Эвкадар

Тяжелые двери перед королем поочередно распахиваются, слуги кланяются ему в пол. Намджун с непроницаемым ликом проходит мимо, его шаг размашист и тяжел, он никого не видит. — Мой король, - отступает от кровати лекарь, заметив приближающегося альфу, боязливо смотрит себе под ноги. Намджун проходит к одной из коек лазарета, нависает над юношей, веки которого безмятежно прикрыты. Юнги бледен, лицо его чистое, ангельское, волосы аккуратно лежат на подушке, поцелованные небесами. Намджун вытягивает палец к его носу, чувствует слабый холодок и успокаивается, поняв, что омега спит. — Что произошло? — Полагаю, омега перенервничал, господин. У него был приступ. — Значит, его жизни ничего не угрожает? - сгибает бровь альфа, повернувшись лицо к лекарю. Тот качает головой. — Хорошо, - довольно хмыкает король, — как проснется, накормите его и бросьте обратно в темницу. Откажется есть, заставьте. Он не должен сдохнуть раньше положенного срока. *** Как и велел альфа, Юнги кормят господской пищей, но в одном Ким ошибался: Юнги не было нужды заставлять. Он съел всё до последней крошки, решив, что принципами в данном случае ничего не добьется, а силы для борьбы нужны всегда. Омега добровольно спускается в темницу, к которой привык, как к родному дому, занимает любимый уголок и чувствует вновь подступившую сонливость; однако спать ему не дают. Юнги слышит чьи-то шаги и сперва замечает в тени массивное одеяло, а затем уже знакомое лицо беты. Сет кивком велит стражнику отпереть дверь в темницу и заходит внутрь, бросив прямо к ногам недоумевающего омеги красное теплое покрывало. Затем Сет выходит и садится на табуретку за пределами камеры. — Здесь холодно. Укутайся, - говорит чуть резковато эвкадарец. Юнги пару мгновений задумчиво разглядывает вещь, воображает как в ней будет тепло, а потом, вспомнив о своих новых правилах, отмахивается и заворачивается в одеяло, спрятав половину лица, чтобы согреться. — С чего вдруг жесты доброй воли? - усмехается пепельноволосый вместо благодарности. Сет скрещивает руки на груди. — Нравишься ты мне. Да и жаль тебя. — Я не нуждаюсь в чьей-либо жалости, - вмиг мрачнеет парень, нахмурив брови. Слуга, наблюдая за поведением пленника, прыскает вслух, предаваясь дежавю. Когда-то давно он точно также разговаривал с другим пленником, но почему-то Сет уверен, что они абсолютно разные, как сердцем, так и душой. — Ты напоминаешь мне кое-кого. — Разве ты не человек того красивого омеги? - не желает откровенничать Юнги, перебивая при любой возможности бету. — Он знает, что ты приходишь ко мне? — Он сам меня к тебе посылает, - удивляет Сет своим ответом. Юнги цепенеет, но быстро берет себя в руки и цокает. — Значит, это он отправил одеяло, а не ты. Лгун. Сет тихо смеется, переводя дыхание, отчего пленник затихает, желая узнать причину чужого смешка. — Узнай он про одеяло, я бы лишился рук. Посылает он меня сюда, чтобы я о тебе узнал больше. — Зачем ему это? - не понимает Юнги. — Потому что ты ему не нравишься, - пожимает плечами бета. — Чего? — В тот день, на балконе, Джин заметил нечто странное между тобой и королем, - честно рассказывает Сет, наблюдая за мимикой парня, продолжает: — Его это насторожило, и он имеет право беспокоиться, являясь фаворитом короля. — Я не понимаю... — Король в тебе заинтересован, - в лоб сообщает слуга, на что Юнги нервно смеется, больше не чувствуя тепло от принесенного одеяла, будто замерзает, сильнее кутается. — Бред. Он ждёт момент, чтобы убить меня. — Верно, - не отрицает Сет, понимая по стеклянным глазам напротив, что напугал пленного, — но что ему мешает перед этим возжелать тебя? В груди Юнги словно громыхнуло. Омега перестает дышать из-за страшных слов пришедшего, теряет связь с реальностью и только хлопает ресницами. Что он вообще говорит? Разве подобное допустимо, если между двумя людьми полыхает ненависть и ничего, кроме неё? Юнги судорожно вспоминает минувшие дни, пытается вспомнить взгляды альфы, отыскать по ним разгадку на терзающие вопросы, и сам блокирует их, боится понять, что Сет не ошибается. — Если Джин прав и король увлечен тобой, то ты в опасности, - развеивает мысли омеги Сет, — он убьет тебя, - добавляет почти шёпотом. Подползая ближе, Юнги отнекивается: — Но я ничего не делал! — Тебе и не надо. Необязательно пускать в ход омежьи чары, чтобы приглянуться альфе. Ты понравился ему, потому что принадлежишь другому. Король любит пробовать запретные плоды, однако, сорванные они быстро гниют, - грустно вздыхает Сет, не позволяет омеге разглядеть глубокую печаль на своем лице, которая давно поселилась