С любовью,
Мама
Драко выдохнул. Что ж… Всегда могло быть хуже. Он облегчённо прикрыл глаза, собираясь сложить письмо. Порывы вечернего сентябрьского ветра, врывавшиеся в Западную башню со всех сторон, заставили слизеринца зачесать растрепавшиеся серебряные пряди назад. Он сделал глубокий вдох. Всё нормально. Всё. Нормально. Едва сдвинув поддерживающий сзади пергамент указательный палец, Драко увидел, как ещё один лист открепился от письма Нарциссы и был тут же унесён вихрем ветра. Он успел сделать несколько кругов вокруг парня, пока Ала, терпеливо ждущая угощение за проделанную работу, не расправила свои огромные крылья, оторвавшись от жёрдочки, и не поймала его. — Хорошая девочка, — похвалил Малфой, бросая филину сушёный мышиный хвост. Приземлившись обратно, Ала выпустила лист из клюва, тут же ловя и проглатывая лакомство. Драко поймал его и повернул лицевой стороной к себе. Серые глаза жадно впитывали каждое слово, будто писанина Крипетта содержала в себе рецепт зелья бессмертия, а блондин был Томом Реддлом. Уважаемый Мистер Малфой, Надеюсь, моё письмо застаёт Вас в добром здравии. Я пишу Вам для того, чтобы обозначить новые реалии прогнозов лечения Вашей матери, Нарциссы Малфой (урождённой Блэк). Для выбора верного хода последующих действий, Вам стоит знать о нескольких аспектах её здоровья на настоящий момент. На протяжении июня, июля и августа состояние пациентки было стабильным. Эпизоды происходили в среднем четыре раза в неделю и имели примерную продолжительность в пять-семь минут. Как Вы должны помнить, зачастую они спровоцированы резким изменением среды, также в процессе терапии было установлено, что они могут быть ответной реакцией на определённые слова и/или жесты. Не смотря на совокупность всех этих опознанных факторов, первый этап лечения не выявил обосновательных причинно-следственных поведенческих цепей для создания доказуемой теории о природе магического недуга. Однако, в ходе последних нескольких недель мои прогнозы, после тщательного обсуждения и согласования всех нюансов с доктором Янусом Тики и другими целителями отделения, изменились. После многоступенчатого анализа состояния здоровья пациентки, включающего в себя многократное обследование, а также вербальную и зельементозную терапию, как и несколько видов альтернативной, каждая из которых, к моему глубочайшему разочарованию, оказалась безрезультатной в подвижке самочувствия Нарциссы, мною был определён следующий разумный шаг касательно лечения пациентки. Следовательно, мы готовы предложить Вашей матери, Нарциссе Малфой (урождённой Блэк), перманентное резидентство в нашем отделении Святого Мунго. Соответствующий пакет документов будет выслан Вам в течение недели. Мы будем ожидать Вашего решения до третьей пятницы следующего месяца. При отказе от лечения мы будем обязаны уведомить соответствующие органы Министерства Магии, которое поднимет вопрос о лишении упомянутого волшебника магических способностей (согласно пункту 8.1.3 закона «О внутренней защите магического общества Великобритании»).С наилучшими пожеланиями,
Доктор Крипетт
Доктор Грегори Ф. Крипетт Заведующий целитель отделения 49 больницы магических болезней и травм Св. Мунго — Блять! — прорычал Драко, резким движением отбрасывая от себя письмо. Совятня тут же наполнилась громким шумом встрепенувшихся птиц. Жёрдочки под потолком заскрипели, ветер закружил в своих стихийных потоках перья и частички соломы, коловшие глаза и загрязнявшие воздух его лёгких. Всегда могло быть хуже? Добро пожаловать в херов Ад, Драко. Три недели. Он не видел Нарциссу всего три с половиной недели. Когда всё могло стать настолько плохо? — Безмозглый уёбок! — Драко ударил стену башни, что неожиданно стала давить на него. Тупорылый хуй Крипетт сдался. Он сдался. Блять, блять, блять… Нет. Нет! Нет. Эти суки не сделают последнюю из рода Блэк чёртовым сквибом. Они не посмеют. Ни за что. Он им не позволит. Пусть делают, что хотят. Ни. За. Что. Драко упёрся кулаками о стену, тяжело дыша. — Блять… Он сорвался с места под пронзительный крик Алы. Лестницы, коридоры. Коридоры и лестницы. Слизеринец не замечал на своём пути ничего. Несколько попавшихся под ноги долбоёбов отлетели к стенам. Подземелья. Где они, блять? Какого чёрта эта ёбаная школа была такой огромной? Знакомые прохлада и влажность отметились в сознании незначительным облегчением. Драко громко постучал в дверь своего декана, почти оставив слепки костяшек на дереве. — Мистер Малфой? — удивлённо произнёс Слизнорт. — Профессор, — Драко задыхался, — мне нужно воспользоваться вашим камином. — Мистер Малфой, что… — зельевар нахмурился. Он явно не ожидал увидеть его сегодня, да и ещё с такой очевидной паникой в глазах. — Что у вас случилось? — Мне срочно нужно позвонить, — сквозь зубы выплюнул слизеринец, будто профессорский камин был его собственностью, а Слизнорт лишь из-за собственной нерасторопности задерживал его. — Это очень важно. Мужчина открыл рот, чтобы сказать ещё что-то, но потом передумал и просто отступил внутрь, чтобы Малфой мог зайти. — Что произошло? — Где у вас?.. — начал Драко, обыскивая взглядом помещение. Здесь был полный бардак. Взгляд выцепил пару пустых и пару початых бутылок огневиски на столике у большого мягкого кресла. Не его дело. Камин. Где чёртов?.. Драко двинулся к каменной кладке. — Порох? — спросил он, не найдя его на балке сверху. — Мистер Малфой, — твёрдо, что, вероятно, было удивительно, произнёс Слизнорт. — Что случилось? — Я уже сказал вам, — раздражённо отрезал парень, продолжая осматривать комнату в поиске летучего пороха, — мне нужно сделать звонок. — Кому? — презрительно поинтересовался профессор. Драко внутренне прорычал. Если бы вместо него к этому тщеславному ублюдку пришёл Поттер, голова гриффиндорца бы давно жарилась в зелёном пламени. — В Мунго, — выплюнул он. — В Мунго? — Слизнорт нахмурился сильнее. — Мне нужно поговорить с одним… целителем, — выдохнул Малфой, теряя последние крупицы терпения. Декан, кажется, завис лишь сильнее. Салазар. — Это касается моей матери. — Нарциссы? Нет, блять, ещё кого-то. — Да. — Что с ней? — участливый тон почти заставил Драко пустить в Слизнорта Империусом. Чтоб наконец заткнулся и дал ему ёбаный порох. — Я как раз хочу это выяснить, — прошипел слизеринец. Зельевар опустил взгляд. — Профессор! — Малфой гаркнул, не выдержав. — У вас есть чёртов порох? Чуть остекленевшие глаза сосредоточились на разъярённом лице. — Ах да, да-да, — залепетал он, призывая из какого-то захламлённого угла мешочек. Наконец-то. Драко почти вырвал его из рук мужчины. — Больница магических болезней и травм Святого Мунго, пятый этаж, кабинет Януса Тики, — чётко проговорил Малфой, кидая в топку порох. Он почти упал на колени перед вспыхнувшем пламенем и засунул туда голову, оказываясь в знакомом окне с видом на одну из внутренних стен «Чист и Лозоход лимитед». — Добро пожаловать в приёмное