Вставая из-за стола после завтрака, Драко почувствовал хлопок по плечу. Забини.
— Мне, честно, похуй что с ним будет, — пробормотал Малфой другу, напоследок хватая яблоко.
— Хорошо-хорошо, — кивнул мулат. — Тогда передавай Люциусу мои наихудшие пожелания, — и как ни в чём не бывало продолжил трёп с Тео.
— Обязательно, — хмыкнул блондин.
— Удачи, Драко, — Паркинсон потянулась взять его за руку, но он успел увернуться. Её пальцы лишь мазнули по запястью. Он закатил глаза.
У-да-чи. Салазар, Пэнс.
Удача.
Блять. Конечно. Впору было бы засмеяться.
— Ага, — кинул он, поворачиваясь в сторону выхода.
Почти сделал шаг, когда послышался громогласный ух филина. Ала. Птица подлетела прямо к нему, ожидая протянутой руки, чтобы опустить в неё письмо. Чёрные глаза будто предупреждали о чём-то. У него не было времени. Драко увидел штамп из Мунго, заставил себя выдохнуть и запихнул письмо во внутренний карман мантии.
Потом.
— Молодец, — прошептал птице, отломив ей кусочек тоста прямо со стола. Ала проглотила его, недовольно ухнула, ещё раз внимательно посмотрела в глаза хозяину и поднялась к потолку Большого зала. Сегодня его покрывал плотный слой облаков. Такой, что можно засомневаться: было ли небо вообще когда-то голубым.
Направляясь к выходу, Драко заметил, как зал покидала гриффиндорская четвёрка. Даже младшая Уизли была вызвана в Визенгамот свидетелем.
Прекрасно. Они будут судить Люциуса за всё. Вообще за всё. И не важно, что он и так год провёл в Азкабане, пока Волдеморт не додумался освободить его.
Министерство сильно затянуло с приговором. Большинство Пожирателей было осуждено в течение первых двух месяцев после битвы. Под радостный шум толпы, громкие заголовки Пророка, мелочные улыбки, блеск превосходства в глазах тех, кто и пальцем не ударил ради победы Поттера. Но не Люциус. Слишком скользкий, чтобы государство рубило с плеча. Отец Драко был настолько лицемерен, насколько чистокровен. До омерзения. Да, именно так. Кровь Малфоев предполагала идеал, исключительность, первенство. Но в ней не было доблести. Честности. Чистоты, синонимом которой была бы искренность. Только не она. Наверное, поэтому верить в ценности, которые прививали Драко с детства было сложно. Особенно теперь, когда всё было доказано исходом войны, доказано… Грейнджер. Ха.
Чёртова героиня. Грязнокровка. Да. Вот кто она.
Блять. Ещё раз.
Отец Драко был настолько лицемерен, насколько чистокровен. До омерзения. Его главной ценностью в жизни не было служение Тёмному Лорду. Совсем нет. Их было несколько. Первая и самая важная — амбивалентность, способность всегда выходить из воды сухим. Всегда. Трусость, отполированная до такой слепящей белизны, что смелость казалась легче всего того, что Малфою-старшему приходилось делать ради этой призрачной возможности использовать невербальные чары горячего воздуха, едва промочив рукава. Вторая — поддержание того самого идеала. Превосходство, его признание каждым, когда Люциус заходил в комнату. Эго. Драко смел надеяться, что эта черта характера закоренилась в нём самом крепче трусости. Трусость изматывала, а эгоизм… Тот хотя бы иногда был полезен. И последняя, самая светлая из всех — Нарцисса. Вряд ли это было следствием каких-то чувств, и всё же Люциус уважал её. Почему-то. Может, мама была его оправданием для всех этих претензий. На идеал, лидерство, благородие. На бренд имени Малфой. Второй кирпич в фундаменте. Нарцисса была
достаточно хороша для его эго. Но Люциус совершенно её не заслуживал.
Как бы Драко не замедлял шаг, всё равно нагнал гриффиндорцев у лестницы в кабинет Макгонагалл. Странно. Они с заучкой были единственными, кто собирался в Министерство в школьной форме. Двое Уизли и Поттер оделись обычно. Ощущение было такое, что с тем же успехом они могли
нарядиться. Для них же это праздник. Повод на день избежать галстуков, наскучивших школьных будней. Развлечение.
И хоть Грейнджер казалась самым нейтральным пятном, он не хотел на неё смотреть. Так сильно не хотел.
— Гарри, ты знаешь пароль? — спросила она. Это что, была попытка развеять неловкость? Ха.
И слышать тоже её не хотел. Так. Сильно.
— Нет, я думал… — проход неожиданно открылся сам. — Идём.
Никто из них не обратил на Драко внимания. Только Вислый не потрудился проигнорировать и обернулся, когда заметил его появление. Его вражеский зелёный галстук на периферии. Но гриффиндорцы были такими бездарными актёрами. Малфой видел это в их напряжённых плечах и слышал в вымеренных шагах по ступенькам. Он бы плюнул в них чем-нибудь.
Вот как Министерство чествует своих героев? И они бы замерли.
Дёргает за поводок дворняг при первой же возможности, когда ему хочется указать место всем породистым? Они используют вас так же как и меня. А они идут, думают, что лучше. Лучше Малфоя по всем параметрам. Это видно даже по тому, как взгляд Макгонагалл меняется при его появлении. Улыбка замораживается, почти что трескается, губы чуть дёргаются, и старуха становится самой серьёзностью.
— Всем доброго утра, — начинает она, отмахиваясь от нескладных ответных приветствий четвёрки. — Вам всем знакома процедура посещения Министерства, так что давайте поторопимся, — она подошла к камину, — и да, надеюсь вам не стоит напоминать о соблюдении приличий в обществе. Не забывайте, все глаза всё ещё на вас. Не так ли, мистер Малфой?
Драко приподнял брови и еле слышно цыкнул.
— Расслабьтесь, профессор, — он хмыкнул, отводя взгляд в сторону, к портретам за её спиной. — За прошедший месяц никто ни разу не забыл напомнить мне о моём месте.
