Эвкадар

Над степью кружатся коршуны. Их большие расправленные в сторону крылья заслоняют солнце, достигнувшее зенита. Тэхён бросает взгляд вверх и щурится на свист хищных птиц, про себя говорит, что не к добру. Юношей, сидя у костра с отцом, в кругу воинов, тогда бравых ныне павших, он часто слышал поговорку: «Коршуны прилетают вслед за смертью. Смерть накрывает стол». Альфа не хочет думать, что их ждёт очередной кровавый пир, ибо достаточно полегло воинов в прошлом сражении. Чон замедляет шаг коня, тянет за поводья и, подняв ладонь к небу, велит остальным остановиться. Чимин замечает какое-то движение, отвлекается от грустных воспоминаний, поэтому, спрятав медальон, который он должен вернуть семье покойного Гайю, хмурится. Вдали показываются всадники. Черной тучей они приближаются к отряду, своей мощью и численностью поражая омегу, который даже пугается, спускается с чужой лошади и подходит к Тэхёну. Чимин берет его за подол свисающего плаща, и альфа поворачивает к нему голову. — Это мой брат, - успокаивающе улыбается воин, а самого бьет мелкая дрожь от предвкушения. Столько лет прошло с последней их встречи. Они расстались неопытными юношами, оставили родные края парнишками, толком не понимая, что такое война. Сейчас братья, повидавшие ад, заглянувшие в пустые очи смерти, спрыгнув со своих скакунов идут навстречу друг к другу. Как много утекло воды? Кто они теперь такие? Чонгук, медленно шагая к остолбеневшей делегации, стягивает с головы шлем и бросает его в чужие руки. Его отросшие волосы, взмокшие от пота, сползают вниз. Испачканные пятнами кожаные доспехи облегают мощное тело, на плечах красный плащ - такие носят только генералы. Тэхён с восхищением оглядывает брата, сжимает кулаки, дабы сдержать радость встречи, улыбаться себе запрещает, но стоит ему задержать взгляд на его лице, как альфа не выдерживает и тянет уголок рта вверх. Чонгук останавливается в шаге от младшего. Руку с ножен, откуда торчит рукоять меча, обвязанной ленточкой, не убирает. Взгляд его - спокойные темные воды. В отличие от Тэхёна, Чонгук умел держать эмоции под контролем, поэтому он молча обвел брата взором, подметил как он похорошел и вырос, только волосы остались прежними - лохматыми и блестящими. Видел бы его сейчас отец, не узнал бы. В прошлом романтик, мечтающий о большем художник стал настоящим воином, достойный своей фамилии. У Чонгука сердце трещинами покрывается, оттуда выбирается тёплый свет. «Жив», - проносится мимолетно в голове. Альфа сглатывает, расслабляет расправленные плечи и опускает массивную руку тому на макушку. — Брат, - сглотнув, Тэхён обнажает в улыбке зубы и первым того обнимает. Вот оно, короткая иллюзия счастья, оазис в сердце пустыни или сладкий мираж. Тэхён зарывается в грудь брата, слышит его запах, смешавшийся с потом и сыростью, вспоминает дни, когда оба выезжали на охоту, когда спорили по пустякам, но всегда знали, что есть друг у друга. Тэхён мысленно дома, в столице, рисует на досках, пока Чонгук точит свою саблю и бурчит, что устал без дела слоняться по городу. Иши чистит им фрукты, ругается на слуг, отлынивающих от работы, а Шихён в это время во дворце, наводит порядок в казармах. Это его дом. Отстранившись, Тэхён открывает глаза и снова окунается в реальность. — Я тоже рад тебя видеть, - кивает ему Чонгук, а затем переводит внимание на войско или точнее на то, что от него осталось. Альфы и беты, много слышавшие о великом молодом полководце, увидев его своими глазами, лишились дара речи. По этикету, в присутствии генерала, без позволения, говорить нельзя, поэтому, склонив головы, воины молчали. Лишь Чимин никак не мог себя заставить опустить глаза в пол, уж слишком ему хотелось подольше рассмотреть брата его альфы. — Да, совсем мало... - пересчитав количество, задумчиво тянет Чон и объявляет короткий привал. Обставив мебель на ковре, брюнет требует подробного доклада. Тэхён целует руку Чимина, обещает позже представить его и, вмиг посерьезнев, садится напротив генерала. — Это была засада. Мы никак не ожидали лучников, думали, они выставили в бой всю