отделение больницы Святого Мунго. К сожалению, в данный момент все операторы заняты. Чтобы вызвать скорую магическую помощь, произнесите: «бубонтюбер-любит-гной» и адрес вашего местонахождения. Чтобы записаться на приём, произнесите: «мандрагора-плачет-без-задора» и сообщите ваше полное имя и цель посещения. Чтобы получить консультацию оператора, пожалуйста, оставайтесь в сети. Драко бы закричал на спокойный женский голос, если бы в этом был какой-то смысл. Его руки до боли сжали основание камина. Ёбаная больница. Ёбаные целители. Ёбаные операторы. Блять! — Соедините меня с отделением Тики! — потребовал он у пустоты. — Сейчас же! Когда его связки уже начинали подрагивать от напряжения, а голос звенел от подавляемой ярости, он внезапно перенёсся несколькими этажами выше, и перед ним появилась секретарша Януса. — Мистер Малфой, — недовольно констатировала женщина среднего возраста. — Доктор Тики не может принять вас сегодня. Доброго вечера. — Стойте! — крикнул он, когда женщина собиралась отключить связь. — Я должен поговорить с ним! — Молодой человек, — устало выдохнула она, — его нет в Мунго. — Тогда соедините меня с главным целителем! Оператор цокнула языком. Драко возненавидел этот звук. — С кем-нибудь! — гневно прошипел слизеринец. Она небрежно опустила взгляд ниже, сверяя какие-то журналы. — Хорошо, — почти хрюкнула от раздражения женщина, — соединю вас с доктором Крипеттом. — Только не… — начал он, но его голова внезапно перенеслась в камин знакомого кабинета. Драко на мгновение закрыл глаза, морально подготавливаясь. — Мистер Малфой, — голос уёбка даже не пытался звучать удивлённо. — Вы серьёзно хотите запереть мою мать среди сумасшедших? — его голос хрипел под весом напряжения, которое Малфою приходилось терпеть, чтобы не сбить долбоёба с ног лавиной своего гнева. — Я бы посоветовал переформулировать ваш вопрос. Мы не называем наших пациентов сумасшедшими, у нас есть… Драко рыкнул. Этот размеренный тон и бесстрастное выражение лица пощипывали что-то тёмное в его душе. — Мне это неинтересно, — отрезал он. — Вы не можете оставить её в больнице навсегда. — Мы также не можем гарантировать, что она когда-либо пойдёт на поправку, — сказал Крипетт, заставляя слизеринца замереть. — Её состояние не меняется. Я объяснил вам всё в своём письме. — Вы… Вы хотите сказать, — тихо начал Драко, хрустя окклюменцией в своём сознании, — что… что она вообще никогда не поправится? Целитель выдохнул. — Мистер Малфой, — он внимательно посмотрел ему в глаза, — это то, что я говорил вам весь прошлый месяц. Вы просто не хотели мне верить. Но всё это время вы ждали чуда. К сожалению, это не моя сфера практики. В Мунго мы лечим излечимое. Остальное — мы просто ведём наблюдение за состоянием больных, пытаясь обеспечить им максимальный комфорт. — Но… — На неделе вам пришлют документы. В них вы найдёте всю интересующую вас информацию. Драко заставил себя вдохнуть кислород. — Единственная информация, что меня интересует — как вылечить мою мать! — К сожалению, ей не располагаю ни я, ни остальные целители Мунго, ни даже те американские и немецкие, которых вы приглашали в июле. — Вы должны что-то придумать! Она не может… не может провести остаток жизни в четырёх стенах! Вы уже говорили с ней об этом? — Ещё нет. Когда вы получите документы, мы обо всём ей сообщим. — Какие же вы… — Драко выдохнул. — Что значила та пометка о Министерстве? Ему нужно было уточнить. Услышать подтверждение из уст этого урода. Раз Крипетт уже стал кирпичным буфером между ним и реальностью. — Согласно законам Магической Британии, скомпрометированные магическими болезнями ума волшебники обязаны находиться в соответствующих учреждениях. При отказе, мы обязаны уведомлять Министерство, где, также по закону, поднимается вопрос о лишении больного магии. Всё зависит от конкретного диагноза, зачастую ограничение на её использование лишь временное, либо у волшебника просто изымается палочка. Но, боюсь, в случае Нарциссы всё может быть сложнее. У неё нет диагноза, который можно было бы подтвердить по Международной магической классификации болезней. Мы не знаем, чем может обернуться её недуг в будущем. Есть вероятность, что Министерство захочет соблюсти… осторожность. — Осторожность? — переспросил Драко. — Совсем лишит её магии? Сделает сквибом?! — Сквибы тоже могут быть полноценными членами магического общества, — спокойно сказал Крипетт, но, увидев выражение лица Драко, тут же добавил: — конечно же, нам совершенно необязательно обсуждать эту версию развития событий. Она может остаться в Мунго и жить в полной безопасности… Драко резко вытащил голову из камина. Блять. Этого всего не могло происходить. Салазар. Он сел перед камином Слизнорта и упёр пустой взгляд во тьму погасшего пепелища. — Мистер Малфой? — это не был голос зельевара. Драко повернул голову. Макгонагалл стояла недалеко от входа в личный кабинет декана Слизерина вместе с ним самим. Замечательно. — Что произошло? — спросила она. — Ничего, — всё. — Вы не можете пользоваться каминной сетью без одобренного запроса Министерства Магии, — Макгонагалл вздохнула. Блять. Он забыл об этом. Ёбаные условия Визенгамота. — Это было срочное дело, — сказал Малфой. — Я вижу, — старуха кивнула, всё ещё смотря на него сверху вниз. Драко опомнился и встал с пола, расправил полы мантии. — Вы закончили? — уточнила директор. — Да. — Пройдемте в мой кабинет, — сказала она, разворачиваясь в дверях. — Хорошего вечера, Гораций. — И тебе, Минерва, — ответил Слизнорт. — И вам тоже, мистер Малфой. — Ага, — буркнул Драко перед тем, как за ним и Макгонагалл закрылась дверь. Старушечьи каблуки отбивали о пол бодрую гулкую дробь, и Драко искренне удивился, когда ему пришлось прилагать какие-то малейшие усилия, чтобы за ними поспевать. Макгонагалл шла в тишине. Несколько зачем-то торчащих в коридорах чернеющим вечером учеников здоровались с директором и кидали на Малфоя любопытные взгляды, которые он едва ли чувствовал даже кожей. Слизеринец всё ещё находился в какой-то прострации. Нарциссе предстояло провести всю оставшуюся жизнь в четырёх стенах отделения больницы. Для. Сумасшедших. В четырёх белых стенах. Соединённых с белым коридором. Она ещё больше станет похожа на призрака. Нет. Жизнь, где единственные вроде как адекватные люди — целители. Заинтересованные лишь в том, чтобы она сохраняла единственное своё удобное для них состояние покоя. Салазар. Это убьёт её. Не сразу. Но точно убьёт. Драко ни за что этого не допустит. Ни. За. Что. — Стоунхейвенские сороки, — Макгонагалл произнесла пароль горгулье. Первое, что увидел Малфой, поднявшись по лестнице, был огромный портрет Дамблдора. Старик прищурил глаза в своей раздражающей загадочной манере и чуть улыбнулся. Прямо рядом с ним под парой оленьих рогов висел портрет поменьше. Снейп. Сначала его профиль был направлен в сторону окна башни, но через мгновение он повернулся