Ещё один восход

Дарклинг

      Вновь увидев страх в глазах Алины, я почувствовал, как что-то внутри моей груди стремительно сжимается. Словно её боль, её чувства, её страхи… Словно всё это передавалось мне через один взгляд этих ярких карих глаз. Глядя на Старкову, я вспоминал самого себя. Того мальчишку, который стоял перед неизвестностью и пытался добиться лучшей жизни для себя, мамы и всех Гришей Равки. Я смотрел в лицо Алины и чувствовал родство между нами. Большее родство, чем то, что появлялось во время использования скверны. Сейчас мы вместе переживали одни и те же чувства. Сейчас она переживала часть моей жизни.       Назяленская не была первым человеком, который натолкнул меня на мысль о создании Каньона. Мне и самому приходило в голову подобное решение, но я прекрасно понимал: Алина никогда не согласится на эту авантюру.       Я вернулся в Равку лишь затем, чтобы спасти страну. Чтобы обрести прощение. А каков итог? Вот они, мы, последняя надежда Равки, стоим друг перед другом, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Но ни у меня, ни у Алины ответов не было. Мы просто стояли, думая о происходящем.       Каньон, какой бы ужасной не была сама мысль об этом, стал нашей надеждой. То, ради чего пришла Заклинательница, то, на что она буквально отдала все свои силы. Каньон отобрал у людей слишком много. Даже если бы нам удалось объяснить жителям Равки необходимость Каньона, даже если бы мы смогли убедить их, что его можно контролировать — всё это в один момент может стать ложью. Каньон никогда не будет стабильностью: это материя, неспособная на стабильность. Тысячи людей погибли в нём, навсегда забыв о жизни, предшествовавшей Каньону. Равка разделилась на две половины, измоталась, устала. И всё это из-за Каньона. Каньона, которым я мечтал контролировать все прилегающие к Равке территории. — Мы можем попробовать, — тихо произнесла Алина, всё ещё глядя мне в глаза. В тот момент её шёпот показался мне ударом металла о колокол, таким раскатом прокатились они в моей голове. — Потому что я не знаю, чем ещё помочь. — Я сомневаюсь, что мы сможем его контролировать. Кому будет отдана подобная сила? Что… чем должен обладать этот человек, чтобы иметь возможность подчинять столь мощную энергию?       Старкова вновь замолчала и отвела в сторону взор. Нахмурившись, девушка смотрела в сторону поднимающегося на небосклон солнца. Его золотые лучи озаряли разрушенные Малый и Большой дворцы, они проникали сквозь крону деревьев, падая и на уставшее лицо Заклинательницы. Солнце… Ослепительное, яркое. Манящее. Я всегда мечтал о солнце, а вчера мне впервые удалось ощутить его в полной мере. Потому что сила, которую Алина отдавала мне безвозмездно, сила, которую она не прятала от меня, была несравнима с тем, что я чувствовал раньше. — Мисс Старкова, Дарклинг, — молодой мальчишка лет шестнадцати, щека которого сочилась кровью, быстро настиг нас у хижины Багры. — Король Николай ждёт Вас около пруда.       Не поворачиваясь, Алина двинулась вперёд, разводя руками опустившиеся ветви. Комья грязи, в которую превратился практически каждый сантиметр дворцовой территории, налипали на её босые ноги, оставались на потрёпанном кафтане. Я смотрел ей вслед и думал о том, насколько несправедливо обошлась с этой девочкой судьба. Без родителей, одинокая, оставленная. Обретшая и потерявшая силу всего за год. Вернувшаяся в мир практически мёртвой и с каждой секундой всё больше теряющая частицы себя. Я знал, как использование скверны действует на гришей. Это не просто выматывает, это…       Я вспомнил своего первого монстра. Вспомнил тьму, затягивающую сердце. Вспомнил усталость, накатывающую волнами. Отвращение, смешанное с восхищением, которое просто не могло не возникать при взгляде на собственное творение.       С возрастом боль проходит. Уже не такими ощутимыми становятся приливы отвращения, терпимее относишься ко всему происходящему. Но Алина? Милая, маленькая Алина. Она так хотела быть сильной! Я видел, как она распрямляла плечи, с небольшой задержкой окончательно разводя их в стороны. Видел, как она смело подняла подбородок вверх, а затем сжала ладони в кулаки. Смелая Алина. Сильная. Был ли я таким же в молодости? Почему-то сейчас, именно в момент становления Старковой, я хотел сравнивать нас. Мне было нужно найти в наших судьбах больше схожих моментов, чтобы… Чтобы, что? Я ещё не готов был к подобному признанию.       