Эвкадар

Существует оружие, которым можно сразить даже самого сильного воина. К везению Юнги, он им обладал с самого рождения. Очарование, коим парень наделён, сражает Шихёна подобно грому среди ясного неба, и настойчивые уговоры омеги берут своё. — Спасибо, спасибо, спасибо! - прыгает на радостях вокруг смеющегося Чона Юнги, позабыв, что на него смотрят десятки пар глаз, отдаётся эмоциям и празднует свою первую победу. — Но ты обещаешь мне не самовольничать! Всегда и во всём слушайся Чонгука, - наказывает строго альфа и цепенеет, когда Юнги прыгает в его объятия и целует дядю в лоб. Он смотрит своими улыбающимися глазками полумесяцами, обнажает улыбку с дёснами и громко мычит. — Я даю слово! — Хорошо. В таком случае, можешь начать приготовления. Вы уезжаете на рассвете. Следующее утро было похоже на самого омежку - такое же светлое, тёплое и сулящее приключения. Чонгук запрягает коня, глазами охватывает своё войско и выслушивает наставления отца. — Карту береги и не порть, - наблюдая как Чонгук прикрепляет картонную трубу, где хранилась карта, к остальным сумкам. — Как доберётесь до столицы, пришлите весточку, чтобы я не волновался. — Ты меня поучаешь, будто я впервые уезжаю, - обижается альфа, забираясь на Сокола. Белый конь послушно ждёт, пока его хозяин не сядет в седло и подставляет морду под ладонь тоскливо улыбающегося Шихёна. Сколько бы тот не молчал, по его лицу Чонгук и сам всё понимает: Шихён не хочет расставаться с Юнги, потому что привык к его звонкому смеху и лучезарной улыбке, которую он только альфе показывает; Шихён привык к бурчаниям по утрам и жалобам на грубых воинов, привык к объятиям, когда дух покидает его. Омега стал для Чона лекарством от одиночества и скорби, и теперь Чонгуку интересно, что станет с отцом без Юнги. — Я готов! А где мой конь? - на крик Чоны поворачивают голову, а Сокол, услышав запах свежей моркови, фыркнув, делает шаг, однако Чонгук тянет за поводья. Не обращающий ни на кого внимания пепельноволосый вопросительно оглядывается и замечает бурого коня с чёрной переливающейся на солнце гривой. Такого красивого жеребца Юнги никогда не видел, даже Сокол уступает ему. Омега восторженно ахает, крепко держа походный мешок, бежит к своему коню и обнимает, прижимаясь щекой к мягкой шерстке. Судя по внешнему виду, за конем тщательно ухаживали, подстригали и начищали копыта. Юнги не знает, кто за ним смотрел, но мысленно восхваляет этого человека и дарит ему своё сердце. — Великолепный, - вздыхает омега, выпрямившись. — Как назовёшь его? - спрашивает Шихён, веля конюху подготовить бурого скакуна для парнишки. Чонгук с интересом смотрит на задумчивого Юнги, подавляет довольную улыбку. Всё-таки не зря альфа привёз этого коня с юга, кормил только лучшим сеном, по несколько часов очищал копыта и даже прибил подковы. Покидая край, Чонгук случайно заметил этого коня, он пасся поодаль от других, к тому же был не ухожен, грива спутанная и грязная. Наверное, кусачий и непослушный, решил тогда Чонгук, да не ошибся. Бурый конь не подпускал к себе ни человека, ни другую лошадь. Этим он и полюбился альфе, потому что, как правило, тот, кто сторонится всего мира, в итоге является преданным существом. Надо только найти подход и заручиться доверием. Чонгук, прежде чем приручить строптивого коня, потратил на это около трёх месяцев. Юнги не потратил ни секунды, что удивляет альфу. Чонгук даже испугался, что омегу сейчас лягнут, но конь не вздрогнул, лишь понюхал светлую макушку Юнги. Это ли не магия? — Дом. — Что? - не понимает старший Чон, а Юнги ему улыбается, гладит пальчиками за ушком коня. — Его зовут Дом. Первые два дня пути Юнги привыкает к верховой езде, держится в седле напряжённо, чем смешит Чонгука, которому от скуки на ум пришла идея поиздеваться над неумелым всадником. Альфа нарочно громко подгоняет Сокола, переходит на быструю езду, отчего и Юнги приходится, прижав шенкель к бокам, догонять брюнета. Дом чересчур быстрый, однако, подобно своему хозяину, неопытный, от того и наступает на кочки. Юнги трясёт так, словно началось землетрясение. Его подташнивает от трясучки и от боли в заднице, когда конь перепрыгивает небольшой валун, хныкает. Чонгук боковым зрением наблюдает за мучениями младшего, широко лыбится и приказывает Соколу замедлить бег, пока омега не упал с седла. — Мне нужно было больше практиковаться в верховой езде, - остановившись передохнуть, понуро говорит