и чуть махнул ладонью, лежащей поверх локтя другой руки, в неоднозначном жесте. Его выражение лица было как всегда непроницаемым. — Мистер Малфой, — начала Макгонагалл, останавливаясь рядом со своим рабочим столом, — зачем вы звонили в Мунго? — У меня было срочное дело, — безэмоционально ответил Драко, путешествуя пустым взглядом по кабинету. — Это касается вашей матери? — уточнила старуха. Слизеринец пожал плечами. — Миссис Малфой прислала мне письмо в первый день учёбы, — размеренно сказала она. Глаза Драко тут же вцепились в лицо директора. — Она рассказала мне о своём состоянии. Макгонагалл внимательно смотрела на него. Парень молчал, сжимая челюсть крепче. — Мне очень жаль, Драко, — старуха вздохнула, ожидая какой-нибудь реакции. Её не было. — Нарцисса очень помогла Ордену, она не заслужила… Лёгкие парня в миг обожгла ярость. Руки сжались в кулаки. — А если бы не помогла?! Заслужила бы?! — Это не то, что я имела в виду, — взгляд старой карги ожесточился, тонкие брови приподнялись. — Мистер Малфой, будьте добры, успокойтесь. Драко отвёл от неё глаза, взамен испепеляя серым пламенем точку за её спиной. Кажется, багет одного из портретов. — Миссис Малфой дала мне понять, что её здоровье — очень волнительная для вас тема. И что мне стоит отнестись с пониманием к возможным… всплескам вашего характера, — Макгонагалл с долей иронии обвела его ожесточившееся лицо взглядом. — И, мне кажется, сегодня вы получили не очень радостные новости по этому поводу, раз нарушили условия вашего договора с Визенгамотом. В этот раз я не буду принимать никаких мер, — старуха поправила одежду и села в своё директорское кресло. — Но мне очень хочется верить, что в будущем вы будете благоразумнее. Вы уже в первую неделю учёбы умудрились получить отработку, и, честно вам сказать, я надеялась, что вы будете несколько… терпимее к остальным в этом году. Ах да, грязнокровка Грейнджер была её любимой ученицей. Эти суки друг друга стоили. — Поверьте, профессор… директор Макгонагалл, — процедил Драко уважительно, — моё нетерпение к остальным абсолютно взаимно. И было таковым задолго до этих трёх лет, что мы потеряли из-за войны. — Что ж, — старуха поправила очки на слишком длинном носу, — не мне судить природу ваших отношений. До тех пор пока они не переходят рамки приличия. Надеюсь, ваша мать будет вами гордиться. Вот. Же. Сука. — Непременно, — выплюнул слизеринец. — Я могу идти? — Да, — она окинула взглядом свой стол, и сопроводила его лишь искрой своего внимания. — Доброго вам вечера, мистер Малфой. — И вам того же, — сказал он, отвернувшись к выходу. Салазар, дай ему терпения.***
Мадам Пинс привычно окинула его презрительным взглядом. Драко привычно сделал вид, что библиотекаря не существует. Сегодня он собирался ещё раз перешерстить Справочную секцию. Потому что все остальные он изучил уже больше чем один. Драко пропадал в библиотеке чаще всех остальных учеников. Даже заучка Грейнджер бывала здесь реже. Поразительно. Наверное, он уже ориентировался здесь так же хорошо как она. Единственное, в отличии от неё он ненавидел эти стены, полки и книги. Они не помогали ему найти ответы. Они помогали ему сойти с ума. Малфой не мог сдаться. Не в этот раз. Если в Мунго не могут помочь, он всё сделает сам. Всегда есть выход. Они живут в мире магии или, блять, где? Он обязательно что-нибудь найдёт. Главное, не забывать работать головой и оставлять сознание открытым для любых идей. Он разберётся с этим. Или умрёт, пытаясь. Драко вдохнул неутешительную библиотечную пыль. Он не позволял себе понять, насколько его это всё выматывало. Парень не расслаблялся. Только иногда, вечерами, когда Паркинсон была рядом, а он был в настроении. Но постепенно это всё превращалось в очередную головную боль. Пэнси чуть не умерла со стыда в то утро после вечеринки гриффиндорцев. Салазар. Ему до сих пор не верилось, что это произошло на самом деле. Они с Блейзом и Тео отходили весь оставшийся день, пока Паркинсон лежала в больничном крыле, считая балки в потолке под угрозой палочки Помфри, пытающейся найти объяснения случившемуся. Слизнорт и Макгонагалл бегали где-то неподалёку и, как сказала слизеринка, «хотели с жадностью дементора выпытать у меня, не принимала ли я какие-то запрещённые зелья». Помфри ничего не нашла. Зато все следующие выходные Пэнси пролежала в кровати, не переставая рыдать. В итоге Забини заставил Драко проведать её. Это было роковой ошибкой. Каким-то абсолютно магическим образом Пэнси смогла найти в Малфое своё утешение, хотя он просто спросил как она, не вкладывая в интонацию и толики заинтересованности. Это было просто феноменальным Непростительным из его уст. Теперь Паркинсон липла к нему с большим рвением, и, кажется, вся её уверенность в себе была завязана на Драко. Пожалуй, это была самая жалкая её черта. Во всём этом был лишь один плюс, который совершенно не стоил всех мучений, — Пэнси пережила свой позор, и игнорировала любые шуточки в свою сторону. Никто не понял, что произошло, поэтому версия о том, что Паркинсон просто «проголодалась» была относительно правдоподобной. Она же обводила комментаторов испепеляющим взглядом, и проходила мимо, высоко поднимая подбородок. Ей совершенно не шёл этот жест. И пожалуй, единственное, что было хорошего в библиотеке — сюда Пэнси не ходила. Она как-то попыталась, но уже через двадцать минут наблюдения за работающим в тишине Драко сбежала к подругам. Здесь он был предоставлен сам себе. Пока не приходил в Большой зал или гостиную факультета, — тогда слизеринка оказывалась тут как тут. Кстати, она больше почти не ела вместе со всеми. Приходя в Большой зал, Пэнси обычно пила тыквенный сок и изредка покусывала какой-нибудь фрукт, но в остальном… Грейнджер провернула что-то поистине жуткое. Пугающее. Тёмное. Взгляд слизеринца сам наткнулся на Запретную секцию. Он изучил её в первую очередь. Но то ли её подчистили во время ремонта, то ли там в принципе не было чего-то похожего на то, что ему нужно, — Драко ничего там не нашёл. Впрочем, возможно, ему стоило проверить ещё раз. Тёмная магия всегда была самой обнадёживающей, потому что в ней оказывалось больше ответов на сложные вопросы. А его вопрос был чертовски сложным. — Что ты задумал, Малфой? Грязнокровка только показалась в проходе между стеллажами, как её глаза сузились при виде него. — Ты когда-нибудь меняешь пластинку, Грейнджер? — холодно усмехнулся Драко. — Зачем тебе нужна Запретная секция? — спросила она, прижимая к груди книжку. — Ты пялишься на решётку уже несколько минут. — Следишь за мной? — серые глаза сверкнули. — Считаю это своим долгом перед обществом, — кивнула Грейнджер. — Ты вообще понимал насколько опасно проносить соплохвоста в Выручай-комнату? Они могут биться током. — И? — нахмурился Малфой. — А вода проводит ток, точнее микрочастицы в ней, — поучительным тоном сказала она. — Ты мог убить кого-нибудь. — Как видишь, всё