«Сенджу, ты забыла свой обед. Взяла наличку? Хочу убедиться, что ты не голодна».
Сенджу раздражённо цокнула. Если бы он больше интересовался ее жизнью, то знал бы, что она всегда берет с собой деньги, чтобы купить булочки в столовой. Разумеется, она решила проигнорировать Такеоми, но ей прилетело встречное сообщение от другого пользователя.«Тебе лучше ответить брату».
Пальцы Сенджу не поспевали за ходом ее мысли. Она гневно напечатала смс и, недолго думая, отправила.«Лучше для кого? И вообще, это он тебя попросил?»
Когда Харучиё покинул их, Сенджу и Такеоми отдалились друг от друга. Она понимала, что брат воспитывал их в меру своих возможностей. Он не хотел и, в общем-то, не должен был становиться идеальным родителем, но Сенджу затаила на него обиду – и не могла избавиться от нее так просто. Она росла и крепла день ото дня, потому что всегда проще обвинить кого-то другого, чем найти проблему в себе.«Нет. Я стою рядом и наблюдаю, как он давится дымом».
«Пусть хоть задохнётся». «Это не по-взрослому. И я сделаю вид, что этого не слышал».
Если Вакаса хотел чего-то добиться от нее, то всегда манипулировал возрастом, помня о том, в детстве она стремилась вырасти, чтобы «стать женой Ваки!» Никто тогда всерьез не воспринимал ее мечту, но ей исполнилось шестнадцать – и они стали встречаться, почти не сталкиваясь с осуждением. Близкие приняли их союз, а общественность не имеет значения. Не то чтобы Вакаса манипулировал, чтобы поработить ее. Сенджу понимала, что манипуляции не всегда идут в минус. Манипуляции Вакасы носили положительный характер. Он хотел как лучше и делал для этого всевозможное. Возможно, если бы не его участие, то их с Такеоми отношения давно бы испортились окончательно. Детский сад. Взрослые руководствуются разумом, а не чувствами, Сенджу. Ты ведёшь себя, как незрелое дитя. Эти слова срабатывали, как красная ткань на быка, каждый клятый раз.«Все в порядке, аники, я купила булочку ~»
Надеясь, что теперь от нее отстанут, Сенджу выдохнула и заправила локон за ухо. Холодный пот струился по ее виску. Когда она вспоминала старших братьев, то всегда переживала. Она грезила о том, что все наладится, но время показало, что человеческие отношения не так просты, как кажутся на первый взгляд. Иногда разговорами не решить вопросы. Пора бы уходить, но Сенджу не двигается, прислушиваясь к плачу в туалетной кабинке. Ками-сама, это не ее дело, но... Когда плач перерастает в скулёж, Сенджу узнает голос. Она подходит к кабинке, из которой раздаются надрывные звуки, и стучит в дверь. На той стороне затихают, словно резко обрубили провод. – Эри, это ты? – Сенджу? – Отлично, контакт установлен, мы друг друга узнали. Теперь впустишь меня? – К-конечно, – дверь отворяется, и Сенджу входит, разведывая обстановку. На коленях у Эри – недоеденный ланч, сама она глотает слезы и содрогается от печали. – Чего сопли развесила? – Сенджу села перед ней на корты и, оторвав кусочек туалетной бумаги, вытерла ее слезы. – Да ещё и с ланчем. Одноклассники обижают? – Н-нет. Дело в Изане.... – О-о, я и не сомневалась, что он первым делом тебя обидит. Что он натворил, рассказывай. Эри шмыгнула носом и завела речь: – Я не хотела, чтобы кто-то знал, что мы... что? Вместе? Да мы даже не встречаемся, но он так, похоже, не считает. Мы не обговорили это. Я почему-то посчитала само собой разумеющимся, что он остановится где-нибудь подальше от школы, чтобы мы зашли по отдельности. Но нет, он притормозил буквально у самых ворот. Все на нас смотрели, понимаешь? Эри отмотала рулон и смачно высморкалась. Глаза ее раскраснелись и опухли; безутешная, она стиснула край юбки, не зная, как по-другому выразить свои чувства. «Ей не просто обидно, она в бешенстве». Сенджу понимала, каково это – давить в себе злобу. Не выйдя через тело, она змеиными яйцами откладывается на дне подсознания, а потом впрыскивает яд в вены, смешиваясь с кровью и отравляя существование. – Он ещё и на переменах ко мне приходил. Все теперь думают, что мы встречаемся. Ко мне будет повышенное внимание, люди начнут что-то подозревать. Если узнают, что я омега – мне крышка. Отношение ко мне никогда не будет прежним. Я уже прошла через этот опыт