пепельноволосый и пьёт воду из фляжки. Дом, пощипывая лениво травку, поднимает шею и недружелюбно смотрит на Сокола. Их вражда началась еще с первых дней, когда Чонгук начал уделять особое внимание бурому коню, а Сокол своего друга, кормильца и хозяина делить ни с кем не намеривался. Вот теперь они друг друга терпеть не могут. — Для новичка ты справляешься неплохо, - помешивает суп в котле альфа. Юнги аж давится и глядит на Чонгука вытаращенными глазёнками. — Это что, комплимент? — Скорее утешение. — Ну да, от тебя похвалы не дождёшься, - бурчит под нос омега, пряча фляжку. На небе загораются первые звёзды и из-за деревьев подмигивает кривой полумесяц. Воины собираются вокруг разведённых костров, собираясь ужинать и холм наполняется голосами. — Расскажи мне о своих путешествиях, - напротив Чонгука по-турецки присаживается омега, укутанный в тёплую накидку из овечьей шерсти. Альфа, отложив меч в сторону, пробует суп на вкус и одобрительно кивает, передавая миску с горячим бульоном из овощей Юнги. — Что именно тебя интересует? Омега рад чужой разговорчивости. Это лучше, чем слушать постоянную грубость и издёвки. — Ты не боялся открытого неба? В том смысле… Ну, что на тебя нападут разбойники? Или голодные волки? Или тебя укусит ядовитая змея? — Ты спрашиваешь, потому что сам боишься? Трусишка, - изгибает в смешке одну бровь Чонгук. Юнги хмурится. — Неправда! Не выдумывай! — Ладно-ладно, морковка, не дуйся. Что до твоего вопроса, нет, я не боялся. — Не может быть, - не верит омега. — Каждый боится неизвестности. Ты ведь не мог заранее знать, что станешь великим воином. Сучья потрескивают в огне, а ветер колышет пряди. Чонгук, прищурившись, разглядывает языки пламени, дышит смешавшимися ароматами бульона, мокрой травы и морковью. На самом деле, альфа не лжёт. Страха не было и в тоже время не было уверенности в «завтра». Сколько раз Чонгук оказывался на волосок от смерти, сколько сгорал от жара хвори и ранений, не сгорал. Может, ему заранее и не была известна судьба полководца, тем не менее Чонгук не сомневался, что рождён для войны, он её дитя. — Никто заранее не знает, что его ждёт в будущем. Ты, например, и подумать не мог, что встретишь меня, а я тебя. Иногда будущее наступает так резко, что времени на страх и сомнения попросту нет, - Чонгук хлюпает супом, не глядя на застывшего от странных чувств Юнги. — И если бы передо мной встал выбор оставить все как есть или изменить прошлое… я бы ничего не поменял. О чем именно говорит альфа Юнги долго понять не может, но в реплике присутствует прозрачный намёк, либо Юнги совсем лишился рассудка. Как бы то ни было, омега не может избавиться от назойливой мысли, что Чонгук имел в виду их встречу. То ли от костра, то ли от супа омегу бросает одновременно в жар и холод. Он подбирает ноги под себя, избегает зрительного контакта с братом и продолжает молча есть бульон, удивляясь безмятежности альфы. Чонгук сейчас совсем не такой, каким помнит его Юнги. Где его грубость и оскорбления? Куда подевалась отстранённость и заносчивость. С самой их первой встречи Чонгук презирал его, мечтал, чтобы он испарился в воздухе, не отравлял жизнь его семье. Что поменялось теперь? Альфа вдруг осознал свои ошибки? Юнги не хочется копаться в чужих мыслях, но знает себя, знает, что размышления покоя не дадут, пока не поймёт внезапную теплоту. Он даже не соображает нравится ли ему поведение альфы или же он пока просто не привык? Юнги боится неизвестности, потому что за ней порой скрывается беда. Может, Чонгук собирается в очередной раз дать понять парню, что он всего-то сиротка. Разве не поэтому он тогда привёз ожерелье из Сефаса, - чтобы напомнить о его паразитическом существовании за счёт Шихёна? Чтобы унизить, чтобы расковырять старые раны? Юнги осторожно поднимает блестящие из-за костра глаза и смотрит сквозь пламя на спокойного альфу. Чонгук сидит свободно, одну руку держит на острой чашечке колена, глядит вдаль. Волосы собраны в хвост, но пряди покороче смогли выбраться из повязки и легли на скулы. Совсем не изменился… Только взгляд стал проникновеннее. — Пялиться невежливо. Если доел, иди поспи, завтра рано вставать. Юнги застают врасплох, и омега, потупив взор, бубнит, что вымоет посуду и потом ляжет спать, встаёт на ноги. Чонгук дожидается удобного момента и наблюдает за ним. То, как забавно он засучивает рукава и гремит мисками, как вытирает тыльной стороной ладони лоб