Снейп беззвучно фыркнул, обращая на себя его внимание. Макгонагалл же упёрла в Драко взгляд достойный побега. Если бы он всё ещё был на первом курсе (ну ладно, может и на втором тоже). А Дамблдор приоткрыл один глаз.
— Несмотря на это у меня всё ещё остаются сомнения по поводу вашего понимания ситуации, — сказала она, поправляя очки. Уизли что-то шепнул Поттеру, кажется, того позабавила сплетня. Уизли-младшая странно поглядывала на Грейнджер, рассматривающую какие-то предметы, которыми был завален кабинет. А вообще, в её сторону Драко не смотрел. — Итак, давайте поспешим.
— Без них всё равно не начнут, — закатил глаза Малфой, делая жест в сторону гриффиндорцев.
— И всё же, — твёрдо проговорила старуха. — Прошу, мистер Уизли.
Рыжий встрепенулся, глупо уставившись на директора.
— Летучий порох — это такой порошок в мешочке, его используют… — начал Драко, перенимая интонацию той старой Грейнджер, без спроса выкрикивающей ответы на уроках.
— Захлопнись, Малфой — буркнул он, подходя к камину. — Министерство Магии.
Поттер и Уизлетта последовали за ним, скрываясь в зелёном пламени. Драко сделал несколько широких шагов к камину.
— Мистер Малфой, — окликнула его Макгонагалл, поднимаясь из-за стола, чтобы отправиться следом. Драко замер. И почувствовал, как Грейнджер почти что врезалась ему в спину. Он обернулся.
Близко. Почему ей нужно быть к нему так близко, блять.
Грейнджер хлопнула глазами, и, обогнув его, встала в камин.
— Мне жаль, — сказала старуха, когда гриффиндорка бросила в топку порох.
Последнее, что Драко увидел — ёбаная сочувствующая улыбочка портрета Дамблдора.
***
Громко. В Министерстве было громко. Только почувствовав опору под ногами, его оглушило и ослепило вспышками камер.
— Комментарий Пророку, комментарий Пророку! Прошу, мистер Малфой! Что вы чувствуете по поводу сегодняшнего слушания? — какая-то журналюга в уродливых очках пыталась впихнуть записывающее устройство прямо ему в лицо.
— Брысь! — прикрикнула застигнутая врасплох вместе с остальными Уизлетта.
— Без комментариев! — объявила появившаяся Макгонагалл, отряхивая одежду от пороха. — Прошу отойти с дороги! Давайте! Расходитесь!
Толпа, среди которой они оказались, чуть расступилась, отдавливая ноги стоящим позади.
— Сегодня на суде одними из свидетелей предстанут пятеро учеников Хогвартса, — вел репортаж какой-то сквиб. — Герои войны Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер, девушка нашего Избранного, Джинни Уизли, а также сын подсудимого, один из членов Пожирателей Смерти — Драко Малфой. Последний ещё недавно был амнистирован с условием, что повторит свой последний год обучения. Будет ли щедр Визенгамот также по отношению к Люциусу Малфою? Оставайтесь с нами, и узнаете все подробности из первых уст!
Старуха вышла вперёд и своим суровым взглядом заставляла толпу сформировать проход, чтобы гриффиндорцы и Драко смогли пройти.
Гриффиндорцы и Малфой. Ничего не могло быть точнее. Глаза окружающих загорались при виде красно-золотых и потухали при виде него с одинаково завидной частотой. Пожалуй, Драко мог отвыкнуть от этого. Только в школе многие смотрели точно также.
В холле стояла новая скульптура. Драко не смог сдержать ироничный хмык. Это были весы правосудия. Огромные, золотые весы. Они возвышались чуть ли не под самый купол атриума. Из обоих чаш струилась вода, стекая к ножке, стоящей в круглом бассейне из плитки с именами погибших за период войны. Да, это был фонтан. Фонтан правосудия.
Вау. Это было даже символичнее, чем задумывал скульптор.
Хотя бы не памятник шрамоголовому.
Они спустились ниже. Чёрные коридоры с глянцевой плиткой провожали их шаги эхом. Зал десять. Удивился ли он?
Ещё бы. Нет. В нём же судили самых
опасных известных преступников?
Интересно, сюда продавали билеты? Это бы объясняло почему весь зал был заполнен до отвала. Здесь были писаки, активисты, свидетели, обыватели, и это не считая целой трибуны старейшин в уродских шапках. И они все были
взволнованы. В предвкушении.
Салазар. Посетить схватку гладиаторов было бы человечнее с их стороны.
Следуя за Макгонагалл, они поднялись на трибуну свидетелей, к последней пустующей скамейке. Драко почувствовал, как кто-то кинул в него смятой бумажкой. Сжал челюсть, издав грозный выдох. Не смог сдержать невербальное Инсендио, спалившее пергамент в ту же секунду.
— Мистер Малфой! — шикнула на него Макгонагалл. — Будьте добры, сядьте.
Драко закатил глаза, не желая смотреть ни на недовольное лицо Макгонагалл, ни на устроившихся рядом с ней Поттера, Уизлетту, рыжего и… Грейнджер.
Блять. Почему она не могла сесть в другом месте? Она отвела от него взгляд и чуть подвинула край юбки, успевший распластаться по скамейке. Драко сжал губы, и наконец-то сел. Оставил между ними тот единственно возможный и абсолютно жизненно необходимый сантиметр.
Спустя пару минут в зал вошли ещё несколько волшебников в мантиях цвета слив, тех, что как раз догнивали после сбора последнего урожая в этом году. А потом все резко притихли.
Аврор с усыпанной знаками отличия грудью возглавлял делегацию. Ему разве что не хлопали. Следом, буквально вносимый в зал под руки, появился Люциус. Его побрили налысо. Непривычно. Забавно, Драко было
привычно видеть отца в кандалах, такое уже было. А факт того, что он впервые сменил причёску — вот это было чем-то новым. Драко вдруг решил, что был бы не против вновь услышать о чистоте крови древнего рода Малфоев, о высшем предназначении, о
достоинстве, мать его.