артиллерию. Обычно, так и бывало. Но при последнем сражении тактика урсусов поменялась, - рассказывает альфа, тыкнув пальцем в разложенную карту, — вот здесь они остались. Мы подожгли лес. — Мои люди докладывают, что видели урсусов вблизи деревушки на западе. Они решили обогнуть и перехватить вас. — Я так и думал, - облизывает сухие уста Тэхён. — Судя по всему, их армия будет ждать нас у ворот в Тунгу. Смотри, - ведет указательным пальцем по начерченной красной линии Чонгук, — я уверен, они знают, что делают. Сократив путь через рощу, они за пять дней доберутся до Тунгу, и если им удастся пробиться за стену, столица окажется в опасности. Они возьмут Эвкадар в блокаду. Этого нельзя допустить. — Есть идеи? - трет переносицу младший, осознавая всю серьёзность сложившегося положения. — Можно связаться с отцом и направить восточный отряд в Тунгу. Пусть отбиваются, пока мы не нагоним урсусов, потом объединимся и возьмем мразей в кольцо. — А если мы не успеем? - смотрит пытливо на Чонгука Тэхён. Тот без доли сомнения, выпрямившись, отвечает: — Успеем. Мы тоже срежем путь. В одном ты прав, их тактика изменилась. Мы считаем, что у урсуской армии новый главнокомандующий. Альфа мельком глядит на шатена, не сразу замечает, что Тэхён взирает куда-то в сторону. Проследив за взглядом брата, Чонгук находит в толпе красивого омегу с южным акцентом, который раздает пайки голодным воинам. Тэхён устанавливает с ним зрительный контакт, улыбается, чем смущает покрасневшего тотчас парня, и Чонгук обо всем догадывается. — Красивый, - подмечает с одобрением Чон, складывая карту в трубку. Тэхён резко оборачивается. — Это твой омега? - спрашивает Чонгук. — Его зовут Чимин, он постоянно спасает мне жизнь, - усмехается тот, прокручивая в уме минувшие месяцы. — Значит, он правда тебя любит. Тэхён не отвечает, молчанием дает понять, что да. Уже через час войско отправляется в путь, не жалея коней, мчится к стенам Тунгу, где, возможно, решится судьба королевства. Чонгук долго думал о своем шаге, однако на тот момент ничего разумнее избранного плана не нашлось. Альфа уверен, что основные силы урсуса это как раз таки армия, которая стремится к стенам. Разбить их, значит, победить в войне. Чонгук с рвением покончить раздор между королевствами подгоняет Сокола, шепчет ему приятности для мотивации, а себя радует скорой встречей с Юнги, о любви к которому альфа рассказал брату перед долгой дорогой. Тэхён сперва не поверил, подумал, что альфа вновь издевается, однако, чем больше говорил о сиротке Чонгук, тем сильнее у него светились глаза. Это больше всего удивило, потому что Тэхён знает брата как отважного бойца, готового отдать жизнь ради короля. И кто мог подумать, что воин, который поклялся жизнью защищать свое королевство, готов это же королевство сжечь из-за одной лишь слезинки омеги. Не просто омеги - Юнги. Того самого Юнги, коего Чонгук признавать не хотел, гнал, обижал, которого обузой считал. Это и есть игры судьбы. Судьба слышит даже шепот людской, поэтому нельзя зарекаться о вещах, которые от нас не зависят. Тоже самое произошло и с ним. Ненависть переросла в любовь. Альфа бросает короткий взгляд на болтающего со старшим лекарем Чимина, улыбается на чужие эмоции и догоняет коня Чонгука. *** — Кыш! - шикает громко Юнги, щурясь из-за солнца. — Кыш! А ну, кыш! - омега нагибается за камнем и бросает его в летающих по кругу коршунов. Камень и до середины не долетает, падает неподалёку, распугав мимо проходящих новобранцев. Птицы свистят, изредка машут широкими крыльями, но не улетают. Их как будто некая сила держит над лагерем, над макушкой Юнги. Омега начинает злиться, прыгает и жестикулирует руками, лишь бы отогнать хищников, но те его вовсе не замечают. — Вот бы мне лук и стрелы, я бы вам показал, - бурчит на тех Юнги и круто оборачивается, когда за спиной кто-то тихо хихикает. Шихён, одетый в теплую накидку, качает головой, подбрасывает дров в костер, над которым кипит котел с супом. — Оставь их. Они скоро улетят, - альфа единственной рукой помешивает большой деревянной ложкой бульон и пробует на