и стряхивает капли, вытирая пальцы о штаны. К полудню процессия добирается до небольшого города, известного своими веселыми буднями. Юнги, прежде не бывавший на ярмарках, дивится весёлой музыке и одетыми в костюм шута людей. Музыканты собирают толпы народа, развлекают их смешными песнями и получают монеты. Затем внимание Юнги привлекают лавки резных игрушек, потом он замечает кукольный театр и просит Чонгука задержаться в городе хотя бы на час, однако альфа отвечает на просьбы отказом. — Мы здесь ради пополнения запасов, а не для того, чтобы развлекаться. — Я о многом не прошу! — Юнги, нет, - взглядом, не терпящим возражений, колет брюнет и обращается к омеге с вопросом, где можно набрать для войска воды. Юнги грустно вздыхает, держась за ножны клинка, который отдал ему на время Шихён, украшенный рубинами, понуро плетётся за братом. Они заворачивают за часовню и выходят на задний двор площади, где располагаются торговые ряды. Среди них пепельноволосый выделяет только одну небольшую лавку с красивой вывеской, где изображён открытый глаз. Юнги прищуривается, поняв, что это за место, подбегает к разговаривающему с местными жителями Чонгуку, дергает того за руку. — Что на этот раз? - закатывает глаза альфа, сложив руки на груди. — Смотри! - пальцем указывает на дом, откуда выходят два человека омега, а затем, улыбнувшись, говорит: — Давай зайдём. Чон переводит сомнительный взгляд на младшего и, цокнув, качает головой. — Пожалуйста! Разве тебе неинтересно послушать, что он скажет? Я никогда не бывал у провидца, а в нашу деревню как-то приезжал один и нагадал Юте, самому красивому омеге в наших краях, что он станет мужем богатого человека. И на празднике сватовства Юта уехал вместе с каким-то знатным альфой! - пылко рассказывает Юнги, чей язык заплетается от быстрой болтовни. — Ты говоришь про того жирного сорокалетнего купца, у которого зубов меньше, чем волос на голове? - смеясь, вспоминает праздник Чонгук. Тот омега, конечно же, принял предложение только ради комфортной жизни. Если бы купец обратил свой взор на Юнги, Чонгук, скорее всего, последующий день очищал бы свою саблю от крови. — Я хочу сказать, что слова провидца сбываются. — Я в эту мистическую чушь не верю, но если после этого ты оставишь меня в покое, то ладно. Пойдём, послушаем небылицы. Чонгук слабо толкает младшего вперёд, на что Юнги цокает. Постучавшись в дверь, альфа заглядывает в темное помещение с одной горящей свечой и морщится от резкого запаха сгоревшей полыни. В помещении стоят одни полки со склянками, а в центре ветхий стол, испорченный застывшим воском растаявших свечей. Бета в синей мантии, не глядя на прибывших, машет рукой, приглашая войти и, стоит Чонгуку перейти порог, поднимает голову, уставившись на тех незрячими глазами. Юнги, не ожидав подобного, тихо ахает и не может прекратить таращиться на пораженные слепотой голубые стеклышки вместо радужки и зрачка, держится ближе к брату. Бета, ничего не говоря, тянется одной рукой к шкафу под столом и достаёт белую ткань и завязывает себе глаза. Юнги совсем теряет дар речи, сглатывает только и не понимает, неужели провидец понял, что он испугался? — Садитесь, - кивает на стул перед собой бета. Чонгук пропускает сначала Юнги, потом сам занимает свободное место и опускает на поверхность стола три золотые монеты. — Что ты хочешь знать? — Я… Не успевает альфа закончить, как провидец поднимает ладонь и требует того помолчать, объяснив это тем, что: — Не ты. Ты пришёл сюда из-за него и не веришь в мои силы. Юнги, раскрыв челюсть, глядит то на хмурого Чонгука, то на бету, присаживается прямо и откашливается. Если бы сердце не клокотало в груди, ему было бы легче дышать. — Когда закончится война? - первое, что приходит на ум парню. Провидец молчит несколько секунд, после чего улыбается гнилыми зубами, вынуждая Чона пожалеть о своём решении заглянуть в лавку шарлатана. И о чем он думал? Хотел отвязаться от напористого мальчишки и угодил в собственные сети. — Скоро. Благодаря тебе, - поворачивает голову к Чонгуку бета, жестом прося того протянуть руку. Альфа сперва фыркает, не хочет участвовать в фарсе, однако под напором Юнги все же вытягивает ладонь к провидцу. — Ты дитя войны. Три слова, и альфа меняется в лице, становясь серьёзнее. — Я вижу, ты пролил много крови и прольёшь ещё больше. Ты верен своим принципам и служишь долгу. Но… не спеши называть себя надеждой этого королевства. Ты