. Когда ты спешишь, то не замечаешь ничего вокруг. К тому же, я слышала звук мотоцикла. И когда он остановился, ты влетела домой. Кем приходится тебе этот юноша, Эри? Слезы обиды накрапывали на глаза. Зря она завела этот разговор... Сама себя подставила! Но смысла врать дальше – нет. Сконфуженная, она оперлась о дверной косяк и понуро свесила голову. – Он мой истинный, мам. Мы встретились вчера, и я переночевала у него. Прости, что соврала. Я не знала, как правильно сказать такую правду. Повисла гнетущая, почти зловещая для Эри тишина. Но когда она вскинула голову, то не без удивления заметила радостное возбуждение на лицах родителей. – Зови его на завтрак, детка. – А школа? – Ничего, ради такого можно и прогулять. Хочу с ним познакомиться. – Мама! – Эри возмущенно сжала ручку сумки. – Я и так много пропустила по болезни, не собираюсь ещё прогуливать. Такими темпами она и к концу года не подружится с одноклассниками. – Ну и ладно, – мама пожала плечами и посыпала омлет приправой. – Надеюсь, вы предохранялись? Глаза едва ли не вылетели из орбит. Во-первых, она не собиралась обсуждать свою интимную жизнь с матерью, а во-вторых... – Мы же незнакомцы! Даже если он мой истинный, это не значит, что я сразу нырну в его футон. За кого ты меня принимаешь? – За среднестатистического подростка. – Ах, мама... – Эри покачала головой. Нет, ну точно – у ее матушки есть что-то общее с Сатаной. – Поговорим вечером. – Ага. Обязательно приведи его после школы! Надеюсь, он симпатичный? Эри повела плечом, но не ответила. Симпатичный – не то слово.