Отца подвели к креслу в центре зала. Возвышающийся с кафедры прокурор сверкнул глазами, наблюдая, как цепи обвелись вокруг подлокотников. Люциус не смог скрыть дискомфорт от того, как крепко те затянулись. Даже в безвыходной ситуации в нём не было достаточно
достоинства, чтобы смириться, принять приговор. Жалко. Вот как это выглядело.
— Убийца! — выкрикнул кто-то. И всё. Рты на трибунах запенились.
Пожиратель! Раб Волдеморта! Насильник! Палач!
Что из этого было заслуженным?
Люциус повернул голову, находя сына в толпе. Драко мотнул головой
. Он хотел поддержки? ОН хотел поддержки? Отец её не заслуживал. Слизеринец чуть сузил глаза, прямо смотря на Люциуса.
Мне не жаль тебя. Мне. Не жаль. Тебя…
Отец. Насколько было нормально испытывать что-то совершенно противоположное трепету к этому слову, самому его определению?
Шум в толпе нарастал. Министерские шавки не делали никаких попыток прекратить балаган. Но, когда в зал вошёл судья, советник тут же задолбил молотком.
— Внимание! Внимание!!! — требовательные стуки по дереву. — Внимание присяжных! Тишина в зале! Тишина, я говор-ю!.. — к концу его голос надломился. Присутствующие же замолчали. Отчетливо послышалась пара заключительных щелчков колдокамеры. — Слушается дело Люциуса Малфоя II. Рожден 4 апреля 1954 года, в семье Абраксаса и Изольды Малфой. В 1978 году вошёл в ряды Пожирателей смерти и принял Чёрную метку. По окончании Первой магической войны избежал ответственности за свои деяния. Обвиняется: август 1992 года — угроза жизни Джиневре Молли Уизли, открытие Тайной комнаты, пробуждение Василиска, в конечном счете нанесение физического и морального ущерба ученикам Хогвартса. Август 1994 года — причинение действий насильственного характера магглам, нанесение материального ущерба спонсорам и участникам Чемпионата мира по квиддичу, организация и поощрение действий запрещённой группировки Пожирателей смерти.
Отец бездумно смотрел перед собой. Прокурор продолжал. Драко считал пункты обвинений. От скуки.
— 1995 — помощь в организации и содействие Пожирателям в воскрешении Тома Реддла 24 июня того же года. 1996 год — участие в нападении группировки на Гарри Поттера и его сторонников в Министерстве Магии, причинение вреда средней тяжести членам Ордена Феникса, пособничество в уничтожении отдела Тайн и нанесение неоценимого урона достоянию Магической Британии, осуждён по данному пункту 20 июня 1996 года, приговорён к семи годам Азкабана. Сбежал из тюрьмы 23 июля 1997 года. Далее обвиняется в предоставлении своего родового поместья в качестве резиденции и пыточной Тома Реддла, оказании помощи Тому Реддлу и остальным членам его преступной группировки, содержанию пленных и подвержение их пыткам, а также многократное использование Непростительных заклинаний, — прокурор встретился взглядом с одним из советников, ожидая беззвучного подтверждения. — Слушание объявляется открытым.
Финальный удар молотком, и Драко не слышал голоса выходивших давать показания свидетелей, потерпевших и всех, кто с подачи Министерства решил показаться на глаза старейшинам. И подбросить пару ласковых в и так переполненную однозначным общественным мнением копилку Люциуса.
Им не хватало помидоров. Точно. Чтобы его тюремную мантию покрыли красные пятна. Убийца, трус, Пожиратель. Малфой.
Клоун. Ёбаная шутка.
Вышла Уизли. Сухо, по фактам, рассказала о том, что случилось с ней на первом году обучения. Вышел Поттер. Рассказал, как заметил Люциуса среди Пожирателей после Турнира Трёх Волшебников, когда попал на кладбище. Вышел Уизли. Вышла Грейнджер, почти запнувшись о ноги Драко в проходе. Пересказала события в мэноре. Прокурор подвёл к финалу войны.
— Я не видела Люциуса Малфоя во время битвы за Хогвартс, — отвечала она.
— Ни разу? — полным подозрения голосом уточнил прокурор.
— У меня были более важные дела.
Конечно, были.
Чокнутая.
— То есть вы не можете ни подтвердить, ни опровергнуть его участие в сражении?
Грейнджер, раздражаясь, цокнула языком.
— Не могу.
Они разыгрывали очевидную тактику. Вывели ещё нескольких свидетелей. Бывших членов сопротивления.
— Я видела, как он использовал Аваду.
— Конечно! Он покалечил одного из учеников школы. К сожалению, я не знаю имени пострадавшего, но…
— Девочка кричала! Это был Круциатус! Было темно, и я не видела лица его жертвы, но… Практически полностью уверена, это было Непростительное! Или… Точно! Я точно уверена!
— Он хладнокровный убийца! В той битве я потерял сестру! Не знаю, он ли это был, но он Пожиратель! И должен поплатиться!
Исход суда становился всё очевиднее. Кто-то сидящий выше что-то говорил про поцелуй дементора, а Драко… Драко его чувствовал. Прямо над своей душой. Всей своей душой, ещё целой. Кажется, ему и правда предначертано в точности повторить судьбу Люциуса.
Что может быть лучше?
И кто тянул его за язык.
Неожиданно двери зала заседания распахнулись. Нарцисса, под руку с человеком в медицинской мантии, вероятно одним из медбратьев Крипетта, вошла внутрь. Толпа тут же заткнулась.
Нет.
Он моргнул, надеясь, что ему привиделось.
Н-е-т.
Его челюсть почти клацнула от силы сжатия.
Она выглядела
плохо. Хуже. Бледнее, худее, измождённее. А целители будто специально постарались. Белая одежда. Но хотя бы не сорочка. Низкий пучок. Чтобы лишить того достоинства, что как раз было у Нарциссы в отличии от мужа и сына. Чтобы показать впалые скулы и круги под выцветшими глазами. Она двигалась медленно, опираясь на локоть работника Мунго. Опустив взгляд. И только прямо расправленные плечи напоминали о том, что у неё внутри ещё теплилась кровь Блэков.
Обернувшийся в ту сторону отец смотрел на неё дольше всех, и, оторвавшись, когда зал снова загудел, и послышались вспышки колдокамер, перевёл взгляд на Драко.