не она. — Не говори загадками, - едко хмыкает воин и отдёргивает руку, вызывая снисходительную улыбку на морщинистом лице. Юнги от образовавшейся атмосферы ёжится, сам не понимает чего боится, но слова провидца настораживают, к тому по интонации омега осознаёт, что хорошего сегодня услышит мало. — Ты мне не веришь, но придёт день и тогда ты вспомнишь мои слова, воин. Ты не добьёшься того, чего жаждешь. Судьба тебя не любит. Рассекающий воздух режущий звук сокрушает тишину, и вот уже Чонгук стоит на своих двух, обнажив саблю, остриём касается подбородка застывшего камнем прорицателя. Юнги в мольбе окликает брата, но получает его злой взгляд и умолкает, запустив ногти в ручки стула. — За твою ядовитую ложь я могу тебе голову снести, нечестивец! Как ты смеешь говорить то, что никому неизвестно?! — Внутри тебя клокочет гнев и это только потому, что мои слова тебя взволновали. Не злись на меня, не я решаю твою судьбу, не я за неё в ответе. — Если так, тогда не зарекайся! Не морочь мне голову своими бреднями. — Чонгук, хватит, - встревает Юнги и ловит на себя взор незрячего. Он прямо-таки ощущает эти голубые стекляшки сквозь платок, покрывается холодным потом, не смея двигаться. — А вот ты… - берет руку омеги провидец. — Ты ведь не о войне пришёл спросить? Щеки парня краснеют, Чонгук замечает смущение брата, часто дышит и не прячет саблю. — Ты любим и будешь любим, но наступит день и тебе придётся отпустить. — Ну всё! Хватит с меня! - заметив напрашивающиеся слёзы в глазах Юнги, Чонгук убирает оружие и грозно хмурится. — Я пожалуюсь на тебя во дворец и пришлю сюда стражу, чтобы твою лавочку прикрыли! Хватит пугать своими сказками простой народ! Юнги, поднимайся! Чонгук велит омеге вернуться к остальным и идёт следом, однако задерживается у двери, услышав реплику беты за спиной. — Этот омега. Он твоя погибель. Он тот, кто тебя убьёт. — Я запрещаю тебе говорить обо мне и моей семье, - рявкает альфа, — лучше моли Бога, чтобы король не назначил тебе казнь, а я надеюсь, что назначит. Всё для этого сделаю. Юнги, вытирая глаза, гладит шею Дома и слабо улыбается на попытки коня его утешить. Услышав быстрые шаги со стороны, омега оборачивается и застаёт брата в самом скверном настроении, аж кажется, что за Чонгуком, словно шлейф, ползут грозовые тучи. Альфа проходит мимо омеги и, обратившись ко всем сделать коней, взбирается на Сокола. — О чём вы говорили, когда я ушёл? - всхлипывает пепельноволосый. Чонгук тянет поводья и, до сих пор хмурясь, смотрит на покрасневший носик омеги. — Тебя это не касается. И не плачь. Сам потащил нас к этому безбожнику. — Я же не знал, что он скажет такое… - пытается оправдаться Юнги. — О его словах не думай, он просто хотел денег с нас побольше вытрясти, вот и выдумывал всякое. — Ладно, - неуверенно отвечает омега и скачет вперёд. Войско выходит из города и направляется дальше, к лесу, за которым вскоре должны показаться неприступные стены Эвкадара. *** Джин трёт сонные глаза и не спешит подниматься с тёплой постели. Альфа, с которым тот разделяет комнату, поправляет форму и на шум оглядывается. — Чего так рано проснулся? У тебя сегодня свободный день. — На базар хочу сходить. Это ведь разрешено? - потягивается на кровати Джин и смотрит в окошко, желая угадать какая сегодня погода. Небо синее, словно васильки, которые омега видел по пути в Эвкадар, не заляпано облаками, солнце светит ярко, аж глаза слепит. Такую погоду редко застать в Урсусе: в королевстве то и дело туман или дождь, а солнце появляется гораздо реже и это событие называют праздником. Альфа прячет саблю в ножны и надевает на голову убор. — Да, но возвращайся до заката, а то главные врата запирают на заходе солнца. Джин отправился в баню, дождался, чтобы в помещении, кроме него, никого не было и умылся, одевшись в чистую одежду. Омега докладывает Сету, с которым нашёл общий язык, что уходит и, получив одобрение, покидает дворец. С Намджуном, хорошо это или плохо пока непонятно, Сокджин видится редко. Альфа постоянно допоздна засиживается то в тронном зале, то в библиотеке и у Джина не получается разведать замок. Урсус невзначай спрашивает о дворце прислугу или того же Сета, однако желательную информацию выведать не удаётся - сплетников в замке не держат. Тогда, если узнать о слабостях изнутри не получается, омега решает пойти проверенным способом. Возможно, при дворе сплетничать запрещено, но вот обычный