Рокировка

      Либерио оказывается странным местом — и это для Леви, которого в принципе удивить сложно. Пусть местное гетто окружено чуть ли не садовым забором, легко создаётся ощущение, что для местных стены выше, чем для жителей Парадиза — их собственные.       А началось всё с того, что каждое предсказание Леви сбылось с точностью почти до минуты, из-за чего к его словам наконец начали прислушиваться, сняв с испытательного срока. Легенда о том, что он видит будущее, была легко продана, а сам Леви резко продвинулся по карьерной лестнице вплоть до того, что ему поручили самостоятельную операцию. Но до этого пришлось ждать пару лет.       Сначала они захватили первый прибывший корабль и взяли военных в плен, наглядно продемонстрировал, что будет с теми, кто посчитает себя героем и попытается принести вред гостеприимным хозяевам. И пусть показательно добродушные речи Ханджи вызывали желание скривиться и отойти подальше, чтобы их не слышать, Леви чётко видел в глазах командора знакомый огонёк, означавший, что марлейцы будут исследованы вдоль и поперёк, пока не удовлетворят любопытство учёного. Что играло ему только на руку, ведь Ханджи было очевидно скучно заниматься бумажной волокитой без возможности изучить что-либо. Титаны на острове закончились, да и уже не являлись чем-то загадочным, Бертольд не сопротивлялся, позволив вывести себя в чистое поле, где он превратился и исполнял команды Ханджи до тех пор, пока не устал. Так и выяснилось, что Колоссальный Титан сжирал очень много энергии и был хорош для разовой масштабной или точечной атаки, чем отличался от того же титана Леви, способного функционировать куда больший отрезок времени. Это было занимательно.       Как только появилось время, они сели за (очередное) изучение истории титанов, написанное рукой Гриши Йегера. Интересовал Ханджи раздел о мифических тринадцати годах жизненного срока, отведённого носителям разумных титанов. Зик сказал, но не встречался со случаями, когда такие люди доживали до долголетия, потому что Марлей установил чёткие временные рамки, когда должна была передаться сила носителя, чтобы не быть утраченной. Самому ему оставалось недолго, и он надеялся, что люди Парадиза сумеют разобраться в этом прежде, чем он пойдёт на корм своему преемнику. Пусть жизнь не была благосклонна к Зику, он привык её жить и не собирался завязывать по желанию кого-либо свыше.       И пусть конкретного ответа на вопрос они так и не нашли, по итогу решили сосредоточиться на одном из поверхностных выводов: Гриша Йегер прожил относительно долго и вполне счастливо по той простой причине, что не использовал свою силу титана. Из уст Ханджи это звучало ещё логичнее, чем просто в голове. Таково влияние учёных. Стоило прозвучать этому умозаключению, как взгляды присутствующих (а это были Эрен, Армин, Моблит и ещё несколько приближённых Ханджи — не много и не мало) сосредоточились на Леви. В воздухе повисло очевидное: если будешь слишком часто грузить организм превращениями и усиленной регенерацией — тебе крышка. Леви думал о чём-то подобном раньше, но это не особо останавливало его, так как всегда были проблемы покрупнее, чем вероятное укорачивание жизненного срока. Если говорить напрямую, то жизненный срок ему как раз-таки продлили, и он не слишком жаловался.       И пусть Леви не просил себя жалеть, вина в глазах Ханджи была настолько очевидной, что её вес можно было почувствовать на коже. Эрен выглядел не лучше, пусть и пытался скрыть это, опустив глаза. Фактически они сейчас сами подтвердили, что своими экспериментами во имя науки и блага человечества отнимали у Леви часы или даже месяцы жизни, которые тот мог потратить на что-либо иное. Каждый раз, когда у него кровь шла из носа или его тошнило за ближайшим деревом, организм пытался сообщить об опасности и попросить остановиться прежде, чем Леви сломается окончательно под весом чужих и собственных амбиций. Но так уж случилось, что со здравым смыслом он не дружил изначально, поэтому довольно спокойно отнёсся к тому факту, что мог перестараться и отминусовать себе жизнь. Зик Йегер трудился во благо Марлея не первый год и выглядел вполне сносно, если игнорировать залёгшую в кругах под глазами и на дне зрачков вселенскую усталость.       — Итак, мне стоит экономить силы и не превращаться без повода, чтобы жить припеваючи? — сказал Леви размеренно, заставляя это звучать легко и просто. Что было логично: сейчас у него не было такой надобности превращаться в титана ежедневно и по несколько раз в сутки, как раньше. Приплывает корабль, он выносит его на берег, тормозит другие — и на этом песенка спета. Леви даже не чувствовал усталости после таких нагрузок, ведь дальше разведчики под руководством Ханджи брали на себя переговоры и обустройство гостей поневоле. Сам Леви тем временем мог прохлаждаться рядом и пугать всех красной кожей и линиями, тянущимися вдоль лица и не позволяющими случайно обознаться, не посчитав низкого парня за угрозу. Так-то рост Леви варьировался и достигал пятнадцати метров, о чём он напоминал каждый раз, когда кому-то приходила в голову замечательная шутка по этому поводу.       В итоге Леви запретили превращаться без прямого приказа или чрезвычайной ситуации под боком. Этот указ был издан скорее для того, чтобы успокоить военную верхушку, чем самого Леви, не имевшего привычки превращаться в титана по поводу и без. Его более чем устраивали его человеческие пропорции. На Бертольда указ распространялся тоже, и они с Леви обменялись долгими взглядами, держа лица достаточно нейтральными, чтобы передать невысказанный сарказм. Чем бы военные ни тешились, лишь бы в подвале не запирали.       Бертольд неплохо адаптировался к новой жизни. Он перестал отдаляться от других, будто бы доказывая себе, что является на Парадизе чужим, больше не просыпался от кошмаров и перестал разрываться от внутренней двойственности, заставлявшей сомневаться в каждом поступке. Правда, каждый раз, когда ему приходилось смотреть на марлейцев, в глазах всё ещё мелькало нечто вроде сожаления, но это скорее было частью привычки, чем чем-то реальным. По секрету он признался Леви, что к марлейцам элдийцы на Парадизе относились в разы лучше, чем было бы наоборот. На это Леви лишь понимающе хмыкнул, усмехнувшись. Уж он-то знал не понаслышке.       Практически никто из марлейцев не знал Бертольда в лицо — или банально не могли узнать в высоком уверенно держащемся парне перепуганного двенадцатилетнего мальчишку, что было простительно. В итоге Бертольд тоже удостоился звания «демона с острова» и не спешил разрушать этот миф, находя его несколько забавным. Теперь-то он прекрасно видел со стороны, насколько глупы были военные, лишённые любого критического мышления. Поставь перед ними своего же, переодетого в чужую форму, и они тут же разразятся гневными тирадами о немедленном уничтожении паршивца. Благодаря этому Бертольд начал замечать те отвратительные черты соотечественников, что раньше казались ему вынужденной мерой или банально чем-то естественным. Напускное высокомерие и уверенность в собственной правоте заставляли сжимать кулаки и скрипеть зубами. А ведь когда-то сам думал, что поступает исконно правильно и очередным убийством сможет разорвать цепочку, строящуюся на точно таких же убийствах. Сейчас Бертольд с гордостью носил Крылья Свободы и делал всё возможное, чтобы быть их достойным. Капитан не один раз открыто отмечал его старание и преданность, а поглаживания по голове от командора — словно Бертольд был маленьким ребёнком, нуждающимся в похвале, — и вовсе вгоняли в краску. Удивительный народ жил на Парадизе, сочетая в себе жестокое и прекрасное.       