вкус. — Думаешь? - с недоверием косится на спустившихся к земли коршунов омега. Тучи заслоняют небосвод, и на лагерь ложится тень. Юнги вмиг становится холодно. Он кутается в накидку с капюшоном, греет ладони теплым воздухом, и помогает Шихёну надеть меховую жилетку. — Быть дождю, вот почему они так низко летают, - объясняет поведение птиц альфа. По расписанию у Шихёна занятия с новобранцами. Юнги, до блеска вычистив доспехи дяди, одевает его, закрепляя веревками нагрудник, а потом садится на колени и обувает воина в зимние сапоги. На заботу названного сына альфа благодарно улыбается. — Дядя, я спущусь в деревню. Мне нужно одежду забрать, я отдавал портному на починку твою рубаху, помнишь? Шихён, погрузившись в думу, кивает. Юнги, помахав ему, весело бежит к воротам и вступает на кривую дорожку, ведущую в деревню. Омега не лжет, забирает рубашку, однако ко всему прочему ещё и заглядывает в пекарню, откуда на всю улицу доносится аромат свежеиспеченного хлеба. Юнги тянет на себя дверь и входит в небольшой деревянный дом, заметив внутри ещё пару человек, включая местных омег-сплетников. Те, обернувшись, одаривают смешно одетого в теплый костюм парня придирчивым взором и воротят носы. Парень на подобную выходку закатывает глаза. — У вас есть яблочный пирог? - встав на носочки, пытается рассмотреть самодельную из досок витрину пепельноволосый, но из-за толпы, будучи невысокого роста, ничего разглядеть не может. Один из омег толкает локтем его в бок. — Ты что, слепой? Не видишь, что здесь очередь! - интонацией, от которой уши заткнуть хочется, плюется парень с длинной косой. Юнги трёт больное место, на чужую грубость дует щеки, однако голову не опускает, потому что Чонгук говорил «как бы тяжело не было, держи голову выше, ты сильный». — Я же просто спросил. — Не думай, раз уж ты спишь со своим братом, то тебе все в рот должны смотреть, - шипит прямо в лицо обомлевшего Юнги омега. От подобной наглости парень бледнеет, растерявшись. Он и подумать не мог, что кому-то есть дело до его отношений с Чонгуком. Впрочем, Юнги был слишком ослеплен любовью, чтобы вообще думать. Он инстинктивно делает шаг назад, от обиды сжимает плотно губы и понимает по чужому выражению лица, что уступает. Его смешивают с грязью, а он молчит, как тряпка. Так быть не должно. Юнги глубоко вздыхает, игнорирует интерес к своей персоне и схватив напыщенного омегу за руку, дерзко тянет на себя, а сам проходит к прилавку. — Ты что себе позволяешь?! — Я хочу яблочный пирог. Дядя его очень любит! - рявкает на всю пекарню пепельноволосый. — Невоспитанный болван! И что в тебе такого нашел генерал Чон? Юнги, спокойно дожидаясь, пока ему завернут в чистое полотенце пирог, отдаёт серебряник и поворачивается к выходу. — Может быть, человека? - гордо отвечает парень, заставив надоедливого умолкнуть. Когда омега покидает деревню, начинается мелкий дождь. «Надо же, дядя был прав», - хмыкает он, ближе прижимая ещё теплый пирог, дабы согреться. Юнги поднимается вверх по холму, чуть ли не поскальзывается из-за намокшей травы, предвкушая вкусный ужин и его любимые истории из прошлого альфы. Шихён каждый раз перед сном рассказывает ему то ли легенды, то ли интересные случаи из прошлого. Юнги любит спрашивать о Чонгуке, каким он был маленьким, сильно ли изменился. Эти разговоры помогают ему быть ближе к альфе, несмотря на расстояние между ними. Юнги от тоски воет в подушку, спит с ленточкой и, закрывая глаза, представляет будущее. Они все вместе будут жить в столице. Это обязательно! Чонгук продолжит военную службу уже во дворце, они поженятся, и Юнги родит троих сыновей. Иши поможет в их воспитании, а дядя Шихён постоянно будет баловать внуков. Тэхен влюбится в какого-нибудь омегу, с таким же чутким сердцем. Они все вместе заживут долгой и счастливой жизнью, потому что заслуживают этого. Уж слишком многое пережили, чтобы судьба сложилась иначе. Погрузившись в мечты, омега поздно замечает взбудораженных воинов. Трое из них, перешептываясь, быстро бегут в сторону лагеря. Юнги хмурится, не понимая, почему вокруг так спешат в