народ, за стенами дворца, языком чешет постоянно. Джин навещает лавку мясника, у которого работал, перекидывается с ним парой вежливых фраз и идёт дальше, на ходу покупая нужные принадлежности. Так он краем уха ловит разговор нескольких человек и вслушивается. — Наш король в людях не ошибается. Сколько хороших воинов он держит при себе: Ли Хаул, Чон Шихён… Это ведь они поддержали его тогда, а теперь сыновья продолжают дела отцов. Чон Чонгук, помяните мое слово, принесёт нашему великому Эвкадару скорую победу! Народ принимается поддакивать словам продавца, вставляя свои комментарии. Джин мысленно задается вопрос, где уже слышал эти имена. — Он вот-вот прибудет в столицу, говорят. Неужели мы увидим его своими глазами? - мечтательно вздыхают омеги. — Совсем юноша ещё, а уже генерал армии! Такие люди рождаются раз в тысячелетия! Сокджин слышит, что купец оглашает сумму товаров и автоматически кивает, доставая из мешка пару монет. — Простите, а про кого говорили эти господины? - наклоняется к тому омега, принимая сеточный мешок. — А, за воина одного, Чонгуком окликают. Он из знатного рода воинов, его отец в своё время поддержал переворот в пользу короля и от того их семья в почёте, близки ко двору. Этот альфа, по слухам, станет генералом эвкадарского войска. — Значит, он весьма хорош? - скорее сам себя, нежели собеседника спрашивает урсус, и получает довольную улыбку продавца. — В столице его в лицо не знают, но он скоро приедет. Джин всё запоминает и отходит от шумного базара, гуляя по узким улочкам. В городе пахнет стираной одеждой, печенным картофелем и хлебом. Парень находит свободную скамейку и плюхается на неё, разглядывая трещины в каменных домах. Получается, армия Намджуна обязана чередой побед этому альфе по имени Чонгук? Урсус достаёт из сумки свой дневник и делает ещё пару заметок. Необходимо ослабить войско Эвкадара, значит, нужно устранить Чонгука, но, исходя из разговоров, парень он неглупый и смышлёный, поэтому ошибок совершать нельзя. Джин и без того сильно рисковал, организовав нападение на короля. Тогда действовать надо иначе. Омега закрывает корешок дневника и прячет обратно в сумку. Ему в голову приходит только одна идея - посеять смуту, подорвать доверие короля к роду Чон, испоганить репутацию Чонгука и всей его семьи, другими словами, настроить Намджуна и воина друг против друга. Сокджин, улыбаясь своему хитрому плану, зовёт играющих детей к себе и угощает тех купленными на рынке зелёными яблоками, а сам возвращается во дворец. *** Юнги не роняет ни слова почти двое суток, и Чонгуку кажется, что он уже забыл как звучит его голос. Альфа периодически поглядывает на понурого омегу, который, хоть и обещал не думать о словах провидца, то и дело прокручивает их в уме. Чонгук скрипит зубами от злости на свою глупость. Не стоило идти на поводу пепельноволосого, надо было рявкнуть, и Юнги грустил бы меньше. Да, злился бы на Чона, но точно не терзался в сомнениях и страхе о будущем. От того, что омега не улыбается, не задаёт целый список вопросов и даже не привередничает, у альфы плохое настроение. Он уже привык к весёлому Юнги и сам грустит, когда печалится парень. Они уже перебрались через горы и снова вошли в лес, как только выйдут из него, покажутся стены столицы и их путешествие подойдёт к концу. Это первая поездка Юнги, она не должна запомнится ему чем-то горестным. Чонгук снова бросает взгляд на омегу и, потянув за поводья, догоняет его лошадь. — Ты утром ничего в рот не брал, если хочешь, мы можем остановиться на привал, - спокойно обращается к пепельноволосому воин. Юнги моргает несколько раз и ухмыляется. — Не бойся, в обморок не свалюсь. Я крепкий орешек. — Поэтому тебя качает, как посудину на волнах во время шторма? - настаивает Чонгук. — Ты плохо спишь, мало ешь и воду толком не пьёшь. Такими темпами, дорога станет для тебя адом. Юнги ошарашено округляет глаза и держит губы раскрытыми, намереваясь протестовать, однако голова забита только мыслями, что Чонгук все это время наблюдал за ним, а значит пережевал. Парень опускает взгляд на тропинку, слушает цоканье подков и набирается смелости. — Я не стану обузой, если ты об этом. Теперь альфа злится не понарошку. Почему при каждой возможности этот маленький несносный омега считает, якобы он либо помеха, либо слабое звено для него? Чонгук в толк взять не может и сверлит насупившегося Юнги негодующими очами, пытаясь вычитать