в груди. — Джин боится, что ты завладеешь вниманием господина. — Раз уж ты на побегушках у этого Джина, тогда зачем рассказываешь мне все это? Как я могу тебе верить? - хватает одной рукой за мерзлую решетку пепельноволосый, блестит глазами-пуговками, растапливая покрывшееся льдом сердце беты. — Как я и сказал, потому что ты мне нравишься. — Сомнительный аргумент, - фыркает Юнги, нисколько не доверявший Сету. — Но мне кажется, ты обижен. Я правда не знаю на кого и за что, но твои глаза тебя выдают. Очаровательный мальчик, проносится в мыслях. Бета тепло улыбается, тянет руку в скважину и хочет погладить омегу по макушке, однако парень резко дёргается вбок, испугавшись. Сет ладонь убирает. — Ты ещё и смышлёный. Я скажу Джину, что тебе очень плохо и ты не в состоянии даже стоять на ногах, - поднимается с табуретки эвкадарец, обещая вернуться завтра. Юнги, скептицизм которого никуда не девается, как не крути, провожает бету внимательным взглядом и решает немного поспать, чтобы не думать о тревоживших его вещах. Сон - единственное безопасное место, которое есть у омеги. *** Сокджин, нежась в бане, довольно улыбается, получив хорошие новости от своего верного друга. Он подставляет голову, чтобы слуги полили её чистой водой, другим позволяет хорошенько натирать руки благовониями и расслабляет веки. — Сегодня был долгий день, но ты меня порадовал, Сет. Надеюсь, парнишка скоро умрет и мне не придется пачкать руки, - подавляет зевок Джин, отпив с кубка вино. Сет, стоя у дверей, поднимает взор на обнаженного омегу. — Он и так одной ногой в могиле, забудь о нём. — Забыл бы, если бы не тот взгляд Намджуна, - холодеет интонация урсуса, и кубок в его руке замирает в воздухе, — я чувствовал его желание. И желал он не меня. Слуги смачивают губку в мыльной воде, переходят к ногам, скользят по нежной коже. — Лучше бы ты другое чувствовал, - буркает Сет под нос, однако Джин все равно всё слышит. — Что сказал? — Выйти всем немедленно, - обращается грубо к остальным тот, подгоняя жестами. Когда в бане остаются только они вдвоем, бета огибает ванную и садится на корточки перед недовольной миной Кима. Всматривается, долго ничего не говоря. Этот разыскивающий непонятно что взгляд смущает Сокджина и в конце концов он спрашивает, в чем дело. — Смотрю, но не вижу, - сокрушенно качает головой Сет, — не вижу Ким Сокджина, наследника урсуского престола. Вижу омегу, который только и думает в каком белье под Намджуна лечь. Ты меня правда пугаешь... Ты вообще собираешься убивать его? Опустив подбородок, Джин играется скулами, наблюдая за плавающими в воде цветами, из-за которых столь душисто пахнет в пропаренной комнате. Сказать ему нечего, и бета это понимает. — Не собираешься, - ухмыляется безрадостно Сет, — как убьешь, если любишь? Ты от ревности вне себя, только о мальчике в темнице печешься! Лучше бы думал о своем народе, который в крови тонет! Позор тебе. — Заткнись! - рявкает моментально рассердившийся Джин, выпрямив широкую спину. — То, что ты мне близок, не позволяет тебе дерзость в мою сторону! Знай свое место. — А ты вспомни, кто ты такой, - сверкает очами бета, не боится угроз, — ответь мне, что будет дальше? Каковы твои планы? — Мы объединим Эвкадар и Урсус, - быстро говорит Сокджин. — Каким это образом? - но омега ему не спешит разъяснять. Сет в шоке кривит ртом. — Неужели ты наивно полагаешь, что вы... Вы с Намджуном будете править вместе? Ты с дуба рухнул?! — Он меня любит! - бьет кулаком об воду Джин, срываясь на крик, который отскакивает от стен эхом. Поражённый репликой бета хватается за волосы, все ещё не может переварить услышанное. Нет, это точно какое-то безумие... — Ты дурак, - облизывает сухие губы тот, — если он узнает, что ты наследный принц Урсуса, сын Чанни, он глазом не моргнув заберёт твою жизнь. Истинность тебя не спасет. Джин встает на ноги, тянется за полотенцем и обвязывает его вокруг бедер, игнорируя слова, которые предательски жужжат в мыслях. — Ты не прав. Намджун изменился, он мне каждую ночь говорит, что любит. Война закончится, и мы объединим наши королевства. — Ещё скажи, что свадьбу сыграете и детей нарожаете! - срывается Сет, потянув омегу на себя за локоть. Джин вырывается из хватки. — Даже если вдруг каким-то сказочным образом твои бредовые мысли воплотятся в быль, народ Эвкадара, а уж тем более урсусы никогда не примут этот союз и не назовут братьями тех, кто насиловал их омег и убивал отцов! В твоей голове напрасные надежды, не тешь их, а лучше возьмись за старый план и убей его! Убей короля! - совладав с эмоциями, упрямо требует слуга, сильно