и не хочу больше... Как показывает статистика, в их обществе истинные чаще всего встречают друг друга до тридцати лет. Альфы спят с бетами и другими омегами, но не вступают в отношения из гордости, ведь честью считается жениться лишь на суженной. Вот парадокс: несмотря на всеобщее презрение к омегам, в браке их чтут и превозносят. Ведь омега в браке – потенциальная мать, способная произвести на свет здоровое потомство. – Таков Изана, милая. У него бзик на одиночество. Он пытается восполнить дыру в сердце за счёт привлечения внимания. Разумеется, он не станет молчать, встретив истинную. Я понимаю, что тебе было нелегко, но... Это Токио. У молодежи здесь не настолько промыты мозги, как в деревне. Эри посмотрела на нее, как на круглую дуру. Конечно, хочется верить в лучшее, но города – такой же рассадник сплетен и интриг, как деревни, отличие лишь в том, что не все друг друга знают, но это не решает все проблемы. Люди чешут языками где угодно. – Не смотри так. Да понимаю я, что звучит абсурдно по всем фронтам искусства, но послушай же. Поскольку Изана – уважаемый альфа – твой истинный, то отношение к тебе, напротив, будет заискивающим, потому что ты теперь воспринимаешься не как беспризорная омега, а суженная сильного альфы. – Отвратительные реалии. Чтобы тебя считали человеком, нужно стоять за альфой. – Как есть. Не нам менять общественный строй. – А кому, если не нам? – Эри с вызовом вскинула подбородок. На щеках ее засыхали слезы, но взгляд – до прошибающего озноба воинственный. Эри обладала нравом застенчивым и податливым, но было в ней что-то такое... Что-то, из-за чего Сенджу решила с ней дружить. Какой-то огонек, который загорался в самый неподходящий момент. Проявлялся он лишь на словах или в действиях – время свидетель. – Сильным омегам и неравнодушным альфам. – Намекаешь, что я слабая? – А кто только что ревел? – Какие слезы? – Эри хохотнула и сморгнула последнюю слезинку. – Не понимаю, о чем ты. «Хорошо, что удалось ее развеселить», – улыбнувшись, Сенджу встала с корт и отряхнулась. Вовремя – какие-то девчонки, смеясь и обсуждая макияж, зашли в туалет. Сенджу, заметив испуг подруги, успокаивающе погладила ее по ладони. – Не волнуйся, сейчас они уйдут, – шепнула она, – и ты умоешься холодной водой, чтобы смыть отёк. Эри доверчиво кивнула. Но девочки все не уходили. Беспрерывно заходили новые, а время на резиновое – перемена заканчивалась. Наконец, Сенджу придумала трюк. Недоеденный остывший ланч полетел в сумку. Придерживая Эри за руку, Сенджу повела ее к раковине, приговаривая: – Не волнуйся, Эри, с твоей бабушкой все будет хорошо... все уляжется... «Ну прямо-таки театр двух актрис», – Сенджу не знала, как ей хватило силы воли не засмеяться в голос. Вскоре девочки вышли. Эри полегчало, и Сенджу пообещала провести ее до класса. В коридоре за их спинами шептались. Видя скованность подруги, Сенджу выпалила ей в ухо: – Не смотри на них. Не слушай. Они только и ждут, когда ты упадешь в грязь лицом. Эри поёжилась. Кажется, эти слова ее ничуть не утешили; когда Сенджу обернулась, она поняла, в чем дело: Изана стоял напротив класса Эри и заносчиво хмурил брови.***
Если Эри скажет, что прошедший день был душевыматывающим, то она не приукрасит. Даже вчера волнение не доходило до такой точки кипения, как сегодня. Пока они с Изаной ехали до школы, она спросила его, как ему ее отец? Он удивился, что тот доброжелательный мужчина, выразивший восхищение его байком – отец его истинной. Родители настояли, поэтому ужин с Изаной, о котором мама невзначай упомянула утром, остался в силе. Эри вытерла потные ладошки о вечернее платье. Родители собирались в ресторан на Синдзюку. Эри ненавидела их снобизм, просыпающийся в самый нежданный момент. Разве они не могли поужинать в домашней обстановке? Нет, им нужно выпендриться. «Изана – гопник. Как он воспримет такое место? А моих родителей?» Терзаемая переживаниями, Эри с ужасом почувствовала накал гормонов. Спустившись на кухню, она достала с полки лекарства, блокирующие запах омеги, и проглотила две таблетки разом – на всякий случай, ведь у нее скоро течка. – Готова? – мама появилась из ниоткуда и потрепала ее по щеке. – Выглядишь