Ланцов стоял около разбомбленных флаеров рядом с озером. Его спокойная стеклянная гладь отражала рассветное небо, а в самой середине всё ещё тонули, постепенно исчезая в воде, деревянные балки. Заметив нас, Николай кивнул и подал Алине руку, помогая ей забраться на импровизированный помост, с которого открывался более обширный вид на разрушения. — Сначала под их обстрелом исчез Лазлайон, — произнёс Ланцов на выдохе. — Граф Крыгин дал шуханцам точные координаты и предварительно уехал.       Лишь на мгновение во взгляде Старковой пронеслось осознание. Метнув на меня быстрый взгляд и будто ища поддержи, девушка тихо выругалась. — Не думал, что он пойдёт на это. — Я должна была сказать, — прошептала Алина, не поднимая взора от пола. — Когда мы были там, я видела его около двери. Крыгин подслушивал наши разговоры, но я… Я была так зла на тебя, Николай! Я думала сказать потом, но всё… Всё так навалилось… — Чёрт, Алина… — Ланцов ударил себя по лбу и сложил на груди руки. Затем, выдохнув, ободряюще положил ладонь на плечо девушки. — Ты не виновата. Я вряд ли бы придал этому значение в тот момент. А сейчас… У нас есть дела важнее. Подземелья Лазлайона оказались заблокированы. Около тридцати наших ребят не могут выйти оттуда. Зоя, Давид и Женя отправляются туда через час. Вы тоже можете, у нас остался ещё один флаер. — Не думаю, что мы принесём там пользу, Ланцов, — сказал я, оглядывая то, что осталось от Малого Дворца. — Лучше взять больше шквальных.       Николай понимающе кивнул и махнул рукой в сторону леса. — Мы будем эвакуировать людей из Ос Альты. Ничего не выйдет, — король обернулся, взглянув на нас обоих. — Пора покидать это судно. — Что? — Что? — произнесли мы с Алиной практически одновременно. — Это бессмысленная война. Бессмысленные потери. Сегодня вновь погибло больше сотни! Вы хоть представляете себе эти цифры? Шестьдесят гришей и больше сорока мирных жителей, которые доверились мне, которые остались в моем государстве! — Ты думаешь, что, бросив их, дашь им надежду на лучший мир? — я не скрывал усмешки в своих словах. — Конечно, Ярл Брум же будет просто счастлив, увидев все эти равкианские личики и милых деток-гришей! Одумайся, Ланцов! — Тут не о чем думать, Дарклинг. Я принял решение.       Прежде, чем Николай успел увернуться, Алина с силой ударила короля по лицу. Опешивший Ланцов, щека которого стремительно краснела, неуверенно смотрел на Заклинательницу. — Я останусь здесь, — жестко сказала Старкова, сжав кулаки. — И ты должен. Ты принял этот пост, Николай. Ты сел в чертов трон, ради которого так долго бился, и сейчас хочешь сбежать?! Не смей даже заикаться об этом, ясно? Мы придумаем что-нибудь. ТЫ придумаешь! Черт возьми, у тебя настолько ясный ум, а сейчас всё, что он может выдать, это побег?! Ты уже давно не мальчишка, чтобы поступать подобным образом! Ты король! И единственный способ избавиться от этой ноши — смерть.       Вновь толкнув Ланцова, Алина развернулась и спрыгнула с помоста, направившись к Дворцу. Мне казалось, что я физически ощущаю злость, которая сейчас исходит от девушки. Впрочем, она говорила правильные вещи: Николай не имеет права сбегать. Равка — наш дом. И за неё нужно бороться до последнего вздоха. — Зоя считает, что вы вдвоём сможете создать Каньон. — Нет. Алина не пойдёт на это, — тише добавил я. — Дело ведь не только в ней. Ты тоже не горишь желанием, — с усмешкой заметил Ланцов. — Ни один человек не может управлять Каньоном. А если мы с Алиной соединим в нём свои силы — то никто не сможет его и разрушить. Скверна затягивает всё пространство, её невозможно ограничить, с ней нельзя бороться. Создав новый Каньон — мы уже никогда от него не избавимся.       Я подумал о том, что мы с Николаем впервые за долгое время разговариваем тет-а-тет. Впервые, возможно, не испытывая к друг другу отвращения или желания сбежать. Я смотрел на Ланцова и видел в нём человека, мальчишку, запутавшегося, как и все остальные. Я видел в нём одного из тех, с кем когда-то рос, блуждая между лагерями гришей. Даже не имея Сил он бился, старался победить. Даже не имея сил, Николай Ланцов заслуживал уважения. — Ты должен понимать, что сегодня вечером армия Брума уже начнёт подходить к границе Равки, — спокойно произнёс король, окидывая разрушения спокойным взглядом. — У меня осталась лишь одна идея. Но вот её точно не сможет одобрить никто. — И что это? — Ещё до начала войны я