давит на мокрые плечи Джина, отчего тот скрипит зубами и сердито толкает бету в грудь. Сет падает, больно ударившись затылком о край стола с подносом для умывания, пачкает одежду мыльной воде. Неужели ему не снится, и омега на самом деле ведет себя, как чужой? Неужели омежья сущность и истинность настолько вскружили ему голову, что он способен на всё, лишь бы быть подле Намджуна, когда-то своего злейшего врага? Сет криво усмехается, припоминая слова Джина, что не хочет пачкаться, что ненавидит короля и желает ему скорой смерти… Как переменчивы человеческие сердца. Держась за место удара, Сет морщится и слышит над собой режущий слух голос Кима. — Не смей мне указывать! Я сам решу, что мне делать, а ты не вмешивайся! - направляется к двери, дёргает за ручку и ловит за спиной едкое: — Как прикажите, господин. Кусая губу, Сет соскребает силы присесть и перевести дух. Джин покинул баню уже как десять минут, а бета всё никак не усвоит произошедшее. Он сам виноват: не стоило слепо идти за тем, кто с самого начала врал. Соврал один раз, соврет и во второй. Сет отчаянно верил, что нашел единомышленника, верил в его справедливость и ненависть, мечтал о лучшем мире, а сегодня сидит у разбитого корыта, прямо у пропасти. Какое будущее ждёт их всех? Что уготовила судьба-злодейка и за какие грехи они переживают бедствия? Сет потерял достаточно, он потерял семью и смысл жизни. У него нет возлюбленного, детей, за ним некому ухаживать и никто не будет лить горькие слёзы, когда он умрет. Сет хотел просто дожить свои годы в счастливом государстве, без войны и переворотов. Разве суждено ему увидеть такой рассвет? Бета считал, ему в этом поможет Джин. Думал, нашел в омеге ту силу, которая даст отпор дракону, а омега взял и бросился в горящий омут, утонул, погубил. Ему ясно одно - Сокджин не станет исполнять первичный план и никогда не поднимет оружие на короля. Он предал не только доверие Сета, но и подвел свой народ, всех тех, кто сейчас гибнет на поле боя. Бета вытирает слёзы, бегущие по щекам, не издаёт ни звука, давясь горькой обидой и разочарованием, рвущей плоть. Если нет надежды на Джина, значит, надо искать новую надежду. Сет стискивает челюсть, размахивается и со всей силой дает себе смачную пощёчину, из-за которой к подбородку бегут новые ручьи слез. Этот жест - наказание за то, что он намерен сделать. Выйдя из бани, он оставляет позади то, что случилось в стенах и велит слугам прибраться, а сам спускается вниз, в свои скромные покои. Убедившись, что вокруг никого, Сет, еле сдерживая плач, садится на колени и открывает ключом сундук, где хранит личные вещи. Под рубахами и шароварами, на самом дне, он нащупывает кожаный переплет и достаёт уже знакомую книжку, в которой записаны приключения и замыслы Джина. Сет не уничтожил дневник омеги, прятал его от чужих глаз, держал при себе как гарант безопасности и на тот случай, если что-то пойдет не так. Видимо, шестое чувство подсказало эвкадарцу хранить дневник урсуса, потому что пришел день, когда приходится идти другой тропинкой. Сет пробегает взглядом по переплету, листает страницы с аккуратным почерком и заливается слезами. Обнимает книжку так, словно это человек, льет жгучие слёзы, давится ими, одними губами шепчет «прости». Ему больно предавать Джина, но он понимает, что иначе омега погубит не только себя, но и весь Урсус, поведав Намджуну правду о своем происхождении. Сет должен остановить его безумие любой ценой, пусть плата будет слишком высока. Жизнь обоих правителей. Спрятав дневник за пазуху, бета вытирает лицо и выходит наружу, в поисках верного гонца, который за добротный мешочек золотых отправится даже в преисподнюю. Именно туда Сет и хотел, чтобы он отправился. — Немедленно поезжай за стены, найди генерала Чон Чонгука и дай ему это, - вручает тому в руки завернутый в белый платок драгоценный дневник, — скажешь, от Сета, друга Юнги. Если передашь слово в слово, он тебя не убьет. Скажешь, что здесь то, на что он может обменять жизнь своего омеги. Дай лично ему в руки, или не возвращайся. Лазутчик кивает ему, взбирается на лошадь и накрывает голову капюшоном. На Эвкадар опускаются сумерки, и во дворе зажигаются первые огни. Сет молитвой провожает альфу до ворот, а потом поворачивается всем телом к пустым балконам. Во дворце тихо, и тишина эта пугает Сета, на сердце тяжко, бренно, больно. Он решает вернуться к своим обязанностям, пока остальные не задались вопросом, где бродит главный слуга, поднимается на третий этаж, как замечает двух стражников, направляющихся в противоположную сторону. Вид у них был