Эрен продолжал предупреждать о появлении новых кораблей, откровенно веселясь от игры Леви в пророка, а Зик не соврал, когда пообещал организовать контакт с Хизуру — первой страной, что согласилась пойти на контакт с Парадизом без предварительных военных действий. Леви дипломатом себя не считал, да и не являлся им вовсе — для этого у них были Закклай и Пиксис, любившие играть в подковёрные игры. Поэтому его задача заключалась в том, чтобы красиво сидеть, слушать и отвечать, когда кто-то спрашивает. И он знал, что после каждого собрания Ханджи соберёт приближённых разведчиков у себя в кабинете, чтобы обсудить планы на будущее. Пока что Парадизу только улыбалась судьба марионеточного государства под видимостью покровительства другого. На безрыбье и рак рыба, но с этим надо было что-то делать.       Они использовали поддержку Хизуру как трамплин для скачка в техническом развитии. Где-то между этим раскрылось, что Микаса является потомком местной правящей семьи, но Леви даже не пытался разыгрывать удивление, когда будущее лежало у него на ладони. Зато Эрен выл волком и шутил безостановочно. Сама Микаса отнеслась к новости и внезапно появившейся родне прохладно. Служить на благо Парадизу во благо людей, с которыми она выросла, ей явно нравилось больше, чем перспектива оказаться на чужой земле, где Микаса вряд ли была нужна кому-либо по-настоящему. Но родственная связь оказалась неплохим поводом обосновать помощь Хизуру, поэтому никто не стал возражать.       Вскоре — руками всё тех же разведчиков — была проложена первая железная дорога. Леви повеселил всех старой шуткой о том, что они переквалифицировались в Гарнизон. Казалось бы, всё шло строго по плану и как нельзя гладко. Но в воздухе витал вопрос, что рано или поздно должен был встать ребром.       — Сейчас нашим единственным средством защиты в случае реального военного конфликта может являться потенциальный «Гул», — сообщил Пиксис, не смотря ни на кого конкретно, но с таким же успехом он мог ткнуть в Леви пальцем. — Но так как Леви неспособен пробудить весь потенциал силы Прародителя из-за того, что не является представителем королевской семьи, сейчас его использование становится невозможным.       Про Дину и способность контролировать титанов с помощью прямого контакта с носителем королевской крови Леви даже рассказывать не стал, зная, что прямым заявлением выстрелит в ногу себе и Хистории, вбросив в головы присутствующих мысль «А давайте превратим нашу королеву в титана, чтобы запугивать ею всех остальных». Звучало как бред, учитывая то, что они полным ходом отдалялись от столетнего уклада вещей.       Леви встретился взглядом с Ханджи и едва заметно кивнул. Взглянув на Пиксиса, увидел, что тот наблюдал за ними, зная, откуда ниточка вьётся. Прозорливый старик, не зря сидел на своём месте столько лет и пережил даже государственный переворот.       — Есть что сказать, командор? — спросил Пиксис, подыграв. Так-то Леви всё равно находился в прямом подчинении Разведкорпуса, и по любым вопросам к нему первым делом приходилось обращаться к Ханджи, если повезёт застать на рабочем месте, а не где-то на рельсах железной дороги или в лагере марлейцев на переговорах.       Тут-то Леви уже удостоился прямого взгляда из-за очков.       — Есть что сказать?       Риторический вопрос.       — Не мне учить военных воевать, но полагаться на силу титанов, когда мы же сами придумали способ эффективно побеждать их при минимальных потерях — глупо, — начал Леви, сразу же кинув камень в огород всех, даже своих. — Мои мысли довольно скромны: заставить марлейцев поверить, что у нас есть «Гул» и тем самым выиграть время, чтобы организовать настоящую армию и нанести превентивный удар по верхушке, продемонстрировав, что с нами стоит считаться.       — Но если они решат проверить на деле? — спросил Закклай, не выглядя особо впечатлённым. Он выглядел так, словно не успевший дожить даже до двадцати мальчишка предлагает нечто глупое, выдавая это за план.       На это Леви лишь пожал плечами со скучающим видом.       — Отдайте мне приказ, и я сделаю всё, чтобы его выполнить.       Сказав это, он пристально посмотрел Пиксису в глаза. Леви не собирался говорить больше, чем требовалось, но он не шутил. Пусть он не унаследовал волю короля, но он обладал своей версией знания о мире, что давало ему преимущество перед другими. Это заставляло военных держать его на коротком поводке, побаиваться и считаться с услышанным. Леви устраивал такой расклад, пока он мог заниматься своими делами.       — То есть ты предлагаешь не ждать войны, а атаковать первыми? — уточнил Пиксис.       — Я ничего не предлагаю, так как у меня нет таких полномочий. Думаю, с этим вопросом следует обратиться к командору, — легко съехал Леви, не желая вкладывать слова кому-то в рот, чтобы потом любые потери спихнули на него. Пусть сами включают мозги, а он прекрасно видел, что становится с козлами отпущения.       — И ты абсолютно прав, — у Ханджи не возникло труда с тем, чтобы воспользоваться моментом и втиснуться в разговор, чтобы протолкнуть идею, которую они с Эреном и Армином вынашивали месяцами. Леви прямо слышал это «хорошо поработал, малыш». — Так как я главнокомандующий Разведкорпуса, то буду говорить как разведчик. И первая моя мысль: мы не можем рассуждать о враге, пока не изучим его изнутри!       И таким образом Ханджи удалось протолкнуть свою мечту идею в массы: позволить разведчикам исследовать мир. А кто защищать их будет? А для этого есть уважаемый Гарнизон и Военная Полиция. Да и не всем же Разведкорпусом сорвутся бороздить моря: только обособленной его частью. А это значило, что отряд Эрена под руководством Ханджи отправится в далёкое плавание, пока Моблит остался за главного. Он смотрел на Ханджи так, будто за одно мгновение в его голове появлялось минимум три фантазии о том, в какую историю может влипнуть нерадивый командор.       И начать разведчики решили с Хизуру, доверившись главенствующему клану, чтобы от них получить уроки международной культурны и не ударить в грязь лицом, прослыв дикарями. Последнее было особо сложно с тем, как все вертели головами и раскрывали рты, за считанные секунды превратившись в маленьких детей. Леви предпочёл держаться в стороне и делать вид, что к происходящему отношения не имеет. И не помогало ситуации то, что Изабель дёргала его за рукав, засыпая вопросами, чем подала остальным великолепную идею использовать Леви как руководство по большому миру. Даже со стороны Ханджи (или особенно со стороны Ханджи) пощады можно было не ждать.       Однако лёгкое раздражение и смущение от неотёсанности товарищей довольно легко успокоилось при мысли о том, что они хотя бы были живы. Многие проблемы Леви решал этим утверждением. Веру в человечество возвращал Бертольд, державшийся спокойно, пусть очевидно не бывал в этих краях. И Эрен, смотревший на Леви чаще, чем на местную архитектуру, будто именно Леви был чем-то, достойным пристального внимания. Когда они встречались взглядами, Эрен едва заметно улыбался, отчего в уголках его глаз проявлялись «лучики», ставшие более выразительными с тех пор, как он стал чаще улыбаться. Леви нравилось очерчивать их пальцами и тем самым заставлять Эрена улыбаться шире.       Общий настрой немного потух, когда они ознакомились с концептом гетто и воочию увидели противостояние элдийцам как «проклятой» расе. Леви не нашёл ничего удивительного для себя, а вот другие поникли. Зато теперь было понятно, что не в только Марлее крылся корень насущных проблем. Люди вбили ненависть себе в голову и дышали ею вместо кислорода. Теперь Леви лучше понимал, почему Эрен решил стать всеобщим злодеем. Он дал выход этой ненависти, приняв её на себя. Пока все народности сражались с ним, у них не было времени уничтожать друг друга. А потом Парадиз героически показал свою лояльность миру, уничтожив их же руками созданное чудовище. Чем не замечательный финал?       