приказал закопать около границы со стороны Фьёрды несколько тонн люцеферина. Давид провёл к нему всё необходимое, чтобы иметь возможность взорвать заряды из ближайшей деревни. Если… Если вы ничего не придумаете, я дам отмашку. Там уже есть бойцы. Это затормозит Брума, возможно, уничтожит его. — Насколько большие там заряды? — я мысленно прикидывал возможность разрушений для Равки. — Деревня погибнет. Возможно, всё, в радиусе ста километров, превратится в выжженную землю, — сказал Николай. — Но больше у меня ничего нет. Идеи закончились. — Можешь обратиться в демона и полетать над фьёрданцами, — сухо заметил я. — Уверен, они сильно удивятся. — И собьют меня первым же снарядом. — Ланцов? — Что? — нервно сжимая кулаки в карманах брюк, переспросил Николай. — Что, Дарклинг? — Я поговорю с Алиной. Мы сделаем это.       Просто кивнув королю, я спрыгнул с помоста, закутываясь в тонкую ткань плаща. Всего за одно мгновение дрожь, которую мне до этого удавалось скрывать, вырвалась на поверхность. Руки трясло невыносимой дрожью, казалось, даже волосы на голове замёрзли. «Мы сделаем это». Наверное, именно так выглядит сумасшествие. Наверное, именно так, потому что я и впрямь не понимал, как мог произнести подобные слова.       Мне не нужны были книги, чтобы вспомнить всё то, что нужно было сделать для создания Каньона. Все моменты из того дня, каждая секунда — они жили в моей памяти постоянно. Я мог даже не напрягаться для того, чтобы вспомнить происходящее с точностью до мгновения.       Нужно было найти Алину. Только что я обрёк нас двоих на нечто ужасное. — Мал, пожалуйста, — я услышал голос Старковой за поворотом и затих, не желая нарушать «идиллию». — Прошу тебя, уйди. Мне нужно побыть одной. — Тебе становилось легче, когда я был рядом, — казалось, мне никогда не начнёт нравиться тон этого следопыта. — Уйди. — Нет, Алина, я не уйду. Я нужен тебе. Был нужен всегда и нужен теперь, — тише добавил Оретцев. Отойдя в сторону деревьев, я наблюдал за тем, как осторожно он пытается дотронуться пальцами до лица девушки. — Позволь мне. — Убери от меня свои руки, — ударив Мальена по плечам, Алина вырвалась из цепкой хватки и вскочила на ноги. — Ты мне не нужен, ясно? Больше нет. Я любила тебя. Правда. Любила так сильно, что готова была расстаться ради тебя с Силой, готова была жить в глуши, воспитывать детей, стирать твою одежду. Любила тебя настолько, что могла простить любую твою ошибку! Кроме одной, Мал! Кроме чёртовой измены! — девушка окончательно сорвалась на крик. — Ты изменял мне, постоянно напоминая о том, что со мной было раньше. Изменял мне, считая нормальным то, что я сижу одна, запертая в четырёх стенах. Я… Я просто не понимаю, как после всего произошедшего ты вообще можешь подходить ко мне! — Я люблю тебя, Алина…       Как просто с его губ сорвались эти слова! Я смотрел на него, на Старкову, лицо которой не изменило выражения… И вдруг что-то внутри, будто успокоившись, отлегло. — Я не люблю тебя, Мал. Больше нет. — Я тебе не верю, — энергично закачав головой, Оретцев сделал несколько шагов вперёд, подходя к девушке и беря её руки в свои ладони. — Ты любила меня так долго, Алина. Неужели всё это могло просто раствориться? — Я не люблю тебя, Мальен, — просто повторила заклинательница. — Можешь говорить об этом, сколько хочешь! Я не поверю! — У нас нет времени на то, чтобы обсуждать это. Уходи. Я не хочу видеть тебя рядом с собой, не хочу чувствовать твой запах, слышишь?! Для меня Мальен Оретцев умер.       Пора было прекращать этот спектакль. Выйдя из зарослей, я медленно пошёл вперёд, к Алине, практически сразу заметившей меня. В её глазах стоял молчаливый вопрос: «Как много ты слышал?». — Тебе пора, — не поворачиваясь к следопыту, сказал я, накидывая на плечи уставшей девушки свой плащ. Её, как и меня всего пару минут назад, била крупная дрожь. — Убери от неё свои руки, чудовище! Думаешь, она будет с тобой после всего, что ты сделал? Ты убил тех, кто ей дорог! Ты разрушил Новокрибирск, уничтожив всех его жителей! Ты лишил собственную мать зрения! Ты чуть не убил её саму! И ты думаешь, что Алина тебя простит? — крикнул Оретцев так, словно самой девушки здесь не было.       Я смотрел на Мала, в красках представляя его смерть. Мне хотелось уничтожить его, сделать так, чтобы этот вздох стал для него последним.       