серьезный. Бета, ощутив укол в груди, останавливается и окликает обоих. — Что происходит? Куда вы так спешите? — Его величество желает видеть у себя в покоях омегу. — Джина? Его сначала нужно подготовить к ночи. Я займусь этим, - говорит скучающим тоном тот, сделав шаг прямо, однако стражник его поправляет: — Король требует к себе пленного омегу. Сет резко оборачивается через плечо и с застывшим ужасом смотрит на альф, надеясь разглядеть в их лицах намек на заблуждение. Сердце его сокрушенно бьется и тяжелое осознание неизбежного грузом ложится ему на спину. Сет открывает и закрывает рот, не зная чем ответить, смотрит на играющие от огня свечей тени. То, чего он так боялся, произошло. Но, может, он ошибается?.. Может, король просто в очередной раз желает помучать мальчишку? Цепляясь за мысль, как за спасательный трос, бета спрашивает: — Господин в тронном зале? — В покоях. — Читает? — Нет, трапезничает. — Один? - сглатывает Сет. — С вином, - понимает куда ведет слуга один из стражников, и от его ответа бета бледнеет. — Омегу ждут немедленно. — Ведите его в баню, - потерев переносицу, говорит с досадой Сет. Стражники спускаются в темницу, забирать Юнги, а бета, понятия не имея как быть, пару минут стоит как вкопанный, обдумывает действия. Готовить парня к ночи будет сложной задачей. Он скорее с балкона спрыгнет, чем пойдет к королю в качестве омеги на ночь. Но если ухаживать за ним будут незнакомые лица, он совсем, испуганный и шокированный, сойдёт с ума, исцарапает глаза каждому на своем пути. Сет отправляется в купальню, чтобы подготовить вещи для пленника. Тем временем Юнги, брызжа слюной, размахивает крошечными кулаками, отказываясь идти вместе со стражниками. В итоге ему заламывают руки и, как заключенного, толкают вперед. Ни о чем не подозревающий омега смотрит по сторонам, пытается зацепиться за что-то знакомое, но его ведут в крыло дворца, где он ещё не бывал. Злющего и кусачего парня заталкивают в баню и запирают прямо перед носом деревянную дверь. Юнги стремглав потеет из-за жара в купальне, оглядывается по углам, видит благовония, масла и средства для умывания, хмурится. Три беты молча окружают его и вежливо просят влезть в воду. — Зачем? Что происходит? - его вопросы оставляют без внимания, силком стягивают одежду, несмотря на попытки Юнги отползти. Омеге помогают перелезть бортик и, не давая опомниться, мылят шёлковые волосы и тело. — Что вы делаете?! Я сам! Не трогай меня, пожалуйста, - перехватывает руку с губкой густо покрасневший Юнги, когда бета пытается намылить бедра. Странное ощущение не дает омеге расслабиться, он подозрительно поглядывает на молчаливых слуг и резко подскакивает, услышав скрип двери за спиной. В купальню входит Сет с подносом, на котором были кувшин и кубок. — Это снова твой жест доброй воли? Я понял, что нравлюсь тебе, но это уже слишком, - балаболит Юнги, следя недоуменным взглядом за угрюмым мужчиной. Сет кивком велит другим слугам отойти и опускает на табуретки перед парнем поднос, разливает в серебряный кубок рубинового цвета пенистое вино. — Пей. — Не хочу, - хмурится омега, и в бане наступает звенящая тишина. Сет сглатывает, буравя твердым взором младшего, громко требует слуг выйти и ждать за дверью. Юнги не перечит его слову, хоть и не до конца понимает для чего тот захотел остаться наедине. Бета набирает в лёгкие побольше воздуха, но заговорить, сказать, что дьявол желает полакомиться его плотью, мочи не хватает. — Я прошу тебя выпить, - повторяет Сет, на Юнги не смотрит. — Я же сказал, что не хочу. — Если не выпьешь, не выдержишь боли. — О чем ты? - морщится на странную реплику Юнги, до сих пор не догадывается. Сет с многозначительным взглядом уставляется на обнаженного в горячей ванне парня, ничего не говоря, всё объясняет. Юнги по ним считывает свой приговор, весь щетинится, хватает руками за бортики и отрывисто дышит, не различая вокруг себя ничего. Стены плывут, перед глазами черные пятна, пусть и не исчезают, не то придется возвращаться в реальность. У Юнги кружится голова, он судорожно мотает ею, хочет встать, а на деле всё сидит, в кипяченой воде коркой льда покрывается. — Нет... — Мне очень жаль, но я не могу тебе помочь. Он хочет тебя видеть. — Нет. — Юнги, малыш, послушай, - садится перед ним Сет, у которого за один день в купальне произошло два сложных разговора. Он надеется, чтобы хоть один из них выйдет удачным. — Тебе этого не избежать. Лучше покорись, не то он возьмёт силой. А он может и он любит причинять боль. — Нет, - повторяет одно и тоже как в бреду омега, заливается слезами, они капают в