казармы. Оставив рубашку и пирог на столе в своем шатре, парень на ходу стягивает меховой капюшон, проходит глубже. Что-то острое в это мгновение вонзилось ему под ребра. Юнги позволяет себе набрать воздуха, только от внезапно возникшей боли он не избавляется. Наоборот, она с каждым шагом сильнее режет. И воздух. Странный он какой-то, морозный. Чем ближе Юнги к собравшимся в круг людям, тем холоднее становится, словно омега идет в саму преисподнюю. Неужели это страх? Но из-за чего? Он проталкивается мимо новобранцев, вопросительно поднимает брови, но ему не отвечают - не осмеливаются, вот тогда парень теряет терпение, выходит вперёд, слыша незнакомые голоса. Сквозь высокие фигуры воинов, в небо упирается наконечник знамени Эвкадара. Юнги знаком этот шелковый платок: исключительно важные люди приезжают с ним. Это знамя, своего рода, ключ ко всем дверям. Но зачем на сей раз король отправил посла? На мгновение омегу охватывает паника, что пришли дурные вести о Чонгуке, он даже теряет равновесие, однако услышав другое имя, парень отмахивается от плохих мыслей и показывается перед дворцовой стражей. А то, что это именно стража Юнги понимает по угрожающим копьям, направленным в их сторону. Одетые в доспехи альфы, чьи лица ничего не выдают, кроме бесстрастия, подобно каменным глыбам, стоят вряд. Спереди, одетый в бархатную накидку, держит в руке бумагу с королевской печатью, бета с проседью. — Дядя, что происходит? - Юнги не нравится звенящая тишина и взгляд дворцового гонца, который многообещающе стреляет глазами в омегу. Шихён берет парня за руку и прячет за своей спиной, отказываясь что-либо объяснять. Юнги по молчаливости и суровому виду альфы окончательно убеждается, что был прав - произошло нечто страшное. Он в ожидании переводит взор с одного на другого, ежится, поскольку необычно зверь Шихёна озабочен. Никогда с ним такого не происходило. — Чон Шихён, - громко и ясно восклицает гонец, заглянув в бумагу, — именем короля вы и весь ваш род объявляетесь изменниками государства и приговариваетесь к смерти. Сложите оружие и сдайтесь! Юнги широко раскрывает веки, подумав, что ослышался, но реакция толпы говорит о том, что услышанное не было галлюцинацией. Омега отшатывается, хватаясь за рот, шумно сглатывает. Нет, нет. Это не может быть правдой, просто не может! Картинка перед глазами плывет и покрывается белыми пятнами, Юнги приходится ущипнуть себя, чтобы оставаться в сознании. Растерянный происходящим, он берет альфу за холодную ладонь и дёргает, задаваясь немым вопросом «что они говорят?». — Что они говорят? - думает, что спрашивает вслух, а сам губами двигать не может, только мычит нечто невнятное, пока Шихён, стоя прямо, с вызовом глядит в глаза глашатая смерти. Глаза Юнги становятся стеклянными, он еле сдерживает напрашивающиеся слезы и не отпускает ладонь воина до тех пор, пока тот не просит об этом. — Вы не имеете права!.. Перед вами бывший генерал Эвкадара! Перед вами советник короля! - осмеливается вставить слово новобранец в желтой одежде. Глашатай переводит на него липкий взгляд и, зло усмехнувшись, жестом лишает смельчака жизни: один из лучников пускает стрелу прямо тому в глотку. Молодой парнишка падает замертво, разбрызгав кровью землю. Юнги, в ужасе ахнув, прячет лицо в ладони. — Повторяю королевский указ! Чон Шихён, вы и весь ваш род объявляетесь изменниками государства! Сложите оружия и сдайтесь! Если бы Шихёна однажды спросили «а если завтра тебя объявят предателем, что ты будешь делать?», он бы, как и сейчас, не нашел бы ответа, кроме этого: «Такого не произойдёт, ибо я верен королю до последнего вздоха». Альфа слышит и видит всё, что происходит, но не реагирует даже на слезы омеги. Шихён сейчас мысленно там, на войне, когда в одиночку выступил перед вражеским войском и устоял. Сейчас на него также несётся орда всадников с мечами, только Шихён свою саблю не обнажает. Он горит в огне, слышит страшную вонь горящей плоти, дым режет глаза и вызывает слезы, душа в пятки уходит. И что? Это уже не имеет значения. Король его и так убил, не мечом, а словом. Воин, верно