Рокировка

      Так уж сложилось, что Зик Йегер никогда не принадлежал сам себе. Он буквально был плодом идей своего отца, первые годы жизни впитывая его замыслы с молоком матери, а после того, как его родителей отослали «в Рай», Зик перешёл под опеку бабушки с дедушкой. Теперь он всецело принадлежал Марлею.       И если бы он решился немного раньше, то ему бы достался Звероподобный Титан, однако Зик опоздал совсем ненадолго. А так как ничего, кроме воинских навыков и революционной идеологии, ему не привили, он решил остаться там, где находился. И пусть силу титана увели у него из-под носа, репутация Зика была достаточно хорошей, чтобы его оставили в резерве на тот случай, если нынешний преемник не сможет справиться с поставленными задачами. Так и началась непростая жизнь воина на поводке Марлея. За следующие годы Зик успел побывать в самых разных горячих точках, привыкнув к крикам умирающих и свисту пуль над головой. Он был всего лишь мясом, которое бросали в бой ради численности: не умрёт — хорошо, умрёт — ну и ладно.       В потоке бесконечных битв, прерываемых возвращениями домой, Марк — так звали нового носителя Звероподобного — стал для Зика отрадой. Они с Ксавьером были чем-то похожи, только Марк не интересовался наукой в принципе. Он был фантазёром, любил приключения и мечтал выбраться из гетто — из-за чего и пошёл по пути воина. Для Зика он был чем-то вроде сводного старшего брата, так как они часто проводили время вместе. Марк не любил убийства, однако ему приходилось их совершать, и Зик неустанно удивлялся каждый раз, когда находил Марка плачущим после каждой их миссии, где они забирали и разрушали жизни во благо Марлея. Когда это случилось в первый раз, Марк поспешно вытер слёзы, сказав, что не выдержал боли во время регенерации руки. Но Зик видел, как Марку однажды отстрелили ногу, и он не проронил и слезинки. У каждого из них были свои секреты. Поэтому Зик молча сел рядом, смотря перед собой и думая о всяком. У Марка были длинные ресницы, от слёз слипшиеся «стрелочками», и если приблизиться достаточно, их можно было пересчитать, однако Зик не решился. Вместо этого он предложил поиграть в мяч.       К его удивлению, Марк согласился, улыбнувшись и вытерев рукавом влажный нос. Он относился к Зику удивительно хорошо, учитывая то, что тот являлся ходячим напоминаем о том, что незаменимых людей не бывает. Зик был заменой, смиренно ожидая своей минуты славы, однако Марк заботился о нём, насколько это было возможно. Иногда Зик думал, что это заслуга Ксавьера, жившего глубоко в памяти Марка. Он продолжал присматривать даже после своей смерти, и мысль об этом грела мальчику душу. Ксавьер был бы рад тому, что Зик получил шанс прожить дольше на целых тринадцать лет. За это Марк проживёт на тринадцать лет меньше. Это знание было настолько же греховно, насколько и утешительно. Поэтому Зик продолжал молчать о том, что Марк плачет после каждого сражения. Поэтому он продолжал играть с Марком в мяч и слушать его рассказы о том, что на звёздах может быть жизнь, а глубоко в океане живут рыбы таких размеров, что с ними не сравнится даже самый большой дирижабль. Со стороны он поступал благородно, и Марк был благодарен ему, но на самом деле Зик выигрывал себе время на взросление. Он пользовался шансом увидеть мир и узнать больше о титанах, наблюдая за ними на поле боя. Он видел преимущества и недостатки Звероподобного, видел слабости Челюсти, замечал прорехи на теле Бронированного, пока в голове всё это звучало голосом Ксавьера, велящего наблюдать. Зик хотел докопаться до правды и узнать, за что они сражались. Ради чего его отец сошёл с ума настолько, что предал не только страну, но и собственного сына?       Зик молчал об этом, создав себе образ послушного воина, выполняющего каждый приказ. Его называли «славным дитём», тая за этим насмешку. Сын выдал собственного отца — какой позор тому самому отцу. Зик продолжал играть в послушную семью с бабушкой и дедушкой, звавшими его их маленьким героем даже когда он стал возвышаться над ними, и продолжал играть в братьев с Марком.       — Ты заметил, что у них всех разные лица? — однажды спросил Марк, вытирая слёзы. Зик был поражён тем, насколько стабильно это случалось. И что спустя несколько лет в Марке ещё не умерли те чувства, что заставляли его плакать раз за разом.       — У кого? — переспросил он, слишком увлёкшись молчанием и мыслью о том, чем заняться, когда их отправят домой. Они уже прорвались через силы противника, и дело оставалось за малым: добить остатки и перебить безмозглых титанов, бродивших на дне оборонительных рвов.       — У тех, кого мы убиваем. Мне сложно присматриваться, когда я превращаюсь, но я не могу перестать замечать. У них разные цвета кожи, разные волосы, разные глаза. Я даже слышал, как между собой они говорили на каком-то другом языке, — пробормотал Марк, шмыгая носом скорее по привычке, чем по надобности.       — Я стараюсь не рассматривать их, — глухо ответил Зик.       — Я не могу не смотреть, — со вздохом признался Марк. — Особенно когда они смотрят на меня. Они выглядят так, будто видят перед собой чудовище.       — Ты не чудовище. Ты воин.       Эта заученная с юных лет фраза заставила Марка тихо рассмеяться.       — Но когда я забираю их жизни, я чувствую себя чудовищем, которого они боятся, — сказал он, понизив голос. — Тогда я задаюсь вопросом: почему эти люди должны умирать? Почему они продолжают сражаться? Почему мы продолжаем сражаться? Являюсь ли я на самом деле человеком? Голова болит от всех этих вопросов, но каждый раз их всё больше, будто кто-то нашёптывает их на ухо. И за каждый в меня всадят по пуле, если узнают. Ты же сдашь меня?       Зик замер, услышав этот вопрос. Марк смотрел прямо на него, поражая своими длинными ресницами, обрамляющими ясные глаза, всё ещё не утратившие живого блеска.       — Нет. Зачем? — ответил Зик заторможено.       — Ты следующий в очереди наследования Звероподобного. Если сдашь меня, тебе не придётся ждать целые годы, — сказал Марк, звуча так, будто говорил самую логичную в мире вещь. И он был абсолютно прав. Однако часть Зика обиделась на то, что Марк не доверял ему после того, как они несколько лет сражались бок о бок. Хотя, учитывая его историю, это было неудивительно.       — Я не собираюсь тебя сдавать. Тебе остались какие-то годы. Я не собираюсь их красть, — сказал он.       Марк улыбнулся, однако взгляд его оставался невыразимо грустным.       — Ты хороший человек, Зик, — сказал он, подсев ближе и неожиданно положив голову собеседнику на плечо. Марк был тактильным человеком и постоянно что-то трогал: форму, собственные руки, свои волосы. Это был первый раз, когда он коснулся Зика в момент их тайного единения. — Хотелось бы мне, чтобы мы могли наслаждаться жизнью вместо того, чтобы её забирать.       Эти слова застряли в голове Зика на все оставшиеся годы. Он продолжал сидеть рядом с Марком и позволять ему плакать, а по возвращении они играли в мяч и прикидывались обычными подростками своих лет. С того самого разговора Марк начал чаще задавать каверзные вопросы, и каждый из них задевал какую-то струну глубоко в душе Зика, заставляя её тонко гудеть. Марк был путеводной звездой в этом круговороте жестокости, насилия и предательств. Поэтому Зик подставлял ему своё плечо и продолжал хранить его секреты. Сам он взрослел, набирался опыта и начал смотреть на мир иначе. Шире, как бы иронично это ни звучало. Теперь некоторые слова Ксавьера заиграли новыми красками, наложившись на вопросы Марка. Один из них задел Зика особенно сильно:       — Почему дети должны погибать за ошибки своих предков?       Эти слова звучали у Зика в голове долгие годы, потому что этот вопрос крутился у него в голове с тех пор, как он понял, что никогда не станет идеалом отца. Почему он должен был им становиться? Почему отец желал видеть кого-то в собственном сыне? В чём Зик был виноват и за чьи ошибки платил? В чём были виноваты люди, которых они убивали? В итоге его голова сама забилась теми самыми вопросами. Он не был элдийцем, борющимся за свободу; он не был марлейцем, уважаемым в обществе. Но в глазах Марка он был хорошим человеком.       С тех пор Зик начал видеть лица людей по ту сторону баррикад, даже если они расплывались на расстоянии. Он видел самые разные цвета волос, слышал разнообразные голоса. Признаки того, что это были такие же люди, как и он сам. Почему же люди убивали людей? Какой был в этом смысл? Зик продолжал молчать и спускать курок, а по возвращении играл в мяч, крутя эти вопросы у себя в голове. Только они с Марком могли понять друг друга по-настоящему. Зик не представлял, что будет делать без Марка, когда истекут тринадцать лет. Кто будет поддерживать в нём искру человечности, напоминая о том, что они должны ценить жизнь, а не забирать её? Зик сражался не за убийство, а за защиту своей семьи. Он звался воином, но глубоко в сердце ненавидел Марлей и надеялся, что однажды они затеют провальную войну, в которой не смогут одержать победу. Мечте Зика суждено было сбыться почти через два десятка лет. А до тех пор он продолжал задаваться запретными вопросами и строить свой план.       Однажды их отправили подавлять восстание в одном из приграничных районов. Операция была довольно простой, и воинов по сути держали про запас, время от времени отпуская погулять, чтобы не мешались. Зик и Марк пользовались свободой по полной, исследуя незнакомые места и пытаясь убраться подальше от реальности, прячась в высокой траве под открытым небом. Они видели бабочек дивного цвета, юрких ящериц, гревшихся на солнце. Нашли небольшой ручей, о котором следовало доложить в штаб, чтобы можно было пополнять запасы воды. И тогда Марк сказал ещё одну фразу, прошедшуюся по Зику пощёчиной:       — Мир так жесток, но удивительно прекрасен.       Он демонстрировал это каждым своим действием. Иногда Зик мечтал о том, чтобы видеть мир таким, каким наблюдал его Марк: полным загадок и возможностей. Ещё больше он мечтал сделать мир таким. Вырваться из этой клетки, именуемой Марлей, и вкусить жизнь такой, какой она была. Он никому не рассказывал о своём происхождении, желая оставить свою кровь как секретное оружие (подарившее ему пару скрытых преимуществ перед другими воинами), пока сам разыскивал информацию. Зику надо было заполучить силу Прародителя, и тогда он сможет спасти элдийцев от гнёта. Он сможет сделать их людьми, навсегда дав ответ на один из вопросов Марка. А для этого ему придётся побыть монстром. Затаиться и ждать, не дёргая армейский поводок и не привлекая к себе внимания. Он останется их «чудесным дитём», пока это будет ему выгодно. Пока он не поможет Марлею вступить в войну, которую они не смогут выиграть.       Эти мысли позволяли Зику продираться через каждый день, наполненный сомнениями и самобичеванием. Он продолжал злиться на отца даже после этого. Тот навсегда сломал его, избавив от тупой покорности и радостного слабоумия, позволивших бы Зику наивно думать, что он воюет во благо. Но теперь он знал, что пролитая кровь это просто пролитая кровь. У всех людей она была одного цвета — уж он рассмотрел это со всех ракурсов.       Назвали дату передачи силы Звероподобного титана. Зик был удивлён тем, что даже после объявления Марк продолжал улыбаться ему и соглашался играть в мяч, хотя ему было слегка за тридцать. Зик сам подходил к черте тридцатилетия, за что в армии его звали ветераном, а среди рекрутов — старичком, даже если он умудрялся дать фору всей молодёжи. Зика это веселило, и он неловко улыбался, почёсывая щетину.       — Тебе стоит отпустить бороду, — сказал Марк, когда они сидели на лавочке. Было ли это из-за силы титана или ещё из-за какой-то приблуды, но он теперь выглядел чуть ли не младше Зика.       — Меня и так стариком зовут, — возразил тот, поправив очки и улыбнувшись в ответ на смешок собеседника.       — С бородой ты будешь выглядеть солидно, а сейчас ты всё ещё мой большеглазый мальчик, — сказал Марк, потрепав Зика по волосам. Тот возмущённо фыркнул, попытавшись увернуться.       Некоторое время они толкались на лавочке, и Зик снял очки от греха подальше. Мир превратился в размытые пятна, и даже выразительные ресницы Марка сливались друг с другом — природа не порадовала Зика хорошим зрением. В итоге, двое мужчин ненадолго превратилась в мальчишек, встрепав друг другу волосы и помяв одежду, тихо смеясь про себя.       — Тебе не страшно? — спросил Зик, когда они переводили дыхание и приводили себя в подобие порядка.       — С чего бы? — поинтересовался Марк. Его щёки слегка порозовели.       — Скоро тебя не станет. Тебя не ужасает эта мысль?       Марк откинулся на спинку и провёл рукой по каштановым волосам, задумчиво уставившись в небо. Только он мог серьёзно задуматься над подобным вопросом — поэтому Зик не боялся озвучить его.       — Не страшно, — в итоге изрёк Марк, повернувшись, и Зик посмотрел на небо, прятавшееся в радужке его глаз. Всё естество Марка дышало свободой. Жаль, что сам он навсегда был пленён и заперт кем-то более влиятельным и сильным. — Может, немного грустно, но не страшно. Ведь моя жизнь продолжится в тебе.       Почти то же самое говорил и Ксавьер. Сердце Зика ёкнуло.       — Я постараюсь придать ей смысл, — пообещал он. В уголке глаз Марка залегли «лучики».       — Я в тебя верю. Покажи мне мир своими глазами, — сказал он, после чего наклонился и прошептал Зику несколько знакомых имён. Зик запомнил их, и они разошлись, будто не было этого разговора в лучах едва греющего солнца.       За день до своей смерти Марк задумчиво произнёс:       — Хотел бы я, чтобы ты прожил дольше, чем какие-то тринадцать лет.       Зик не ответил, но мысленно пообещал попытаться. Марк не завёл семью, не создал никаких связей, кроме всё того же Зика. Когда он умрёт, его существование легко забудется, будто его и не было вовсе. Это было печально. Но Зик будет помнить. Он придаст этому существованию смысл. Освободит их, чтобы такие люди, как Марк, не должны были забирать жизни, которыми так дорожили.       Пусть Марк не собирался сопротивляться, его заковали в цепи, будто какого-то пленника. Вот так сражаешься за Марлей все лучшие годы своей жизни, чтобы потом тебя просто заперли в подземелье и скормили следующему такому же. Зик собирался стать последним в этой цепочке смертей. Он собирался сделать так, чтобы отцы не использовали своих детей как оружие, лишая их нормального детства. Он собирался подарить элдийцам свободу и заслуженный покой.       Марк смотрел на Зика всё время от начала и до самого конца. И пусть память страдала после превращения в титана, Зику казалось, что он помнил каждый миг происходящего, отпечатавшийся у него на подкорке. Марк улыбался ему ласково и приветственно, будто не смотрел в глаза собственному палачу. Когда Зика превратили в безмозглое чудище, длинные ресницы слиплись «стрелочками» от выступивших слёз. Плакал ли Марк настолько часто, потому что небеса в его глазах изливались дождём по потерянным жизням? Когда Зика извлекли из титана, он тоже плакал, что списали на шок. Его отправили в госпиталь на обследование, где он продемонстрировал блестящие результаты. «Староват, но пойдёт», — говорили врачи. А у самого Зика волосы шевелились на затылке, когда он видел, как детей гоняют по тренировочной площадке, превращая в оружие в руках власти. Ужасное зрелище.       Так и не стало Марка — последнего человека, способного действительно понять беспокойство души Зика. Но Зик успокаивал себя тем, что два лучших человека в его жизни теперь навсегда живут в нём. И он не позволит памяти о них рассеяться впустую. Так и пришёл в исполнение его долгий план. Поначалу Зик занимался всё тем же, чем все эти годы ранее, только теперь превращаясь в титана. Его стремительно повысили в звании, и он воспользовался этим, чтобы начать продвигать идею того, что настало время захватить Парадиз. Этот остров должен был стать величайшим придатком Марлея, обеспечив страну ресурсами на долгие годы. Как только новое поколение воинов-титанов будет готово, они ударят по народу Имир всеми силами, какими обладали.       Понадобилось время, чтобы он зарекомендовал себя достаточно для того, чтобы высшие чины изволили довериться какому-то элдийцу в его суждениях, однако игра стоило свеч. Так хотя бы было веселее жить, чем просиживать дни в ожидании смерти. По заветам Марка, Зик старался наслаждаться каждым мигом. Он продолжал делать страшные вещи, за которые презирал себя. Он возвращался к той отдалённой лавочке, где они когда-то сидели и дурачились, словно мальчишки. Годы шли, и Зик даже отпустил бороду. Смотря на себя в зеркало, он мысленно спрашивал: «Оценил бы Марк мои старания?»       Больно было видеть, как совсем ещё детей отправляют на остров далеко от дома почти что на самоубийственное задание. Зик помнил себя в их возрасте, потерянного и напуганного, не знающего, кому можно доверять, а кому нельзя. К сожалению, он не мог ничего поделать, кроме как убедиться, что всё это будет сделано не зря. Ему пришлось ждать годы, чтобы получить хоть какую-то весточку, и та была неутешительной: они потеряли Женскую Особь. Девушку, забравшую силу Челюсти, удалось захватить и привести живой, после чего она была отправлена в Марлей, чтобы титан был передан армии. Помимо этого удалось обнаружить носителя силы Прародителя. И тогда Зик впервые услышал о Леви.       Райнер и Бертольд изменились почти до неузнаваемости за те годы, что скитались по чужой земле. Они выросли, возмужали, однако Зик всё ещё видел в них перепуганных мальчишек. Судя по всему, пребывание на Парадизе принесло сильный моральный ущерб, учитывая то, что Райнер порой заговаривался и будто бы не поспевал за собственной мыслью. Бертольд всегда направлял его, не позволяя сказать лишнее, однако невооружённым глазом было видно, насколько всё плохо. И пусть отчёты были достаточно подробными и правдивыми, Зик знал, что мальчики не договаривают, однако решил оставить им право на свои секреты. Пока они играли свою роль, это было позволительно.       Из рассказов можно было понять, что Леви непростой соперник: он умудрился ускользнуть прямо из рук воинов, когда у него практически не было шансов. Сложно было поверить, что пятнадцатилетний мальчишка способен на нечто такое, хотя Райнер и Бертольд описывали воинскую подготовку на Парадизе как среднюю, ведь организована она была на борьбу с титанами после того, как была разрушена стена Мария. Однако Зик своими глазами видел дивное устройство, изобретённое людьми для того, чтобы ловко перемещаться в пространстве, имея возможность почти беспрепятственно достигнуть слабой зоны титана из любой позиции. Стоило признать, он несколько недооценил местное население, предполагая, что они просто будут прятаться за стенами. Человечество было удивительно и прекрасно в своей непредсказуемости. Зик ждал возможности бросить им вызов, когда настанет время попытки выкрасть носителя силы Прародителя.       И пусть Райнер с Бертольдом предупреждали, что Разведкорпус это серьёзный противник, Зик не ожидал того, с чем столкнулся. На войне он успел повидать много всякого и даже имел наглость звать себя ветераном к своим почти сорока годам, однако к слепой атаке смертников холодный расчёт его не готовил. Он почувствовал ярость от того, что разведчики выбрали верную смерть и даже не попытались хоть как-то вымолить свою жизнь. Это была бессмысленная трата ресурса! Однако Зик быстро взял себя в руки, когда его чуть не прикончили, ловко заставив сосредоточиться на тех самых смертниках. Если бы не Пик, он бы мог погибнуть на том самом месте, вероятно, даже от руки своего младшего брата.       О существовании Эрена Йегера Зик узнал из всё тех же докладов, и тут имя буквально говорило само за себя. Гриша зря времени не терял после того, как подставил жену и сына, обрёк их на верную смерть и бессмысленное существование в состоянии вечной войны. Стало быть, с Эреном у него всё сложилось куда лучше, если тот руководил собственным отрядом в Разведкорпусе и усиленно стремился выбраться за стены. Он и был назначен надзирателем Леви, держа мальчишку на поводке. Годы шли, а ничего не менялось. Гриша хорошо его обработал, научив прятаться за спиной детей, ни в чём не виноватых, чтобы заслужить подобную участь. Гнев Зика невозможно было описать словами. У него хотя бы хватило совести отправиться на передовую самостоятельно. Ему даже было жаль этого Леви, чья жизнь заведомо была ограничена, а судьба — предрешена. Зик про себя пообещал, что это будет последняя такая жертва на его кровавой дорожке. Достаточно сломанных детских жизней пронеслось и продолжало мелькать перед его глазами.       Так он думал до тех пор, пока не столкнулся с самим мальчишкой. Тогда Зик искренне удивился, увидев глаза настоящего воина и непередаваемую твёрдость во взгляде. Леви не выглядел так, будто его принуждали к сражению, но это лишь могло значить, что Эрен перенял методы своего отца и мастерски промыл мальчику мозг. Зик пообещал спасти его из этого кошмара. Если повезёт, обойдётся даже без смертоубийства, стоит только Леви согласиться содействовать ему, когда Зик расскажет правду о том, как на самом деле устроен их большой мир за пределами этого проклятого острова. А до тех пор Леви придётся подождать. Зик не сомневался, что его и Бертольда будут охранять как зеницу ока, однако он не просто так годы провёл на войне и за стратегическим столом. Он знал, что люди на Парадизе не будут сидеть сложа руки. Узнав, что за стенами существует целая цивилизация, они ринутся её исследовать. Зик позволит им вкусить этот дивный жестокий мир, запустить в него пальцы, после чего сделает свой ход. А до этого ему придётся делать то, что ему удавалось лучше всего, — ждать.       Они с Райнером вернулись в Марлей для ожидания следующих указаний. Добытых ими сведений было достаточно, чтобы не назвать операцию провальной, поэтому оставалось полагаться на госпожу удачу. И каково же было удивление Зика, когда он лёг спать и внезапно во сне обнаружил себя в каком-то необычном пространстве, похожем на пустыню. Вокруг царила ночь, а под ногами до горизонта раскинулись дюны, в которых песок будто мешался со звёздами. Марку бы понравилось нечто настолько необычное. Зик даже спустя десять лет мог отчётливо воспроизвести его нестареющую улыбку у себя в памяти. Повернувшись, он увидел, что этом пространстве находился не в полном одиночестве. К нему стремительно приближался босой юноша в тёмных штанах и светлой рубашке. И Зик не забыл бы это лицо даже после одного взгляда. Такой взгляд невозможно забыть.       Леви выглядел несколько иначе, когда не был одет в форму своего корпуса и не размахивал окровавленной ладонью. Язык его тела кричал о готовности сражаться, а напряжённая челюсть выдавала, что он пришёл не шутки шутить, однако сейчас перед Зиком был обычный подросток, сломанный этой ужасной многовековой борьбой, в которую был втянут. Не должны были дети обладать таким взглядом. Зик приподнял брови, удивлённый, что во сне столкнулся именно с этим человеком из всех возможных. Ему часто снились те, кого он когда-то встречал, но это сновидение ощущалось несколько иначе: Зик прекрасно осознавал себя и происходящее вокруг себя. Происходило нечто странное.       Проигнорировав его взгляд, Леви приблизился, заставляя наклонить голову, чтобы смотреть ему в глаза, и тоном, предназначенным для объявления войны, сказал:       — Здравствуй, Зик Йегер. Не против перекинуться парой слов?       Юноша выглядел так, будто хмурился, однако Зик понимал, что это не так — просто жизнь наложила свой отпечаток.       — Полагаю, у меня нет выбора, Леви, — сказал он, повернувшись к собеседнику всем телом.       — Правильно полагаешь, — ответил тот, и внезапно пространство вокруг них начало меняться. Зик оглянулся, смотря на заставленные посудой полки, странного вида умывальник, что-то, похожее на печь старого образца.       Когда он повернулся обратно к Леви, тот уже устроился за слишком широким для двух человек столом, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку стула в ожидании.       — Потрудишься объяснить, куда ты меня затащил? — поинтересовался Зик.       — Что тебе известно о Путях? — задал Леви свой вопрос навстречу.       Мужчина выглянул в окно, за которым всё ещё царила вечная ночь. Огоньки ламп ритмично пульсировали, освещая комнату. Эта комната будто просто возникла из ниоткуда и выросла посреди пустыни.       — Так вот какие они, — пробормотал Зик, после чего окинул юношу оценивающим взглядом. — Мне докладывали, что ты не способен пользоваться силой Прародителя.       — Я и не пользуюсь, — не стал возражать Леви. — Просто дешёвые фокусы подсознания. Сейчас находимся на кухне дома, в котором я живу.       Странно было привести своего врага на разговор в столь близкое сердцу место, не предназначенное для чужаков.       — И для чего ты позвал меня сюда? — перешёл к делу Зик, не желая ходить вокруг да около. — Вряд ли для дружеской беседы, учитывая то, с чего началось наше знакомство.       — Убийством главнокомандующего ты действительно вставил много палок нам в колёса, но не думай, что я позвал тебя ради гневной тирады об отобранной жизни, будто сам не занимался тем же, — сказал Леви и подался вперёд, устроив локти на столе и посмотрев собеседнику прямо в глаза. Он выглядел взрослее своего реального возраста из-за того, насколько приземлённым и осознанным был его взгляд. Не хотелось даже пытаться представить, что за школа выживания могла превратить ребёнка в нечто подобное. Зик хорошо уловил намёк. — Начну с простого: зачем вам сила Прародителя?       Довольно прямой вопрос, учитывая то, что Леви как раз и являлся носителем той самой силы. Зик скрестил руки на груди, предварительно поправив чуть сползшие по носу очки.       — Ты спрашиваешь о наших властях или обо мне конкретно?       Настала очередь Леви приподнимать брови, когда он уловил двойной посыл. Дело принимало интересный оборот.       — Насчёт властей я могу догадаться. Взять меня в плен, лишив Парадиз последней линии обороны, после чего просто запустить сюда свою армию и вычистить до последнего человека. Полагаю, там больше деталей, но суть я угадал.       И не поспоришь — всё было именно так с учётом нескольких нюансов. Зик был поражён смышлёностью своего юного собеседника: стоило признать, что он недооценил его поначалу, охарактеризовав как бессознательное орудие в руках своих командиров. Похоже, на деле всё было куда глубже. Теперь впору было задаться вопросом о том, кто кого использовал.       Увидев по лицу собеседника, что попал в яблочко, Леви задал свой вопрос:       — Тогда перейдём к тебе. Зачем тебе сила моего титана? Можешь не пытаться заигрывать с отговорками, я прекрасно понимаю, что носителю королевской крови будет куда проще с ней управиться, чем какому-то мне.       Зик опустил голову, поверх очков смотря на юношу, будто от этого мог увидеть что-то, доселе скрытое. Леви знал даже больше, чем можно было бояться. Вопрос был лишь в том, почему он решил раскрыть свои карты именно Зику — главнокомандующему вражеского войска. Можно было предположить, что юноша вёл какую-то собственную игру за спиной своих надзирателей. Сколько ещё людей знали об этом?       Решив принять правила, мужчина отставил стул и опустился на него, не желая напрягать шею и ноги — возраст был уже не тот.       — Хочу заметить, что это довольно провокационный вопрос, какой можно задать своему недругу, — уклончиво сказал он.       — В таком случае спасибо за ответ, — пожал плечами Леви. — Значит, ты хочешь получить мою силу в личных целях. Каких же?       — Предлагаю сделать допрос обоюдным, чтобы уровнять наши позиции.       — Не возражаю.       — С какой целью ты вызвал меня на этот разговор?       — Хотел убедиться, что против нас выступают разумные люди. И, может, не все из них по своей воле. Как там Райнер? — вежливо поинтересовался Леви, приподняв уголок губ в ухмылке.       — Туше, — ответил Зик, откинувшись на спинку стула. Кто бы мог подумать, что самым разумным его собеседником в это время станет пятнадцатилетний мальчишка. Воистину: человек предполагает — небеса располагают. — Допустим, я не разделяю взгляды тех, на чьей стороне сражаюсь.       — Тогда наши взгляды совпадают, — изящно изогнул бровь Леви.       — Не совсем. Но если ты решишь договориться, я могу… обойти некоторые свои принципы и пойти тебе навстречу.       — Значит, всё-таки поговорим как люди, — кивнул своим мыслям юноша. — Приятно знать, что против нас выступают не безмозглые приматы, потому что в таком случае было бы стыдно заниматься всем этим. Предлагаю сделку: я встречу тебя в Путях через ночь или две, потому что мне надо убедиться, что ты будешь помнить содержание наших разговоров, и я не выстрелю себе в ногу, пытаясь заключить сделку с воздухом.       Договорив, он протянул руку.       — Идёт, — сказал Зик, сжав чужую ладонь и заметив отсутствие на ней мозолей, что было несколько атипично, учитывая самый ходовой вид оружия, используемый разведчиком. Похоже, кто-то тоже успел познакомиться с регенерацией конечностей в своё время. — Можно нескромный вопрос?       — Валяй, — великодушно дозволил Леви, вновь откинувшись на спинку стула. Выражение его лица не изменилось, однако он выглядел странно удовлетворённым, будто добился того, чего хотел.       — Ты делаешь всё это по приказу моего брата?       Сначала Леви медленно моргнул, обдумывая услышанное, после чего издал странный звук вроде хмыканья и наконец открыто фыркнул, а его губы изобразили нечто среднее между оскалом и улыбкой.       — Уверяю, он бы отчитал меня за самодеятельность, но именно поэтому ему о ней знать необязательно, — изрёк юноша. — До недавних пор он даже не знал о твоём существовании.       — Аналогично, — сухо ответил Зик.       — Чтобы был стимул ждать, в следующий раз расскажу тебе нечто интересное. А пока что вот тебе занимательный факт, чтобы было о чём помнить: носители силы титанов могут жить дольше тринадцати лет.       Это был первый раз, когда глаза Зика расширились, а лицо вытянулось от удивления.       — Откуда ты знаешь? — спросил он. Леви триумфально усмехнулся.       — Гриша Йегер передал мне свою силу четыре года назад, — сказал он, видя, как в голове мужчины начинают крутиться шестерёнки. — Если память меня не подводит, он выглядел более чем живым. Остальное расскажу при следующей встрече, а сейчас помогу тебе убраться из этого места.       Стены вокруг них исчезли, стоило Зику моргнуть на мгновение дольше.       — С чего ты взял, что я не предам тебя, передав информацию командованию? — полюбопытствовал он, вновь смотря на Леви верху вниз.       — Тебе это невыгодно, — сказал тот, пожав плечами, будто говорил о самой логичной в мире вещи. — И я всегда могу узнать, если ты это сделаешь.       Зик приподнял брови. Парадиз успел заслать своих шпионов? Не прошло и десяти дней с тех пор, как людям Парадиза должна была открыться правда об окружающем их мире. Если верить отчётам, их история была полностью переписана, и люди не знали ни о происхождении титанов, ни том, кем на самом деле являлись чудовища, с которыми сражалось человечество. Несложно было догадаться, что в случившемся прорыве был виноват Гриша, каким-то образом сумевший перехитрить всех. И преемника он выдал достойного — даже с опытом Зика Леви было сложно прочитать. Он не сказал ничего стратегически важного, зато вытянул из Зика всё, что хотел знать, используя лишь метко заданные вопросы.       — Как ты узнаешь? — не сумел сдержать своего любопытства вновь.       — Мы же в Путях, — ответил Леви, смотря на собеседника как на слабоумного. На самом деле, он блефовал, но ему надо было заставить Зика поверить, что у оппонента в рукаве всегда припрятан козырь.       Сложно было сказать, поверил тот или нет, потому что лицо мужчины застыло в выражении сдержанного интереса, будто он смотрел на занимательную зверушку. Леви готов был сделать свою ставку.       — Тогда до скорых встреч, — сказал Зик и протянул доверительно раскрытую ладонь первым. Леви пожал её. — Я должен сделать что-то, чтобы выйти отсюда, или…       — Оставь это мне, — сказал Леви, после чего неожиданно толкнул мужчину в грудь, заставив попятиться. Земля начала уходить из-под ног, и Зик почувствовал, что заваливается на спину. Попытавшись схватить руками воздух, он таки упал, после чего… сел на кровати в своей каюте.       Вытерев тыльной стороной ладони выступивший на висках пот, мужчина поднялся и накинул на себя пиджак с пристёгнутой повязкой, после чего вышел наружу и решил подняться на палубу, чтобы закурить. Одна из прелестей бытия титаном — легкие регенерировали раньше, чем ты успевал нанести себе серьёзный урон. Жаль, от потенциальных болезней это не спасало, однако Зик не слишком переживал о своём и без того укороченном жизненном сроке. Ровно до этого дня. Задумчиво глянув на сигарету, зажал её губами, ища где-то спрятанную зажигалку. Дольше тринадцати лет, значит… У него не было никакой гарантии того, что хоть одно слово, сказанное Леви во время их разговора, являлось правдой, однако Зик подумал, что не юноша не стал бы врать с таким фактом. Для того, чтобы придумать ложь, ему сначала надо было его узнать. И если Гриша лично передал силу Леви четыре года назад, то сказанное подтверждалось ещё и наглядным примером.       Выдохнув облако дыма, Зик вновь затянулся, держа дым во рту. Без очков перед глазами слегка плыло с непривычки. Руки начали подрагивать при мысли о том, что их командование просто назначало день смерти ещё совсем молодым воинам, так и не успевшим пожить для себя хотя бы день. А всё из-за какого-то суеверия. Если бы не эта глупая байка про тринадцать лет, то Марк… Зик тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Поздно было сожалеть о случившемся. По возвращении стоило собрать статистику и посмотреть, какой срок жизни был отведён носителям разумных титанов. Вряд ли он докопается до чего-то дельного, потому что история была переписана вдоль и поперёк, но Зик просто хотел утолить своё любопытство и взглянуть на список имён людей, убитых по чьей-то прихоти, потому что дошёл до конца таймер в руке тирана. Каким-то образом Леви сумел надавить на те кнопки, о существовании которых не догадывался ни один из подчинённых или напарников Зика. Пугающий человек. Всё-таки было что-то демоническое в людях на этом острове, иначе они бы не протянули столько времени, сумев взять верх над титанами. Страх Марлейцев нельзя было до конца назвать безосновательным.       Сбоку послышались шаги, и Зик выдохнул снова, искоса глянув в ту сторону. Райнер.       — Что-то случилось? — поинтересовался тот почти обеспокоенно. — Сейчас довольно поздно. Или рано, это как посмотреть.       Зик хмыкнул. Довольно точное определение его нынешнего положения. Поздно что-либо менять, рано за что-либо браться.       — Ничего, решил подышать ночным воздухом, — сказал он, тихо добавив: — Просто странный сон приснился.       Тем временем Леви остался в Путях один, пронаблюдав, как Зик рассыпался песком, когда его вернуло к реальности. Интересное зрелище. Теперь оставалось только ждать следующей ночи, чтобы подтвердить свои догадки, и тогда можно будет начать плести интриги в лучшем стиле Эрвина. Оставалось надеяться, что он бы гордился.       — Не стоит доверять, Зику, — сказал Эрен, появившийся сразу же, как только Леви перестал думать о вечном одиночестве. — Он просто использует тебя в своих целях.       На это юноша лишь пожал плечами.       — Другого я от него и не жду. Это будет взаимно, — ответил невозмутимо.       Уголок губ Эрена приподнялся в кривой усмешке.       — Я тоже так думал, — сказал он и бездумно пнул блестящий песок. Пора менять пейзаж.       Небо окрасилось цветами подступающего рассвета, а до ушей донесся шёпот волн. Леви взглянул на простирающееся куда-то в бесконечность водяное полотно. Скоро он доберётся до него в реальности. Скоро это перестанет быть лишь образом из чужих воспоминаний.       Не долго думая, он зашёл в воду, позволяя всплескам мочить одежду. Эрен остался позади, провожая Леви взглядом. Последнее время он часто это делал — молча смотрел ему вслед, будто ждал чего-то. Поначалу он мог пользоваться невежеством Леви, чтобы запугать его и заставить поверить, будто будущее неотвратимо, но со временем нить контроля становилась всё тоньше, и теперь Эрен мог только наблюдать. По ту сторону реальности ему не было места.       