воду. — Нет! Лучше убей меня, убей меня! Убей, но не отправляй к нему! Убей! Юнги кричит, задыхается от истерики, дёргается в ванной, разбрызгивая ногами воду. Она шлепается на кафельные плитки, растекается по углам. Сет удерживает вопящего омегу руками, кричит слугам вернуться, чтобы помогли ему. — Ни за что! Никогда не лягу под этого убийцу! Будь он проклят! Никогда не лягу, никогда! Сет, уверенный, что беты крепко держат парня, достаёт из кармана пузырек с настойкой для сна, добавляет пять капель в вино и, веля слугам открыть Юнги рот, силой вливает напиток тому в глотку. Юнги мотает головой, выплёвывает половину, от чего мыльная вода приобретает розоватый оттенок, давится, но все-таки немного глотает. — Ты что, не понимаешь, что он может тебя головы лишить?! - трясет за плечи охрипшего парня Сет, от жалости сам готовый заплакать. — Пусть лишит! Я не предам Чонгука! Никогда не приму другого альфу! Пусть убьет и не касается меня своими мерзкими ручищами! — Вытерпи одну ночь. — Нет! Не надо, умоляю, не надо, - обнимает свои мыльные колени Юнги, прячет в них голову, рыдает навзрыд от отчаяния, — я не хочу! Не поступайте со мной так жестоко! Убейте, просто убейте, но ему не отдавайте... Я люблю только Чонгука, я только его. На мне его метка! Он был моим первым и будет моим последним! Я не могу... Убейте меня, пожалуйста, убейте... - уже хрипит парень, оставшись без слез, весь красный и сопливый. Он жалобно смотрит опухшими глазками на Сета, дрожит губами и качает головой. Бета вытирает ему щеки, от бессилия готов лбом о стену биться, знает, что ничего не изменит. — Я добавил тебе в вино снотворное, ты уснешь и ничего не почувствуешь, - утешает того старший, а Юнги за волосы себя дёргает. — Нет... нет! Я не пойду, я омега Чонгука, - пальцами вонзается в зажившую метку, которую оставил зубами альфа, как в источник силы, сглатывает ком в горле. — Дайте мне нож, я перережу себе глотку и не опорочу свою честь! Несите нож, кинжал, топор, да что угодно! Я не пойду к нему. — Юнги... — Ни за что! Я не лягу с ним в одну постель, ясно?! Просто... Пожалуйста, дайте мне уйти... не поступайте так со мной, хорошо? Я не хочу! Не надо, - ощутив внезапную слабость, умолкает омега. Сет понимает, что снотворное начинает действовать, но Юнги выпил слишком мало и если даже уснет, то не надолго. Он подзывает стражников за стеной, кутает омегу в полотенце и велит отнести в покои правителя. Уже потом Сет с ужасом вспоминает, что парня не растянули и надеется, что король сам об этом позаботиться; однако, учитывая горький опыт с Джином, он скоро понимает, что сегодняшняя ночь для Юнги будет одной из самых мучительных. Омегу волочат, словно мешок картошки, до господских дверей. Парень разлепляет предательски потяжелевшие веки, цепляется крупицами здравого смысла за реальность, делает всё, чтобы не уснуть и в попытках оказать сопротивление скребется ногами. Зверек внутри, предчувствуя опасность скулит, смотрит по сторонам в надежде услышать запах своего альфы, найти защиту, но Чонгук далеко. Юнги может спасти только он сам. Он в полубреду бросается угрозами, тает в чужих грубых руках, и стражники, прежде чем завести омегу в покои, лёгкими пощечинами приводят Юнги в чувство. Сам того не заметив, омега оказывается на четвереньках в огромных покоях, поглощенных в полумраке. Ему холодно, потому что он обнаженный. Сквозняк лижет ему линию позвоночника, поднимается к выпирающим лопаткам, оттуда к загривку и к мокрым волосам, прилипшим к впалым щекам дрожащего Юнги. Омега ещё не поднимал голову, но знает, что он здесь. Чувствует его пронизывающий взгляд, который словно в кожу иглами впивается, заставляет всю свою сущность ненавидеть. Намджун действительно смотрит на него со своего кресла, любуется белой, как снег, кожей, наслаждается чужой позой: этот омега только так и должен представать перед ним - голым, на коленях. Альфа наклоняет голову набок и, прикрыв веки, глубоко вдыхает его нетипичный для омег запах. Юнги слышит стук кубка о поверхность, в панике округляет глаза и видит в мраморе свое отражение, сперва даже не узнает в призраке себя. Он резко ползет в угол, хватается за край мехового ковра и лихорадочно кутается в него, пряча наготу. Ему с каждым мгновением страшнее, потому что Намджун, на котором ничего, кроме длинного распахнутого одеяния из черного шелка нет, быстро подходит к собравшемуся в комок омеге, ухмыляется, впитывая страх и пьянея от него лучше, чем он крепкого вина. — Ты правда думаешь, что это спасет тебя? - пинает перепуганного Юнги ногой, на что тот сильнее укрывается