Когда во время своего путешествия в Пути Леви заикнулся о том, что в плане Эрена есть смысл, тот аж подавился воздухом, воззрившись на собеседника круглыми от неподдельного удивления глазами. Чем больше два Эрена сходились в возрасте, тем больше они становились похожими друг на друга, что в гоняло Леви в лёгкий ступор, однако тоже имело свою долю смысла.       — Я не собираюсь устраивать мировой геноцид, если ты подумал об этом, — поторопился сказать юноша, чтобы утешить несчастного, явно страдающего посттравматическим расстройством на фоне собственной смерти. — Просто считаю, что с тираном стоит бороться его же оружием. Они хотели сражаться с демонами острова, и я дам им врага, которого они хотят увидеть. Если не получится добиться мира цивильным путём, то надо будет показать, что нападать на нас на нашей территории не лучшая идея. Для начала это лучший вариант.       — Но у тебя уже есть план? — спросил Эрен.       — Зачем задавать вопрос, когда знаешь ответ? — ответил Леви в его манере, заставив мужчину усмехнуться. — Устраивайся поудобнее и наблюдай. Думаю, тебе не хватает сюрпризов.       — О, Леви, с тобой я никогда не знаю, чего мне ждать. — Стоило заметить, это было довольно высокой похвалой от человека, в прямом смысле видевшего собственную смерть.       Леви пользовался старой проверенной ещё предыдущим командором тактикой «хочешь обмануть врага — обмани друга», слегка видоизменив её. Он рассказывал обо всём уже тогда, когда оно было сделано или вот-вот должно было случиться. Таким образом с ним невозможно было спорить.       Дипломатическая экспедиция в первую дружественную по отношению к Парадизу страну завершилась успехом и привнесла ценный опыт разведчикам. До этого они учились сражаться с внешним миром, чтобы покорить его, — теперь же им предстояло научиться сосуществовать в нём с другими людьми, что тоже оказалось миссией не из лёгких, потому что теперь не они писали правила. Зато у Пиксиса и Закклая наконец появился повод для продолжения занятий умственной гимнастикой, потому что первый год после освобождения острова от титанов большая часть обязанностей свалилась на плечи Ханджи. Приходилось разрываться между делами в центре и переговорами с марлейцами от имени всё того же центра. И это повезло, что подчинённые остались верные и достаточно разумные, чтобы не беспокоиться о том, что подразделение рассыплется изнутри, если не присматривать за ним ежеминутно. Армин, неприкрыто считающийся вторым человеком после Ханджи, взял на себя львиную долю обязанностей, но что такое два человека на целое общество? Вот и пришлось подключать политиков-аналитиков, заставляя их реально делать свою работу.       На Парадизе закончили первичное обустройство первого для них порта, прямо на месте организовав полевую кухню из морепродуктов. И пусть марлейский повар бросал на них сжигающие взгляды, корча такие кислые лица, что даже Леви на его фоне мог показаться дружелюбным парнем, он довольно быстро проникся гостями Эрена, особенно некой персоной, оказавшейся главным ценителем хорошей кухни. Леви лишь хмыкнул про себя. Развитие этой истории он уже знал и хотел бы увидеть продолжение. Он удалился в себя (что стало привычкой, если говорить честно) и не заметил, как Эрен подкрался со спины, пока тот не похлопал по плечу и не поднёс к губам какую-то креветку, обещая, что она невероятно вкусная. Леви поверил на слово и, убедившись, что никто не смотрит, открыл рот навстречу угощению только ради того, чтобы увидеть, как глаза Эрена раскроются чуть шире от короткого прикосновения губ к пальцам. Им с трудом удавалось найти время для самих себя из-за вороха обязанностей, часто разводивших в разные стороны, поэтому такие украденные моменты ощущались почти как праздник, которым нельзя было не воспользоваться. И тем громче Эрен взвыл, когда Леви решили отправить в Либерио.       Точнее, это вовсе не было спонтанным решением. Состоявшийся многочасовой совет стал результатом долгих переговоров в Путях, дёрганием за ниточки со стороны Зика, на плечи которого легло нелёгкое задание, и подготовки Ханджи со стороны Леви. Всё медленно шло к тому, что в один прекрасный день на собрании прозвучала гениальная в своей простоте мысль: надо заслать шпиона и в главное гетто Марлея. Судя по сводкам Хизуру, сейчас военный конфликт постепенно достигал своего апогея, после чего можно будет воспользоваться общей суматохой, чтобы вписаться в местное общество. И тогда Ханджи с Леви выкатили свой месяцами строившийся план, в котором Зик играл ключевую роль. Он не смог бы прикрыть целую толпу народа, появившуюся неизвестно откуда, однако он подсуетился, чтобы подготовить для Леви все необходимые документы и создать легенду о некоем существующем подчинённом из его подразделения. В этом и заключалась загвоздка — Леви должен был отправиться один, чтобы исследовать территорию, посмотреть на людей, оценить местное общество и передать Парадизу как можно больше данных.       Большая часть громких речей на самом деле являлась лишь завуалированной отмазкой, потому что Леви просто надо было попасть в тыл врага и наконец встретиться с Зиком лицом к лицу. И увидеть все те лица, которые уже были ему знакомы. Сейчас Зик был единственным, кто мог помочь Леви активировать силу Прародителя, поэтому хотелось держать его рядом с собой, по пути уговорив изменить тот гениальный план, что цвёл у несчастного в голове годами. И пусть Леви прекрасно знал, откуда ноги растут, его идея была куда позитивнее в долгосрочной перспективе. И если Зик согласится работать сообща, рискнув всем, чем обладал, то это даже могло сработать.       Эрен (как и многие другие, но только ему хватило смелости высказать свою точку зрения Ханджи в лицо) решительно не хотел отпускать Леви на вражескую территорию в одиночестве, боясь, что там его будет ждать засада. Он не доверял Зику из-за личных предрассудков, что было объяснимо, но у Леви не было желания мирить двух братьев. Уже не дети — сами разберутся, когда придёт время. А ему надо было убедиться, что к тому времени Парадиз не рухнет.       И не получилось разыграть карту капитана, потому что у Ханджи уже был готов указ о повышении Леви в звании и назначении самостоятельной миссии под стать.       — Зато теперь он не является твоим подчинённым, — прозвучала попытка приободрить убитого горем друга, однако Эрен лишь отмахнулся.       — Какой с этого толк, если я не могу сопровождать его? — спросил он, перебарщивая с драматизмом, просто потому что хотел выразить своё недовольство, ведь понимал, что никак повлиять на решение не может. Если Закклай одобрил этот план, то Эрен может с таким же успехом говорить со стеной.       — Посмотри на это с другой стороны…       — С какой? У тебя хватило бы смелости отпустить Моблита неизвестно куда в полном одиночестве? — вспылил Эрен, больно ударив под дых прицельным вопросом. Судя по выражению лица Ханджи, он перестарался, тут же поспешив извиниться. Годы шли, а он всё так же ярко реагировал на всё, что касалось его близких.       — Не беспокойся, я прекрасно понимаю твоё волнение. Но это действительно лучшее, что мы можем сделать. Если у них с Зиком получится, то мы выиграем целую войну на чужой территории.       Эрен вздохнул. Он прекрасно понимал это. Не понимал лишь одного.       — Как он может доверять Зику? При нашей единственной встрече тот не собирался проявлять какое-либо милосердие, а тут резко сделался нашим вернейшим союзником и даже целый лагерь марлейцев подогнал. От Елены у меня до сих пор мурашки по коже, — возмутился он.       От Елены у всех мурашки бежали по коже, даже у Ханджи.       — Леви делает ставку, опираясь на то, что видел в будущем, и тут мы можем только довериться его суждению. Смею заметить, пока что оно не подводило. А по поводу Зика… к сожалению, наши с тобой руки тоже давно не чисты, Эрен.       