обошлось, — он пожал плечами. — Тебе очень повезло, — Грейнджер недобро хмыкнула. — Сдала бы своего дружка в противном случае? — Конечно. — Как по-слизерински. Точно так же как месть, — Драко повёл бровью, задержав взгляд на красно-золотом галстуке. — Понятия не имею о чём ты, — она сжала губы. Малфой ухмыльнулся краешком рта. — Ты совсем не умеешь врать, Грейнджер. Всё же твои слизеринские достоинства заканчиваются на мести. — У меня галлюцинации, или ты уже второй раз в этом году делаешь мне подобие комплимента? — Уизли совсем плох в ухаживаниях, и ты уже считаешь мои помарки к твоей подлости комплиментами? — Я просто давно выучила твои повадки, Малфой. И то что у обычных людей считается оскорблением — похвала из твоих уст. Драко протянул руку к полке рядом с её головой, доставая первую попавшуюся книгу, чтобы не стоять к ней близко по собственной воле. Гриффиндорка чуть наклонила голову в противоположную сторону, когда контакт был максимально близким. — Тогда скажу, — Малфой открыл книгу, — ты просто прекрасный человек, Грейнджер. Это считается оскорблением из моих уст? — Ещё каким, — она добавила в голос сарказма, — давно не чувствовала себя настолько униженной. — С той лекции по Трансфигурации? — уточнил Малфой. Грейнджер цокнула, нехотя присаживаясь на самый край стола под полками. — Это не было так уж унизительно, — она пожала плечами. — Обзывательство шлюхой работает только если девушка сама так считает. — Твои щёки говорили об обратном. — Я была зла, — отрезала она. — Как скажешь, Грейнджер, — Малфой надменно закатил глаза. — Так что тебе нужно в Запретной секции? — гриффиндорка сощурилась. — Ты по ней спец? — он сделал то же самое. — Что за чертовщину ты провернула с Паркинсон? — Понятия не имею, что… — снова заладила она. — Конечно, — хмыкнул парень. — Ты будешь продолжать уходить от ответа? — А ты будешь? Продолжать неумело игнорировать мои вопросы? — Там всё равно нет ничего стоящего, — делано безразличным тоном. — Самые опасные книги Хогвартса находятся не здесь. — Тогда чего ты опасаешься? Что я помну страницы каких-то редких экземпляров твоих любимых книжечек? — Я просто знаю, что если ты что-то задумал, скорее всего тебе это удастся. Драко очень хотел, чтобы она оказалась права. — Ты так веришь в меня. Мило. — Я верю, что ты ничуть не изменился, Малфой. И поэтому за тобой стоит приглядывать. Я знаю, ты здесь, потому что так решил Визенгамот. А это значит, что ты заслуживаешь подозрений. К тому же, твоё поведение оставляет желать лучшего. Драко резко поставил бесполезную книгу обратно, зацепив прядь её волос. Грейнджер больше не отклоняла голову. Фаланги мазнули по пушистым локонам, но она этого не почувствовала. Он не стал акцентировать на этом внимание. Грейнджер была просто невыносима.***
Малфой был просто невыносим. Гермиона дёрнула головой, освобождая прядку из-под веса книги, которую этот придурок всунул на полку так, будто заделывал дыру в стене слишком большим для этого камнем. — А ты всегда так хорошо меня знала, — выплюнул он. — Ты, может, думаешь, что на самом деле являешься человеком сложной душевной организации, — ухмыльнулась она. — Больше похоже на то, что тебе в детстве не давали конфет. — А тебя, кажется, недостаточно хвалили. Гермиона приподняла подбородок. — Пожалуй, это у нас общее. — У нас нет ничего общего, Грейнджер, — фыркнул слизеринец. — Держи свои предположения при себе. — Если скажешь, что отец хвалил тебя в детстве, я посочувствую театральному кружку, правда. Такая утрата. — Это утрата для любого общества — отсутствие в нём меня, — высокомерно заявил Малфой. Гермиона рассмеялась, помотав головой. — Это какое-то утешение, — кивнула она, — по сравнению со знанием, что тобой никогда не гордились. — Да ладно, Грейнджер, — он едко хмыкнул, — даже не пытайся доказать мне, что хотя бы треть твоей гордости не показушная. — Это просто защитный механизм, Малфой. Если бы мы жили в другом мире, никому бы из нас не нужно было прятаться за масками. — Я даже не могу представить такой мир. — Я не удивлена. В каком-то смысле тебе нужно защищаться сильнее, чем мне. Потому что тебе некуда бежать от холодности и злобы мира, в котором тебя вырастили, это слишком большая твоя часть. Мне даже грустно, что ты можешь никогда не узнать, какой ты на самом деле человек, Малфой. Гермиона задержала дыхание, чтобы не делить с ним хотя бы воздух, и потянулась за плечо слизеринца, чтобы взять книгу, за которой пришла. Ей пришлось привстать на носки туфель. — А тебе есть куда бежать? — прошипел он ей на ухо. — С тобой что-то не так, Грейнджер. Скоро это заметят все остальные. Он обошёл её, едва не задев плечом, и отправился в другую секцию библиотеки. Гермиона приложила новую книгу к той, что уже была у неё в руках, сделала глубокий вдох и вернулась к её с Роном рабочему месту. — Чего ты так долго? — Уизли с мученическим выражением лица смотрел в учебник, опираясь о стол локтями и держась руками за голову. — Отвлеклась, — пожала плечами она, присаживаясь, но Рон был слишком сконцентрирован, чтобы заметить или начать допрос. — Это просто невозможно! — повысил голос он, вскидывая руки и рискуя быть отчитанным мадам Пинс. — Как я могу за год обучиться окклюменции? Здесь написано, что это один из самых эффективных способов защиты от дементоров… Рон раздражённо тыкнул пальцем в раскрытый «Лицом к лицу с безликим». — Разве мы не изучали это на шестом курсе? — спросила она, узнавая книгу. — Я хочу заново всё повторить. Прошло два года, и новый профессор ЗоТИ кажется требовательным, — парень сузил глаза на строчках, будто учебник был Малфоем. — Почему недостаточно уметь вызывать патронус? — Ты всё ещё можешь вызывать его? — скептично поинтересовалась она, раскладывая собственные книги вокруг. — Вполне, — он пожал плечами. Гермиона поджала губы — она сама вряд ли уже когда-либо сможет это сделать. Даже пытаться не стоило. — Но если ты всё ещё хочешь стать мракоборцем этого будет недостаточно. Ты можешь утратить этот навык или… — Что? Почему это? — Уизли перевёл на неё нахмуренный взгляд. — Потому что это сложная работа, Рон, — она вздохнула. — Мракоборцам приходится сталкиваться с ужасными вещами в своей профессии. В какой-то момент, возможно, тебе будет недостаточно счастливых воспоминаний. — Тогда я просто буду всегда брать с собой шоколад, — заключил он. Гермиона закрыла глаза, моля Мерлина о терпении. — А если ты его забудешь? — Гарри вызовет патронуса. — А если его не будет рядом? — Будет. Гермиона сцепила зубы. — А если он не сможет его вызвать? И у него не будет шоколада? — Он всегда сможет его вызвать, — возразил Рон, — он встречается с моей сестрой. Она делает его очень счастливым. — А если они расстанутся? — Гермиона даже не знала, зачем продолжает этот бессмысленный диалог. — Когда-нибудь… — Что?! — Тише, Рон, — шикнула девушка. — Я просто предположила. — Почему ты так