мехом, на альфу не смотрит. — Иди в кровать. У Юнги кружится голова, а нетерпимый голос, доносящийся откуда-то сверху, доходит с опозданием. Омега давит ногтями себе в запястье, болью отрезвляет поплывший рассудок. — Мне тебя за волосы потащить? - касается влажных прядей на макушке Намджун, отчего, неожидавший этого Юнги, вздрагивает и перестает дышать, не зная, чего дальше ждать от непредсказуемого короля. Альфа пропускает мягкие волосы сквозь пальцы, играется ими, зарывается глубже и вдруг резко тянет назад, заставляя омегу наладить с ним зрительный контакт. Юнги сжимает в ярости челюсть, всем своим видом говорит, как сильно ненавидит. — Прекрасно, - тянет довольно Намджун, приближается с потрескавшимся губам, — будешь всю ночь меня этим взглядом сжирать, пока я тебя трахаю. — Чтоб ты сдох, - плюет ему в лицо Юнги и, воспользовавшись секундной растерянностью альфы, больно кусает его руку, только убежать не успевает, ибо Ким, будучи выносливым, на боль не реагирует. Бьет парня по губам второй рукой, и Юнги, издав стон, падает животом на пол. В голове неприятно пищит, однако времени подумать об этом у омеги нет: Намджун цепляется за щиколотку и тащит худое тельце к огромной постели с балдахином, при виде которого Юнги бьет мелкая дрожь. Он, глотая кровь, хлынувшую из ранки, бьется подобно рыбе об лед, руками хватается за любые предметы, ломает ногти о пол, скользит, кричит, но все равно оказывается припечатанным к бархатным на ощупь простыням. Намджун фиксирует его, схватив за горло, сильно давит и садится сверху, избавляясь от шелковой накидки, обнажая широкие плечи. Юнги проходится взглядом по накачанной груди со шрамами, спускается вниз к пупку и крепко жмурится, дабы избавиться от увиденной картины, кашляет. Альфа, не расслабляя хватку, нагибается к кровавым губам, которые давно планировал попробовать, слизывает красные капельки, языком чертит контур чужих губ, на всхлипы внимания не обращает. Юнги плачет от бессилия, от страха и ненависти к себе, от чувства вины перед Чонгуком, от стыда и злости. Он лежит под ним, обнаженный, беспомощный и немощный. Он позволяет ему целовать себя, касаться руками мест, доселе ни кем, кроме Чонгука, нетронутых. Намджун спускается к ключицам, целует грудь, пальцами играясь с сосками, а у Юнги кожа ожогами покрывается. Его тошнит. Намджун его ноги разводит, бедра целует, и парень срывается на утробные рыдания. — Не трогай меня, - в отчаянии вопит Юнги, отползает к краю и, зацепившись взором за нож в вазе с яблоками, тянется к тумбочке. Он уже почти хватает его, как получает тяжелый удар в спину. Намджун его не щадит, бьет кулаком прямо в позвоночник, вынуждая оцепенеть и обмякнуть. Дышать не получается из-за сбившегося дыхания, и Юнги, из глаз которого брызгают слёзы, на миг теряет сознание. — Я с тобой не играюсь, тварь, - давит тому в подбородок альфа, брызжет слюной, грозными драконьими глазами пригвоздив мальчика в кровать, — захочу, ножами тебя в простынь прибью, трахну и на дворцовые стены повешу. Лучше не рыпайся, иначе твоему воину придется твой труп с балкона ловить. — Бездушное животное! Как моя семья могла служить тебе все эти годы?! Ты ничего не заслуживаешь! - эффект снотворного испаряется, Юнги больше не чувствует усталость, но между тем, вместе с ясностью мыслей приходит и ясное ощущение боли. Намджун берет в руки его член, давит большим пальцем, вырывая у Юнги тяжелый вздох от неожиданности, нагибается вплотную, душит своим запахом. — За свой гнусный язык ты у меня поплатишься. — Отпусти меня, мразь! Не делай!.. - в истерике бьется омега, запрещает себе возбуждаться и потому кусает щеку изнутри, цепляется ногтями в плечо зубоскалящегося короля. Намджун грубо водит рукой вверх-вниз, нарочно давит, причиняя боль и злится, что мальчишка не возбуждается. Но о каком возбуждении вообще речь, если Юнги, давясь слезами, только и думает как вырваться. Исчерпав все силы, что были, он по природе хилый, собирает в свои удары ненависть и отчаяние, колотит Кима по плечам, толкает, ногами зарывается в одеяло, хочет выскользнуть. — Ты испытываешь моё терпение, - наотмашь бьет по лицу его Намджун несколько раз, и у Юнги перед глазами красные пятна расцветают. Сначала он думает это по вине мощного удара, но оказывается это ладонь альфы, испачкавшаяся его кровью, мелькает над головой. — Я точно тебя прибью к стенам, надоедливая сволочь, - перегаром в открытые губы дышит и впивается в голодном поцелуе, успевает проникнуть языком в рот, пока Юнги не стиснул челюсть. Целует грубо, жадно и с ненавистью, целует страстно с