Вздох заставил Эрена поднять голову, оторвав щёку от ладони, чтобы увидеть устремившийся вдаль задумчивый взгляд человека, реминисцирующего о делах минувших. О том, что осталось тайной, запертой в подземелье вместе с пыточным набором, припавшим толстым слоем пыли.       До этого Эрен вальяжно растянулся на командорском столе, как не полагалось важному капитану, но в случае с ним и Ханджи субординация была лишь условность. Разумеется, где-то на фоне они помнили о своём ранге, но сейчас они общались как друзья и давние союзники, не боящиеся доверить друг другу самое сокровенное.       — Твоя правда. Я даже не знаю, чего ожидать от него.       — Тогда ты тоже можешь довериться Леви или упрямиться до последнего, — из уст Ханджи это звучало так просто. Эрен всегда доверял Леви, даже если порой это шло вопреки его собственным суждениям. И этот раз не стал исключением.       — Спасибо, — сказал он тихо, и улыбка Ханджи согрела душу. Волнение никуда не ушло, но больше не накрывало волнами. Зато теперь Эрен понимал, что чувствовала его мать каждый раз, когда ему предстояло отправиться за стену. Стоило упасть перед ней на колени и извиниться за свою самоуверенность. Быть героем проще, чем наблюдать за таковым.       Леви разрешили сообщить о своём отъезде Карле и дали несколько дней на подготовку. Скорее моральную, потому что все вещи ему уже приготовили заранее, а в лагере марлейцев он получил ускоренный курс по местным обычаям, делая вид, что не знал большинство из них. Социализация была ключом к прогрессу, и Николо (тот самый горе-повар) даже не задумывался перед тем, как пожал Леви руку. Он до последнего пытался сложить в голове образы мрачного низкорослого парнишки и огромного титана, способного вынести на себе целый корабль.       Карла восприняла новость довольно стойко, пусть и чуть не задушила Леви объятьями, заставляя его несколько раз в день обещать, что он будет осторожен и обязательно вернётся домой. И, стоило признать, это простое человеческое волнение не могло не тронуть даже каменное сердце Леви. Он действительно чувствовал, что у него есть дом, куда следовало вернуться. А это просто было чем-то вроде вылазки на поверхность, только большей в масштабах. Так он и описал это Фарлану и Изабель, скорчившим одинаково печальные лица, когда услышали, что Леви может пропасть на несколько месяцев в зависимости от успеха операции. Им было проще отпустить его, потому что у них уже был подобный опыт раньше. А вот на Эрена было жалко смотреть. Фарлан время от времени похлопывал его по спине или плечу в качестве немой поддержки.       — Он обязательно вернётся. К нам и к тебе, — пообещал так, будто мог предсказать исход.       — Я знаю, — ответил Эрен. Леви не вёл себя так, будто его ждало нечто особенное, либо действительно этого не ощущая, либо стремясь заразить своим спокойствием. У него получалось с переменным успехом.       — Хватит смотреть на меня так, будто в последний бой провожаешь, — сказал он Эрену, схватив его за щёку и оттянув, чтобы причинить немного боли. Пусть протрезвеет и вернётся к реальности.       — Как прикажешь смотреть, когда я отпускаю тебя неизвестно куда? — спросил мужчина почти обиженно, потирая покрасневшую кожу. Они вновь сидели на крыльце заднего двора, наслаждаясь вечерним воздухом и компанией друг друга. Из дома слышались разговоры и редкие смешки.       На Эрена было куда проще смотреть напрямую, когда он был одет в поношенные штаны и свободную рубашку, собрав волосы в неряшливый и с первых же секунд растрепавшийся пучок, чтобы не мешали. Однако Леви не смотрел, потому что тогда у самого сердце сожмётся от ненужных сомнений. Он как бы сам прекрасно осознавал, что не на прогулку собирался.       — Не неизвестно куда, а в Либерио, — ответил спокойно, вопреки эмоциям.       В ответ на это Эрен лишь вздохнул, признавая своё поражение. Слезами делу не поможешь, а ему ясно намекнули, что в этой ситуации решения принимает не он. Поэтому оставалось лишь проглотить своё недовольство и смириться.       Леви ценил его старания, поэтому отодвинулся чуть назад, раздвинул ноги и похлопал по освободившемуся месту ладонью, словно подзывал собаку. Эрен тут же понял намёк и упал прямо перед юношей, распластавшись по крыльцу и откинувшись на спину, чтобы полулёжа упереться в твёрдую грудь. Леви обвил его руками, не сжимая в объятьях, но напоминая, что он здесь и он понимает.       — Давай, порази меня новым рассказом, — сказал он великодушно, и Эрен улыбнулся, принявшись поглаживать длинные пальцы, заново запоминая то, как выпирает каждый сустав.       Среди них он был фантазёром, позволяя силе воображения толкать его к великим свершениям. Леви был прагматичным человеком, но он не имел ничего против лёгкой светлой мечты на будущее, если это было тем, что помогало Эрену не киснуть. Моря он уже достиг, поэтому срочно пришлось искать себе новые моральные костыли, и Леви оказался рядом как нельзя кстати.       — Ну, я подумываю над тем, чтобы купить нам с тобой отдельный дом. Или даже просто построить неподалёку. Я люблю свою семью, но порой мне не хватает лишних стен, — услышав это, Леви хмыкнул, потому что прекрасно понимал, к чему Эрен клонит. Личного пространства в этом доме не существовало даже в теории. Ленивое утро на кухне с тёплой чашкой чая и переплетёнными ногами под столом — большее, на что они могли надеяться. — Когда отслужу своё, можно будет окончательно переехать в этот дом и наконец зажить спокойно.       — Ты не умрёшь от скуки? — спросил Леви с сомнением, вызвав у Эрена тихий смешок, вибрация которого почувствовалась в груди. Но в его словах был смысл: разведчики привыкли жить чувством опасности.       — Сейчас для меня скука является роскошью, и я не против познакомиться с ней поближе. Мы всегда можем перейти на регулярную работу в логистику, у тебя неплохо получается трудиться на этом поприще. Заведём собаку или кота. Или обоих сразу и будем наблюдать, как они будут сражаться за территорию и наше внимание. — Леви тактично промолчал о том, что за собаку у него уже был Эрен, сражающийся за внимание так яро, что только слепой не догадался бы, что между ними строятся не только служебные отношения. — Было бы ещё интересно мир посмотреть. В Хизуру было увлекательно. Вроде бы всё те же люди, но совершенно другие. Я бы хотел увидеть, какие они и в других странах.       А вот эта идея привлекла Леви больше, — что он продемонстрировал задумчивым мычанием. Напряжение медленно покидало тело. Эрен говорил так спокойно, будто верил, что этим планам суждено сбыться. Его голос наконец потерял нотки бессильного отчаяния, и это значило, что план Леви работал безотказно. Он сам не горел желанием играть в спасителя мира, однако жизнь диктовала свои условия. И ради потенциального дома с котами и собаками можно было постараться.       Они наслаждались присутствием друг друга, пока из дома не позвали к ужину. Эрен продолжал лениво мечтать, а Леви периодически вносил свои комментарии, пока в голове строилась цепочка планов. Как только сборы подошли к концу, Леви вызвали в центр, чтобы проинструктировать и заставить наизусть выучить весь план действий, наивно полагая, что он будет следовать каждому слову. Ну, пусть так, если благодаря этому все будут спать спокойно.       