Что она здесь делает? Я не знаю. Как ты это допустил? Малфой понятия не имел чей именно голос задавал эти вопросы в его голове. Это не имело значения, интонация была бы идентичной.
И догадка.
Они. Блять. Это. Спланировали.
Драко затрясло. Забило осознанием, будто эта самая догадка вырабатывала ток. Кому там собирались вынести смертный приговор?
Эти… У него не было подходящего слова.
Эти хотели запереть её в больнице.
Хотели. Так же, как хотели приговорить Люциуса к поцелую дементора. Так же, как хотели петь дифирамбы Святому Поттеру. Так же, как хотели увидеть расплату их сына. Сломать его. Увидеть это на лице
их наследника. Возвести новый памятник своему триумфу унижением имени его семьи.
Они отберут у тебя последнее, Малфой. Обдерут до капли, иссушат до изнеможения. Заставят пожалеть, что Волдеморт не убил его, когда у того был шанс.
Это про большее, чем здоровье Нарциссы.
А чего ты удивляешься? Ты считал себя умным? Ты не знаешь ни-че-го. Ничего, Драко. Думал, добро победило из-за того, что «свет всегда одолевает тьму»? Ты снова забыл кто ты? Снова забыл, что никогда не верил в это? Мир не меняется от смены лидера. Всё было серым. Всегда. Прямо как лица его родителей.
Руки вцепились в колени. До боли. Драко знал, подними он хоть палец, его тремор увидит даже судья. А также его советник, каждый старейшина и каждый журналист. И Грейнджер. Кажется, она перевела взгляд с Нарциссы на него, как и некоторые другие. Но мама была более лёгкой добычей для глаз этих стервятников.
Каждый присутствующий стал свидетелем. А вспышки камер убедятся, что и все остальные скоро узнают об этом. Нарцисса Малфой не в порядке.
Вы, законопослушные граждане Магической Британии, позволите ей оказаться на свободе? Жить среди вас? Она может быть опасна! Она. Не. В порядке.
— Малфой… — Грейнджер. Так тихо. Он не отреагировал. — Ты?.. — она прикусила язык. Лучше бы на века. Сглотнула, могла позволить себе это действие. У Драко же в горле застряла огромная кость. — В порядке?..
Он бы не удивился, начни его колени кровоточить под тканью брюк, так сильно пальцы в них впивались. Если это в порядке, то он — вполне.
— Мал… — снова начала она, не поворачивая к нему головы. Считала, большее внимание ему ни к чему.
Умная гриффиндорка.
— Молчи, — Драко не знал, что за звук это был. Прошипел сквозь зубы. Впрыснул веном ей в уши вместе с этим словом. Удивительно, но сработало.
Пот. Влага на затылке и между лопаток. Плёнка. Плотная плёнка перед глазами. И звон. Тихий, настойчивый звон в ушах. Драко зажмурился.
Он слышал её допрос будто сквозь воду.
Фонтан правосудия. Мерлин. Дай. Ему. Сил.
— Вы знаете кто перед вами?
— Насколько искренни убеждения вашего мужа в превосходстве чистокровных волшебников?
— Когда вы впервые услышали об идеях Волдеморта из уст Люциуса, до или после заключения брака с подсудимым?
— Насколько большим вы считаете личный вклад подсудимого в успехи Волдеморта, в то недолгое время, когда тот смог подобраться к власти?
— Спрашивал ли Люциус вашего мнения относительно принимаемых им решений, касающихся вашей семьи? Например, о получении вашим сыном, Драко, чёрной метки в возрасте шестнадцати лет? О предоставлении вашего дома в качестве резиденции Волдеморту и остальным его соратникам?
— Как Люциус относится к вам дома? К вашему сыну, Драко?
— Каким отцом для вашего сына вы считаете Люциуса? Как бы вы охарактеризовали его отношение к Драко в детстве?
— Верите ли вы, что ваш муж –
хороший человек? Способен ли он на раскаяние?
— …
Голос матери звучал глухо, пусто, Драко не различал слов. Казалось, это длилось бесконечно. В какой-то момент она перестала отвечать на вопросы прокурора. Драко открыл глаза. Её выводили из зала. Нарцисса посмотрела на него напоследок. «
Со мной всё нормально», говорила её напряжённая полуулыбка
.
Нет, мам, нихрена.
Двери за ней и сопроводителем из Мунго закрылись, и Драко стал просто ждать. Ждать. В полной тишине зала. Они что-то говорили, за что-то голосовали, советовались, привычно создавали вид деятельности. А он просто ждал. Вместе с Люциусом. Кажется, появление Нарциссы как-то изменило его настрой. В нём трепыхалось беспокойство. Он пытался что-то сказать, безуспешно, Драко лишь видел, как напрягались мышцы у него на лице. Когда на него успели наложить Силенцио? Неважно.
— Итак, вызывается последний свидетель по делу, — объявил прокурор. И выдержал ёбаную театральную паузу. — Драко Люциус Малфой.
Взгляды тут же устремились на него.
Возьми себя в руки, твою мать. Поднимись с чёртовой скамейки. Давай!
Он встал.
Восстал. И если сейчас Люциус им не гордился, то подобный момент уже точно никогда не настанет.
Дыши. Дыши, блять!
Драко прошёл к трибуне, с которой давали показания все предыдущие свидетели. И так и замер. С всё той же идеально прямой спиной и идеально прямым углом между подбородком и шеей.
Идеально, мать его, непрогибаемый.
— Итак, Мистер Малфой, — начал прокурор. И добавил: — младший. Когда вы впервые услышали от вашего отца о Волдеморте?
Драко хмыкнул, ощущая этот звук наждачкой в собственной трахее.
Салазар.
— Понятия не имею, — произнёс сквозь зубы, по слогам.
— Вы находите этот вопрос забавным? — прокурор приподнял брови.
— А вы помните как первый раз сделали шаг? — скучающим тоном протянул слизеринец. — Каждый знал о Реддле задолго до его возвращения. Люциус не рассказывал мне сказок на ночь, тем более про великого тёмного волшебника. Понятия не имею когда я услышал о нём.