неконтролируемым желанием, одновременно руками между бёдрами хозяйничает, сводит этим парнишку с ума. Юнги еле сдерживает себя, чтобы не блевануть. Альфа своим весом давит, трется пахом, упираясь стояком, одним рывком поворачивает омегу на живот. И у зверька Юнги шерсть дыбом поднимается. — Ты не заслуживаешь, чтобы я тебя растягивал. Войду на сухую, наслажусь твоими воплями, - злорадствуя, примеряет ладонями половинки, больно шлепает и разводит по очереди. — Лучше я умру сегодня, но ты меня не получишь, - пачкая кровью простынь, заключает уверенно омега, судорожно глазами бегает по комнате и вновь вспоминает про нож в посуде. Ему бы только дотянуться, только взять, а дальше дело за инстинктами. Чонгук говорил, что нужно защищаться, если нападают, иной раз приходится убивать, как это случилось с разбойниками. Юнги вспоминает с каким безумием разбивал лицо камнем своему потенциальному убийце, вспоминает тот дичайший страх и желание жить, хватается за мелькнувшие ощущения, как за верёвку и карабкается. Оглядывается на Намджуна, который фиксирует свой член, готовится войти, сглатывает. Умрет, но не позволит. Юнги, рыкнув, вырывает свою ногу из плена альфы и бьет пяткой прямо в чужой пах, отчего эвкадарец, злобно застонав, скрючивается. Этого достаточно, чтобы Юнги, глотая удары сердца, дополз до края и стащил из вазы серебряный нож. — Умри! - кричит он и замахивается. Намджун поднимает остервенелый взор на омегу, видит блеснувший в крепко сжатом кулаке предмет, не успевает увернуться, но ловит Юнги за тонкое запястье. Острие ножа в пару сантиметрах от его груди. Юнги, дрожа всем телом, напирает, потеет от давления, однако не сдается, пытается хотя бы кровь пустить, ибо его кровь сегодня льется рекой. К тому же, если отступить, показать слабость, значит, подписать себе смертельный приговор. За такое безумный альфа этим же ножом определенно вспорет ему живот. На мгновение Намджун поражается стойкости омеги, не понимает откуда в нём столько сил и храбрости, которая его уже серьёзно раздражает. Он хотел приятно провести время, расслабиться, ведь мальчик покоя ему не давал с первой их встречи, подстегнул своей гордостью и преданностью. Намджуна бесит, что он с такой любовью говорит о предателях короны, бесит, что кто-то способен на подобную любовь, восхищение и веру. У него хоть и появился истинный, только ничего сверхъестественного альфа не чувствует. Тогда почему между Юнги и Чонгуком то, что ни одним оружием не заполучить? Что никаким законам не подчиняется? То, что обычным людям не подвластно? Намджун жадничает, хочет получить хоть капельку того, что испытывает омега к Чонгуку. Хочет забрать его себе: его душу, плоть, сердце. Испить до дна и выбросить под ноги врага, посмеяться и сломать. Юнги осознает, что проигрывает. Рука устает и начинает болеть, альфа выворачивает чужую кисть, грозится сломать, если омега сейчас же не остановится. Юнги мечется между тем, чтобы уступить и навлечь на себя страшный гнев и тем, чтобы ему сломали руку, тогда будет хотя бы оправдание его поражению. А оно неминуемо. Он это чувствует всем нутром. В конце концов, нож падает между голыми телами. Намджун толкает обессиленного парня на спину, хватает нож и угрожающе приставляет его к горлу. — Никто и никогда не смел покушаться на мою жизнь, особенно в постели, - шипит альфа, поудобнее садится на хрупкого омегу, которому уже ничего не важно. Его обволакивает тошнотворное осознание проигрыша. Намджун спускается взглядом к плечу, разглядывает метку чужого альфы и возвращается к широко распахнутым глазам, многозначительно ухмыляется. Не успев переосмыслить странное поведение альфы, Юнги внезапно вскрикивает из-за поразившей грудь боли. Он, надрывая горло, крепко цепляется пальцами за взмокшую под ним простынь, кричит и пускает новые слёзы. Альфа, вонзивший прямо в метку нож, упиваясь страданиями омеги, злостно крутит острием в ране, давит, окрашивая белоснежное тело в цвет сегодняшней ночи - в красный. — Кричи. Кричи громче и не забывай эту боль, - прямо в ухо шепчет Намджун, открыто издевается, пока Юнги в судорогах бьется, горит изнутри. Метка наливается кровью, зудит, и от этого состояния хочется по стенкам ползать, головой биться, чтобы потерять сознание, но, будто назло, Юнги переживает каждое ощущение, рвёт себя на куски, воет. — Чонгук... - всхлипывая, зовёт он. Намджун выдёргивает нож, бросает со звоном на пол, пачкая каплями мрамор. — Кричи, - резко тянет омегу на себя, грубо оттягивает половинки и примеряет член, намереваясь войти. У Юнги в голове воет буря, а вместе с ней и он