Перед отплывом в порту собралась чуть ли не толпа, что выглядело несколько дико. Леви ожидал увидеть Эрена, Микасу, Армина, Фарлана и Изабель, но никак не предусмотрел того, что провожать его явится весь отряд — Эрд включительно. Леви обняли и хлопнули по спине столько раз, что он потерял счёт где-то в процессе. Даже объятий Ханджи избежать не удалось. После долгих напутствий о том, что должен быть осторожным и беречь себя, Леви наконец ступил на корабль. Перед тем, как шагнуть на ступеньки, он повернулся к Эрену и приложил кулак к сердцу, смотря прямо в светлые глаза. Капитан криво усмехнулся, ответив таким же жестом, а за ним повторили остальные, по привычке выровняв спины. Когда корабль тронулся, Леви стоял у перил, смотря на отдаляющиеся фигуры людей, с которыми ему повезло сблизиться. Не зря он шёл против течения с самого начала. Глянув на Фарлана и Изабель, жестами приказал им беречь себя и присматривать за всем, в ответ получив безмолвное обещание, на что удовлетворённо кивнул. Он знал, что всё будет в порядке до тех пор, пока Марлей не начнёт активную кампанию по объединению сил для того, чтобы захватить Парадиз. Увы, у Леви были другие планы. Он не хотел отдавать свой дом в чужие руки, поэтому готов был оставить его на долгое месяцы.       Так Леви отправился в своё одиночное путешествие. А вскоре он оказался в Либерио. Правда, попал туда далеко не сразу.       Для того, чтобы незаметно вписаться в местное общество, лучше всего было не упасть с воздуха, а вернуться откуда-то. Зик не просто так намекнул на конец боевых действий и то, что документам Леви не хватает только лишь хозяина. Леви предстояло примерить на себя шкуру элдийца из гетто. Это было рискованно, но он затерялся среди солдат, украв форму и повязку у одного из трупов, усеивавших землю. Дальше надо было убедиться, что его не начнут продвигать по карьерной лестнице. Для этого Леви аккуратно сломал себе рабочую руку в локте. Врачам необязательно знать, что он прекрасно владеет обеими, а сложный перелом обеспечит ему долгий отпуск, если Зик не обманул где-то в процессе.       Марлейцы даже не трудились проверять личность элдийцев, когда оформляли выживших. Покажи повязку, махни бумажками, назови имя — свободен. Их затолкали в поезд, как скот, а немощных забросили, как груз, с которым не хотелось слишком долго водиться. Элдийцы были мрачны и замкнуты, что было неудивительно после всего пережитого. Леви подоспел аж под самый конец, и от него требовалось лишь намеренно пораниться и не привлекать к себе внимание. Поэтому он нашёл достаточно уютный угол и устроился в нём, нянча руку на перевязи. Боль была невыносимая, заставляя шипеть сквозь зубы каждый раз, когда поезд дёргался слишком сильно, однако пока что заживлять перелом было нельзя. Ему надо было попасть в больницу и отметиться там. И не попасться на глаза Райнеру, чтобы всё не закончилось слишком рано. Леви прекрасно знал, куда тот будет смотреть во время возвращения, поэтому легко сделал себя непримечательным и незаметным. Его невозможно было узнать, если не присматриваться намеренно к низкому прихрамывающему солдату со сломанной рукой на перевязи.       Тогда у Леви появился шанс впервые увидеть лица из воспоминаний в реальности. Когда их колонна проходила мимо достопочтенных героев, Леви мельком посмотрел на детей, выглях слишком маленькими, чтобы играть роль палачей и убийц. Судя по блеску в глазах, они и не считали себя таковыми. Насколько всё запущено в этих краях. Он будто в зеркало посмотрел.       В больнице Леви признали непригодным для службы, выписав больничный и рекомендацию по переводу в неактивный тыл. Как он это назвал про себя — пушечное мясо на крайний случай. На руку наложили гипс, ногу трогать не стали, сказав поменьше нагружать, чтобы сошёл ушиб. Следом Леви намекнули, что через время он может прийти на снятие и повторный осмотр, но это будет стоить денег. Леви посчитал этот разрешением больше не приходить в больницу никогда больше. Иначе будет странно, когда его сложный перелом со смещениями и дроблениями вдруг магическим образом вылечится сам за считанные дни. И при этом рука будет здоровее, чем до перелома.       Леви поселился в доме одного из погибших и потратил долгое время на уборку, чтобы избавиться от чужих признаков жизни, сделав пространство стерильно пустым. В гетто существовали свои законы, но никто не нагрянет с проверкой в случайный дом, если он не будет вызывать никаких подозрений намеренно. А Леви был самым спокойным соседом на свете, в кратчайшие сроки запомнив имена окружающих и их распорядок дня.       Оставаясь в доме, он всегда держал окна зашторенными, чтобы никто не увидел, как калека спокойно снимает с себя гипс и бодро нарезает круги по комнатам. На улице Леви старался держать образ, что было непросто, так как одна рука это не две, пусть он легко отделался. Зик был единственным, кто знал правду, поэтому скрываться от него не было смысла. Освободившись от дел, он навестил Леви, чтобы шутливо поздравить с новосельем и наконец представиться должным образом. Они не касались друг друга, чтобы не активировать силу Прародителя, и не заставить подскочить всех титанов в округе. Однако это не мешало Леви пинать Зика ботинком, когда тот напрашивался, или кидать в него чем-то нехрупким. И в то же время он не оставлял Зика без чашки чая и спокойно занимался своими делами, позволяя мужчине наблюдать.       — Странный ты человек, Леви, — сказал Зик задумчиво.       — Мне часто это говорят, — парировал юноша. Они молчаливо испытывали друг друга и привыкали к нежеланной компании перед тем, как время заставит раскрыть все карты. А до тех пор они могли просто быть случайными знакомыми.       Однажды Зик принёс Леви напиток, который назывался «кофе». Сделав один глоток, Леви заявил, что это полнейшая гадость и не держит никакого сравнения с чаем, который, стоило признать, был довольно неплох, если знать что и где искать. Зик посмеялся с перекошенного лица собеседника и недовольного оскала, искривившего рот. Попытаться стоило.       Леви не одобрял и курение, заставляя Зика высовываться в окно или сидеть под ним, чтобы запах не задерживался в доме. И удивительно было то, что мужчина подчинялся, позволяя желторотому юнцу критиковать его и раздавать команды.       — Почему ты продолжаешь приходить ко мне? — спросил Леви на второй неделе во время пятого визита — что было сравнительно мало за почти полтора десятка дней, но достаточно, чтобы заставить его напрячься.       — Возможно, ищу хорошую компанию, — загадочно откликнулся Зик, потягивая свой кофе (банка которого так и осталась куковать на одной из полок, так как Леви её не трогал за исключением тех раз, когда к нему приходил незваный гость).       — Ты ошибся дверью, — сухо ответил Леви, продолжая вытирать посуду.       — Ты явно себя недооцениваешь, Леви, — возразил Зик. Он так же упорно называл Леви настоящим именем, как Леви даже не пытался обращаться к собеседнику на «Вы».       — Клянусь, у вас с Эреном куда больше общего, чем вы думаете, — закатил глаза юноша, брызнув пальцами в сторону Зика прежде, чем вытереть руки. По линзам очков сползли тонкие капли, будто слёзы. Зик стоически промолчал, поставив чашку на стол прежде, чем снял очки и принялся протирать их. Он выглядел невыспавшимся и уставшим, однако всё ещё расслабленным и спокойным, будто действительно не видел никакой угрозы чужом доме. В светлых волосах ловко пряталась седина.       — Даже не знаю, как воспринимать этот комментарий, — пробормотал мужчина.       — Вы оба верите в людей, к добру или нет, — пояснил Леви, тем самым породив ещё больше вопросов. Его движения замедлились, стоило подумать об Эрене, оставшемся далеко позади. Не так уж и много времени прошло, но Леви было сложнее привыкнуть быть одному, чем годами ранее. Стоило признать, компания Зика не была такой уж и нежеланной.       Зик всё время смотрел на Леви так, будто он являлся загадкой, которую невозможно было решить, но которая то и дело привлекала твоё внимание, вынуждая попытаться ещё раз в надежде, что сейчас обязательно получится. И Леви не мог сказать, что конкретно он видел и устраивало ли это его. Они просто продолжали изучать друг друга.       