эмоции, но парень спокоен, словно море. — Почему ты так говоришь? - в лоб спрашивает Чон. — Ты ведь сам настаивал на этом с самого начала, - обескураживает ответом Юнги, взглядом обжигая кожу альфы, будто раскалённой кочергой, — это ведь твои слова. Я - слабая сиротка, впившаяся в тебя как пиявка. Я приношу только проблемы. Разве не так было? - голос омеги предательски дрожит, а щеки бледнеют. — Разве не поэтому ты повесил на мою шею то ожерелье? Тебе хотелось меня унизить, напомнить о прошлом, причинить боль и у тебя это получилось. Брови собираются у переносицы, а руки тянут за поводья, и Сокол, издав фыркание, топает на месте. Чонгук пристально смотрит на серьёзное лицо младшего, забывает о воинах за спиной и пытается подобрать слова, однако язык точно прирос к нёбу. Он и не отрицает своё прежнее отношение к Юнги, не отрицает колкие слова и оскорбления, однако не согласен с парнем в одном - подарок, привезённый из Сефаса, не был предназначен для унижения. — Ты… ты считаешь, что тот кулон я привёз только, чтобы поиздеваться над тобой? — А для чего же ещё? — Я не настолько одержим ненавистью, чтобы тратить время на поиски твоего старого дома, вламываться в развалины и искать дорогую тебе вещь, чтобы уколоть твоё сердце! - оскорбившись, цедит сквозь зубы в гневе Чонгук, сжимая в ладонях поводья. — Я привёз этот кулон в знак примирения! Хотел порадовать тебя, подарить что-то от прежней семьи, а ты расценил мой поступок за издёвку! На, подавись! - Чонгук вынимает из кармана маленький бархатный мешочек и бросает его в грудь оцепеневшего парнишки. Юнги не успевает поймать его, и мешочек с кулоном падает под копыта лошади. — Делай с ним, что в голову взбредёт, хоть в речку брось, а я палец о палец больше не ударю ради тебя, потому что ты не заслуживаешь моей милости! Чонгук не одаривает готового заплакать омегу взглядом, одним движением заставляет Сокола ускорится и продолжает путь. Войско проезжает мимо осунувшегося от тирады Юнги, как ни в чем не бывало. Почему он так жесток? Разве справедливо требовать от Юнги доверия, если на протяжении всего времени он только и делал, что терроризировал его? Неужели Чонгук считает, что одним хорошим поступком можно зачеркнуть остальные сто плохих? Это несправедливо! Омега кусает внутреннюю сторону щеки, смотрит на бархатный мешочек и, аккуратно спрыгнув с коня, поднимает его. Ожерелье с жемчугом красиво переливается на ладони, и глаза парня наполняются слезами. Чонгук хотел сделать ему подарок. Впервые в жизни. И как бы не злился на него Юнги, его сердце быстро бьется от одной этой мысли. Ведь получить добро от того, кто вечно казался злым, это ни что иное, как… Юнги осекается от своих умозаключений. Гримаса на лице застывает, словно воск, и светловолосый качает головой, не понимая откуда вдруг такие странные мысли. Он вновь залазит на коня и догоняет брата, однако держится позади, боясь поймать на себе его пронзительный взор. *** — Остановитесь! - слышит Юнги голос альфы спереди и поднимает подбородок, чтобы посмотреть в чем дело, однако из-за широких спин воинов толком рассмотреть ничего не получается. Чонгук слезает с белого коня и достаёт саблю, жестом подзывая пару человек прикрыть его. Тогда Юнги и видит, что дорога перекрыта свалившимся деревом: тяжёлый ствол с длинными ветками, словно огромный гигант, улёгся на земле. Чонгук подходит ближе, под его ботинками хрустят мелкие сухие палки и листья. Альфа держится сосредоточенно, глазами рыщет по местности и прислушивается к пению птиц и шелесту травы. Юнги обречённо вздыхает. Похоже, придётся задержаться, пока воины не спилят дерево, чтобы расчистить дорогу. Альфа как в воду глядел - омега до жути уставший, сил нет, в сон так и тянет, и если Юнги сейчас не выпьет воды, то точно свалится с ног. Поэтому он, отойдя в сторону, спускается с лошади и достаёт из мешка фляжку, боковым зрением наблюдая за отдающим команды братом. Меж тем Чонгук подходит к корням злосчастного каштана, вонзив саблю в землю, присаживается на корточки. Странно, что дерево валяется посреди тропы. Погода благоволит, грозы не было и следов удара молнии соответственно тоже. Чонгук хмуро проходится по стволу, касается подушечками пальцев грубой бугристой коры, от которой пахнет смолой и сыростью, а затем вытягивает шею вперёд, заметив нечто странное. Альфа опирается коленом о ствол, руками облокотившись о ветки, видит разнообразной глубины и