прелестно. Когда истинный увидит тебя, он просто ляжет. – Спасибо. Я только клатч возьму. – Поспеши. Мы с папой будем ждать в машине. И ключи возьми. Эри кивнула и поднялась на второй этаж, пошарилась на грязном столе в поисках клатча и, найдя его, цокнула. Правильно говорят: если в личном пространстве человека беспорядок, значит и в голове – хаос. Накинув пиджак и надев ненавистные мамины каблуки – собственных не имела – еле как проковыляла до машины. – Ну, спину ровнее, – прокомментировала мама, – на тебя больно смотреть. Ходишь как старушка. – Ну извините. Это ты настояла на платье, я хотела надеть брючный костюм. – И чего бы ты там показала в своем брючном костюме, а? – Всему свое время, – Эри ответила уклончиво, заткнув уши наушниками в надежде, что мама перестанет трещать без умолку. Эри прекрасно понимала маму – всё-таки столько лет живут вместе. Мама всегда мечтала о большой семье. Нравом она больше походила на омегу, чем на бету; она хотела иметь как минимум двоих детей, но у них с папой не получилось зачать после ее рождения. Когда Эри была ребенком, мама была лучшим человеком на свете. Доброй, понимающей, дающей столько свободы, сколько надо. Но когда Эри стала взрослеть, она стала цепляться за кусочки прошлого, пытаясь приспособиться. Смириться с тем, что ее ребенок – больше не ребенок. Может принимать самостоятельные решения и не плакаться матушке каждый раз, когда что-то не получается. Поэтому мама старалась стать для нее подружкой. Подкалывать, дурачиться. Это так не вязалось с образом мудрой матери из детства. «Нет, – решила Эри, однажды всерьез задумавшись об этом, – мама-подружка – это, конечно, здорово, но в первую очередь она мать и не должна быть кем-то большим. По крайней мере, не в нашей ситуации. Не для меня». Страшно было и благоговение мамы перед истинными. Несмотря на то, что, узнав, кем является дочь на самом деле, матушка расстроилась, Эри не могла не отметить тот факт, что втайне она была благодарна судьбе. Ведь нелюдимая из-за гонений в средней школе Эри не останется одинокой. Есть альфа, предназначенный ей судьбой – и он, несомненно, ее защитит. В наушниках как назло – печальная мелодия, словно завывание ветра перед бурей, что унесет множество жизней. Ругаясь, папа припарковался. – Не-а, – мама уперла руки в бока и смерила дочь оценивающим взглядом. – Пиджак оставь в машине. – Но почему? А то ты не знаешь, какая я мерзлячка. – Из соображений культуры. Эри закатила глаза. Нет, ну правда – мама цепляется за любую мелочь и ведёт себя как токсичная подружка. А ведь она рассказывала, что в школе была той ещё штучкой. Наверное поэтому у нее сложилось ложное представление, что все подростки общаются в такой манере. Пришлось идти на уступки: Эри не привыкать. Когда они прошли к забронированному столику, (мама подсуетилась ещё утром!) то Изана уже ждал их. Встал, поприветствовал и галантно отодвинул стул для Эри. Они с мамой переглянулись, обе пораженные до глубины души. Изана выглядел бесподобно. Ее коралловое платье на бретельках не шло ни в какое сравнение с его великолепным пестрящим костюмом. «Дизайнерское? Сшито на заказ? Черт, до чего ему к лицу...» Мать и отец поздоровались и принялись рассматривать одно меню на двоих. Пользуясь их занятостью, Эри нарушила все рамки этикета и перегнулась к Изане, чтобы прошептать восторженное: – Твой прикид – пушка. – Благодарю. Ты не менее соблазнительна. Эри отстранилась и вспыхнула спичкой, что лизнуло пламя. Из всевозможных прилагательных он выбрал именно это слово, чтобы описать ее внешний вид. Значит ли это, что она его искусила? Что он ее хочет? Да он и сам осознает собственную привлекательность – вон как держит осанку, вылитый павлин. Когда подошла официантка, мама уточнила: – Изана, надеюсь, тебе есть восемнадцать? Мы собираемся заказать вино. – Конечно, – Изана пленительно улыбнулся, – но поскольку Эри всего шестнадцать, я бы хотел выпить то же, что и она. – О, как мило. Эри, что будешь? – Сок. Апельсиновый, – процедила Эри, не ведая, к чему вся эта игра. Они с родителями выпивают по праздникам с ее четырнадцатилетия, зачем скрывать этот факт? Разве это такое уж преступление? Во всяком