Когда тонкая рука Алины обвила мою талию, весь мир разбился на две половины. Та, в которой она поцеловала меня, осталась в половине новой. Та, в которой мне хотелось убить Оретцева, ушла в старую.       Осторожно, практически невесомо девушка положила мне на плечо свою голову. — Пожалуйста, давай отсюда уйдём.       Кивнув, я, больше не смотря в сторону следопыта, развернулся. Мы шли в такт друг другу вдоль стены Дворца, но я чувствовал, как всю мою спину прожигает тяжелый взгляд Оретцева. _______________ — Ты всегда делал всё возможное ради спасения Равки, не так ли? По крайней мере, ты считал так, — чуть тише добавила Алина, не отстраняясь от меня.       Мы шли не слишком быстро, потому что каждый шаг девушки будто бы давался ей с огромным трудом. Держась за меня рукой, Старкова тяжело дышала, глядя перед собой. Сейчас, находясь всего в нескольких сантиметрах от неё, я, казалось, мог почувствовать биение её сердца. Алина ждала ответа и я знал, что должен что-то сказать. Должен. Уже много раз мне и самому приходил в голову этот вопрос. Всё ли я делал ради Равки? Горькая усмешка озарила на мгновение моё лицо, когда сознание затопил ответ: нет. Нет, нет, и ещё тысячу раз нет. Уже много лет назад я начал делать всё лишь ради себя. — По крайней мере, сейчас мы можем всё исправить, — будто поняв, о чём я думаю, сказала Заклинательница. Убрав руку, девушка встала напротив, заставляя меня взглянуть ей в глаза. Тёмные, глубокие, как бездонные ямы, глаза Алины, манили меня и я, честно говоря, готов был в тот момент прыгнуть в них, не рассуждая о последствиях. — Александр, мы должны… — Я знаю, — мне пришлось заставить себя сделать кивок.       Новый Каньон. Скверна. Магия, способная разрушить всё, что так долго создавала Равка. Но разве сравнится эта жертва с тем, что может сделать (и сделает, если окажется в стране) Ярл Брум? В тот момент мне казалось, что «нет». — Нам нужно оказаться около границы как можно быстрее, — протянул я, не сводя внимательного взгляда с Старковой. Сейчас ещё есть шанс отказаться. Как только мы разойдёмся — его больше не будет. Ничего не будет больше, кроме принятия того факта, что создание Каньона необратимо. — У нас есть несколько флаеров в десяти километрах от Дворцов. Можем добраться на конях. Я скачу уже намного лучше, — вымученно рассмеялась Алина, подмигнув мне. — Я был бы не против повторить наше первое путешествие, — поняв, о чём она говорит, улыбнулся я.       Нам обоим это было нужно. Говорят, на войне сознание туманится из-за давления окружающих и постоянного страха за собственную жизнь. Но, лет через десять или, может, даже больше, я солгу, если скажу, что не хотел этого вполне осознанно.       Вытянув вперёд руку, я сделал быстрый шаг вперёд и прижался к сухим губам Алины, делая медленное, осторожное движение. Почувствовав неуверенный ответ, я провёл языком по её зубам, ласково просясь внутрь. Тонкие девичьи пальцы запутывались в моих волосах, заставляя прижиматься всё ближе. Я чувствовал обжигающее тепло её тела, чувствовал нежность кожи и запах крови, впитавшийся в одежду, но всё это было неважно. Сейчас — неважно. Укусив Алину за губу и чуть оттянув её вниз, я услышал тяжёлый выдох. «Святые…» — пронеслось в моей голове, когда девушка сама поцеловала меня, запуская язык внутрь и нежно проводя им по пространству внутри.       Скольких женщин я целовал? Можно было сбиться со счёта, но поцелуй с ней… был похож на взрыв.       Когда мы отстранились друг от друга и она посмотрела на меня, лицо её светилось. Сейчас Старкова, с распухшими от поцелуя и моих укусов губами, была настолько красива, что я не замечал ни спутанных волос, ни кровавых потёков, ни синяков на теле. Она была… идеальна. Всё в ней: начиная от кончиков пальцев с тонкими ногтями и заканчивая глазами цвета расплавленного шоколада, было тем, что я… любил.       Ужаснувшись собственным откровениям, я моргнул, пытаясь справиться с желанием втянуто побольше воздуха в лёгкие. Нет. Это… лишнее. Я не могу, не должен.       Но когда Алина подтянулась на носочках, оставляя целомудренный поцелуй рядом с ухом и шепча что-то вроде «встретимся через час», я понял, что и то, что я чувствую, является абсолютно правильной и завершённой эмоцией.       Любить её — небезопасно. Любить меня — тем более. Любить друг друга — занятие опасное и, скорее всего, оно принесёт нам боль. Мы с Алиной были полными противоположностями, которых тянуло друг к другу так сильно, будто кто-то протянул между нами верёвку.