формы следы ударов топором, словно дерево пытались срубить. Чонгук скользит настороженным взгляд ближе к разлому, нагибается ещё дальше и всё понимает. Однако, пока до воина доходило очевидное, один из альф, издав негромкий храп, падает на грудь, и Юнги первый, кто это замечает, как и стрелу, торчащую из-под лопаток жертвы. Воздух будто затвердевает в лёгких омеги. Парень делает вздох, открывает рот, но ни звука из себя не выдавливает из-за поразившего ужаса. Он только держит в руке открытую фляжку с водой, дрожит в конечностях и всё пытается подать голос, а затем происходит следующее: кони некоторых всадников, громко заржав, встают на дыбы, чуть ли не затоптав своих же хозяев. Юнги смотрит на неожиданный хаос, вертит головой из стороны в сторону, глазами пытаясь найти Чонгука, но его кто-то сбивает с ног. Догадавшись, что им подстроили засаду, Чон выхватывает своё оружие и во все горло обращается к воинам обнажить мечи. Враги вскоре выбираются из своих укрытий: спрыгивают на землю с верхушек деревьев и окружают группу. Развязывается бой. Юнги не понимает, где свои, где разбойники, ползёт к кустам, мысленно окликая альфу, однако Чонгук, позже замечает омега, дерётся сразу с тремя. Его сабля, издавая звон, рассекает грудь разбойников, отбирая жизни, тонет в крови. Юнги заворожено наблюдает за техникой брата, за его резкими и точными движениями, словно не руки управляют лезвием, а лезвие Чонгуком. Багровые капли пачкают половину лица воина, он уже даже не дерётся на мечах, а инстинктивно рубит, как волк разрывает на куски свою жертву, так и альфа защищает своё. Под «своим» он подразумевает даже не собственную жизнь и жизнь солдат, он думает исключительно о запуганном омежке, сидящим под брюхом бурого коня, который, на удивление, подобно скульптуре, не двигаясь стоит прямо, защищая Юнги. Сколько времени прошло, неизвестно. Солоновато-металлический неприятный запах крови туманит разум, вдобавок вопли и рычания дерущихся обращают реальность в какой-то ад. Юнги затыкает уши, просит себя не смотреть, повторяет под нос одно и тоже, однако всё-таки поднимает взгляд и становится свидетелем смерти одного из своих: прямо на глазах омеги тому перерезают горло. Юнги вскрикивает в животном ужасе, рефлекторно сжимает рот, но его уже заметили. Альфа с выбритой головой и тоненькой косой на макушке, покрутив в руке меч, надвигается на побледневшего омегу. Вот она, смерть. Юнги прежде не видел настоящих боев, хоть и рос среди воинов. Наивному казалось, что в нужный час в нем проявится дух смелости, и он не ударит в грязь лицом, станет ровней для Шихёна, Чонгука и Тэхёна, тем не менее реальность жестоко обрубает грезы. Юнги моргнуть даже не в силах, не говоря уже о том, чтобы защищаться. Разбойник замахивается на коня, желая ранить ноги, как Дом, заметив врага, задними копытами чуть ли не пинает альфу в пузо, только тот оказывается проворнее, вовремя отскакивает. Юнги быстро понимает, чего именно добивается громила и, игнорируя тяжесть в ногах, забуксовав, делает попытку бежать. Альфа его ловит за щиколотку, отчего пепельноволосый, ахнув, больно бьется подбородком о землю и разбивает губу. — Хорош, - заламывает руки истерящего парня, который борется за свою жизнь подобно загнанному в угол зверю, садится на живот омеги разбойник. — На невольничьем рынке за тебя много предложат! — Отцепись от меня! - плюет кровью тому в лицо вопящий Юнги, учащенно дыша. Альфа вытирает ладонью плевок, кривит ртом и даёт смачную оплеуху, отчего паренёк на пару мгновений глохнет, теряя сознание. Больно. Настолько больно, что из глаз льются слёзы, а щека горит, будто кожу сняли. Юнги сглатывает противный ком в горле со вкусом металла, моргает много раз, пока туман в глазах не тлеет и, нащупывая рукой камень, замахивается им. Разбойник, ругнувшись, падает на бок, держась за висок, из которого сочится тёплая кровь, клянётся убить омегу. Юнги ему верит, ибо клятва прозвучала максимально уверенно. И либо страх за жизнь, либо злость овладевает омегой, точно бес, омега не даёт тому схватиться за меч, снова бьет тем же камнем по голове, пока альфа не падает. Что происходит в следующие минуты пепельноволосый не понимает. Он словно отключается, взбирается на пузо охающего война, кричит на того что-то неразборчивое и избивает камнем, липким от чужой крови. Бьет и бьет, бьет и бьет, обращает гримасу в кашу, не останавливается. Его руки до сих пор