Проснувшись, Леви сделал пару глубоких вдохов и провёл рукой по волосам, убеждаясь, что те не промокли от морской воды. Его разум чуть медленнее адаптировался к реальности, когда Леви покидал пути самостоятельно. Будто что-то тянуло его обратно, просило остаться. Он предположил, что это просто было частью его новой природы, и не стал обращать на это внимание. Судя по сопению на нижней кровати и на другом конце комнаты, Леви проснулся слишком рано, но ничто не мешало ему начать свой день. Пользуясь шансом, он быстро ополоснулся и привёл себя в порядок, мимолётно оценив круги под глазами, уже ставшие его неотъемлемой частью. Такова жизнь, когда ты работаешь даже ночью. По крайней мере, физически он не ощущал никакой усталости, что играло на руку.       Пока Леви неторопливо возился с ремнями, остальные начали просыпаться один за другим, приветствуя его уже без особого удивления. Ещё в кадетском корпусе он отличился способностью высыпаться за несколько часов и подскакивать от любого маломальского сигнала. Леви неразличимо мычал в ответ, поправляя форму. Технически сейчас они не были обязаны выряжаться как на парад и ходить в полном обмундировании, но Леви было спокойнее при мысли, что он в любой момент может схватить привод и приготовиться ко всему. Хотя из серьёзных дел у него была разве что встреча с Эреном, собравшимся дать предварительную инструкцию к награждению. Леви не понимал этого фарса с медалями, однако не собирался спорить с высшими мира сего и лишний раз не возникал. Хотят одарить его бесполезным куском металла — пожалуйста.       После дежурного построения Эрен, выглядевший так, будто не спал со вчерашнего дня, отправил часть отряда в госпиталь помогать персоналу, чтобы не расслаблялись. Бертольд был отправлен с ними для курса социализации, а Жана назначили за главного как самого ответственного. Микаса и Армин нужны были Ханджи для каких-то тёмных дел, а Леви сначала должен был зайди на аудиенцию к командору, потом — к собственному капитану. Он аж почувствовал себя важной птицей.       Переступив порог кабинета Ханджи, привычно приложил кулак к груди.       — Умоляю, малыш, расслабься, мне неловко от всего этого официоза — отчитали его с тихим смешком. Несмотря на довольно бодрый вид, сон явно не был частым посетителем новоиспечённого главнокомандующего Разведкорпуса. Круги под глазами скоро можно будет считать одним из знаков отличия бывалых разведчиков.       — Тогда посмею поинтересоваться, зачем меня сюда вызвали, пока другие делом занимаются, — сказал Леви, вновь расслабившись и скрестив руки на груди вопреки всем правилам приличия.       — Сразу к делу, вот за это я тебя и люблю. Присаживайся.       Вопреки ожиданиям юноши, разговор они вели не через стол, а в более привычном Ханджи положении — полусидя на столе, пока второй устроился в кресле. Всё-таки изменения случились лишь на бумаге, а на деле дух Эрвина продолжал витать в кабинете. Леви уже приходилось бывать в этом месте, и с тех пор совершенно ничего не изменилось, будто Ханджи было страшно двигать мебель и даже менять что-либо в шкафах, подстраивая интерьер под себя.       — Как ты понимаешь, скоро случится наше награждение. Эрен обсудит с тобой подробности и потом проинструктирует всех вас, чтобы мне не приходилось бегать туда-сюда. — Леви кивнул, молчаливо ожидая продолжения. — И думаю, ты догадываешься, что после того, как Разведкорпус переформируют, начнётся массовая зачистка территории стены Мария. Ваш отряд станет ведущим, потому что в вас у меня нет никаких сомнений. Пока что я продавливаю идею того, что мы должны повременить с использованием твоих способностей, чтобы дать время восстановиться после всего случившегося. Но никто не даёт гарантии, что враг будет сидеть и ждать, пока мы встанем на ноги, поэтому…       — Вы хотите убедиться, что я буду готов использовать свою силу, чтобы дать отпор в случае потенциального нападения.       Во взгляде Ханджи проскочило что-то вроде жалости. Непривычно было видеть обычные очки вместо хорошо знакомых, ремнями крепившихся к затылку. И прозрачные линзы прекрасно открывали глаза, лишая последней линии защиты перед чужим взглядом.       — Это большее, чего мы смогли добиться. — Леви искренне не понимал, почему перед ним отчитывались так, будто он тут был главным.       — Я сделаю всё, что от меня требуется. Вы можете на меня положиться, — сказал он. Почему-то это не возымело должного эффекта.       — Я не сомневаюсь в тебе, Леви. Меня беспокоят те, кто хочет протянуть свои руки к твоей силе, будто ты не пережил достаточно. Ты помнишь, как они рассуждали во время совета. — Прекрасно помнил. В нём видели инструмент, контейнер для хранения того, что могло стать ключом к спасению человечества. Но он ничего не чувствовал — сам позволил так к себе относиться. Жаль, нельзя было донести это до Ханджи, когда в голову ударила очевидная идея отстаивать права Леви и Бертольда как людей.       — Они могут тянуться сколько угодно. Мне просто надо будет взобраться так высоко, чтобы они не достали, — сказал Леви. — Я благодарен за Вашу заботу, но не слишком переживайте по этому поводу. У Вас и без меня хватает дел.       Смешок смешался с усталым вздохом.       — Тут ты безоговорочно прав, малыш. Не представляю, как Эрвин справлялся со всем этим. И это мне Моблит помогает на каждом шагу. Без него было бы совсем печально.       — Не сомневаюсь, — хмыкнул Леви, заслужив слабый подзатыльник и более честную улыбку.       После этого они впали в дежурный разговор о природе, о погоде, позволив себе ненадолго стряхнуть оковы ролей и званий. За время их знакомства Леви почти готов был назвать Ханджи другом, одним из тех редких случаев, когда он готов был кому-то довериться. Если и надо было найти человека, не ищущего выгоду во всём, за что брался, то эту роль можно было доверить только Ханджи. Неудивительно, что Эрвин сделал свой выбор. Попади Разведкорпус в чужие руки, обязательно сгнил бы изнутри. А пока что они могли позволить себе держаться особняком и заниматься своими делами, выполняя своё главное предназначение — исследовать мир.       Напоследок Леви вручили пачку документов, которые он должен был передать Эрену при встрече, после чего отпустили с миром. На выходе он пожал руку Моблиту и поздоровался с Армином, после чего направился к своей следующей цели. Если в замке дорогу к кабинету своего капитана Леви мог найти даже с закрытыми глазами, то тут пришлось пропетлять по территории, на которой разметили Разведкорпус на период остановки в Тросте до тех пор, пока они не переберутся на свою базу на стеной Роза и не отправятся зачищать стену от титанов. Поскитавшись и посмотрев на местные виды, Леви таки нашёл искомое и постучался на всякий случай.       В кабинете Эрен в гордом одиночестве рисковал быть погребённым под бумагами, и Леви даже на долю секунды стало совестно добавлять к этому бумажному ужасу новую порцию. А он когда-то наивно полагал, что разведчики только и делают, что совершают пробежки за стенами, время от времени теряя там людей в страшных количествах. Истинные бойцы падали под гнётом документации.       Подняв глаза от заметок, Эрен просиял, увидев Леви. Радость прожила недолго, стоило заметить передачу Ханджи, и мужчина мгновенно потух.       — Я думал, ты рад меня видеть, — сказал Леви, деловито провернув ключ в замке.       — Тебя — да, этот ночной кошмар — нет. Я нереально близок к тому, чтобы попросить дать мне привод и отправить за стену, — страдальчески изрёк Эрен, после чего добавил уже серьёзно: — Положи их на стул, пожалуйста, чтобы я не забыл обратить внимание.       Пока Леви выполнял просьбу, Эрен выравнял свои записи и отложил их на край стола, приведя рабочее место в подобие порядка. Игнорируя все правила, Леви прошёл мимо стульев и упёрся бедром в стол, из любопытства смерив некоторые строчки взглядом. Взгляд сам по себе упал на печатные копии книг Гриши Йегера, явно не один раз читавшихся, судя по потрёпанному виду. Похоже, Эрен был озабочен той частью жизни своего отца, о которой не подозревал до сих дней.       — Что на повестке дня?       — Это награждение. Хистория хочет сделать всё по красоте, а мы с Ханджи должны привести приказ в исполнение. Пока что план таков: сначала награждаем тех, кто сможет выйти из госпиталя, чтобы отпустить их с миром, а потом наградим мой отряд и отряд Ханджи. А тех, кто остался в госпитале, она навестит лично, чтобы поднять социальный рейтинг. Надеюсь, они не придумают ничего грандиозного, потому что я ударю кого-то и получу нагоняй, вместо медали.       — Звучит как великое множество хлопот, — пробормотал Леви, пальцами поглаживая гладкое дерево.       — Не представляешь, насколько. Ещё надо куда-то определить Бертольда, но я предлагаю просто оставить его в зрительном зале, чтобы он был на виду. Пусть ты говоришь, что он не будет доставлять проблемы, некоторые — не буду называть имён — всё ещё нервничают. Будто им предстоит следить за ним, — пожаловался Эрен, злобно выдохнув под конец. Он звучал оживлённее, чем раньше. Леви предполагал, что основным мотивом Ханджи было завалить Эрена работой, чтобы отвлечь от навязчивых мрачных мыслей. Стоило признать, план работал, как часы.       — И зачем же Вы меня вызвали, капитан? Пожаловаться на жизнь? — насмешливо поинтересовался Леви.       — Ну, это один из немногих рабочих способов увидеться с тобой без лишних глаз, так что тут ты наполовину прав, Аккерман, — в тон ему ответил Эрен, отодвинувшись на стуле и потянувшись.       — А где вторая половина?       — Здесь, — сказал Эрен и побарабанил пальцами по копии «Истории титанов». — Закклай предполагает, что Марлей может попытаться сделать ещё один шаг, чтобы у нас не было времени оправиться. И основной нашей ударной силой будешь ты.       — Вы с Ханджи сговорились? — спросил Леви, приподняв брови. Эрен нахмурился в недоумении, после чего хмыкнул себе под нос.       — Значит, главное тебе уже сказали. Мы с Ханджи ставим на то, что они не станут атаковать сразу же. Мы сильно подбили их, отобрав двух сильных титанов-воинов, поэтому им понадобится время, чтобы перегруппироваться и перераспределить ресурсы.       Вот поэтому Разведкорпус в глазах Леви выглядел самым адекватным подразделением. Только тут вместо того, чтобы придумывать себе проблемы, их решали по мере поступления.       — Я придерживаюсь ваших догадок. Сейчас нам стоит сосредоточиться за зачистке территории, чтобы обезопасить её для нас же. Неудобно сражаться, когда спереди атакует враг, а сзади поджидают титаны, щёлкая зубами.       Эрен удовлетворённо кивнул.       — Разумная мысль, надо не забыть изложить её на следующем собрании. О, про не забыть, — сказал он и выдвинул ящик, пошарившись в нём, чтобы извлечь какой-то жетон и прицельно подкинуть в воздух, чтобы Леви его поймал, — это твой пропуск. Мне со скрипом разрешили отвести Бертольда к Энни, но ты сам видишь, как ловко меня окружили со всех сторон. Поэтому угадай, кому выпадет честь?       — Есть, сэр, — шутливо ответил Леви, крутя жетон между пальцев. Теперь он стоял так, что закрывал собой стол, смотря на Эрена сверху вниз. Подняв взгляд, Эрен сначала выглядел так, будто ничего не заметил, но Леви чётко заметил миг, когда в светлых глазах загорелся игривый огонёк.       — Хорошо, когда есть надёжный подчинённый, — сказал Эрен, улыбнувшись уже не так широко, как обычно. Зато Леви не удивился, когда на его бёдра легли горячие ладони. Больше — он этого ждал. В последнее время жизнь не давала сделать даже лишнего вдоха, а о другом не стоило и заикаться. В то время, как другие на их месте неловко звали бы друг друга на свидания и краснели, соприкасаясь пальцами, Леви и Эрен ежедневно бросались навстречу выживанию, доверяя друг другу жизни. После того, через что они прошли, можно было опустить некоторые нюансы.       Без лишних слов Леви положил ладони на широкие плечи, вспоминая ощущение мышц под тканью, после чего наклонился, приникнув к тёплым губам коротким поцелуем. Он почувствовал, как Эрен расслабляется, будто ждал этого с самого начала. Даже сражаясь во благо человечества, положив на это свои сердца, в конце концов за закрытыми дверями все они оставались всего лишь людьми.       Решив в кои-то веки взять инициативу в свои руки, Эрен поднялся со стула, резко нависнув над Леви. Юноша посмотрел в исполненные невыразимой нежности светлые глаза и автоматически заправил за ухо выбившуюся прядь.       — Сегодня же помой голову, — пробормотал он.       — Слушаюсь, — ответил Эрен и сам подался вниз, переместив ладони на талию Леви и заставив приподняться на носки. Леви в отместку обхватил шею мужчины руками, не позволяя разогнуться или отстраниться, пока не получит своё. Несмотря на всё напряжение, они были неторопливы и осторожны, наслаждаясь редким моментом единения. Кто знает, когда они снова смогут пересечься как обычные люди без конца света за плечами?       Решив не мучить их обоих, волевым решением Эрен усадил Леви на стол, резко облегчив себе задачу. Теперь он беспрепятственно мог оставить руки на бёдрах Леви, запустив пальцы под тугие ремни и массируя кожу через штаны, пока они продолжали обмениваться неторопливыми поцелуями.       — Скучал по тебе, — сказал Эрен, и он говорил не только о том, что они не могли остаться наедине. Случившееся заставило их отдалиться ещё и мысленно, когда каждый погрузился в собственные беспокойства. Эрен с тоской вспоминал те времена, когда они могли просто сидеть на кухне, болтая о разном, или ходить на рынок, чтобы подышать воздухом и заняться чем-то полезным. Разведчики воспринимали повседневность как дар свыше, и Эрен жалел, что тогда его мысли были заняты чем угодно, но не отношениями. Да и у Леви всё было точно так же. Повезло, что тогда в приюте Эрен таки решил задать свои дурацкие вопросы. Что бы его ни толкнуло, он был благодарен.       Леви был его якорем и спасительной соломинкой, всегда каким-то образом находя подходящие слова или замолкая, когда Эрену это было нужно. Они отличались темпераментами и подходами, но умение понимать друг друга компенсировало эти расхождения. Желая подтвердить свои слова действиями, Эрен поцеловал щёку Леви, мелкими поцелуями добираясь до тех мест, где обычно появлялись метки после превращения. Сейчас кожа было ровной и гладкой, чуть нагревшейся от румянца. Леви всегда пах чистотой и уютом, каким-то образом умудряясь придерживаться своих традиций даже в казармах. Эрен провёл кончиком носа вдоль коротких волосков за ухом, вдыхая запах. К тому времени Леви сжал бёдра, будто обрезал шансы сбежать, и запустил пальцы в волосы Эрена, игнорируя то, что сам назвал их грязными. Он просто хотел ощутить, что всё это реально. В последнее время он так часто разрывался между целями и обязанностями в стремлении поступить правильно. Хотелось остановиться и вдохнуть, ощутив жизнь. Он откинул голову в сторону, позволяя Эрену слегка покусывать шею. Когда тот перестарался, Леви крепче сжал пальцы, оттягивая за волосы.       — Никакой похабщины у тебя в кабинете, — сказал он, дыша слишком загнанно для того, чтобы звучать угрожающе. Да и тихий стон, таки сорвавшийся с губ, не придавал реализма образу.       Несмотря на лёгкую боль, Эрен почувствовал удовлетворение от того, что так сумел оставить заметный след. Теперь оставалось ждать, пока регенерация Леви сработает, и тот сойдёт, скрывая следы их рукоблудия на рабочем месте.       — В следующий раз позову тебя сразу в комнату, — ответил Эрен.       — Рискни рапортом, — бросил вызов Леви.       — Верну до отбоя. Даже привод возьму, чтобы через окно сбежать, — сказал Эрен, и это звучало заманчиво. — А пока запасной план.       Договорив, он вновь взялся за ноги Леви, не смея отказывать себе в удовольствии, и заставил юношу скрестить лодыжки. Поняв намёк, тот обхватил талию мужчины ногами и напряг мышцы, из-за чего мысли Эрена чуть не вернулись к основному плану, забракованному Леви ещё на подходе. Дождавшись, пока Леви возьмётся за шею, Эрен подхватил его под бёдра и легко оторвал от стола, направившись к дивану. Прижавшись к чужой груди, Леви чувствовал, как гулко бьётся сердце Эрена в такт его собственному.       Сев на диван, Эрен развернул их, чтобы лечь и устроить свои раздражающе длинные ноги на подлокотнике, пока Леви сполз вниз, устраиваясь на груди, чтобы слушать сердцебиение. Эрен перебирал пальцами его волосы, почёсывая затылок, и глаза Леви закрылись сами по себе. Он и не осознавал, насколько напряжён был всё это время. И пусть кровь всё ещё грела щёки и уши, напряжение спало. У Леви не было сил на излишнюю активность, а Эрен охотно подстроился под его ритм, наслаждаясь ощущением чужого тела поверх собственного, пока Леви дышал ему куда-то в рубашку, согревая каждым выдохом.       — Знаешь, я представлял, как мы вернём Шинганшину, и у нас появится целый свободный дом, куда можно будет сбегать, когда всё надоест, — сказал Эрен полусонно. Леви фыркнул ему в грудь, и мужчина поддержал его тихим смешком, вибрирующим под щекой. Леви накрыло волной нежности. Он хотел навсегда остаться на этом самом месте. Он так долго жил во тьме, холоде и грязи, что теперь не мог насытиться теплом. Неспособный словами выразить то, чему никогда не было места в его жизни, он крепче сжал пальцами чужую рубашку. Пальцы Эрена успокаивающе поглаживали его спину и бок. — Я представлял, как выпрошу нам отпуск за заслуги, и мы сможем ненадолго побыть собой. Теперь мне кажется, что я только дальше от этой мечты.       — Маленький шаг для тебя — большой шаг для человечества, — пробормотал Леви, не открывая глаз. — Как ты там говорил: остаётся идти только вперёд и сражаться?       — Научил плохому, — хмыкнул про себя Эрен, руками поднявшись к шее и принявшись массировать её. Конечности Леви ощущались тяжёлыми, и он сомневался, что сможет пошевелиться даже если Марлей начнёт осаду прямо сейчас. Он бы не отказался, если бы Эрен целый день носил его с места на место.       Они сами не заметили, как уснули прямо на диване, цепляясь друг за друга, словно в последний раз. Простой человеческий сон. Нечто совершенно примитивное, но невообразимо ценное для них. И пусть потом Леви долго разминал затёкшую шею, отлежав Эрену руку до полного онемения, оно того стоило. Пока Леви причитал о помятой одежде, Эрен думал, сказать ему о торчащих с одной стороны волосах, или мстительно промолчать.       Леви направился к столу, чтобы забрать оставленный жетон-пропуск, пока Эрен у зеркала сражался с волосами, превратившимися в воронье гнездо упорными стараниями некого агрессивно настроенного юноши — не то, чтобы Эрен жаловался, скорее даже наоборот. Вновь покрутив жетон меж пальцев, Леви поднял взгляд на Эрена, выглядевшего удивительно отдохнувшим после короткого дневного сна. Или это Леви так думал, потому что Эрен показывал ему те свои стороны, что скрывал перед другими. Переступив порог кабинета, Леви должен будет вернуться к реальности, как делал каждый раз, когда покидал Пути. Ему предстояло строить планы за спинами тех, кому он доверял, ради их же блага.       Заметив, что юноша играет с жетоном, Эрен сказал:       — С вами будет дежурный полицейский, но я уверен, что ты удержишь ситуацию под контролем без лишнего сопровождения.       Леви подошёл к нему, серьёзно посмотрев в глаза.       — Положись на меня, — попросил он. Уголки губ Эрена поднялись в нежной полуулыбке.       — Всегда, — сказал с твёрдой уверенностью. Сердце Леви сжалось от того, что Эрен даже не задал вопросов, будто верил, что Леви в любом случае поступит правильно. Зря, однако Леви пообещал себе постараться.       Покинув кабинет Эрена, Леви направился к казармам ждать возвращения своего отряда. Поймав Бертольда, он показал ему жетон и деловито заявил:       — Завтра организую тебе свидание с Энни после построения.       Бертольд сначала комично округлил глаза, будто не сразу понял смысл услышанного, после чего резко смутился и потупил взгляд.       — Спасибо, — пробормотал он. Леви хлопнул его по плечу и пошёл дальше, приготовившись слушать стенания товарищей о том, как тяжко их заставляют работать носильщиками-подавальщиками-уборщиками, пока Леви прохлаждался. Он лишь хмыкал время от времени раздавал пинки тем, кто терял берега, про себя желая, чтобы эти жалобы были наибольшими проблемами в их жизни.       Ночью он спал коротко и поверхностно, будто сознание не желало терять контроль над телом. Или Леви подсознательно мешал себе переместиться в Пути. В итоге поутру он был невыспавшимся и молчаливым, что не стало новинкой для кого-либо в отряде. Леви и в хорошие дни не особо отличался улыбчивостью.       После построения и разбора полётов он поманил Бертольда пальцем, и они направились к конюшне, чтобы не тратить время на пешую прогулку. К счастью, Бертольд не отличался разговорчивостью и не нуждался в развлечениях, поэтому Леви не стал стараться, открывая рот лишь тогда, когда им надо было куда-то повернуть или набрать скорость. Добравшись до с виду непримечательного здания, он отсалютовал полицейским на входе и продемонстрировал выданный капитаном жетон. Придирчиво осмотрев его, полицейский поинтересовался целью визита, смотря на Бертольда так, будто лицо парня могло сказать о чём-то, когда они виделись впервые в жизни.       — Пришли на свидание, — невозмутимо ответил Леви, не желавший объясняться перед такими же исполнителями, как и он сам.       Взгляд юноши оказался достаточно впечатляющим, чтобы их пропустили без лишних возражений, выдав лампу. Бертольд почувствовал, как холодок пробежался по коже — не только от низкой температуры, но и от невообразимо узких стен. Титану через такие не пролезть. Леви не стал задерживаться и принялся спускаться по ступенькам с такой уверенностью, будто прогуливался тут каждый день. Он не опускал голову, чтобы смотреть себе под ноги, и не поворачивался, чтобы проверить, идёт ли за ним Бертольд. Довольно долгое время в темноте слышались только их шаги и тихое дыхание. Бертольду было не по себе от атмосферы этого места. А Энни провела тут не одну неделю. Сама мысль ужасала.       Как только они спустились в подвал, там их встретила девушка. Леви она запомнилась по тому дню, когда его чуть не скормили Хистории — девушка мелькала где-то на фоне рядом с парнем, переметнувшимся в Разведкорпус после завершения переворота. Не успел Леви запустить пальцы в нагрудный карман, чтобы вновь достать жетон, как девушка подняла руку. Хитч — он вспомнил её имя, несколько раз упоминавшееся в столовой. Если память его не подводила, то эта девушка была соседкой Энни, пока та играла в хорошего полицейского.       — Можешь не стараться, я помню тебя, — сказала она. — Пришёл на свидание?       — Скорее, привёл на свидание, — ответил Леви, пальцем указав себе за спину, где неловкой тенью возвышался Бертольд.       — Тогда не буду мешать, поднимусь увижу солнце. Позовёте, когда закончите, — сказала девушка и протиснулась между них. Леви уважал смышлёных людей, умеющих читать ситуацию. У Энни были неплохие товарищи, если их можно было так назвать.       Они стояли в гробовом молчании, слушая, как шаги Хитч стихают вдали. Когда от стен отскочило эхо дверного хлопка, Бертольд наконец позволил себе повернуться и взглянуть на Энни. Ком встал поперёк горла при виде миниатюрного тела, заточённого в кристалл. Сколько же времени провела она неподвижно? Была ли она без сознания и видела тысячный сон или была вынуждена томиться в вечной тишине, цепляясь за звуки шагов поднимающихся и спускающихся надзирателей?       Леви отошёл подальше, опустил ненужную пока что лампу на пол и прислонился к стене, даря Бертольду иллюзию уединения. Он не мог просто развернуться и уйти, как Хитч, но понимал, что для Бертольда это был довольно эмоциональный момент. Судя по всему, они с Райнером и не надеялись увидеться с Энни вовсе. Кто знает, что им наплели о людях за стенами, раз Бертольд до последнего не решался верить, что с Энни всё в порядке. Да и что делать с девушкой в кристалле? Разве что похоронить заживо, если ты какой-нибудь маньяк-извращенец, но у их командования хватало приблуд и без подобных особенностей.       Нервно сглотнув, Бертольд сделал неуверенный шаг, потом второй, третий. Он надеялся, что с его приближением кристалл покроется трещинами, и Энни выйдет на свободу, чтобы пожаловаться на то, как долго ждала. Но всё осталось неизменным, как и лицо девушки, застывшее в иллюзии вечного покоя. В груди Бертольда разгоралось пламя эмоций: обида за потерянные годы, злость на себя за неверно принятые решения, ярость от того, во что их превратили. Он положил ладонь на кристалл, чувствуя исходящую от него прохладу. Лицо скривилось в гримасе отчаяния, и Бертольд порадовался тому, что глаза Энни были закрыты, а Леви молча стоял за спиной. Сейчас он выглядел жалко и беспомощно, застряв на каком-то перепутье. Не благородный воин, но и не преданный солдат. Он не понимал, кем являлся сейчас. Кем являлась Энни. Был ли Райнер их врагом или оставался другом?       