говоришь? — Рон обратил на неё всё своё внимание, забывая про учебник. — Кто-то из них что-то сказал? — Никто ничего не говорил, — отчеканила она. — Просто это то, что может случиться. Наши приоритеты могут измениться, когда мы закончим школу. Рон помолчал, задумчиво смотря на неё. — Мы всё ещё говорим о Гарри? — медленно произнёс он. — Конечно. — Точно? — Уизли приподнял брови. — Да, — девушка сглотнула. — Ладно, — Рон откинулся на спинку стула. — Вы с Гарри будете отличными мракоборцами, — вздохнула Гермиона. — Но тебе нужно обучиться хотя бы основам окклюменции. — Ты поможешь мне? — спросил он с щенячьим блеском в глазах. — Пожалуйста?.. Девушка цокнула языком. — Хорошо. — Тогда ты права, — Рон улыбнулся. — Мы будем самыми крутыми мракоборцами. Мы же Герои войны, не так ли? Кстати, а кем ты хочешь стать, Миона? Кем-нибудь. Помимо марионетки Дьявола. — Я ещё думаю об этом, — размеренно ответила она. — Это важное решение, и время у меня есть. Это не то, с чем мне стоит торопиться. — Что бы ты не придумала, у тебя всё обязательно получится, — парень взял её за руку. — Ты такая умная, Гермиона. И красивая. Рон наклонился ближе и поцеловал её в щеку. Гермиона медленно выпустила воздух из лёгких. — Спасибо, Рон, — сказала гриффиндорка, закусив воспалённую ранку на внутренней стороне губы. Она не проходила с той вечеринки. Гермиона ела кислотные шипучки из Сладкого Королевства весь вечер в Выручай-комнате, чтобы хоть изредка улыбаться, когда сок конфеты попадал на закусываемое место слизистой. Искренние поздравления, особенно от Гарри, Джинни и Рона, воспринимались наиболее остро. Гермиона чувствовала себя полностью опустошённой. Пока, конечно же, по комнате не разнеслись визги ребят, увидевших соплохвоста. Он оказался совсем небольшим, поместился бы под обычный стул, но хаос начался сразу же. Вот, она обводила взглядом помещение, разглядывая группки и парочки, что хорошо проводили время, и в следующий миг вокруг были крики, беготня и вспышки заклинаний. А потом пожар. А потом потоп. Чёртовы слизеринцы. Они знали как испортить вечеринку. Гарри очень расстроился. Так что Гермиона отомстила. Но это было такой огромной ошибкой. Во-первых, Паркинсон совсем не была её целью. Во-вторых, она в очередной раз убедилась, что ей не стоило использовать эти чёртовы кристаллы. Это было просто невероятно жутко. Если бы то же самое случилось с Малфоем, она бы, конечно, не наслаждалась представлением, но это хотя бы как-то сравняло счёт. В-третьих, это оказалось абсолютно необдуманным решением. Все обратили внимание на Паркинсон, даже профессора. Конечно, Малфой не стал болтать. Иначе он бы сам попал в неприятности, а раз Визенгамот был в нём заинтересован, ему стоило сохранять осторожность. Хотя это не остановило его от кражи соплохвоста из хижины Хагрида. Кроме Малфоя, с которым они встретились взглядами на том проклятом завтраке, никто не знал, что это дело её рук, но Гермиона всё равно чувствовала вину. Хотя Паркинсон вполне достойно пережила своё падение в глазах общества. Таскалась за Малфоем тенью, смотрела на всех с жалким подобием высокомерия, присущего блондину. Можно было признать, на нём оно смотрелось гораздо увереннее. В прочем, Гермионе было не привыкать к чувству вины. По отношению к слизеринке оно было далеко не таким острым как к её собственным друзьям. Гермиона провела языком по ранке и улыбнулась Рону.***
Гермиона правда не знала, ждала ли этого дня. Чтобы он не наступал, или чтобы скорее закончился. В календаре это воскресенье отметилось лишь крестиком, а на деле его нужно было просто пережить. Макгонагалл даже не оказалось в кабинете. Гриффиндорку ожидала лишь невероятно огромная стопка работ младших курсов, которые нужно было проверить к концу дня. Малфоя ещё не было. Профессор согласилась ограничиться одной отработкой, но на неё требовалось убить целый день, да ещё и выходной. Это было жестоко. Но Гермиона переживала и не такое. Что был один день наедине с Малфоем и монотонной проверкой кривых эссе по сравнению со всеми пройденными ею испытаниями? Сегодня было пасмурно, но несколько солнечных лучей то и дело пробивались сквозь облака. Один как раз попал в окно, давая разглядеть пыль в кабинете — единственный не статичный предмет интерьера. Девушка подошла к столу Макгонагалл и, отмерив ровно половину стопки с помощью палочки, перенесла её на переднюю парту ряда, на котором обычно обитал её факультет. Усевшись на стул, она завернула волосы в пучок и закрепила древком. Гермиона как раз читала об описании одного из простейших заклинаний Трансфигурации в эссе какого-то Билли Братнесса, когда дверь кабинета открылась. Она лишь мельком отметила прибытие Малфоя безразличным взглядом, и вернулась к чтению. Забавно, никто из них не надел форму. Будто ей или ему реально хотелось провести выходной здесь. Слизеринец молча отлевитировал оставшуюся часть стопки куда-то в глубину класса. Гермиона выдохнула. Слава Мерлину, хотя бы утром можно поработать спокойно. Если бы они сразу начали как обычно… У вас с Малфоем нет никакого «как обычно». Девушка пресекла мысль. Хорошо, что это утро началось без негатива, заключила она. Закинув ногу на ногу, Гермиона вновь сосредоточилась на эссе. Ни один из текстов младшекурсников невозможно было воспринимать всерьёз, так что карие глаза просто бегали по предложениям, выцепляя основные мысли и проверяя логику. От скуки она стала покачивать стопой. — Прекрати, — практически приказал Малфой спустя какое-то время, нарушая негласное соглашение о тишине. Гермиона обернулась на него. Он сидел на своём обычном месте у окна где-то между серединой и концом класса и смотрел на неё таким же обычным прожигающим взглядом. — Что? — недовольно спросила она. — Меня раздражает твоя нога, — Малфой опустил глаза на её покачивающуюся стопу, щурясь. Гермиона приподняла брови. — Что ещё тебя раздражает? Ах да, — гриффиндорка приподняла глаза к потолку, размышляя, и провела кончиком пера по губам, — мне абсолютно наплевать. Она отвернулась, продолжая работу. И закачала ногой активнее. — Грейнджер, — предупреждающий тон. Гермионе стало интересно, от чего он мог бы её предостеречь. От того, что её покачивающаяся стопа могла развить у него нервный тик? Она была готова пойти на эту жертву. — Ты меня отвлекаешь. — Мерлин, — прыснула она, — тогда отвернись в другую сторону. И сам прекрати отвлекать меня. Малфой раздражённо вздохнул, и Гермиона прямо спиной почувствовала, как он закатил глаза. Но хоть наконец заткнулся. Гриффиндорка поставила «Удовлетворительно» на очередном эссе, и взяла из стопки следующее. Она только перешла к чтению второго абзаца, когда её голень лишилась движения, прижавшись к ножке парты. Гермиона нагнулась ниже, пытаясь понять, что произошло. — Малфой, тебе пять лет?! — этот придурок распустил шнурки её кроссовок и крепко завязал их вокруг ножки стола невербальным