случае со списком грехов Изаны не идет ни в какое сравнение. – Мне то же самое, – от внимания Эри не ускользнуло, как Изана подмигнул молоденькой официантке, и Эри ослепила вспышка... ревности? Какой ужас. Она сделала вид, что поперхнулась закуской, когда на деле попыталась скрыть собственное замешательство. Какого дьявола? Если это называется связью истинных, то Эри поднимает бунт. – Пока блюда готовятся, я бы хотела припудрить носик, – на манер дам прошлого выдала Эри, неловко покачиваясь на каблуках. Не преувеличением будет назвать ресторан роскошным – и санузел не уступающим другим уголкам заведения. Эри чувствовала себя чужачкой; подобные заведения не для нее. Наверное, каждый человек, прошедший через травлю, не находит себе места в привычном мире – все кажется нереальным и отдаленным, проходящим мимо и не оставляющим шанса задержать взгляд. Дни капали в копилку предыдущих. Время лечило раны – Эри чувствовала себя живой и энергичной, но, столкнувшись лицом к лицу с роскошью, она понимала – она этого не достойна. Блеск софитов, тяжелые золотые украшения и светские вечера – такой жизни она боялась, но такую жизнь ей пророчил отец. Выросший в обеспеченной семье, он женился на маме против воли родственников. С ее рождением отношение папы с семьей возобновились, но маму в этом богатом, закрытом мире по-прежнему не принимали за свою. А ей и не нужно было чье-то позволение, чтобы пить дорогой алкоголь и читать только книги в ограниченных сериях. Народу в ресторане было куча, но в туалетах – слава Ками! – ни души. Такое количество людей в одном месте действовало удручающе. В школе было нормально, но здесь – почему-то невыносимо. Эри вымыла и протерла влажными пальцами сухие глаза. Она почти не красилась – и впервые увидела в этом не недостаток, а преимущество. Она бы не смогла увлажнить глаза, если бы ресницы были подведены тушью. Думая о своем, Эри не обратила внимание на открывшуюся дверь. Мало ли кто зашел, а кто – вышел. Разницы никакой. Именно это наплевательское отношение стало причиной того, что в следующую секунду Эри затащили в кабинку и прижали к стенке. Она оторопело взглянула на смельчака, не без удивления узнав в нем истинного. – Изана? Разве ты не должен быть с родителями? – Я пришел сюда не ради них. – Но… Он заткнул ее поцелуем, который можно назвать сюрпризом. Из воспоминаний Эдварда Мунка становится понятно, что в его известнейшей картине «Крик» кричит не главный герой, а весь мир, и, прижимая руки к лицу и корчась в гримасе ужаса, герой хочет спастись от всепоглощающего крика природы. То же чувствует Эри – на ее глазах рушится собственное тело, но в помещении – тишина. Лишь сознание сотрясает от глухого вопля, в котором хочется утонуть. – Хватит, – Эри находит в себе силы оттолкнуть Изану. – Родители могут надумать лишнего. – Похуй, – лобзания Изаны были навязчивыми; Эри воротила лицо, отчаянно желая спастись от его губ, – абсолютно. – Не мне. – Ладно, – неожиданно сдался альфа, – не хочешь так, будет по-другому. Похоже, она неправильно истолковала его слова. Миг – Изана опускает крышку унитаза. Рывок – роняет Эри туда. Она хочет поджать ноги к груди, но он не оставляет ей и малейшего шанса на своеволие. Блокирует каждое движение, разводит колени и неприлично задирает платье. Ошеломленная, она не способна дать отпор. Истинный отодвигает краешек хлопковых трусиков, находит маленький бугорок и грубо массирует пальцами. Эри – вскрикивает. Зажимает рот руками, барахтаясь, словно рыба, выброшенная на сушу. Изана – сосредоточенно исследует ее половые губы и, наконец, раздвигая складки, проникает внутрь. Эри дергается, заходится в неконтролируемых рваных вздохах. – Ой, да ла-адно. Можно подумать, ты раньше никогда не мастурбировала. К тому же я вставил лишь один палец. Эри выгибается в пояснице, когда Изана начинает двигаться, постепенно наращивая темп. Похотливое хлюпанье режет по слуху сильнее адской серенады. – Всего лишь? А ты хочешь еще? – В принципе, можно. Изана настолько невозмутим, что становится почти обидно. Он не меняется в лице, когда она кончает, едва ли не плача от стыда. Она никогда не кончала от собственных ласк… Когда Изана вынул палец, Эри