служащий своему королю и воин, преданный своим королём. Чон Шихён. Действительность тяжёлым грузом оседает на грудь старого альфы, он моргает пару раз, чтобы прийти в чувство, перестать смотреть на мир сквозь призму, только бесконечные вопросы «почему» не отпускают его. Шихён без понятия, в чем заключается предательство. Где он оплошал и как король вообще поверил в эти россказни. Нет, зная Намджуна, без железных доказательств, он бы не поверил ни одному человеку. Значит, враги хорошо потрудились, дабы очернить его имя. Король поверил... Альфа, смочив уста, переводит усталый взгляд на напуганного Юнги и молча просит отпустить его. Омега понимает, чего от него хотят, беспорядочно качает головой. — Я вам не верю. Я хочу лично ознакомиться с указом, - ровным голосом говорит Чон. Глашатай, едко дёрнув уголком рта, бросает указ под ноги подошедшего Шихёна, разглядывая альфу высокомерным видом. Бумага упала прямо в грязь и стала намокать, из-за моросившего дождя. Юнги на чужую дерзость скрипит зубами, еле сдержавшись, чтобы не плюнуть тому в наглую рожу и, быстро поравнявшись с дядей, хочет подать ему свиток, однако Шихён, скользнув по тому суровым взором, сам поднимает бумагу. Некоторые чернила размазались, а слова испачкались грязью, однако, вопреки всему, даже слабо горевшей надежде, альфа понимает, что гонец не лжет. Правитель Эвкадара Ким Намджун требует казнить всю его семью. В груди воина трещит по швам сердце. Никто не видит, но он дрожит, правда не от страха, а от боли и несправедливости. Сколько лет он потратил, скольким жертвовал ради процветания его величества... и получил это - нож в спину. — Вас лишат головы и её же отправят в столицу. Король желает, чтобы весь народ видел лицо предателя, - шипит еле слышно бета, щелкнув пальцами, после чего к ним приближается стражник. Юнги, роняющий слезинки, дрожа губами тихо просит непонятно кого, чтобы всё закончилось. Как за одно мгновение привычный мир может измениться? Разве король не друг их семьи? Разве Чонгук, Тэхён не рискуют жизнью ради короля? Почему их называют предателями? Омега всхлипывает, когда воин достаёт со свистом длинный меч и угрожающе наводит его в сторону дяди. — Я не предатель. Позвольте мне поговорить с его величеством, - совсем не боится смерти Шихён. — Глупец, король и имени твоего знать не желает. Альфу окружают двое стражников изо спины и, сильно замахнувшись, бьют его в ноги, отчего, издав всхрап, Шихён падает на колени. Юнги, как и остальные, вскрикивает. — Твари! Не трогайте его! Мы ни в чем не виноваты! Оставьте его! Не трогайте! - парень успевает лишь сжать кулак, но нанести сомнительный удар не получается, ибо другие стражники ловят его поперек живота и, приставив к горлу кинжал, отводят в сторону. Юнги давится слезами, барахтается в цепкой хватке, оружия, острие которого давит в кожу, игнорирует. Толпа достаёт мечи, заступаясь за наставника. — Каждый, кто попробует препятствовать воле короля, также будет считаться изменником, - монотонно произносит бета, однако некоторые альфы все равно угроз не пугаются, с криком бегут в бой и в следующую секунду оказываются в луже своей же крови. — Стой! Не трогайте их! - поворачивает шею Шихён. — А вы, - обращается он к ученикам, — стойте, где стоите. Я вам приказываю, дураки! Чон слышит всхлипы за плечами, но обернуться не смеет. Стражники больно давят на плечи, фиксируя стойку, и дожидаются команды. — Я хочу увидеть короля, - не сдаётся Шихён, на своем напирает. Как будто их встреча что-нибудь изменит... Юнги наблюдает за движениями стражника. Альфа останавливается сбоку и поднимает меч вверх. Омега весь дрожит в чужих руках, плачет, срывая голос и с трудом вникает в происходящее. — Нет! Отпустите его! Дядя! Дядя!!! Скажи им! Скажи, что ты не виноват! Ты ничего не сделал! Дядя!!! — Запомните сегодняшний день! Сегодня головы лишится предатель, а вслед за ним последуют и его сыновья! Изменники! Услышав сказанное, Юнги становится бледнее полотна. — Не смей трогать моих детей! - рычит альфа, делает попытку высвободиться, однако, придавленный сильными