заклинанием. — Тебе нечем заняться? Гермиона полезла под парту, пытаясь развязать узел. — Тебе, кажется, тоже не больше, — хмыкнул он. — Раз ты не умеешь пользоваться палочкой. Она обернулась, пытаясь расщепить его взглядом. На маленькие такие кусочки. — Нам нужно проверить это, — Гермиона обвела пером неуменьшающуюся стопку, — за один день. А я не хочу возвращаться сюда после ужина. — Твоя нога на периферии моего зрения, — отчеканил Малфой. — А ещё они белые. Это отвлекает. — Это называется «кроссовки», — цокнула она. — И я говорила: ты можешь отвернуться. Или пересесть. Этот кабинет, если ты не заметил, полностью пуст. — Без разницы, — он опять закатил глаза. — Не думаю, что мне когда-то понадобятся термины маггловской обуви. — Чтоб ты знал, это самый удобный вид обуви, — Гермиона пожала плечами и достала из волос свою палочку. — Салазар, Грейнджер, — слизеринец тяжело вздохнул. — Ты никогда не познаешь и половины удовольствий этого мира из-за своих предрассудков, — ехидно сказала она, взмахом древка освобождая ногу. — Мы так и будем обсуждать мою обувь или наконец займёмся делом? Малфой фыркнул и замолчал. Гермиона убрала распустившиеся волосы за ухо и посмотрела на часы, висящие над столом Макгонагалл, её губы сжались. Прошёл всего час. Она обречённо выдохнула. Малфой тут же хрустнул пером. Видимо, сегодня его бесило абсолютно всё, что она делала. Даже её шумное дыхание. Этот факт оказался неожиданно приятным. Гермиона проверила ещё с десяток эссе, когда тень закрыла ей всё освещение. Она подняла голову. — Мерлин! Малфой, зачем так красться? — гриффиндорка чуть подпрыгнула на стуле от испуга. Слизеринец не обратил на неё никакого внимания, и опустил какое-то эссе поверх того, что проверяла она. — Я не понимаю, что тут накалякано. Проверь сама, — он развернулся, чтобы уйти. — С какой это стати? — нахмурилась она. — С той, что у твоих дружков почерк явно ещё хуже. У тебя глаз уже намётан, — он пожал плечами и, развернувшись, сделал несколько широких шагов в сторону своего места. Гермиона цокнула и сжала зубы. Ладно. Она отлевитировала одно из своих непроверенных эссе к нему на парту. — Это что? — послышалось сзади его возмущённое недовольство. — Равноценный обмен, — кинула девушка, не оборачиваясь. Малфой снова оказался рядом и положил лист ей на стол. — Нет. — Это честно, Малфой, — твёрдо произнесла она, поворачиваясь к нему. — И вообще, теперь ты разучился пользоваться палочкой? Зачем ты подходишь так близко? — Боишься, Грейнджер? — он наклонился чуть ниже, но лишь на миг. — Если тебе сложно догадаться, моё тело устало находиться так долго в одном положении. Я решил пройтись. — И поэтому ты пытаешься устроить войну из-за чёртового эссе? Что ж, — Гермиона снова отлевитировала его к нему на парту, — хорошей прогулки. В этот раз Малфой не стал за ним ходить. Он взмахнул палочкой, и эссе практически разлетелось на атомы от удара о её стол. — Не указывай мне, — прошипел он, чиркая ногтем по бедному куску пергамента. — Тебе всё ещё нужно соблюдать иллюзию контроля над своей жизнью? — хмыкнула гриффиндорка. — Войны и Визенгамота было недостаточно? Ты такой же безвольный член общества, как и большинство. Смирись, Малфой. Гермиона показательно развернулась, махнув волосами, и продолжила проверять работы. Малфой не сдвинулся с места. — Безвольный как большинство? — переспросил он тихо. Заставляя её насторожиться. — И что же такого сдерживает твою волю, Грейнджер? Героини войны и Самой-умной-ведьмы-нашего-времени? Тебе лучше не знать. Её интонация была настолько наводящей? — Я говорила не про себя, — размеренно ответила она, смотря на перо в своей руке. — О, да ладно тебе, — протянул Малфой, издеваясь, — ты изо дня в день выглядишь будто война высосала из тебя все силы. Ты напоминаешь призрака, Грейнджер. Гриффиндорка подняла на него сузившиеся глаза. — Ты тоже не особо похож на человека, радующегося своей новообретённой свободе. Папочка больше не стоит над душой, так что тебя держит? Страх осуждения? «Ой, Драко Малфой всю жизнь задирал грязнокровок, потому что ему велел отец, а теперь его отпустили с поводка и, оказывается, он такой душка»?.. Боишься разрушить свою репутацию? Не волнуйся, у тебя её давно уже нет. Почти заставив дерево захрустеть, Малфой впечатал ладони в парты по бокам от неё, сминая одной несчастное эссе, и наклонился ниже. В его глазах горела ярость. — Не смей. Упоминать. Мою семью, — слизеринец выплюнул слова ей в лицо. Он был слишком близко. Гермиона могла разглядеть его ресницы. Она набрала в грудь побольше воздуха, чтобы поставить его на место, но вместо этого услышала запах его парфюма. Это было что-то мускусное, может быть с нотками табака и сандала. Дорогое. Вычурное. Прямо как он. Гермиона резко выдохнула это из себя. — А то что? — бесстрашно произнесла она, приподнимая подбородок. — Ты пожалеешь об этом, Грейнджер, — прошипел Малфой. — Я не знаю, что за хрень ты провернула с Паркинсон, но, поверь, у меня тоже очень богатая фантазия. — Теперь подложишь мандрагору мне под подушку? — усмехнулась Гермиона, приподнимая брови. — Или флоббер-червя? Увеличишь мне зубы? Назовешь грязно… — Заткнись! — гаркнул слизеринец. — Думаешь, я ничему не научился на войне? Что моя покойная тётушка учила меня печь печенье, чтобы я стал полезен Тёмному Лорду? Ты навсегда запомнила, каким она была человеком, не так ли? — он опустил взгляд на её левую руку. — Так почему же ты не вынесла должного урока? — Ты угрожаешь мне насилием, Малфой? — уточнила она, сверкая глазами. — Или хочешь, чтобы я пожалела тебя? Плохая тётушка Беллатриса травмировала твою хрупкую психику? Парень клацнул зубами, убирая руки, и сделал шаг назад. Он был зол. Очень. Если бы Гермиона не чувствовала окрылённость из-за адреналина, она, может быть, и испугалась. Но опять же, почему ей стоило его бояться? — Ты играешь с огнём, Грейнджер, — сказал он сипло, продолжая кромсать её зрачками. Гермиона смерила его взглядом, и отвернулась. Им и правда стоило заняться работой. Она краем глаза увидела, как он пару раз сжал кулаки, и ушёл. Гриффиндорка снова отлевитировала назад измятое им эссе. На полпути к его столу оно загорелось, и Гермиона обернулась на этот звук. Посреди прохода между рядами осыпался пепел. Ого. Она покачала головой, и вернулась к заданию. До неё дошёл запах дыма, и девушка сморщила нос. Пусть делает, что хочет. Выйдя из класса, чтобы отправиться на обед, Гермиона облегчённо выдохнула. Малфой ушёл раньше, пока она заканчивала проверять какое-то очень амбициозное эссе когтевранки с младшего курса, исписавшей целых четыре листа на тему Эванеско и его последствий для живых существ. А потом, сжалившись над неизвестным учеником, возродила его писанину из пепла. Эти несколько минут за работой были настоящим блаженством — никакой мерзкий слизеринец не прожигал её спину взглядом, не хрустел перьями, вероятно представляя, что