Голова Бертольда разрывалась от вопросов все эти дни. Разведотряд принял его чуть ли не с распростёртыми объятьями, учитывая то, что успел натворить Бертольд ранее и как неприкрыто обещал перебить их всех. И то, что они готовы были простить его ошибки, не помогало так, как должно было. Он всё ещё чувствовал себя кем-то чужим, будто взял это время взаймы. И Бертольду было очень страшно платить по долгам, когда настанет время. Он доверился Леви, открывшему глаза на правду о том, как работал их мир; он доверился тем, кого лицемерно звал товарищами. И взамен не получал ничего, кроме понимания. Это пугало, потому что Бертольд осознавал, насколько они ошибались в своих суждениях. Насколько они ошиблись, так и не попытавшись поговорить с Марко. Может, тогда бы всё было по-другому. Может, у них был шанс всё исправить. А в итоге незаметно для себя они превратились в тех, с кем должны были бороться. Всё это время демонами были они сами.       На глазах выступили слёзы, и он быстро заморгал, надеясь, что это поможет. Лучше не стало, а горло сжалось от подступающего всхлипа. Бертольд не имел права лить слёзы после того, как к нему отнеслись наилучшим образом из всех возможных, однако что ещё он мог делать после того, как всё, во что он верил годами, пошло крахом? Первые годы они ещё могли оправдываться благородными целями, но не сейчас.       — Привет, Энни, — сказал он дрожащим голосом, не желая просто стоять и смотреть. — Не знаю, слышишь ли ты меня, но надеюсь, что да. Мы с Райнером провалили миссию и не смогли захватить координату. Главнокомандующий был разочарован и дал нам шанс отыграться, но мы провалили и эту попытку. Возможно, нас пустят в расход, когда мы вернёмся домой. Если мы вернёмся. Столько всего случилось за эти дни, и я чувствую себя потерянным. Мы были потеряны с самого начала, когда решили атаковать эти стены. Ты была права, когда сказала, что мы все одинаковы. Нам с Райнером стоило послушать тебя и вернуться ещё тогда. Может, тогда бы всё было по-другому. Может, у нас был бы шанс оказаться дома ещё хоть раз. Сейчас я говорю с тобой лишь благодаря тому, что Леви вступился за меня и уговорил капитана принять меня в отряд, если я буду содействовать дем… Разведкорпусу. Ты была права, когда говорила, что этот парень пугает. Я до сих пор не могу понять, что творится у него в голове. Но благодаря ему я сейчас стою здесь. И я не могу не думать о том, что всё это время мы сражались не за те вещи. Я хочу вернуться домой, но осталось ли там для нас место? Я знаю, что ты хочешь увидеться с отцом, и постараюсь сделать всё, чтобы это случилось, потому что это меньшее, что я могу сделать для тебя. Только возвращайся, Энни. Хватит прятаться. Мы воины — мы должны сражаться.       Лицо девушки оставалось неподвижным, и уголки губ Бертольда опустились прежде, чем изогнуться в кривой пародии на улыбку.       — Райнер скучает по тебе, пусть у него проблемы с головой. Он уговорил главнокомандующего вернуться за тобой позже. Мы будем ждать тебя столько, сколько понадобится, — сказал он и упёрся лбом в прохладный кристалл, будто желал таким образом поделиться своим теплом.       Слёзы таки покатились по щекам, и Бертольд торопливо стёр их рукавом, не желая позориться. Энни не просто так звала его нытиком, но Бертольд помнил, что она плакала, когда они предали Марко — человека, считавшего их своими друзьями. Он знал, что если Энни услышит его, она поймёт. Они круто ошибались всё это время, потому что не подозревали, что можно жить иначе. У них не было выбора раньше, а за прожитые на Парадизе годы они изменились настолько, что стали другими людьми. И пусть это приносило боль, Бертольд и Энни смогли смириться с тем, что им больше будет места ни в том лагере, ни в другом. Райнеру было сложнее всего, отчего он сломался, открыв для себя другую правду. Не было благородных воинов и страшных демонов — были лишь люди, сражающиеся за выживание. Почему же они были вынуждены сражаться друг против друга? Бертольд понял, что фактически ничего не знал о мире, в котором он жил, слепо веря тому, что вбивали в их головы с самого детства. Теперь он понимал, почему отец выглядел опечаленным, когда Бертольда приняли в воинские ряды. Это могло обеспечить пребывание в госпитале и дорогостоящее лечение, но отобрало у него сына. Гордился бы он Бертольдом за этот выбор или назвал бы его предателем? Увы, ему никогда не суждено было узнать.       Как только слёзы высохли, а приступ закончился, Бертольд сделал несколько глубоких вдохов, выравнивая дыхание и вновь беря себя в руки, чтобы отвернуться от Энни. Придётся ей подождать ещё немного, пока он наконец перестанет идти за другими и сам решит, за кого будет сражаться.       Леви всё ещё стоял под стенкой со скрещёнными на груди руками. По его лицу невозможно было определить, о чём он думал, и Бертольд не стал даже пытаться. Когда их взгляды встретились, Леви едва заметно приподнял брови, заметив в глазах Бертольда неподдельную решимость. Похоже, этот сеанс слезопускания был необходим ему для того, чтобы окончательно переступить через то, кем они привык являться. Леви сложно было представить себя на его месте, потому что Фарлан и Изабель были целы-здоровы, но вряд ли он сам держался бы лучше, даже если бы не подавал виду, позволяя эмоциям копиться внутри до тех пор, пока не сойдёт с ума.       — Спасибо за то, что привёл меня к ней, — сказал Бертольд. Леви кивнул.       — Не могу ничего обещать, но неплохо будет посмотреть, что мы можем сделать с этой клеткой, в которую она себя заперла. Трусиха, — сказал он и подхватил лампу.       Поднявшись на несколько ступенек, юноша бросил косой взгляд на светящийся кристалл.       — У тебя удивительно хорошие друзья, Энни, — сказал он и продолжил подъём, больше не проронив ни слова.       Поднявшись, они позволили Хитч вернуться на пост, после чего обменялись короткими прощаниями и направились к лошадям. Покинув этот тесный подвал, Бертольд будто впервые смог вдохнуть полной грудью. Краски вокруг стали ярче, и он наконец позволил себе обратить внимание на то, что люди за стенами построили себе довольно красивый мир. Который Марлей желал прибрать к своим рукам, предварительно уничтожив всё живое. Какое кощунство.       Поглядывал Бертольд и на своего молчаливого спутника. Крылья Свободы развевались за спиной Леви, не позволяя перепутать его с кем-то другим. Сам Бертольд не стал брать с собой накидку — ему было немного неловко надевать нечто настолько кричащее. На Леви же крылья смотрелись естественно, будто он изначально находился на своём месте.       — Как тебе удаётся выглядеть спокойным и уверенным, что бы ты ни делал? — не удержался от вопроса Бертольд.       Леви приподнял взгляд, задумавшись над ответом.       — Я всего лишь не знаю, будет ли принятое мною решение правильным, поэтому просто жду того, что может случиться, — сказал он в итоге. — Незачем лишний раз тратить нервы на то, на что ты уже не можешь повлиять. Как я уже говорил когда-то: мы на войне. Иногда нам приходится делать вещи, за которые мы себя не простим.       Это были удивительно взрослые слова, и Бертольд невольно подумал: являлись ли они частью собственного мышления Леви или пришли к нему с памятью предыдущих носителей двух титанов? Его слова напоминали что-то, что мог сказать главнокомандующий Зик, однако Бертольд не стал упоминать этого, позволив тишине смешаться со свистом ветра в ушах. Поездки на лошадях были одной из его любимых частей жизни на Парадизе, так как в Марлее они в основном передвигались на поездах и военных машинах. Жители Парадиза в свою очередь довольно искусно смешали технический прогресс с природой. Даже маневрирование чем-то напоминало полёт.       Доставив Бертольда в госпиталь для продолжения повышения уровня социализации, Леви отвёл их лошадей в конюшню, после чего пешком вернулся в казармы, растягивая время, чтобы подумать над тем, что ему стоит сказать Зику. Во время предыдущей их встречи Леви просто задавал нужные вопросы, чтобы реакция на них стала ему ответом. Теперь они должны будут решить, чем в итоге обернётся это сотрудничество. Зик наверняка тоже будет играть скрытно, пытаясь вытянуть больше информации, чем выдаст сам. Но Леви и не рассчитывал на то, что они станут закадычными друзьями. Сейчас ему важно было понять, какую выгоду он сможет извлечь из их взаимодействия. Если Зик предоставит ему информацию относительно Марлея или континента, на котором они обитали, это значительно облегчит Ханджи задачу. А Леви не сомневался, что Разведкорпус окажется на передовой в тот же момент, когда стена Мария и окружающие территории будут зачищены, открывая им все пути. Они не могли бросаться воевать вслепую, поэтому придётся исследовать тот мир, что был скрыт от них стенами на протяжении ста лет.       Когда Леви приготовился ко сну раньше всех, никто не стал этого комментировать, так как Леви был ранней пташкой, бегая по особым поручениям от командора лично. Кто знал, насколько он выматывался при этом.       Оказавшись в Путях, первым делом Леви захотел проверить одну из своих теорий и попытался позвать Энни. Открыв глаза он увидел перед собой девушку, ошарашенно оглядывающуюся по сторонам с настороженным видом.       — Где я? — довольно резко спросила она, сразу перейдя к делу. Вот поэтому Леви считал, что с Энни приятно было иметь дело.       — В Путях, если ты знаешь, что это такое. Считай, что ты видишь очень реальный сон, — пояснил он. Энни согнула пальцы один за другим, после чего проверила мобильность всех конечностей.       — Такое чувство, будто я не двигалась сто лет, — пробормотала она.       — Не сомневаюсь. Многое произошло за это время.       — Я знаю. Хитч любит болтать от скуки, и у меня не особо остаётся выбора, кроме как слушать её.       Леви приподнял брови. Значит, она действительно оставалась в сознании всё это время. Пугающая в своей жестокости пытка.       — Значит, не придётся объяснять тебе лишний раз, — сказал он удовлетворённо. — Ты не можешь выбраться из кристалла или не делаешь этого осознанно?       — Думаешь, я бы не справилась с парочкой патрульных, если бы у меня была возможность выбраться? — вопросом на вопрос ответила Энни, не жалея сарказма. Однако Леви как никто другой знал, что несколько полицейских ей были примерно на один зуб, чтобы размять конечности.       — Значит, придётся тебе вкушать плоды своих промахов до тех пор, пока мы не найдём способ тебя высвободить, — рассудил Леви. Лучше такой ответ, чем никакого.       — Зачем ты это делаешь? — спросила Энни, прищурившись.       — Потому что наслышан о людях, ждущих твоего возвращения, — честно ответил Леви. — Как видишь, разговоры иногда работают, если использовать рот по назначению.       — Прямолинейный засранец.       — Некоторые считают, что это лучшая моя черта, — пожал плечами юноша, отчего Энни криво усмехнулась, слабо веря услышанному. — Меня ждёт важное дело, а ты пока можешь спать спокойно.       Энни смотрела на него и не могла найти подвох. Леви действительно говорил искренне, пусть лицо и голос его были скупы на выражение каких-либо эмоций. Это заставило взгляд девушки смягчиться.       — Спасибо, что заботишься о Бертольде. Этот придурок всегда мечтал, чтобы его поняли, — сказала она, тихо добавив: — И не только он.       — Тогда вы в надёжных руках, — сказал Леви, позволяя себе отпустить мысленную связь. Энни начала рассыпаться, в прямом смысле превращаясь в песок прямо на глазах, пока её сознание возвращалось в тело. Сидевшему на дежурстве в подвале полицейскому показалось, что он увидел едва заметное движение ресниц, но всё списалось на недосып и игру света.       А Леви тем временем отправился в неблизкое путешествие по Путям, надеясь, что сумеет достучаться до разума Зика Йегера вновь. Это было весьма непросто, учитывая то, что порой Леви спотыкался о собственные воспоминания по дороге. Сейчас легче было избегать их, чем вначале, когда он то и дело сталкивался с призраками прошлого, пытаясь развести их на разговор с переменным успехом.       