тотчас спохватилась: вытерла собственные соки, поправила трусики и платье, недовольно причмокивая. – Что ты сделал? Мы знакомы всего два дня! – А такое чувство, словно всю жизнь. Мы же истинные. Ты не мастурбировала? Эри неприязненно дернула плечом. – Положим, так и есть. Осуждаешь? Эри не сразу сообразила, что повторила недавнюю фразу Изаны. А когда сообразила, жутко смутилась. – Ни в коем разе, – Изана задумчиво рассматривал ее смазку на своем пальце. – Я всему тебя обучу. Внутри Эри вдруг разгорелся огненный шар. «Если он слижет, я его убью, клянусь». Но Изана оказался благороднее, чем она допускала. Он вытер руку и, не вставая с корт, посмотрел на нее снизу-вверх. – Обильные выделения. Скоро течка? Эри ахнула. Да он же просто… – Значит, в первую очередь ты хотел проверить догадку, а не развлечься. Расчётливо. Но да, ты прав. Последнее, чего она ожидала, так это того, что уголки его губ опустятся. – Я мечтал увидеть под собой истинную омегу, стонущую и жалкую, в период течки. Но ты, похоже, не готова. Я подожду. Если бы у Эри был пистолет, она бы без раздумий прострелила себе голову. Истинный буквально сводит ее с ума. – Кстати, как твоя бабушка? – вдруг поинтересовался он, встав с корт. Сначала Эри растерялась: причем тут, собственно, ее бабушка? А затем вспомнила выдумку Сенджу и рассмеялась. Изана возмутился в своей манере: – Я сказал что-то смешное? – Ты даже не представляешь, насколько! Ой, не могу... – Эри схватилась за живот и согнулась пополам, выдавая в перерывах меж смехом нечленораздельное: – Аха-ха... ха... Изана, подожди... – Ну так, я дождусь объяснений? Изана топнул ногой – этот детский жест привлечения внимания лишь усилил смех Эри. Она пыталась прекратить хохот, но, когда увидела серьезное лицо Изаны, ее охватывал новый приступ. Утерев слезу и улыбаясь, она подумала, что, вероятно, это истерическое. Не зря говорят, что смех снимает напряжение – ей полегчало. – Просто сегодня утром я плакала в туалете, а Сенджу меня утешала. У меня опухли глаза, нужно было умыться, а девочки все не уходили. Поэтому Сенджу проговаривала, чтобы я не беспокоилась о бабушке. Лучше уж в школе думают так, чем... придумывают всякого. А смеялась я из-за того, что забавно, с какой скоростью распространяются сплетни в школе. Вот уж кому интересна чужая личная жизнь, так это пубертатным язвам. – Если не из-за бабушки, то из-за чего ты ревела? – Ну, из-за парня. – Из-за меня, полагаю? – Изана самодовольно изогнул бровь. – Рановато начала. Ну, вылитый павлин. Только шляпы с перьями не хватает. – Что поделать, если ты даёшь поводы? – Например? – Серьезно, тебе ещё и объяснять нужно? – Эри раскрыла рот, чтобы выразить все свое негодование, но смягчилась, поняв, чем это может обернуться. – Твое сегодняшнее поведение буквально крик о том, что я тебе принадлежу. Осталось только на моей спине прикрепить табличку «собственность Курокавы Изаны». Почему ты даже не спросил, хочу ли я распространения этой информации? Она ожидала какой угодно реакции, но только не той, что последовала. Изана рывком приподнял ее подбородок – ей даже почудилось, что у нее что-то защемило – и рыкнул прямо в ухо: – Ты ебанулась? – Когда успела? – она невинно похлопала ресницами, все еще надеясь, что это – злая шутка. – Раз ты такая непонятливая, придется объяснять, пока не поймешь: быть моей истинной – честь, – он грубо стиснул ее подбородок. Она поморщилась, но не пискнула, – я дарую тебе защиту и уважение в глазах окружающих. Я опечален тем, что ты не способна понять это. «Вместе с мнимой защитой – совсем не мнимую угрозу», – подумала Эри, но вслух ничего не сказала. Молчание – золото. – Возвращаемся, – Изана опустил ее и вытер руку о пиджак, словно Эри была грязной. Вышел из туалета, наградив ее взглядом, которым выжигают тропы презренных людей. «Чтобы ни случилось, я для него – всего лишь омега. Не случится чуда. Ни за что он не будет воспринимать меня как равную себе. Не следует это забывать». Нервной поступью она прошла к раковине и, моя руки, поймала свой паникующий взгляд в отражении зеркала, когда услышала звук смывающегося унитаза. Пока они с Изаной выясняли отношения, в туалете кто-то был.