это её шея, и не вздыхал так тяжко, будто целый день добывал уголь в шахте. Обеды на выходных были намного спокойнее, чем в учебные дни. Кто-то приходил раньше, а кто-то позже, не создавая толкотню и беспорядок. Зачарованный потолок Большого зала обещал ясную погоду. Гермиона уселась на своё привычное место на скамье. Гарри, Джинни и Рон доедали второе. — Гермиона! Привет! — младшая Уизли заметила её первой. — Как дела? — Привет, — девушка улыбнулась, наливая себе суп. — Сносно. Чем вы занимаетесь? — Малфой тебя не достаёт? — спросил Гарри, щурясь. — Мы весь день на стадионе, — ответил ей Рон и положил в рот кусок картофеля. — Я просто хочу, чтобы этот день скорее закончился, — честно сказала Гермиона. — Что вы там делаете? — Джинни отпила сок. — Проверяем эссе младших курсов, — в то время как не пытаемся вывести друг друга из себя. — Годрик, — хихикнула рыжая, — лучше не ссориться со слизеринцами при Макгонагалл. — А мы играли в квиддич, — стал рассказывать Рон, — нас же всех распределили в разные команды. Но мы решили тренироваться ещё и вместе, чтобы отработать навыки. Столько времени прошло с последнего школьного матча. — Мерлин, Рон, — фыркнула его сестра, махнув рукой в его сторону. — Мы играли всё лето. Не слушай его, Гермиона. Просто капитан его команды сказал, что он мог играть получше, когда у них была первая тренировка. — Не правда! — возразил Уизли. — Тони сказал, что я один из самых выдающихся игроков в его команде. — Он сказал это только потому, что ты Герой войны, а треть твоей команды — пуффендуйцы, — Джинни показала брату язык. — Мой капитан вообще Забини, — проворчал Гарри, по-детски тыкая вилкой в кусок мяса на своей тарелке. — Да, ты сказал это всем нам уже раз десять, — посочувствовала ему его девушка. — Ты и сам мог стать капитаном. — Я знаю, — ответил он, вздыхая. — Но тогда бы мне поддавались все остальные команды. Кроме Забини, конечно. — Мерлин, Гарри, — прыснула Гермиона. — Когда у тебя появилось столько самомнения? — Когда я убил Волдеморта, — хмыкнул парень, шутя. — Ничего, мы вернём тебя с небес на землю! — пообещала Джинни, потрепав его по голове. Гермиона улыбнулась, заставляя себя не проводить параллель со словами подруги. Она не смотрела на стол Слизерина. Её пугала навсегда оставшаяся в памяти картинка Паркинсон под действием кристалла, а ещё она устала от Малфоя. Может, если бы тогда он всё же сам выпил свой чёртов сок, то успокоил бы свой дурацкий острый язык. Слизеринец уже столько успел испортить для них в этом году. Испоганил впечатление о новом стадионе, стал причиной её отработки, послал вечеринку в честь её Дня рождения соплохвосту под хвост, буквально. И это был не конец. Совсем нет. Малфой замышлял что-то в библиотеке, а сегодня угрожал ей. Конечно, она тоже подливала масла в огонь, и не мало. Но его припоминание о Лестрейндж было серьёзным. Гермиона даже не представляла, на что блондин был способен на самом деле. Хотя, он точно не был хуже Дьявола, так что, что бы там ни было — она с ним справится. Это всё тот же хорёк. Малфой вернулся в кабинет намного позже неё. — Ты такая предсказуемая, Грейнджер, — сказал он, видимо, заметив, что между рядами парт больше не было сгоревшего эссе. — Молли Кёрлинг не заслуживает твоей драмы, Малфой, — хмыкнула Гермиона. — Салазар, ты даже запоминаешь их имена, — вздохнул парень, шурша бумагой. — Почему тебе так сильно хочется поговорить со мной сегодня, Малфой? — спросила она, не отрываясь от работы. — Ты третий раз первым заводишь разговор. — Даже не знаю, — он фыркнул, — может потому, что здесь больше никого нет? Ничего личного, Грейнджер. — Ты настолько боишься тишины? — Мне настолько скучно. — Это должно мотивировать тебя быстрее закончить, а не устроить очередное состязание по оскорблению друг друга. — Это придаёт мне сил. — Правда? Кажется, после прошлого раза тебе понадобилась передышка. — Я решил, что сегодня и так достаточно хуёвый день, чтобы портить его ещё и твоими слезами. Гермиона рассмеялась и помотала головой. — Ты никогда не заставишь меня плакать, Малфой. — Это вызов? — в его голос пробралась нотка сути его вопроса. — Нет, — она хмыкнула. — это факт. — Ты настолько уверена в себе? — подначивал слизеринец. — Что ж. Сзади послышался звук хрустнувших пальцев. Девушка цокнула языком. — Помнишь первый курс, Грейнджер? — начал он с таким запалом, что Гермиона подумала, наверное, он готовился к этому весь день. Или всю жизнь. — Ты была такой замарашкой. Никто не хотел с тобой дружить, даже Долгопупс. Только Поттер потом, видимо, понял, что тебя полезно держать под рукой, чтобы выполнять его домашку. Он бы сам и год не продержался в Хогвартсе без твоих мозгов… — Ты просто назвал меня умной, Малфой, — перебила она. — Это не совсем оскорбление. — А что касается Уизли… — продолжал он. — Это просто жалко видеть со стороны. Когда я увидел вас в поезде, честно, удивился. Настолько низко ты смогла упасть? Ведь если бы Поттер не подружился с тобой, он бы даже никогда не посмотрел в твою сторону. Ему бы просто не пришло такое в голову. Я честно никогда не пойму, что ты в нём нашла. Безопасность? У него на лице написана каждая его мысль и эмоция, тебе просто не может быть интересно с ним. Ты настолько боишься доверять людям, что отказываешь себе в свободе почувствовать что-то к кому-то, кого ты не можешь прочитать с первой попытки. Поэтому у тебя не получилось с Крамом? И что насчёт ума… Да, это очевидно твоё достоинство, но преимущество ли? Мало кому нравятся зазнайки, Грейнджер. Поставлю все свои ячейки в Гринготтсе, у тебя была куча загонов по поводу внешности. Не знаю как сейчас, может, после войны это просто не кажется тебе приоритетом. Но это всегда было видно. Гермиона сжала перо крепче. — И когда я называл тебя грязнокровкой, — Малфой произнёс это слово впервые в этом году. Оно звучало по-другому. — Салазар, мне просто не верилось, что какое-то слово может работать как настоящее заклинание. Знаешь, как родители обычно говорят детям не обращать внимания на обзывательства? Ты не смогла. И тут твоя гордость полилась из тебя через край — абсолютно пустая. Как ты сказала, защитные механизмы? И как они тебя защищают? От знания того, что ты самая обычная. Просто научилась много работать. Если бы Кубок Турнира Трёх Волшебников могли дать за количество часов, проведённых в библиотеке, Дамблдор бы принёс его к твоим ногам ещё в первый год. Но это с успехом окупилось, не так ли? Ты вышла из книжной пыли Героиней войны. Только вот… Гриффиндорка чувствовала как сердце ускорило ритм. Она замерла. — Ты проиграла, Грейнджер. Малфой замолчал, и она сглотнула. Перо сломалось. — То, что ты сделала с Паркинсон… — он добивал её. Гермиона зажмурилась. — Слизнорт не смог использовать Остолбеней. Серьёзно, что это за чертовщина, Грейнджер? Ты выиграла войну Поттера, я не знаю как, но это что-то очень тёмное. Оно съедает тебя. Ты