— Хорошо, — слегка раздражённо сказал прокурор. — Тогда как обычно о нём отзывался подсудимый?
— А как вы отзываетесь о Министре?
— Мистер Малфой, прошу отвечать конкретно, — чуть ли не харкнул тот в его сторону.
— Аккуратно. Он отзывался о нём аккуратно.
— Поясните, —
блять.
Драко начинал закипать. А раз ещё недавно при виде Нарциссы у него чуть пар из ушей не пошёл, то новая порция ярости не могла занять долго.
— Следующий вопрос, Дарби, мы здесь не на весь день, — поторопил судья.
— Конечно, ваша честь, — поддакнул прокурор. — Итак, какую роль в вашем воспитании играла идея о чистоте крови? О превосходстве чистокровных волшебников над магглорождёнными, так называемыми, заранее приношу свои извинения у присутствующих, «
грязнокровками»?
— Со стороны Люциуса — одну из основных.
— И он поощрял использование этого слова? К примеру, по отношению к вашей знаменитой однокурснице, Гермионе Грейнджер?
Это шутка? Это было его право. Его. Никто никогда не заставлял и не поощрял. Даже если голова отца отвалится от бодрого мотания из стороны в сторону, Драко ни за что не перепишет на него это обвинение.
— Это была моя собственная инициатива. Но Люциус точно не брезговал использованием этого… обращения. Если отвечать
конкретно на ваш вопрос, нет.
— Неужели? — прокурор изобразил притворное удивление. — И получить метку вы тоже сами захотели?
Драко сцепил зубы.
— Ага. Это была моя давняя детская мечта, — саркастично протянул он. — Я уже получил свой приговор. Какой там следующий вопрос? Желательно про Люциуса.
— Мистер Малфой, оставьте дерзость, — гаркнул судья. Встряхнул рукой, указывая пальцем в перчатке на циферблат часов. — Дарби, ближе к сути.
— Конечно-конечно, ваша честь, — чуть опустил голову прокурор, теребя лист с вопросами. — По вашему мнению, мистер Малфой, что было главной мотивацией Люциуса в служении Тёмному Лорду?
Страх. Идея. Что-то между. Тёмный Лорд с лёгкостью бы пренебрёг кристально голубой кровью Малфоев при первой возможности устрашить своих слуг.
Лицемер.
И один единственный шанс. У Драко всегда оказывался лишь один единственный чёртов шанс. Одинокий, эфемерный выбор. Шанс на правду или на сохранение тех призрачных ценностей Люциуса. На трусость и безопасность или на целостное эго, гордость. Дилемма. Для Люциуса, это была бы дилемма. И оставался последний решающий фактор.
Нарцисса.
Посмотрев в глаза отца прямо, открыто, Драко знал — для них обоих это было очевидным.
Они хотели крови.
Они хотели зрелищ.
Они хотели расплаты.
И, если существовал тот единственный шанс, который по-настоящему имел значение, это был шанс на то, что Нарцисса сможет справиться. Выздороветь. Когда-нибудь. Но точно не тогда, когда каждый в Королевстве будет искать способ уничтожить их семью. И это нельзя будет назвать напрасной жертвой. Это сделка.
Они снова встретились взглядом. Люциус смотрел на него требовательно. Это должно было быть привычным.
Но не было. И Драко кивнул.
— Общие идеи.
Ещё пара наводящих вопросов, а Драко даже не смотрел на прокурора. Запоминал черты лица этого странного мужчины — своего отца. Обритого, иссохшего, уставшего. С этими серыми глазами, бровями, казавшимися темнее без платиновой шевелюры, с тонкими губами, что чуть изгибались у кончика рта. Кто мог подумать? Драко не знал Люциуса, способного на этот жест перед лицом правосудия, особенно такого предвзятого, перед лицом любого, в чей власти он находился.
Драко не стал возвращаться на скамейку. Встал к стене недалеко от выхода с какими-то зеваками. И смотрел. Что-то мешалось под рёбрами. Щекотало нутро. И одновременно убеждало: так нужно, так правильно.
— Властью Визенгамота Люциус Малфой II объявляется виновным по всем заявленным пунктам, — беспристрастно начал судья. — И приговаривается к поцелую дементора. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Драко первым вышел из зала под ликующие крики толпы. Он больше не смотрел ни на Люциуса, ни на окружающих. Ему не было до них никакого дела. Всё закончилось.
Малфой запоздало вспомнил про письмо, которое утром принесла Ала. Вытащил, немного помятое. Наверное, в нём его предупреждали о том, что Нарцисса выступит свидетелем на слушании. Наверное. Они хотели предупредить его. Конечно, хотели. По идее, были обязаны сделать это.
Он распечатал конверт, расправил фирменный пергамент со свежей печатью, чуть надорвав его край.
Уважаемый Мистер Малфой,
Мы были уведомлены об одобрении Вашего запроса на посещение Нарциссы Малфой, пациента 51580 отделения №49, Министерством Магии. К сожалению, больница не может гарантировать готовность данного пациента к визиту в выбранную Вами дату. Пожалуйста, свяжитесь с нами позже.
Всего наилучшего,
Администрация отдела по работе с клиентами больницы магических болезней и травм Св. Мунго
***
Они. Все! Издевались.
Макгонагалл. Старая карга вела их в Косой переулок.
— Мы не планировали так задерживаться. И поэтому, к сожалению, пропустили школьный обед. Так что зайдём в Дырявый котел, — бесстрастно констатировала она, отправляя Патронус одному из профессоров с предупреждением о своём опоздании на какое-то совещание.
Не планировали. К сожалению. А Визенгамот планировал и не сожалел. Они пропустили школьный обед, бедняжки. Блять!
Эти гриффиндорцы.
Салазар.
— Это отличная идея, профессор! — Уизли. Драко впервые был искренне готов придушить его.
Грейнджер. Потянула его за локоть, умеряя пыл своего… Кто он там? Её парень?
И этот её быстрый взгляд. Сука. Жалостливая сука!
Поттер. Непривычно спокойный. Тактичный, мать его. Драко что, зря расшатывал его нервы в последнее время? И Уизлетта у него под рукой. Идут, шушукаются. Долбоёбы.