Благодаря советам Зика, высказанным как бы невзначай и между делом, Леви довольно легко ориентировался в местном обществе. Элдийцы были довольно открыты и приветливы, несмотря на условия, в которых обитали. Не похоже, что они были недовольны своей жизнью. Однако чуть сгорбленные плечи, затаённый во взгляде страх и поджатые, будто в попытке что-то умолчать, губы говорили куда громче, чем добрые слова. Подобная молчаливая покорность шла вразрез с самым естеством Леви, но он держал язык за зубами и сливался с толпой, притворяясь одним из них. В один из таких дней он и повстречался с Фалько лично.       Стоило признать, Леви был удивлён тому, что это таки случилось, ведь в воспоминаниях Эрена обстоятельства были другими, и он нарушил ход дел. Стало быть, у Фалько была природная тяга к приключениям и сомнительным незнакомцам. Леви не осуждал его — он так семью нашёл.       Фалько решил воспользоваться свободным от тренировок днём и прогуляться в одиночестве. Друзей он ценил и нежно любил, но не совсем разделял их одержимость воинским долгом, поэтому время от времени желал «отдышаться», сбежав от привычного уклада жизни. Ему нравилось наблюдать за людьми, наполнявшими улицы — это помогало Фалько хоть немного поверить, что в их борьбе был какой-то смысл. Он не понимал, почему за счастье одних должны умирать другие, но никто и не потрудился объяснить это кому-либо из юных воинов. Есть вы, есть ваш враг — дальше действовать по инструкции и не задавать лишних вопросов, чтобы не привлекать внимание и не заставлять сомневаться в собственной лояльности. Фалько хорошо помнил загнанный взгляд Райнера, расходившийся с тем, что говорили его губы. Однако намёк он понял. Делай своё дело молча, чтобы не загнать себя в ловушку. И пусть он так и не мог понять настоящих мотивов Райнера до конца, Фалько считал, что всё равно понимает его лучше, чем та же Габи, смотрящая на всё через призму своих убеждений. Любые странности в поведении родственника она оправдывала тем, что ужасы жизни на острове демонов немного изменили его, но со временем всё вернётся в норму. Фалько полагал, что тут крылось нечто большее, но не решался спрашивать напрямую. Наивность он оставил в раннем детстве, променяв на выживание.       Итак, потерявшись в своих раздумьях, Фалько каким-то чудом заметил человека у прилавка, собирающего яблоки и овощи в бумажный пакет. И не то чтобы это было чем-то странным, но действовал он медленно, орудуя лишь одной рукой, пока вторая лежала на перевязи. Фалько мог бы легко пройти мимо, но было в этом человеке что-то мрачное, будто он сильно устал и двигался исключительно из надобности. Может, такое впечатление создалось из-за нахмуренных бровей и опущенных уголков губ, но зрелище тронуло сердце мальчика, и он подошёл к незнакомцу, чтобы предложить свою помощь. В ответ Фалько удостоился косого взгляда и изящно приподнятой брови, будто сказал нечто глупое.       — Если Вы не против, я хотел бы помочь Вам, — повторил он для ясности.       — Я неплохо справляюсь сам, — ответил незнакомец. Он говорил плавно и спокойно, а низкий голос только закреплял эффект сонливости. Однако даже несмотря на это каждое слово звучало твёрдо и чётко, ясно транслируя сообщение: иди по своим делам.       У судьбы явно были свои планы на этот счёт, потому что бумажный пакет согнулся, и яблоко чуть не выкатилось из него. Рефлексы у незнакомца оказались пугающе хороши, и он остановил потенциальное падение раньше, чем Фалько поднял обе руки. Что впечатляло, ведь при этом парень не отвёл взгляд, действуя наугад. Он был немногим выше Фалько, однако что-то в его взгляде мешало угадать точный возраст сходу. Он казался старше Кольта и даже старше Порко, однако в сравнении с ними наверняка выглядел бы таким же ребёнком, каким был сам Фалько.       — Можете не занимать место, пожалуйста? — спросил продавец, стараясь звучать вежливо из уважения к прошедшему войну солдату.       — Сейчас, — пробормотал тот, однако в этот раз Фалько помог без разрешения.       Работать двумя руками было проще, чем одной, и вскоре он со скромной улыбкой презентовал незнакомцу собранный пакет.       — Спасибо, — ответил тот, и Фалько просиял от простой благодарности.       — Я могу помочь Вам донести его до дома, чтобы ничего не выпало, — заявил он, в доказательство своих намерений подхватив пакет и сделав шаг от прилавка, чтобы не занимать место. Парень смерил его долгим взглядом, словно смотрел на найденного щенка и не знал, как с ним поступить.       — Я ещё не закончил покупки, — сдержанно ответил он, но пакет отбирать не стал. Теперь, когда собеседник был полностью повёрнут к нему, Фалько мог рассмотреть его получше. По телосложению несложно было опознать былого солдата, хотя он слегка удивился бледному оттенку кожи, сохранившемуся после сидения в окопах. А взгляд серых глаз вызывал желание выровнять плечи и свести вместе лопатки.       — Тогда я помогу. Прошу прощения, если прозвучит грубо, но объективно Вам будет сложно унести больше одного пакета, а этот уже почти полный, — заметил Фалько, желая покорить своей проницательностью. Сложно было сказать, что парень подразумевал, когда хмыкнул в ответ, но его пристальный взгляд стал чуточку мягче.       — Тебе заняться больше нечем? — скептически поинтересовался он. Губы Фалько растянулись в искренней улыбке.       — У меня свободный день, и я просто гулял, — сказал он честно.       Пару секунд они играли в гляделки, после чего незнакомец сдался и вздохнул.       — Так и быть, делай что хочешь, — сказал он и здоровой рукой вытащил из кармана список, смотря на него так, будто хотел заниматься чем угодно, но не покупками. Скорее всего, такое впечатление создавалось из-за нахмуренных бровей, не расслабившихся ни на миг за всё время разговора.       Так Фалько навязался в компаньоны к мрачному солдату со сломанной рукой.       — Прошу прощения, как Вас зовут? — спросил он, не желая обращаться к собеседнику на «эй, Вы там». Хотелось ассоциировать лицо с именем.       — Не трать время на извинения каждый раз, когда хочешь задать вопрос, — упрекнул тот, однако всё же ответил: — Кенни. Твоя очередь представиться.       — Меня зовут Фалько, — тут же просиял мальчик, радуясь, что наконец у них получилось завязать человеческий диалог, не похожий на перетягивание словесного каната.       — Ты один из тех маленьких воинов, м? — поинтересовался мистер Кенни, и Фалько охотно ответил, ведь это было очевидно по его форме. И так поход за покупками стал веселее.       Кенни задавал мелкие бытовые вопросы, позволяя Фалько заполнять тишину, чтобы тот не умер от неловкости. О себе он говорил мало, но ветераны имели такое свойство. Фалько видел лица людей, которые навсегда замкнулись в себе, мысленно погрязнув в ужасах войны до конца своих дней. Такое зрелище вызывало жалость и тоску, но Кенни держался спокойно и даже дружелюбно, несмотря на сомнительное первое впечатление. Он вёл себя снисходительно, относясь к попутчику как к привязавшемуся щенку, которого жалко было пнуть, чтобы отправить восвояси.       Они набрали покупок на ещё один пакет, так как Кенни решил воспользоваться подвернувшейся возможностью, однако в этот раз он опередил Фалько и ловко подхватил покупки первым, оставив мальчика наблюдать с открытым ртом.       — Я не инвалид, вопреки твоему суждению, — заметил сухо, заставив Фалько покраснеть от стыда.       — Я не подразумевал ничего такого, — тут же оправдался он. — Просто хотел помочь.       — Тогда нам лучше не стоять столбом, — ответил Кенни и направился дальше. Он был не шибко разговорчивым, но Фалько это не смущало, учитывая обстоятельства. Поэтому он лишь время от времени искоса бросал на старшего заинтересованные взгляды. Что-то в Кенни напоминало о главнокомандующем. Твёрдый взгляд и ровный шаг, соответствующие главнокомандующему. Наверно, на войне он был не последним человеком. Странно, что они не пересекались раньше. Хотя Либерио был довольно большим, и Фалько бы даже за всю жизнь не смог познакомиться со всеми его обитателями.       