совсем не умеешь притворяться, даже твои друзья видят это. И скоро они либо заставят тебя всё рассказать, либо… Они бросят тебя. Зачем им нужна обуза, которая больше не умеет радоваться? Или та, которую нельзя спасти. Это же то, на чём завязана вся ваша дружба. И главное, — хмыкнул он. — Главное, Грейнджер, ты знаешь об этом. И ты просто ждёшь. Ждёшь своего конца. Тебе не страшно? Видимо, это всё же была лишь её теория. Совсем не факт. — Так что? — спросил Малфой. — Как я справился? Опроверг. Гермиона потянулась за платком, что лежал в кармане джинсов. Металлический шарик ударился об пол с характерным звуком, и покатился по проёму. Гермиона не могла бы его разглядеть, даже если бы очень хотела. Она промокнула глаза салфеткой, и повернулась на звук. — Что это? — спросил слизеринец, нагибаясь. Гермиона застыла в ужасе. Нет. — Не трогай! — крикнула она чуть севшим голосом. — Малфой! Парень поднял кристалл двумя пальцами, и поднёс к лицу, пытаясь рассмотреть. Серебряный шарик тут же растворился на его коже, окрашивая фаланги в металлический цвет. — Нет… — прошептала Гермиона. — Что это было? — нахмурился он. — Малфой… Мерлин. Что, если это будет Похоть? Нет-нет-нет. — Грейнджер?.. — он перевёл на неё взгляд. В котором тут же началась война. Это была не Похоть. Она вспомнила те гром и молнии на Трансфигурации почти что с нежностью. Сейчас в серых глазах поднимался настоящий шторм. Чёртова буря. Гнев. — Малфой, — предупреждающе начала Гермиона, видя, как его зрачки заполняются тьмой, — не подходи. Малфой выпрямился и внезапно откинул от себя парту, двигая почти весь ряд впереди и создавая невероятный грохот. — Грейнджер… — прорычал он. Боже, Боже, Боже… Гермиона бы вспомнила, как в детстве смотрела новости с родителями, и там показывали лавину, сходящую с Альп на лыжном курорте. Как чистейший белый склон покрывают толстые трещины, и весь горный массив трясётся от мощи, с которой тонны снега падают вниз, давя собой целую деревню где-то в Швейцарии. И в этом была своя красота, меланхолия. Что-то совершенно неконтролируемое, неподвластная никому и ничему сила природы. Слава Богу, тогда всех жителей и туристов успели эвакуировать. Она бы вспомнила. Это была бы идеальная метафора, но девушка всё ещё ни разу не моргнула, не то что смогла сформировать какую-нибудь цельную мысль. Он крушил всё вокруг. Парты, стулья. По всему помещению летали проверенные и нет эссе, щепки мебели, её надежда на то, что этот день мог когда-либо закончиться нормально. Палочка. Она должна забрать его палочку. Иначе они оба умрут в этом кабинете, если он про неё вспомнит. Гермиона, уже успевшая забиться в угол за столом Макгонагалл, вышла и сделала несколько опасливых шагов к Малфою. Он как раз был в процессе уничтожения стеллажей у задней стены кабинета. Рвал книги, ломал какие-то статуэтки. От него продолжали доноситься звуки забившейся в горло ярости. Он вырвал дверцы шкафчика вместе с крепежами и откинул их в сторону. Гермиона отскочила и зажмурилась. Мерлин. Она стала оглядывать его в поисках древка. На Малфое были обычные брюки, чуть более свободного кроя, чем форменные, и рубашка, полы которой растрепались от его резких движений. Где его грёбаная палочка? Кажется, для неё часто делали специальный карман в штанах. — Малфой, — позвала Гермиона еле слышно. Он обернулся. Его взгляд был чёртовой преисподней. В черты лица впаялась ожесточённость, все мышцы были напряжены, на пальцах виднелись рубцы и мелкие подтёки крови. Он мог бы быть её кошмаром воплоти. Или он им станет. Гермиона сглотнула. — Не двигайся. Пожалуйста, — она не имела ни малейшего понятия, насколько в сознании он был. — Я подойду немного ближе. Будь храброй. Гриффиндорка сделала шаг. Малфой разорвал обложку какой-то книги, смотря на неё этими глазами цвета бурлящей ртути. Она сделала ещё шаг. Слизеринец замер. — Я дотронусь до тебя, — предупредила Гермиона, протягивая руку к карману, в котором как раз показалась рукоять его палочки. — Я просто заберу её. Для безопасности. Твоей. И моей. Дрожащие пальцы выхватили древко, сразу убирая его в задний карман её джинсов. Гермиона тут же отступила. Малфой опустил голову, посмотрев на неё исподлобья. Она сделала ещё шаг назад, и под её кроссовком хрустнул обломок. Парень начал стремительно приближаться. — Малфой… — гриффиндорка стала пятиться назад быстрее. Пока не упёрлась в стену. Она будто принимала контрастный душ. Камень за спиной был холодным, Малфой перед ней горел заживо, а собственный выступивший от страха пот омывал её тело. А ты думала, Дьявол был пугающим? — Я ненавижу тебя, Грейнджер, — шипел он, пока его грудь часто вздымалась. Где были его собаки, коршун, горящий факел и копьё? Он невероятно походил на те картинки из энциклопедии, где был изображён Арес, про которого писал Гомер. Его руки второй раз за день ограничили её свободу, оказавшись по обе стороны от головы. — Ты же знаешь, что всё что я сказал про тебя — правда? — хрипел Малфой, приближая своё лицо к её. — Забыл добавить, Грейнджер. Ты редкостная сука. И я не знаю как тебя терпят твои дружки. Ты просто невыносима. Ты никогда не затыкаешься в нужный момент, всё знаешь лучше всех, ты упряма как осёл, и… Я просто не представляю как вообще Вислый тебя трах… Она не смогла это проконтролировать. Возмущение было таким ослепляющим, что затмило собой страх. Ладонь сама поднялась и оставила на его щеке красный след. Взгляд Малфоя тут же осатанел. Оказывается, да, он мог отражать ещё больше Гнева. Его губы исказились в оскале. Руки слизеринца провели по стене вниз, стирая кожу о камень, а потом он вцепился в её шею. Глаза Гермионы расширились, а рот открылся в немом крике. Она больше не могла сделать вдох, пока её ногти крошились о камень под пальцами. Он убьёт её. Убьёт. Точно убьёт. — Сегодня я заставил тебя плакать. И ты не остановила меня, — говорил он, пока кислород в её теле заканчивался. Голова потяжелела. — Ты хочешь, чтобы тебе сделали больно. Я обещаю тебе, Грейнджер. Я сделаю. Её лёгкие охватил спазм, а глаза начали закатываться. Руки в последней попытке выжить схватили его за предплечья. Ты всегда знала, что будешь сама виновата в собственной смерти. Она царапала его кожу. Его лицо с ужасающей ухмылкой расплывалось перед ней, а потом вообще стало пропадать, сменяясь мелькающей тьмой. Кажется, в конце люди видели свет? Они ошибались. Гермиона сделала последнюю попытку вдохнуть. Краем сознания она почувствовала, как ударилась копчиком, а потом чернота полностью её поглотила. Когда она открыла глаза в следующий раз, то совершенно не понимала сколько времени провела в обмороке. Её рука огладила саднящее горло, заходящееся в приступе кашля. Гермиона моргнула и подняла глаза на Малфоя. Он стоял, неверяще смотря на неё сверху вниз. Его лицо было портретом полнейшего ужаса. Руки блондина заметно дрожали. — Какого чёрта ты со мной сделала, Грейнджер?