Они все издевались.
Прохожие ещё не знали. Прочитают завтра в Пророке. Всё равно оглядывались на его светлую голову. Драко не привык теряться в толпе, это всегда казалось невозможным. Хотел ли? Он хотел кричать. Вот всё, чего он хотел. Но шёл. Размеренно, прямо смотря перед собой. Так дерзко выделяясь в своре красно-золотых. Дерзко. Сейчас его дерзость пряталась под языком. Шпарила гланды, выедала нервную систему. А он шёл. И молчал, чувствуя как пульсирует челюсть. А прохожие продолжали оглядываться.
Низкий хриплый смех какого-то пьяницы сквозь штробас занюханной двери. И небольшая пауза. Поттер, чесавший затылок и важно оглядывающийся вокруг в поисках свободного стола. Официантка, тут же услужливо показывающая рукой куда-то вправо. С каждым шагом Драко чувствовал, будто ему надели котёл на голову и нещадно били по посудине чем-то тяжёлым.
— Мистер Малфой?.. — видимо, Макгонагалл обращалась к нему не в первый раз. — Идёмте.
Остальные уже ждали у стола. Драко концентрировался на мерзком звуке подошв, отрывающихся от липкого пола заведения. И его взгляд в спины таких же мерзких гриффиндорцев ещё никогда не был настолько серым.
— О, сегодня подают почечный пирог, класс, — Драко был готов дышать огнём. Просто придушить рыжего, изучающего меню, было бы недостаточно. Альтернативой, Малфой также мог бы предложить собственные почки в качестве ингредиента. Его ведь и так уже выпотрошили.
Лишись он души, вряд ли могло стать хуже.
— Я ничего не буду, — ровный голос Грейнджер. — Я же сказала, Рон. Не хочу, — повторяла она, отмахиваясь от Уизли, так и не взяв в руки засаленный список блюд.
Сидеть с ними за одним столом. Сейчас то ощущение, что промелькнуло утром, усилилось. Гриффиндорцы и Малфой. Он — чернильное пятно на этом почётном листе из храбрости, честности и чего-то там ещё. Ему не было здесь никакого места. И честно, Драко бы ни разу не удивился, сломайся ножка стула, на который он приказал себе сесть, так сказать, знак от вселенной, бдящей свой баланс. Но тот стоял ровно — практически, пол был слишком разноуровневым, чтобы мебель не шаталась.
Наверное, они успели забыть о нём. Как только Драко оказался за столом, чуть ли не семейная атмосфера тут же развеялась.
Семейная атмосфера.
Просто. Успокойся.
Хватит.
Нашёл время жалеть себя.
Прекрати!
Драко ни черта не знал о подобном. Он не…
Блять!
Не сейчас. Не…
Это был будто бы прорыв дамбы. Мысли, и ещё, и ещё.
Он больше никогда не увидит отца. Никогда. Это всё. Конец. Осознать это — как, извольте?
У Драко был личный список обвинений для Люциуса
Малфоя Второго, рождённого 4-ого, мать его, апреля. В голове плёнкой прокрутился голос прокурора.
И тут же непрошенное, жалкое воспоминание — восьмой день рождения Драко. В тот день отец не сказал ему ни слова. Потому что, видите ли, репетитор по французскому пожаловался, что мальчик плохо старается.
Мерлин, пора бы уже повзрослеть!
— Что будете пить? — подошла официантка. Он не слышал.
Драко давно было всё равно на всю эту размазню. Этому Драко. Тому же, восьмилетнему, не было. И взлохмаченная детская обида, смешиваясь с осколками всего остального, превращалась в ярость. В гнев. Он кипел в крови, спасая окружающих от ожогов только тем, что все его раны были внутренними.
Семейная атмосфера. Та, что обитала в мэноре, — сначала просто та, что есть. Ему не с чем было сравнивать. Потом холодная. Неуютная. Одинокая. Тревожная. Напряжённая. Мрачная. Опасная. Смертельно опасная. Всегда — с оттенком страха, и своего, и матери, а потом и отца. А теперь… словно в сумасшедшем доме. Пусто. В мэноре, когда-то гордившимся своей фамилией не меньше Драко, никого не осталось. Только воспоминания. Былой порядок, былое величие, былая стабильность.
Когда закончилось детство?
— А вы что будете? — теперь официантка обращалась к блондину. — Сэр?
Шесть пар глаз уставилось на него. И с чем можно было сравнить то, как они смотрели? Все что-то ждали от него. Вечно что-то ждали. И теперь. Последний взгляд Люциуса впился в него прямо изнутри. Живой, требовательный, жёсткий. Такой, что, должно быть, будет жить в нём ещё долго, делая всё это сложнее. Драко жаждал забыть. Вычеркнуть. Но… Люциус хотел, чтобы Драко помог матери. Он и сам этого хотел. И отец здесь вообще не при чём.
Ты не при чём, блять!
Малфой моргнул, возвращаясь в реальность. Официантка натянуто улыбалась, ожидая ответа, Макгонагалл исполняла роль статуэтки, строго посматривая на слишком громко разговаривающих клиентов паба, Поттер и Уизлетта смотрели в его сторону, но делали вид, что переговариваются о чём-то отвлечённом, Уизли ждал ответа на какой-то свой очевидно тупой вопрос, повернув голову к Грейнджер, а она… наблюдала за ним сквозь ресницы.
Он ненавидел её. Ненавидел их всех. Вообще всех. Незнакомцев, бродяг, плутов и прохожих, любого, кто был жив и дышал в этот день.
Выдохни.
Выдохни. Давай.
Но Грейнджер больше них…
Она была просто невыносима. Она могла
помочь ему. Он сказал. Он сказал это слово. Это ненавистное слово, которое просто не могло сочетаться с ненавистной Грейнджер. Она хлопнула глазами, когда гляделки затянулись, и опустила их куда-то в царапины на столе.
Он не мог там находиться. Не мог. Он не…
Драко резко поднялся со скрипнувшего в протесте стула, заставляя официантку подпрыгнуть. Он не особо это планировал, но деревяшка громко упала на пол, когда слизеринец повернулся к выходу. Кажется, Макгонагалл что-то крикнула ему вслед.