сам. Омега зовёт своего альфу, вопит чужим от долгой истерики голосом, от страха в комок собирается. Намджуну не получается войти первые два раза, поэтому ему все-таки приходится хотя бы слюной смочить колечко мышц. В комнате, пропахшей потом и кровью, одна за другой гаснут свечи, и скорее это от того, как душераздирающе кричит Юнги. Кажется, аж дворцовые стены покрываются трещинами и земля расходится под ногами, показывая чертоги дьявола. Сет, который всё это время сидит напротив огромных дверей в господские покои, сжимая рот, слышит каждый крик омеги. Он сидит, откинув голову назад, смотрит в высокий потолок и кое-как держится, чтобы не опустошить желудок. От криков душа уходит в пятки. Терзания Юнги слышно долго. Король покрывает всё тело синяками, трахает грубо, дико и во всех возможных положениях. Нарочно выбирает неудобные позы для омеги, насаживает на себя, как безвольную куклу. Вскоре за дверьми воцаряется тяжелая тишина, и Сет медленно приподнимается, испугавшись своих мыслей, что омега в конце концов скончался. Бета, стирая слёзы с уголков глаз, на цыпочках подходит к стенам, в надежде расслышать хоть что-нибудь, как тут двери резко открываются. Намджун, увидев сконфуженного слугу, завязывает на бёдрах пояс мантии, кивает за свое плечо, а сам уходит. Сет быстро забегает в комнату и первым делом мчится к разворошенной кровати, на которой, словно труп, лежит еле дышащий омега. — О Боги, что он с тобой сделал?.. *** В какой-то момент природа умолкает. Умолкает ветер, который до этой минуты срывал листья с деревьев, умолкают вороны, пролетающие меж пушистыми розовыми из-за приближающегося рассвета облаками. Умолкает лес и живущие в ней твари. Наступает тьма. Чонгук замедляет движение коня, в недоумении осматривается. Что-то не так. Он не может понять почему вдруг душа его беснуется, дышит тяжело и отрывисто, как после долгой погони. Армия за ним тоже останавливается. Тэхён равняется с братом, замечает его полный волнения взгляд, сам осекается. — Брат?.. - тянет с тревогой воин, а Чонгук меж тем бледнеет. Альфа спрыгивает с седла, поднимает вмиг потяжелевшие ноги, которые не слушаются его, дрожат. Он просто идет вперед. Куда, зачем, почему - сам не знает, но душа велит торопиться. Чонгук проходит ровно десять шагов, оставляя позади многотысячную армию с недоумевавшим Тэхёном, топчется на месте и чувствует. Прикрывает налившиеся свинцом веки, под ними глаза лихорадочно скачут из угла в угол. Он набирает в легкие воздух, но давится им, ибо воздух этот пропитан кровью. Отвратительная смесь. Альфа раскрывает глаза, хватается за грудь, под толщей брони и костей сердце на куски разрывается, и по лицу его стекают поочередно слёзы. Чонгук в шоке касается скул, вытирает влагу, рассматривая её на подушечках мозолистых пальцах, в панике в разы сильнее слабеет. Зверь вдруг скалится, потом бьется мордой в лапы, скулит и хвостом играет. Небо обретает винный цвет. У Чонгука слёзы не заканчиваются, его грудь, сквозь броню, прошибает печаль. Он дрожит губами, плачет впервые, не знает куда себя деть и за что хвататься. А потом он ненароком вспоминает Юнги. В груди разрастаются колючие кусты, они изнутри в альфу впиваются, и только тогда воин понимает, что случилось беда. Альфа, держась за место, куда омеге он когда-то поставил метку, падает на оба колена и борется с воем своего зверя. Тот когтями себе путь к свободе рвёт, человека терзает. Тэхён, увидев упавшего на почву брата, крикнув, бежит к нему, с удивлением на мокрые щеки смотрит, садится рядом. — Чонгук, что с тобой?! Что происходит?! - трясет его за плечи младший, напрасно. Чонгук в буре, сам того не зная, кричит в унисон с Юнги. Альфа смотрит бесцельно в одну точку, в болезненных конвульсиях выпускает оскал и пальцами в сухую землю скребется. — Я не успел, - хрипя, роняет слёзы воин. — Что ты не успел? Чонгук, не молчи! - умоляюще тянет Тэхён, пытается брата обратно поднять. Альфа ему не отвечает. Он сидит, согнувшись к земле, сохраняет молчание, уже не борется с болью, принимает её целиком и полностью, дышит ею. Его голова забита вопросами, ответ на которые он боится получить, поэтому все, что ему остаётся, это ждать. Но Юнги не мог умереть, это было бы просто для Намджуна. Это же Юнги, его сильный и отважный мальчик, он не тот, кто сдается. Чонгук живет лишь для того, чтобы жил он и он будет жить. Тэхен поворачивается на восставшего, словно феникс, воина, видит в его глазах отчужденность, однако заговорить не рискует. Чонгук касается рукояти меча, которая обвязана красной ленточкой, без слов возвращается назад.