руками, его настигает неудача. — Моя семья всегда верой и правдой служила королю! Мы воины чести, и скорее ад обнажит своих тварей, чем мы превратимся в предателей. — Поздно речи толкать, старик. О, мой король, храни Эвкадар... Юнги не слушает. Он обмякает, тяжело дышит из-за утробных рыданий и видит перед собой яркий свет. До него глухо доносятся слова глашатая, он слышит визг и звон, а потом света становится больше, и теперь уже Юнги видит толпу селян и много крови под собой. Юнги смутно помнит свое детство, но это место узнает из тысячи - площадь, на которой его должны были казнить. Омега вертит головой из стороны в сторону, замечает незнакомые лица и голос смотрящего над головой. Эти люди в унисон молвят гимн, и Юнги в панике отрывисто дышит. Картинка внезапно расплывается, все лица смазанные, а голоса напоминают сломанную музыкальную шкатулку. Юнги держится за горло, словно кто-то затягивает невидимый узел, барахтается и кричит что есть мочи. — Дядя!!! Дядя!!! — «...Как боги хранят мироздание»... — Дядя!!! Где ты??? - парень знает, он точно где-то здесь, среди толпы размазанных незнакомцев. Он спас его тогда и спасет его сейчас. У Юнги уже голос сорванный, омега храпит из последних сил, зовёт так громко, что уши закладывает. — Дядя!!! — «...Как мир носит на себе человека»... Сердце сотрясает грудь, ходуном внутри ходит, разрывается. Или это душа омеги? Юнги не понимает, что чувствует, потому что не может собраться с мыслями. Он поднимает ладони к лицу, видит кровь и дёргает себя за волосы, воет, бьет ногами по дощечкам до хруста костей. — Дядя!!! Пожалуйста, услышь меня, дядя!!! — «...И как человек...» — Отец! - кричит визгливо Юнги, смаргивает бусины слез, жмурит веки, рыдая. — Папа! — «...Лелеет тебя»! Юнги распахивает покрасневшие глаза и смотрит перед собой. В эту самую секунду лезвие меча отражает свет, и Юнги раскрывает рот в немом крике. Голова Шихёна скатывается к ногам королевского глашатая. Вдали раздаются раскаты грома. Стражники отпускают обезглавленное тело, оно падает, заливая землю кровью. Лужа медленно расползается вокруг покойника, став некой границей, не подпускающей к убитому, и до всех доходит солоноватый запах. Юнги больше не плачет. Он с раскрытым ртом и застывшим на белом личике ужасом смотрит бесцельно вперед, видит, что голову Шихёна опускают в мешок и приказывают никому не подходить к телу. «Кто осмелиться похоронить предателя, лишится жизни». Юнги больше не держат, поэтому парень скатывается вниз, сидит, словно мешок картошки и не замечает никого вокруг. Не уберег. Не уберег... Ни одна эмоция не проскальзывает на физиономии, зато слизистая глаза постоянно наполняется новыми слезами. — Па.. па... - еле разлепляет губы омега, позволяет холодным порывам ветра раздирать нежную кожу. Юнги знает, Шихён с первого дня их знакомства мечтал услышать от него «папа». Скрывал, но не переставал ждать. Омеге было сложно назвать не родного человека отцом, к тому же он привык обращаться к альфе иначе. Ну почему... почему он решился так поздно?.. Успел ли он сказать, услышал ли его Шихён перед смертью?.. В небе повторно громыхает, капли дождя становятся крупнее. К Юнги подходит бета, дает ему пощёчину, чтобы привести в чувство, однако омега безвольной куклой как сидел, так и сидит. — Схватить мальчишку. Остальных убейте. Эвкадарцы поднимают парня и волокут в паланкин, где связывают и запирают до самого прибытия в Эвкадар. Юнги долго молчит, не просит воды, не испытывает голода и только беззвучно плачет. Ему плевать, что с ним будет дальше. Ему все равно, куда его везут. Он там, у обезглавленного тела того, кто подарил ему новую жизнь. Он остался с папой. Юнги вновь лишился семьи. Он снова потерял того, кого любил и самое страшное, что ему всё ещё есть, кого терять. Спустя час в лагере не осталось ни единой живой души. Люди в деревне и не подозревали, что происходило на холме, ибо сильный ливень заглушал чужие вопли, а туман стал завесой, скрывавшей расправу. А на столе осталась новая рубашка и остывший яблочный пирог. И красная ленточка, которую унес