Его голова гудела. Он не мог… Он не мог. Не мог. Нейроны тарабанили словами, а он падал. Столкнулся с кем-то плечом, оставив без внимания возмущённый взгляд какой-то ведьмы. Его тело будто бы преодолевало гравитацию, шло сквозь воду, но, оставшись на месте, его бы захлестнуло полностью. Драко задыхался. Он. Не. Мог.
Он не хотел туда сворачивать. Ноги сами вели его. Лютый переулок. Знакомая стеклянная витрина и дверь. Горбин и Бэркес. Звонок над входом звучал тоньше, чем шум у него в голове.
— Малфой-младший? — Горбин выглянул из-за прилавка, хмурясь посетителю.
— Мне нужно… — требовательно начал он.
Наверное, со стороны он мог бы показаться безумцем. Зарывшись рукой в волосах, Драко почувствовал, что пряди были спутанными и влажными. Его глаза лихорадочно бегали по помещению в поиске чего-то. Чего-то, что имело малейшую возможность помочь. Собственный голос казался чужим.
— К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Как и в прошлый раз, когда вы приходили, — произнёс Горбин на пределе своего спокойствия. Будто чувствовал, что Драко требуется осторожное отношение.
Ёбаная тактичность. А старый ебанат не мог даже знать об исходе суда. Хотя кого Драко обманывал… Один взгляд на наследника великого рода — и всё становилось очевидным. — Надеюсь, миссис Малфой...
— Мне нужно что-то, что… — безапиляционно продолжил Малфой, грозно возвышаясь над прилавком.
— Мистер Малфой, — твёрже перебил его Горбин, но Драко видел, как тот нервно зажал в руах корешок кассовой книжки. — Я…
— Это, — он указал на первый попавшийся артефакт у стены слева от кассы, и тут же приблизился к нему, протягивая руку.
Ничего здесь не трогай, Драко. Фраза отца пролетела в мыслях, и он почти не удивился, когда руки коснулись жалящие чары. Малфой отдёрнул руку.
Да, отец.
Кажется, Горбин почти подпрыгнул, испугавшись последствий, которых могла стоить ярость клиента при подобном случае.
— Что-нибудь! — гаркнул Драко, разворачиваясь к магу.
— Я не…
Я. Не могу.
Помочь.
Ему не нужно было ещё одно напоминание о том, что его фамилия, когда-то открывавшая все двери, теперь была прокажённой. Совсем не нужно.
Нахуй! Пусть они все идут нахуй! Блять!
Драко сам чувствовал как злость превращает его в тёмный артефакт. Он горел изнутри, и что-то в нём необратимо чернело.
Звук, совсем непохожий на треск дров, раздался из-за спины. Дверь в магазин открылась, и он медленно обернулся, пока желание покалечить вошедшего возрастало в нём с каждым прикосновением била о железо.
Они все издевались.
Драко выдохнул, замотав головой с еле заметной амплитудой. Ему не верилось. Правда.
— Макгонагалл… — неуверенно начала она. Грейнджер растерянно стяла в дверном проёме, оглядывая слизернца. Какая же всё-таки сука. Когда он сделал к ней два широких шага, она даже немного побледнела.
Тупая дура. — Просила найти тебя.
Впору было бы засмеяться.
— Нахуй, — рыкнул он, грубо отталкивая её в сторону, так, что треклятый колокольчик вновь травмировал его психику, и вышел из лавки.
Ёбаная шутка.
***
Дверь скрипнула. Драко поднял голову. Кажется, Грейнджер совсем не была удивлена. Смотрела на него сверху вниз. Будто знала, что он придёт. Прискачет как миленький. Драко устал. Он
устал. Чертовски. Более, он чувствовал дно. Только, опускаясь туда, ты не ломал позвоночник, нет, ты будто лежал на толще воды лицом вниз. И задыхался.
Грейнджер ждала. Смотрела на него своими всезнающими глазами. Впрочем, они всегда хранили некий вопрос, её нескончаемую удушающую тягу к знаниям. Ей было любопытно зачем он пришёл?
Глупая. Всегда была лишь одна причина. Или ей интересно, как он будет просить её? Давить на жалость? Драко не скажет ей ни слова. Грейнджер не из тех, кто пройдёт мимо.
Не из тех же?
Всё ещё не из тех. Стоит, подперев собой стену. А Драко теперь из тех, кто не может подняться с пола и прекратить смотреть на неё снизу вверх. Но они оба всегда будут теми, кто ведёт эту немую борьбу взглядами. Что-то, что никогда не изменится.
Стабильность, чтоб её.
Вскоре она тяжело вздохнула, и вновь распахнув дверь своей подсобки, скрылась внутри. Оставила её открытой. Драко вздохнул также тяжко. И поднялся.
Пол был выжжен кольцами пентаграмм. Их вдавленный рельеф даже чувствовался под подошвами. Коричневатые разводы от крови Грейнджер, грязной крови на грязном полу, смешивались с пеплом. Здесь ничем не пахло. Разве что тьмой.
Никто из них не заговаривал первым. Спустя пару минут, которые однозначно показались Грейнджер вечностью, она цокнула языком. Надменная сука.
— И?
— Да ладно, — закатил глаза Драко.
— Я не могу, — категоричная сука.
— Это я больше не могу, Грейнджер, — выдохнул он. — Я буду тебе… должен.
Сука.
— Ты даже не можешь нормально меня попросить, — усмехнулась она. — В любом случае, я не собираюсь…
— У меня больше нет на это времени! — гаркнул он. А потом сильно тише, но также зло: — ты видела её.
Грейнджер замолчала, уставилась на него.
Что ты хочешь увидеть, блять?
Да.
Да.
— Ты хочешь…
— Да.
— Но…
— Да блять! — он еле сдержался, чтобы не хлопнуть по стене. Побрезговал, наверное.
Грейнджер закрыла глаза, и её лицо приняло какое-то сильно утрированное скорбное выражение.
Это всего лишь я, грязнокровка. Не смей жалеть меня.
— Ты должен кое-что знать, Малфой… — и замолчала. Он закатил глаза. Выждал мучительное мгновение.