Через сотни шагов перед глазами появился силуэт, и Леви ускорился, желая укрепить образовавшуюся связь, пока Зик не провалился в обычный сон, ускользнув, как тот песок через пальцы. Мужчина повернулся к нему навстречу и терпеливо ждал, спрятав руки в карманах штанов. Не будь они в Путях, где физический вред не играл роли, Леви попросил бы держать ладони на виду.       — Уже второй я оказываюсь здесь и второй раз обнаруживаю себя в форме, хотя в реальности одет совсем иначе, — пробормотал Зик вместо приветствия.       — Не я выбираю твой внешний вид, а твои воспоминания, — огрызнулся Леви. — Стало быть, воспоминания о прошлом разговоре остались при тебе.       — До последнего слова, — согласился Зик.       — Значит, продолжаем, — с этими словами юноша изменил пейзаж вновь. В этот раз они оказались на одной из стен, смотря на раскинувшиеся под ногами улицы с кажущимися миниатюрными домами. Зик заинтересованно оглядывался вокруг. Очень правдоподобно, если не считать отсутствия солнца и ветра. — Главный вопрос: готовите ли вы атаку сейчас?       Смело было предполагать, что Зик даст ему честный ответ, однако игра стоила свеч. Мужчина сел на край стены, свесив ноги, и упёрся локтями в колени, подавшись вперёд.       — Нет, нам нужно перегруппироваться. Можете не бояться этого ближайшие месяцы. На границах сейчас неспокойно, и оставшихся воинов пошлют на войну, как только та разрастётся в масштабах. У вас достаточно времени, — сказал он. — Предлагаю вопрос на вопрос, чтобы было справедливо.       Леви не стал возражать. Главное, чтобы он получил свои ответы при этом. Восприняв молчание как знак согласия, Зик задал свой вопрос:       — Почему ты решил сотрудничать с главнокомандующим марлейской армии?       — Именно с ним я говорю сейчас? — приподнял брови Леви.       — Сначала твой ответ.       — Я решил сотрудничать с Зиком Йегером, которого покидала жизнь, наверняка показав, что мир, в котором мы живём, не настолько однозначен. Гриша пошёл кривой дорожкой, но не просто так он заставлял тебя зубрить те книги по истории. И я решил сделать ставку на то, что с годами ты чего-то набрался из них, — ответил юноша и выжидающе уставился на собеседника, пригвоздив к месту взглядом серых глаз.       Зик хмыкнул. Метко подмечено.       — Хорошая ставка, у игрока намётанный глаз, — похвалил он. — Ты действительно говоришь с Зиком Йегером, однако не забывай, что я не просто так назвал себя главнокомандующим. Чего ты добиваешься?       — Хочу выиграть время, — лаконично ответил Леви. — Если мы найдём способ пересечь океан, станешь ли ты нам мешать?       — Я занятой человек и не могу находиться во всех местах сразу. Если среди моих людей затаится один подставной воин, я вряд ли замечу, пока он будет сидеть тихо, — задумчиво сказал Зик, что-то прикидывая у себя в голове. — Однако я не смогу остановить того же Райнера, знающего некоторых из вас в лицо. Ты хочешь организовать скрытую атаку изнутри?       — Нет.       — Тогда что?       — Это уже второй вопрос, — ехидно подметил Леви. Зик хмыкнул, бросив на него косой взгляд. Туше. — Возможно ли переубедить людей в том, что мы не демоны?       — Я сам иногда сомневаюсь в этом, а отец очень настойчиво пытался вбить в мою голову обратное. Кто-то знает об этом разговоре?       — Нет, не хочу втягивать других и ставить под риск. Если я допущу ошибку, это будет только моя вина, — сказал Леви. Довольно благородно. — Надеюсь, я соответствую твоим критериям.       — Каким критериям? — приподнял густую бровь Зик. Если бы в этой реальности существовали сигареты, он бы уже затянулся.       — Видишь ли, я много времени провожу в воспоминаниях. И от меня не укрылся тот факт, что ты мог воспользоваться шансом и выкрасть меня до того, как это попытались сделать Райнер с Бертольдом. Проникнуть в полупустые казармы, когда ты способен карабкаться по стенам? Легче лёгкого. Но почему-то ты избавил себя от успеха. Похоже, не один я делаю ставки, — с готовностью пояснил Леви. Он лишь строил догадки, отталкиваясь от разговоров и собственных воспоминаний, однако что-то подсказывало ему, что он не ошибся. Если бы Зик променял двух воинов на носителя Прародителя, вряд ли бы кто-то сильно расстроился. Воинов легко можно было вернуть, если бы они не раскрыли себя или вовремя сбежали посреди суматохи с фальшивым проломом в стене.       — Не могу сказать, что ты не прав. Видишь ли, мне почти сорок лет, и три четверти своей жизни я провёл в борьбе за что-то. А моим отпуском станет скорая кончина. Поэтому я хочу разыграть те годы, что у меня остались, чтобы таким, как ты, не приходилось играть в опасные игры, — сказал мужчина, звуча несколько печально и смотря себе под ноги. Он не врал. Можно было лишь предположить, сколько смертей ему пришлось увидеть. И причиной скольких он являлся.       — Тогда наши цели сходятся. Я свяжусь с тобой, когда мы расчистим территорию и будем готовы к каким-либо действиям. Тут я слепо полагаюсь на тебя и твоё чувство справедливости, если от него ещё что-то осталось.       — И я сделаю всё, что может сделать Зик Йегер. Но главнокомандующий всё ещё вынужден послать корабли сразу же, как только мы распределим человеческие ресурсы.       — Я услышал тебя, — сказал Леви, звуча поразительно удовлетворённо для человека, ведущего два разговора в одном. Он был бы хорошим воином, и Зик про себя порадовался, что этот мальчишка не пал жертвой фальшивой веры, имея возможность сражаться за собственные идеалы. Для него это было роскошью, которую Зик мог созерцать лишь из тени вдали от глаз тех, кого звал своими союзниками.       — Если решишь рассказать об этом своему руководству, передай новому командору, что я соболезную утрате Разведкорпуса. Война мерзкая вещь, — сказал Зик. Взгляд Леви можно было посчитать удивлённым, и в эти короткие мгновения он неожиданно стал выглядеть на свой возраст. Зик прекрасно понимал, что он сделал то, что должен был. И он убил бы Эрвина Смита без всяких сомнений и во второй раз, если бы тот встал у него на пути. Но нельзя было не отдать дань уважения хорошему солдату, положившему жизнь на своё дело. Если их ставка окажется верной, то можно будет смело сказать, что Эрвин Смит тогда проиграл битву, но выиграл войну.       Леви смотрел на Зика сверху вниз. В том не было практически ничего от Гриши, если не считать знакомых глаз. Будто сама судьба распорядилась, чтобы Зик не был ничем похож на отца, которого так ненавидел. Леви было знакомо это чувство.       — Позволь показать тебе кое-что взамен.       Он протянул Зику руку, чтобы помочь подняться, после чего они резко вернулись в ночную пустыню. Зик глянул по сторонам, но не заметил ничего необычного, после чего вопросительно взглянул на леви. Юноша ткнул мужчине за спину.       — Посмотри туда, — сказал он тихо, и Зик обернулся, увидев два силуэта, стоящих напротив светящихся Путей. Сначала Зик подумал, что глаза его обманывают, однако Леви не дал усомниться, подтолкнув в спину и заставив сделать несколько неуверенных шагов.       Зик уже десятки лет забирал чужие жизни, распоряжаясь людьми как игрушками, однако при взгляде на почти забытое лицо матери вновь ощутил себя совсем мальчишкой. Дина стояла рядом с Гришей, однако они будто не видели ничего перед собой.       — К сожалению, я могу лишь призвать их воспоминания, потому что мёртвые не воскресают. Но пока я читал дневник Гриши, мне показалось, что между вами есть много недосказанного, — сказал Леви и смело пошёл навстречу паре. — Я смотрю, Вы нашли того, кого искали.       Взгляд женщины ожил, и она обратилась к Леви с тёплой улыбкой, обхватив локоть Гриши руками и коснувшись его плеча головой:       — Благодаря тебе, дорогой. Не знаю, сколько бы я скиталась в ином случае, — сказала она звуча так, как при жизни. Зик думал, что навсегда забыл этот голос. Как привязанный, он пошёл вперёд, стремясь получше рассмотреть родные лица, давно потерянные где-то в закоулках памяти. Тем временем Дина вновь заговорила с Леви: — А ты нашёл искомое?       — Пока что нет, но я нашёл того, кто хотел бы вспомнить вас ненадолго, — сказал Леви. Он не просто так протянул руку Зику, чтобы помочь ему. Это помогло наладить связь и извлечь из воспоминаний мужчины то, что могло вдохнуть жизнь в образы когда-то существовавших людей. Они были по-своему живы, просто теперь существовали в воспоминаниях других.       Леви отошёл в сторону, и Дина подняла взгляд, смотря на мужчину, стоявшего позади. Глаза её расширились в узнавании, и женщина прижала ладонь ко рту.       — Зик? — спросил она и оторвалась от Гриши, чтобы сократить расстояние. — Мальчик мой, ты так вырос.       — Зато ты не изменилась, — ответил Зик, улыбнувшись дрожащими губами. Если на мать он смотрел с определённой долей нежности, до Гриша удостоился взгляда, исполненного затаённой злобы.       — Здравствуй, — поздоровался Гриша, не скрывая боли на своём лице. — Мне так жаль за то, что мы с тобой сделали.       — Настолько, что ты решил повторить это со вторым сыном, забыв о первой неудачной попытке, — процедил Зик. В его голосе звучала почти детская обида, которую он не мог выразить все эти годы.       Гриша покачал головой.       — Вовсе нет. Я был молод и глуп, но я понял свои ошибки, пусть у меня не было шанса их исправить. Если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, я бы поступил иначе во многих случаях. Я был ужасным отцом для тебя, и не хватит никаких слов, чтобы принести извинения за это. Но я хочу, чтобы ты знал, что мы с мамой любили тебя, пусть и сами забыли об этом, поглощённые своими идеями.       Дина накрыла щеку Зика ладонью, поглаживая густую бороду с печальной улыбкой.       — Мы с папой ужасно ошиблись, но надеемся, что ты сможешь отпустить нас, — сказала она. — Поступай так, как считаешь нужным, и сражайся за то, во что веришь. Я всё ещё верю в то, что мой сын способен перевернуть мир.       Зик накрыл маленькую ладонь своей. Когда-то родители казались ему такими высокими и всезнающими, но сейчас он видел обычных людей. Он всё ещё не мог простить их за то, что они навязали ему правду, навсегда закрывшую для Зика дверь к блаженству неведения, однако за это они уже заплатили своими жизнями.       Дина обняла сына и приникла к его груди, тихо плача. Гриша стоял чуть поодаль, не решаясь приблизиться.       — Не стой там, Гриша. Неужели тебе не жаль, что мы не дали ему достаточно объятий, когда это было нужно? — отчитала его Дина. Мужчина кивнул и рискнул приблизиться. Зик наблюдал за ним, но не собирался сопротивляться. Будто бросал молчаливый вызов.       Обняв его и Дину, Гриша вздохнул.       — Мама и папа всегда будут любить тебя, Зик, — сказал он, и внутри Зика что-то надломилось. Как же ему не хватало этих слов в том самом далёком детстве, навсегда погребённом в военных окопах. Он так хотел услышать эти слова ещё раз, но почему-то они приносили боль, а не облегчение.       Леви молча наблюдал за ними со стороны, не желая портить момент. Он никуда не торопился. Оторвавшись от сына, Гриша внезапно обратился к нему.       — Спасибо тебе за всё, Леви. Мне очень…       — Думаю, Вы извинились достаточное количество раз, чтобы я этому поверил, — прервал его юноша, приподняв уголок губ в кривой усмешке.       — Могу ли я попросить о последнем одолжении? — спросил мужчина.       — Посмотрим, — размыто ответил Леви, пожав плечами. Нехорошо расстраивать мёртвых.       — Позаботься о моих сыновьях. Я не сумел уберечь их и даже себя, но у тебя хорошо получается.       — Постараюсь что-то с этим сделать, — сказал юноша.       — И помни: не поддавайся чужим воспоминаниям. Ты должен управлять ими, а не позволять им вести себя.       — Я знаю. Покойтесь с миром.       Моргнув, Зик обнаружил, что обнимает воздух. Его родителей как не бывало. Леви всё ещё смотрел на него со скрещёнными на груди руками. В его глазах виднелось нечто вроде сочувствия, но Зик не знал, чего ожидать от этого мальчишки, гнущего реальность по своему усмотрению. Протягивающему руку врагу, чтобы дать ему шанс сделать нечто правильное.       — Как я говорил, это лишь образы из твоих воспоминаний, но я надеюсь, что ты услышал то, что хотел, — сказал Леви.       — Что Гриша имел в виду, говоря о воспоминаниях? — спросил Зик, нахмурившись. Теперь ему казалось, что Леви знает намного больше, чем демонстрирует.       — Пути это запутанное место, в котором легко потеряться, — многозначительно ответил юноша. В отдалении он казался особенно маленьким посреди огромной пустыни, однако при этом Леви вовсе не выглядел беззащитным. Он осознанно поставил себя против остального мира, собираясь идти до последнего. Возможно, в каком-то месте он был даже решительнее Зика, больше походя на сына, о котором мечтал Гриша.       Вырвав мужчину из глубокой задумчивости, Леви заговорил вновь:       — Полагаю, мы смогли договориться? — задал он свой последний вопрос до следующей их встречи.       — Интересно будет сыграть с тобой, Леви. Я буду ждать, — сказал Зик и протянул руку.       Уголки губ Леви приподнялись в полуулыбке, и он без сомнений ответил на рукопожатие. В этот раз Зик проснулся куда легче, чем в прошлый, однако рубашка всё равно пропиталась потом. Сев на кровати, он посмотрел на фотографию, стоящую на прикроватной тумбочке, тихо хмыкнув себе под нос. Кто бы мог подумать, что на старости лет его переиграет пятнадцатилетний парнишка, разя без промедления и добивая одним метким ударом. Страшную молодёжь они растили. Однако теперь Зик чувствовал себя решительнее, чем после прошлого разговора. Настало время привести план в действие, наконец переведя его в активную фазу. Следующие несколько лет определят, кто станет победителем в этой затянувшейся войне.       Леви проснулся с ощущением, будто его всемером били, — что было объяснимо, если учесть его частые сеансы умственной гимнастики. Со стороны его управление Путями могло выглядеть легко и непринуждённо (как и всё, за что брался Леви), однако на самом деле контроль целой реальности не являлся плёвым делом. Ему постоянно приходилось держать в голове то, что он видел и хотел увидеть, держать свои мысли под контролем, чтобы Эрен не выскочил из-за плеча, вставляя палки в колёса по старой традиции. И просто держать себя в узде, чтобы не сойти с ума от ощущения, будто он являлся несколькими людьми одновременно. Даже если поначалу Леви порой казалось, что он неплохо справлялся, то теперь воспоминаний стало больше. К счастью, проблемы доставляла лишь чета Йегеров. Хотя Леви не удивился, если бы упоминаемый Ури тоже вышел к нему на поклон, учитывая то, что Кенни мог как-то высмотреть его через глаза. Лучше списать это на предсмертную галлюцинацию.       Взбодрив себя порцией холодной воды в лицо и тут же покрывшись мурашками, Леви привёл мысли в порядок, принявшись перечислять планы на ближайшее будущее, чтобы вернуться к реальности. Охота было вздохнуть, как Зик, и сказать, что он уже слишком стар для всего этого. Теперь просьба Эрена дожить до шестнадцати звучала как реальный вызов. А в голове Леви умещались десятки лет.       На построении Эрен напомнил им, что награждение состоится на следующий день, из-за чего сегодня они были освобождены от всех обязанностей, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок. Почему на слове «отдохнуть» он задержался взглядом на Леви дольше положенного, но юноша сделал вид, что ничего не заметил. А Эрен был слишком глазастый — ничего от него не скроешь. И хотел бы Леви честно сказать «я договорился с твоим братом, что он по возможности поможет нам развалить наших врагов изнутри, если мы будем хорошо себя вести». Но Леви не улыбалось стирать форму и собирать выбитые зубы, а потом сидеть в подземелье за неподчинение и подозрение в коллаборационизме. Некоторые раны должны были затянуться прежде, чем он их коснётся. Он был уверен, что на месте Эрена ненавидел бы Зика до дрожи в поджилках и не успокоился бы, пока не снял голову примата с плеч. Но Эрвин приказал помнить, за что они сражались. А они сражались за свободу — не за убийство. Так что ему оставалось либо разорвать этот порочный круг, либо стать его частью.       — Надеюсь, я правильно понял Ваши слова, командор, — пробормотал себе под нос Леви, поигрывая с жетоном, который он так и не вернул Эрену. Вряд ли капитан будет переживать по этому поводу. А Леви не помешает парочка открытых дверей.       В день отдыха отряд Йегера собрался вместе, организовав общую прогулку, чтобы не одичать, а под вечер рассыпавшись в одной из казарменных комнат и играя в карты до отбоя. Откалываться от общества стало общей традицией и ощущалось правильно, если учесть то, насколько взгляды их отряда разнились со взглядами остальных разведчиков до сих пор. Если тот же Флок считал, что его выживание имеет какой-то сакральный смысл, то они думали иначе. Выживание значило, что ты умрёшь не сегодня. Или что за тебя умер кто-то другой. Леви был приятно удивлён, когда услышал, что и награждение это его товарищи считали ненужным фарсом. Да, они добились поставленной цели, но цена была слишком высока, чтобы радоваться.       — Я не думаю, что это награждение нужно нам, — сказал Фарлан, тасуя колоду. Все синхронно повернулись к нему, прислушиваясь в ожидании продолжения. — Оно скорее нужно людям. Они послушают о том, какие мы молодцы, сколько всего добились, и это поднимет их дух. Нам нужны люди взамен погибших, финансирование и народное доверие. А обеспечить их можно только такими представлениями, убеждающими всех в том, что всё это имеет смысл.       На пару секунд повисло молчание, и Фарлан неуверенно поднял глаза. Кончики его ушей порозовели от всеобщего внимания.       — Осторожнее, Фарлан, — сказал Конни могильным тоном. — Ты начинаешь звучать как разумный человек.       — Не хочу слышать это от тебя! — возмутился парень, и отряд накрыло волной смеха, с каждой секундой набиравшего громкость. Но в словах Фарлана крылась истина, и они это прекрасно понимали. Кому-то нужно быть героем, чтобы остальные могли спать спокойно.       На вечернем построении Эрен зачитал план мероприятия и особо настоятельно попросил вести себя хорошо, чтобы они как можно быстрее отстрелялись и ушли с миром заниматься действительно полезными делами. Похоже, все разведчики были с ним солидарны.       Они собрались с утра пораньше, чтобы пару раз отработать построение и организованно ждать начала церемонии, делая вид, что им не скучно тут находиться. Леви был удивлён, когда увидел знакомое лицо, не принадлежавшее Разведкорпусу.       — Привет, — довольно бодро поздоровалась с ними Хитч.       — Пришла охранять нас? — приподнял брови Леви.       — Решила посмотреть, как вас награждать будут.       — Тогда позаботься об этом парне, вдруг сбежит, — предложил Леви и толкнул Бертольда плечом. Тот тут же порозовел лицом от смущения.       — Никуда я не убегу, — пробормотал вяло, вызвав у всех улыбку.       — Как там Энни? — спросил Жан, меняя тему чтобы спасти Бертольда от смущения. Флок странно смотрел на них со стороны, но пока он не подходил и не молол всякую чушь, мог хоть дырку глазами прожечь, это никого не волновало.       Они завязали непринуждённую беседу, сглаживая неловкость атмосферы. Когда Эрен пришёл и велел строиться, Хитч тут же ушла, махнув рукой на прощание и пожелав не опозориться, за что Саша и Изабель показали ей языки, как не подобало разведчикам-ветеранам. Эрен лишь покачал головой, пряча улыбку. Он, Армин и Микаса вели отряд за собой, и не надо было оборачиваться, чтобы по эху шагов понять, что построение идеально. После всего пережитого им было куда легче синхронизироваться, чем самым дисциплинированным военным. Не потребовалось даже множество репетиций, чтобы в итоге выглядеть презентабельно.       Леви даже не обратил внимания на присутствующих в зале. Это награждение мало чем отличалось от его суда. Просто теперь вместо угрозы его прозвали героем. Хистория стояла впереди в сияющих белоснежных одеяниях, и она сильно повзрослела за это время — не только внешне. Похоже, она прекрасно научилась контролировать себя, выглядя возвышенно и слегка отстранённо. Когда разведчики встали на одно колено перед ней, она приложила ладонь к сердцу и склонила голову. Не было той девочки, чьё существование являлось ошибкой, — на её место пришла королева, воплощающая в себе все человеческие надежды. Леви благополучно пропустил речь о том, как героически они сражались и сколького добились. Все они знали, что это были просто отговорки. На самом деле, никто не мог однозначно описать, что же они принесли с собой из того злополучного подвала. Новую надежду? Ещё большее отчаяние? Только время могло дать ответ а этот вопрос, а пока что рано было праздновать, как бы ни хотелось. Настоящая битва только начиналась, и враг был невероятно силён. Леви предстояло вести двойную игру, на которую он поставит даже свою жизнь, если понадобится. Чтобы тем, кто на него полагается, не пришлось жертвовать своими. Когда-то он был мальчишкой из трущоб — грязью под чужими ногами, о котором никто и не вспомнил бы через день. Сегодня же его награждала сама королева.       Глянув на Хисторию из-под ресниц, Леви посмотрел ей в глаза. Хистория смотрела на него с молчаливым пониманием: они оба знали, что своими руками сейчас она надевает на Леви ошейник. И он готов был с этим смириться. Он сам на это подписался. Ради того, чтобы выбраться из затхлых подземелий. Чтобы перелететь через стены. Чтобы рано или поздно стать свободным.       Как и было сказано, Леви взял руку Хистории и легко скользнул губами по тыльной стороне ладони. И пусть он морально готовился к этому каждую секунду с начала церемонии, на деле ничто не могло подготовить его к той вспышке воспоминаний, что мелькнула перед глазами. Сам того не осознавая, он сжал руку Хистории чуть крепче и усилием воли заставил себя выпустить её, продолжая смотреть в пол невидящим взглядом. Его глаза смотрели куда дальше, чем простирались эти стены. Голова раскалывалась, а в ушах трещало и гудело.       Дойдя до Жана, Хистория едва заметно постучала по его руке большим пальцем, чтобы привлечь внимание, и незримым движением указала посмотреть в сторону. Когда она направилась к Конни, Жан скосил взгляд и ошарашенно замер, увидев, в каком состоянии пребывал Леви. Его лицо было почти синего цвета, губы были плотно сжаты, а рука, лежавшая поверх сердца, заметно подрагивала. Судя по взгляду, Леви сейчас был не в себе и не осознавал происходящего, хотя ещё недавно шутил и выглядел вполне нормально, если не считать привычных кругов под глазами.       Как только шаги Хистории стали чуть громче, когда она спустилась, явно ускорившись, Жан едва слышно свистнул себе под нос. Эрен оглянулся через плечо, и парень кивнул в сторону. Эрену пришлось медленно повернуть голову в другую сторону, чтобы рассмотреть Леви. Мужчина тут же нахмурился. Ему был знаком этот вид, и он не значил ничего хорошего. Эрен тихо кашлянул, привлекая внимание Ханджи, заставив посмотреть в том же направлении. Судя по обеспокоенному выражению лица, не один он понял, что дело пахнет керосином. Оставалось надеяться, что Леви продержится до конца церемонии. Его отряду не обязательно было оставаться на банкет, и он мог поручить Жану присмотреть за Леви и отвести его в казармы до тех пор, пока они с Ханджи не произнесут достаточное количество тостов, чтобы сбежать по всем законам приличия.       Леви героически не издал и звука и даже вроде бы сумел восстановить самоконтроль к тому моменту, как ровным голосом Ханджи, пронёсшимся по всему залу, была объявлена команда «вольно», призвавшая их подняться на ноги и покинуть помещение. Стоило переступить порог и закрыть за собой дверь, как Эрен тут же взял Леви за локоть и отвёл в сторону, открыв окно. Остальные обеспокоенно окружили их, интересуясь тем, что же стряслось. Эрен сам хотел бы знать ответ, однако Леви молчал. Он лишь вяло отмахнулся от предложения вывести его на улицу, хотя выглядел так, будто его сейчас стошнит. Лица товарищей были похожи на маски и расплывались перед глазами. Бертольд нашёл их и тоже приблизился, очевидно взволнованный. Леви смотрел на всех и будто не узнавал. А перед глазами стояла одна-единственная картина.       Титан перегрыз его надвое.