ветер. Она, мелькая между мертвецами, попадает в грязную лужу и остаётся там навсегда. *** Иши заканчивает вешать постиранное белье и, взяв в руки деревянный тазик, собирается войти в дом, как замечает слоняющихся без дела двух омег. Нахмурившись, он окликает ленивых слуг и требует немедленно продолжить чистить окна. — Что за лентяи! Ничего не хотят делать, - бурча, входит в прихожую Иши, передав тазик проходящему мимо парню. Омега с самого утра на ногах, ни крошки в рот не брал, присаживается за кухонный стол и пьёт воду. Скучно ему теперь, без Юнги. Прежде омега думал только о хозяйстве и порядке в доме господина, но после знакомства с необычным мальчиком, который забрал сердце самого сильного воина, Иши живет в ожидании их возвращения. Он даже велел обставить новую комнату под детскую на тот случай, если омега забеременеет. — Я дам тебе монет, сходишь на базар. В погребе еды толком не осталось, - обращается омега к повару. — Конечно, господин. Иши только делает глоток воды, как в дом забегает взволнованный новенький слуга. На улице рвет глотку в лае собака. — Что за шум с утра пораньше? - приподнимается омега. — Не знаю, требуют ворота открыть. Говорят, из дворца. Собрав брови у переносицы, Иши задумчиво смотрит в окно и, устав от громкого лая Тора, решает узнать каким ветром занесло сюда незванных гостей. В последний раз люди из дворца приходили в дом Чонов, когда объявили о начале войны. Омега пугается собственных подозрений и, пока шагает к главным воротам, молится за здоровье своих мальчиков. Тор, встав на задние лапы, скребется о калитку и не думает перестать басисто гавкать, поэтому Иши в конце концов теряет терпение и прогоняет собаку. Однако ворота отпирать не торопится. — Кто вы? - заглядывает в щель он и пропускает удар сердца, заметив дворцовую стражу. — Именем короля откройте ворота. Омега предчувствует неладное, как будто высшие силы подсказывают бежать, но нельзя перечить правителю. Тор, который пару мгновений назад рычал на пришедших, забивается в угол и жалобно скулит, чем пугает суеверного слугу в разы пуще. Иши, опускает ладонь на грудь, пытаясь успокоить колотящееся сердце и, ответив «сейчас», отпирает засовы, распахнув калитку настежь. Омега открывает рот в попытке что-то сказать, однако стражники входят во двор, и Иши поздно замечает обнаженные мечи в их руках на пару с зажженными факелами у тех, что сзади. Растерявшись, он пятится назад, чуть было не споткнувшись, не отрывает пугливого взора от горящего огня. Последним во двор дома Чонов входит городской смотритель. Он с презрением оценивает огромный дом с большой площадью и, плюнув под ноги, чопорно заявляет: — Сжечь тут всё. — Ч-что? - сглатывает в негодовании Иши, смотрит, как стражники вламываются в дом и бегут на задний двор. В сию секунду разносятся крики, прислуга выбегает на улицу, но стражники перехватывают тех и безжалостно перерезают горло. Иши от увиденного лишь ахает, рыщет глазами вокруг и, отыскав только садовые грабли, берет в руки для самозащиты. — Как вы смеете?! Что вы себе позволяете?! Вы знаете, в чей дом ворвались, нечестивцы?! - кричит на стражу отважный омега, спотыкается о труп повара и периодически оглядывается на шум разбитого стекла в доме. Вандалы уже на втором этаже, ломают окна, отчего осколки сыпятся, подобно снегу, на макушку Иши. Омега прячет глаза, отходит в сторону, но грабли из рук не выпускает. Следом со второго этажа вылетают картины, подсвечники и другой мелкий декор. Тор, угрожающе лая на стражу, стоит перед Иши, как и подобает домашнему питомцу, защищает хозяина. Городской смотритель раздражается из-за лишнего шума, приказывает лучнику прикончить пса. Тор, звонко заскулив, падает, когда стрела пробивает ему череп. — Что вы наделали?.. - дрожит губой Иши, бегая глазами по хаосу вокруг. Вон она, человеческая сущность, частичка дьявола внутри каждого. Жестокость, не знающая меры. Неблагодарность. Омега кусает щеку изнутри до крови, чтобы не закричать в отчаянии. Со стороны заднего двора слышны крики конюха и ржание лошадей. Омега, не имея понятия как быть, несётся сквозь горящий коридор к огороду и видит ту же картину, что и у ворот. На его глазах насквозь пронзают саблей садовника, бросают труп к перепуганным свиньям, которые, визжа, бьются лбом о стены хлева. Похоже, Иши последний. Омега, не вытирая слез, делает шаг назад и издаёт последний вздох, ибо его грудь насквозь пронзает меч. Державший его за спиной альфа, больно сжимает плечо прислуги и вытаскивает окровавленное лезвие, толкнув еще живого Иши на сухую траву. Омега, которому резко холодно, держится за живот и плохо разбирает фигуры перед собой. Почему они сделали это с ними?