— Ну?
Она колебалась. Чёртова интригантка.
— Он… — Грейнджер отвела взгляд и зашептала. — Он заставил меня убить человека.
Слизеринец уставился на неё, приподняв брови и сощурив глаза. Изучал.
Грейнджер. Вот эта вот Грейнджер. Убивающая человека. Он не мог это представить. Точно нет. Но правда скрывалась на кончике ножа, и это было видно. По ней было
так отчётливо видно, как она вертела лезвием между её рёбер.
Что-то подсказывало Малфою, он был намного более опытен в сделках со своей совестью, чем в сделках с Дьяволом.
Намного опытнее Грейнджер. Что ему нож после трости Люциуса, Круцио Волдеморта и Сектумсемпры Поттера? Ему, кому больше нечего терять.
Мог ли он представить себя убивающим кого-то? Если бы сейчас Драко сказали, заавадь он Дамблдора тогда на Астрономической башне сам, и всё бы закончилось, он бы не задумался. Готов был дать руку на отсечение, желательно левую.
Сейчас на кону стояло нечто более ценное.
Драко на мгновение опустил взгляд, сжав челюсть.
— Я разберусь с этим, когда сделка состоится.
— Малфой…
— Нет. Всё.
— Я, правда, не могу брать на себя ответственность за последствия… Это очень серьёзно, это…
— Это не твоя ответственность, — отчеканил он.
— Ты издеваешься? — её брови заметно приподнялись.
— Не твоя, — повторил Драко. А потом глумливо покривил уголком рта. — Ты такая чертовски предсказуемая. Я не один из твоих идиотов, за меня не нужно спасать мир, Грейнджер. Мне нужно лишь одно одолжение. Я сам в состоянии ответить за последствия. Понимаю, максимально непривычный для тебя концепт…
— Хватит, — она даже подняла в воздухе ладонь. Как драматично. — Я поняла.
Грейнджер снова замолчала, задумавшись. Драко мог мечтать, что эта её морщинка между бровей, символизирующая скорый ответ на сложную задачу, вызывала бы раздражение, как у Снейпа, одного из профессоров, кто наблюдал её чаще всего, но нет, сейчас Драко был кем-то вроде Флитвика или Макгонагалл, и её мозги были его последней надеждой. Он бы отдал ей все факультетские баллы мира.
— Что с ней? — осторожно спросила она.
Драко мотнул головой, собираясь…
— Малфой, я не помогу тебе, если ты не скажешь мне, по какой причине ты портил жизнь мне и всем моим друзьям с самого начала года.
— Она… больна, —
Салазар.
— Мне жаль, —
знаешь, что, Грейнджер, запихни эти слова себе в… — как это… произошло?
Господи, блять. Его реакция слишком явно отразилась на лице, и она прикусила губу, но продолжила ждать ответа.
Какая феноменальная сука.
— И ты расскажешь мне о продаже души? Если я отвечу? — недверчиво спросил Малфой.
Грейнджер, как оказалось, обожала молчать, когда от неё ждали этого меньше всего.
— Обещаю, — выдохнула она наконец.
Он смерил её взглядом.
— Одно условие. Не смей перебивать меня.
Она цокнула, мотнула головой в недовольстве, но, решив дилемму со своей гордостью, всё же кивнула. Драко прикрыл глаза, откинув голову на стену.
Давай. Открой рот, мать твою. Он медленно выдохнул.
— Чтоб ты понимала, мы были готовы бежать, Грейнджер, — цинично хмыкнул он. — У отца был заготовлен портключ, мы бы отправились в Канаду. Это бы всё наконец-то закончилось. Чёртова война. Но как только мы оказались в мэноре… — вздохнул, изучая пол. — У нас должно было хватить времени, отец говорил, что не мог взять портключ с собой. Лорд бы заметил. — Пояснил для её морщинки между бровей: — Люциус не особо сильный окклюмент. Это было бы опасно. И вот, битва только-только закончилась, мы аппарировали сразу, тело Волдеморта ещё не остыло… Если вообще когда-то было тёплым, — Драко на миг прервался. — Мы успевали… За нами следом отправился Долохов, — сглотнул, — и он знал. Знал, что это Нарцисса провела Поттера к Лорду. Провела. Тот забаррикадировался в замке, все крестражи были уничтожены. Он ослаб. А мама… И Долохов отомстил.
Нарцисса помогла Ордену. Обеспечила Поттеру победу. И вот какова была её награда.
Он замолчал. Грейнджер вполне могла бы догадаться, что случилось дальше. Салазар, иногда Драко казалось, что ей невероятно тяжело носить эту её голову на своих плечах. Жаль, не в этот раз. Или она просто не перебивала его. Кажется, он ненавидел, когда гриффиндорка слушалась его, в равной мере с её упрямым противостоянием, жаждой собственной правоты. Никогда не существовало версии Грейнджер, к которой Драко был бы терпим. Не могло, она же грязнокровка. Да.
Так похуй. Он устал.
— Он… Он использовал то своё фирменное заклятье. И попал ей в голову. Мама кричала. Это было… У нас не было выбора. Каждая секунда была на счету, мы понимали, что чем дольше она в таком состоянии, тем хуже. Отец сразу убил его. Долохова, — Малфой горько усмехнулся. — И сначала я думал, что сделал бы это сам, если бы он не стал, но… Потом я возненавидел Люциуса. Долохов был единственным, кто знал, как работает то заклятье. У нас мог бы быть ответ. Но его нет. В Мунго смогли остановить его действие, мамину агонию, но последствия… Они оказались необратимы.
Драко перевёл на неё взгляд.
— Не смей жалеть меня, Грейнджер, — строго сказал он, щурясь. — Просто скажи, что мне делать. Как мне…
— Продать душу Дьяволу, — закончила она за него, сглатывая горечь.
Грейнджер знала, что сделала бы то же самое. Он видел это в её глазах. В общем-то она уже сделала. Грейнджер прекрасно понимала, что ценность Поттера для неё ни в коем случае не превышает значение Нарциссы для Драко.
Парень кивнул. И Грейнджер смирилась.
— Ладно.