трясутся, одеваются в красные перчатки, но Юнги не заканчивает свою месть. Он со свистом набирает воздух в легкие, плачет, роняя слёзы вниз и поднимает руки вверх, намереваясь нанести сильный удар, как чувствует внезапную лёгкость - кто-то отбирает у него камень. Юнги резко замолкает. Слышит уханье сердца и сам скулит, поддавшись назад, когда налитые слезами глаза застают картину, кою омега написал своими руками. Обезображенное лицо не дышащего альфы устремлено в бок. Уже и не разобрать, где нос, где рот. Юнги перестаёт дышать, уставившись в раздавленные очи мертвеца, дрожит губой и издаёт скулёж, когда из глазницы вытекает свежая кровь. Омега сразу переносится в прошлое, поглядев на «красные перчатки», надетые на ладони - точно такие же перчатки были на нем в день казни. Юнги клинит, он судорожно вытирает руки о свой костюм, переходит на сухие рыдания и не слышит слов Чонгука. Что он натворил? Что он наделал? Парень мотает головой, встаёт с трупа и снова падает, дёргая себя за пепельные волосы. Это взаправду… Он убил человека, и не просто убил, а забил камнем. Следующее, что слышит весь лес - это его истошный вопль. Чонгук, уронив саблю, поддаётся к нему и прижимает к груди, стараясь большими пальцами стереть бесконечные дорожки слёз. То, что сделал омега, не сомневается Чон, было сделано в целях обороны, но если бы альфа мог появиться на две минуты раньше, Юнги не пришлось бы проходить через врата ада и становиться убийцей. Альфа крепко держит парня за плечи, твердит утешения и просит смотреть на него, воинам приказывая поскорее избавиться от изуродованного мертвеца. — Он же не умер?! Он же дышит?! Чонгук? - откидывает макушку назад и заглядывает в надежде в глаза брата Юнги, однако находит в них ответ, которого боялся. — Нет… я… Я не мог! — Тише, - снова обнимает того альфа, поглаживая мягкие волосы. Они оба умыты кровью, пахнут отнятыми душами и оба пребывают в панике - Чонгук не знает как помочь Юнги, а Юнги не знает как оправдать себя. — Ты сделал всё правильно, слышишь?! Око за око. Он бы убил тебя, если бы ты вовремя не спохватился. — Я пахну им, - сорвав голос, хнычет обессиленный парень, и Чонгук внюхивается, услышав запах сырого мяса. — Я полностью им провонял. Сними с меня это! Омега не в себе: он быстро-быстро стаскивает с плечей жилетку и рубашку, обнажив тело, выбирается из рук Чона, берётся за штаны, однако альфа его останавливает. Юнги протестующе сверлит его злыми глазами, однако вскоре осознаёт, что на него смотрят десятки человек. — Успокойся! — Я убил человека, - раздавлено произносит Юнги и треснуто улыбается, — как мне теперь жить?.. — Слушай меня, - опускает ладони на голые хрупкие плечи альфа, чувствуя как они горят в приятном жаре от того, насколько кожа омеги шелковая. Зверь Чонгука зарывается когтями в плоть, и ему приходится стиснуть зубы, чтобы унять внезапный голод, который совсем не к месту. — Ты вырос в семье воинов и сегодня ты показал, что можешь за себя постоять. Я тобой горжусь, - искренне звучат его слова. — Ты гордишься мной? — Очень. Я так рад, что ты в порядке, боялся не успеть. Прости, что не защитил. Юнги шмыгает покрасневшим носом, из-под заломленных бровей блестит стеклянными очами. То, что Чонгук сейчас не притворяется, омега не сомневается, и чувствует необъяснимое облегчение, будто альфа напоил его вином трёхсотлетней выдержки, будто укутал его в самое мягкое одеяло, будто окунул в тёплую ванну с маслами. Он вдруг дёргается в порыве обнять брата, но в шоке от самого себя замирает на месте. Чонгук мягко улыбается, помогает сконфуженному от происходящего парню подняться и уговаривает того передохнуть. Юнги засыпает на шкуре медведя между Домом и Соколом, пока эвкадарцы избавлялись от трупов и поваленного дерева. На закате они вновь седлают коней, торопятся в столицу. И лишь сейчас сонный Юнги замечает перевязанное плечо брата. — Тебя ранили, - догоняет он Сокола. Брюнет не сразу понимает, о чем речь, однако проследив за встревоженным взглядом, уверяет, что он в полном порядке. — Не рассказывай, пожалуйста, о случившемся дяде, - просит пепельноволосый, — я не хочу, чтобы он во мне разочаровался. — Скорее он убьёт меня. Это я тебя не уберёг. — Ты сделал всё, что смог. — Я сделал недостаточно, - пристально смотрит на исхудалого омегу Чонгук, — прости. За всё прости, - добавляет воин, и Юнги кажется, что он просит прощения не только за сегодняшний день.