… Почему они ворвались в дом господина Шихёна? Почему король поступил с ними так несправедливо?.. Иши чувствует железный привкус во рту и не чувствует конечностей. Он наблюдает снизу-вверх за вандализмом дворцовой стражи, видит, как они сжигают всё вокруг и забирают драгоценности, животных, мебель. Иши больно, и не потому, что ему пробили грудь. Ему больно, что кто-то уничтожил его дом. — Тэхён… Чонгук… - из последних сил кашляет омега, перевернувшись на бок. Он должен был защитить этот дом любой ценой, он должен был покинуть их, когда у каждого появилась бы своя семья. Иши не успел. Он подвел господина Чона, он оставляет своих мальчиков… Голоса стали совсем тихие, и омега прикрывает тяжёлые веки. Дым от огня поднимается выше, заслоняет собой светило и накрывает половину Эвкадара тенью. А потом сыпется пепел. *** Сет проходит в пустую спальню и замирает, глядя на разворошенную в порыве страсти кровати, недовольно скрещивает руки на груди. Бета приказывает слугам перевести покои фаворита в порядок и сменить простыни, а сам, раздвинув шторы, выглядывает в окно. «О чем он вообще думает, болван?», - разглядывает смеющуюся фигуру Сет. Джин, одетый в красивый розовый наряд с украшениями, завтракает во дворе с Намджуном. Они, мило перешептываясь, периодически целуются. Сет кривит на это рот. «Влюбленный идиот, не видать тебе трона! Ты пришел в этот дворец, чтобы убить его, а в итоге он погубил тебя», - сокрушенно думает про себя бета и отворачивается, когда слышит свое имя. В проеме он замечает помощника конюха и, строго велев слугам работать, выходит в коридор, спрятавшись под лестницей. — Вы просили прийти, если я узнаю что-нибудь важное, - осматриваясь, нет ли кого рядом, обращается тихо парень. — И? — Сегодня дворцовый смотритель велел подготовить конюшни для новых жеребцов. Я краем уха услышал разговор, смотритель сказал, что кони эти принадлежали Чонам. У Сета аж бровь дёргается от неожиданности. Бета обдумывает информацию и довольно хмыкает. — Кони уже здесь? — Да, господин. Их дюжина, все ухоженные и упитанные. Но странно… Они пахли костром. Бета отпускает помощника с тремя золотыми монетами, а сам, решив тоже перекусить, уходит на кухню. Вскоре его к себе вызывает Джин. Бета с нетерпением поделиться новостями бежит в покои фаворита и, не постучавшись, входит. Джин надевает на грудь новый подарок короля, любуется собой в зеркале, поправляя причёску. — Пошли, - запыхавшись, дышит глубоко Сет. — Куда? Ты только пришел. — Пойдем же, у меня для тебя отличные новости! - бета берет омегу за руку и ведёт за собой на задний двор. Не добившись от друга внятных объяснений, Киму остаётся лишь послушно следовать за ним. Они проходят мимо снующих слуг, заворачивают к саду и наконец доходят до конюшен. Джин, не брезгуя из-за запаха, входит внутрь и с интересом изучает каждого жеребца. — Знаешь, чьи они? - загадочно улыбается бета. — Они из дома Чонов. — Правда? - поворачивается к нему омега. — Правда. Их утром доставили. Это значит, что наш план сработал. Чон Шихён мертв! - торжественно объявляет Сет, разводя руками. Урсус звонко смеется, довольный проделанной работой, проходит ближе к белому коню. Какой чудесный день! Всю ночь он занимался любовью со своим альфой, проснулся в его объятиях, вкусно позавтракал, ещё и враг мертв. Джин не может подавить улыбку, гладит скакуна по мордочке и торжествует. Только он ещё не знает, к какой проблеме приведет его клевета и какими горькими слезами он будет обливаться…