Разбавляя тишину ленивым диалогом, они дошли до небольшого домика, чётко подходящего для человека, живущего в полном одиночестве.       — Вы живёте один? — на всякий случай поинтересовался Фалько. Кенни выглядел слишком молодым, чтобы жить не с семьёй.       — Всегда так жил. Тебя это смущает? — приподнял бровь Кенни, снова вогнав Фалько в краску, хотя не пытался.       — Нет! Просто интересно стало, — ответил он.       — Твои родители не будут обеспокоены тем, что ты непонятно с кем шляешься? — поинтересовался Кенни в ответ, опустившись на корточки, чтобы поставить пакет на землю и достать ключи, хотя мог попросить Фалько помочь.       — Они будут гордиться тем, что их сын помогает раненному солдату, положившему жизнь во благо родины, — серьёзно ответил мальчик с небывалой решимостью в глазах.       Леви хмыкнул про себя, усмехнувшись одним уголком губ, пока достал ключи и провернул их в замке, вновь подхватив пакет, чтобы открыть дверь ногой. Зайдя в дом, он даже не оглянулся, оставив проход открытым.       — Тебя хорошо воспитали, — сказал он между делом, и Фалько вновь зарделся. На тренировках он чаще слышал замечания, чем похвалу, поэтому чужие слова согрели сердце. Кенни выглядел как человек, не говорящий того, что не считал нужным. — Оставь пакет на столе, дальше я справлюсь сам.       Фалько послушно проследовал за ним, закрыв дверь для надёжности. По пути он бегло осмотрелся, отметив, что дом Кенни выглядел чисто и уютно. Должно быть, сложно убираться только с одной рукой, — от проскочившей мысли мальчик почувствовал прилив уважения, потому что создавалось впечатление, что у Кенни всё стоит на своём месте.       Как только он поставил пакет на место, убедившись, что его содержимое не рассыплется по всему столу, работа была закончена, и Фалько с чистой душой мог идти по своим делам. Только вот ноги будто приросли к полу, и он не мог заставить себя сдвинуться с места, хотя постепенно заходил за черту вежливости. Ему хотелось ещё чем-то помочь этому человеку, поговорить с ним подольше, составить компанию. Пусть снаружи дом выглядел маленьким и непримечательным, внутри он казался слишком большим для одного человека.       Из раздумий Фалько вырвал звонкий щелчок пальцев — Кенни привлёк к себе внимание. Запустив руку в пакет, он прицельно кинул мальчику яблоко с коротким «лови». Фалько действовал неосознанно, будто рука сама поднялась и поймала летящий в его сторону объект. Тренировки не прошли даром.       — Это тебе за старания и потраченное время, — сказал Кенни. Вопреки создавшемуся первому впечатлению, он был ужасно отзывчивым, и Фалько хотел бы сделать для него что-то полезное, пусть и не желал навязываться.       — Я, — начал он и сбился, крутя яблоко меж ладоней. — Если хотите, я могу помогать Вам с уборкой. Это должно быть сложно… ну, с рукой. А я свободен по вечерам после тренировок и мало чем занимаюсь, если нас не вызовут куда-то.       В этот раз обе брови Кенни поползли к линии роста волос. Фалько совершенно не понимал, что происходит у него в голове. Уши пылали от смущения.       — Я и сам прекрасно справляюсь, — изрёк Кенни задумчиво. — Если нечем будет заняться, заглядывай. Хотя я думаю, что тебе лучше искать друзей твоего возраста, а не общаться со всякими сомнительными личностями.       По взгляду Фалько было понятно, что он не слышал ничего после «я думаю». Мальчишка сиял, как отполированный чайник, и смотрел на Леви так, будто тот ему лучший день в жизни организовал. Странный он. Открытый. Леви чувствовал себя неловко, смотря в глаза предположительному врагу. Как бы Фалько отнёсся к нему, если бы он сейчас сказал «эй, я демон с острова»? Побежал бы доносить? Сделал бы вид, что не понял? Свёл всё к шутке? Леви не стал проверять на практике, потому что его миссия была важнее, чем спонтанное перевоспитание пропитанных пропагандой детей. Поэтому он проводил Фалько, кивнув на обещание заглянуть через день вечером. Дождавшись, пока мальчишка скроется, Леви закрыл дверь, занавесил окна и наконец снял повязку. Значит, актёрская игра удалась, хотя ему сложно было делать вид, что он не может шевелить рукой в принципе.       И будто происшествий на день было мало, под вечер заявился Зик, застав Леви посреди готовки.       — Что за праздник? — спросил он, заинтересованно наблюдая за тем, как юноша хлопочет по кухне. Обычно его трапезы были простыми и скромными. Леви не привык и не видел смысла жить в роскоши.       — На рынке один пацан привязался и настоял на том, что поможет мне с покупками, вот я и перестроил планы, — ответил Леви. Отвлёкшись от плиты, он открыл один из шкафчиков и достал оттуда банку кофе. — Фалько, один из ваших.       Лицо Зика вытянулось в осознании, пока Леви невозмутимо продолжил делать своё дело, поставив на огонь ещё и чайник.       — И ты позволил ему? — спросил мужчина, будто ожидал следующим предложением услышать, что Леви выпотрошил мальчика и хранит части тела в подвале. От репутации не убежишь, а внешним дружелюбием Леви не отличался.       — Ну не мог же я дать ему от ворот поворот, когда он: выхватил у меня пакет и отказывался отдавать его под страхом смертной казни, настойчиво попросил разрешения, смотря щенячьими глазами, — ответил юноша, пожав плечами. — Я дал ему яблоко в награду, и он выглядел так, будто готов был штаны обмочить от счастья. Даже не верится, что относительно недавно этот светлый ребёнок бегал на поле брани с автоматом наперевес.       — Дети остаются детьми некоторое время, — многозначительно протянул Зик, смотря куда-то перед собой. — А потом они ломаются и становятся отвратительными взрослыми.       — Как ты? — уточнил Леви, заслужив саркастичный «спасибо за комплимент» взгляд в свою сторону. — Так и будет, если наши старания пойдут коту под хвост. Я хочу предложить им альтернативу, как её в своё время предложили мне.       — В каком смысле? — спросил Зик, забыв о горечи мелкой обиды. Леви не говорил о себе, зато много знал о других. Но при этом он не хранил секретов — просто изящно отодвигал себя на задний план во время разговора. Неплохо было бы немного сравнять счёт, пока была возможность.       — Когда мне было одиннадцать, Эрен подобрал меня в прямом смысле с улицы и предложил жить с их семьёй. Чтобы я не чувствовал себя обязанным, он дал мне вариант: вступить в кадетское училище и дальше жить своими силами. Сомневаюсь, что он предполагал всё это, — Леви махнул ложкой, демонстрируя абстрактное «это», — но не жалуюсь.       — А где ты жил раньше? — осторожно закинул удочку Зик.       — В канаве, — ответил Леви, звуча максимально серьёзно.       Он не шутил и не уклонялся, однако Зик был удивлён не меньше. Да, речь Леви была довольно… прямолинейна временами, чтобы предположить, что рос он не в самых аристократических условиях, однако сложно было представить, что ему пришлось обитать, как он метко выразился, «в канаве». Леви всегда вёл себя уверенно, будто весь остальной мир был чуть ниже линии его ног. Зик ни разу не видел его растерянным — даже на чужой земле. Леви на любую сложность бросался с решимостью хищника, подчиняя себе обстоятельства. Если подумать, то в этом был смысл. Привыкший выживать с детства будет выживать везде. И это объясняло ширину кругозора и взрослые взгляды на жизнь.       — Звучит как интересная история, — прокомментировал Зик.       — Разве что тем, что я ещё жив и могу её рассказать, — отмахнулся Леви. — Будешь вести себя как нормальный человек, когда-нибудь услышишь.       — Ты умеешь заинтриговать, — хмыкнул Зик.       — Взаимно. Ты тоже много чего прячешь в тени, — ответил Леви и поставил перед собеседником чашку с кофе, вернувшись к готовке. — Ужинал?       — Забыл.       Юноша повернулся, посмотрев на Зика, как на слабоумного.       — Идиотизм у вас с Эреном тоже один на двоих, — сказал он и достал ещё одну тарелку.       — Я редко готовлю, поэтому чаще заскакиваю в столовую или какую-нибудь забегаловку, — витиевато пояснил Зик, не понимая, почему он вообще начал оправдываться в какой-то момент. Он не видел смысла готовить для себя, чтобы сидеть за пустым столом, слушая шёпот призраков прошлого и вспоминая, как когда-то бабушка и дедушка сидели с ним за этим самым столом. Он восхищался выдержкой Леви, практически вжившегося в свою роль волка-одиночки, которому никто не был нужен.       — Беспомощный ребёнок, — пробормотал Леви, после чего поставил перед Зиком тарелку и столовые приборы.       Сам он остался возле плиты с тарелкой в руках, чтобы не приходилось смотреть на лицо Зика через стол. Сам Зик вынужден был признать, что этот ужин был одним из самых уютных за последние годы его жизни. Сказал бы ему кто-то несколько лет назад, что он будет сидеть со своей целью и заклятым врагом в одном флаконе за мирной трапезой, пока они вместе работали над мировым переворотом, — Зик бы пальцем у виска покрутил и отправил бы несчастного в госпиталь провериться на предмет травм головы. И вот он здесь, вместе с Леви.       — У тебя хорошо получается. Я про готовку, — сказал он, желая подсластить пилюлю.       — Воевать у меня получается так же великолепно, — спокойно ответил Леви. — А готовить научился пока Карле помогал. Это мать Эрена.       Леви будто нравилось давить на больную мозоль, напоминая, что на Парадизе у Гриши была счастливая жизнь и дружная семья — как в лучших мечтах. Раз за разом Зик уклонялся от этой темы, делая вид, что пропускал слова мимо ушей, но они всё равно цеплялись за его разум, наталкивая на мысли.       — Говоришь, они тебя в свою семью приняли, — припомнил Зик, желая перевести обсуждение в нейтральное русло. Говорить о второй жене своего непутёвого отца он не был готов, даже если готов был попытаться отпустить боль и обиду, отравлявшие его душу десятками лет.       — Меня, Фарлана, Изабель, Микасу. Эрен единственный родной ребёнок Карлы, — сказал Леви, благоразумно не упоминая имя Гриши. — Мы набегами навещаем её во время отпусков и помогаем с домашними делами по мере возможности. По сути, это она помогла нам с Фарланом и Изабель превратиться из сточных крыс в плюс-минус цивилизованных людей. И я хотел бы, чтобы она продолжала в том же духе.       Интересно было слушать, как Леви осторожно говорит о чем-то, чем откровенно дорожил. Зик раз за разом задавался вопросом, почему он сражается. Поначалу всё объяснялось воинским долгом: легко было представить Леви такой же бездумной марионеткой своих хозяев, какими были все они в Марлее. Теперь же Зик понимал, что у его собеседника было куда больше граней, чем он демонстрировал.       — А Карла знала, что у… него до неё были?..       — Нет. Это не моя тайна, чтобы рассказывать. Захочешь научиться готовить, как нормальный человек, придёшь на поклон к ней сам, — сказал Леви, повернувшись спиной, чтобы помыть посуду.       — Думаешь, в этом будет смысл? — спросил Зик.       — Есть ли смысл в том, что вода мокрая? — вопросом на вопрос ответил Леви. Зик хмыкнул. Наглый мальчишка, но чертовски хороший собеседник.       Вечер они завершили без склок, и Зик вернулся в пустой дом в приподнятом настроении. Стоило тишине ударить по ушам, как призрак улыбки окончательно померк на лице, однако в этот раз он не чувствовал такого давления. Оказывается, приятно иметь с кем-то неслужебные отношения — он и забыл после того, как Марка не стало. Благодаря этому Зик приобрёл привычку захаживать к Леви каждый раз, когда была возможность. Мальчишке дали приличную сумму на карманные расходы, и он не тратил её ни на что, кроме продуктов и каких-либо бытовых вещей, поэтому наличие второго рта не разоряло его. Да и Зик в любой момент готов был запустить руку в карман и покрыть любые расходы, если Леви только намекнёт. Вот и живой пример сосуществования с «демоном с острова». Стоило надеть на него отличительную повязку, и демон сразу же превращался в человека.       Леви же пребывал в смешанных чувствах, однако не позволял им отвлекать его от дела. Стоило признаться, он сам частично стал жертвой собственных предрассудков, постепенно замечая, что мир не такой, каким он его запомнил. Вот поэтому Леви предпочитал держать голову холодной, а для импульсивных действий у них был Эрен аж в двух экземплярах. И тот, что сидит в Путях, чуть не надорвал живот со смеху, когда услышал выбранный Леви псевдоним. И пусть Леви было приятно видеть хоть что-то, не похожее на задумчивость и вселенскую скорбь, на этом лице, для порядка он отвесил Эрену пару ударов, чтобы тот не зазнавался.       — Ничего не хочу слышать от человека, ограничившегося тем, что взял фамилию народного изменника, — процедил он, изображая праведный гнев и подкрепив правдивость образа ударом под рёбра.       — Но это сработало! — возразил Эрен и отклонился в сторону — от смеха, а не от боли.       — Со мной тоже сработало, так что закрой рот, — огрызнулся Леви. Море плескалось у их ног.       Большую часть времени Леви проводил на прогулках по улицам. Он хотел запомнить месторасположение каждого важного объекта, чтобы можно было дойти до него с закрытыми глазами. А благодаря Зику пополнялся запас знаний о воинских базах. К сожалению, воспоминания давали лишь ощущение ностальгии, и Леви пришлось лично лазить по всем закоулкам, чтобы делать пометки на карте. И при этом помнить о том, что не должен привлекать внимание, чтобы его не поймали и не увели в пыточную камеру под белы рученьки.       Некоторые соседи даже умудрились запомнить Леви и здоровались с ним, будто их не смущал внезапно осевший в пустовавшем доме парень. Он не видел смысла грубить в ответ на вежливость, поэтому отвечал на приветствия и даже соглашался на небольшие разговоры, в которых люди больше хотели рассказать о себе, чем услышать о собеседнике. А на случай вопросов у него уже была готовая легенда: переехал сюда, когда накопил на дом, родители рано скончались от болезни, и он пошёл в воины, чтобы обеспечить себе доход и какую-никакую славу. Главное было не вдаваться в подробности и позволять людям сочувственно вздыхать, стараясь делать вид, что не смотрят на лежащую на перевязи руку. Пару раз Леви предложили «обращаться, если нужна будет помощь с чем-либо», но он вежливо отказался со словами о том, что уже приловчился. Его успокаивало то, что доброта людей тоже могла преодолеть океан. Это давало надежду на то, что он не занимается бесполезным делом, пытаясь изменить мир, когда никто того не просит. Может, этот второй шанс поможет людям измениться и стать лучшей версией самих себя. Как сказал кто-то из его соседей, с досадой качая головой: эпоха титанов подходила к концу. Леви охотно соглашался — он планировал поставить на ней точку.       Занятый своими делами и написанием отчётов с наблюдениями, Леви не забыл об обещании Фалько явиться через день, чтобы помочь с уборкой. Леви заблаговременно перевязал руку и сидел читал книгу в ожидании. Марлейская литература мало чем отличалась от той, с которой он ознакомился на Парадизе, — если не открывать учебник по истории. К счастью, предыдущий владелец дома либо любил коротать время за перелистыванием страниц и презирал историю, либо просто собирал всякий хлам в качестве хобби. Для интереса Леви попросил у Зика пару исторических книг, чтобы узнать, чем живёт и дышит местное общество. Прочитав о том, что элдийцы виноваты во всех смертных грехах, шутку юмора он оценил, мельком подумав, что со стороны элдийцев тезис звучал бы зеркально. Люди оставались людьми, что тут сказать?       Как только раздался стук в дверь, Леви взглянул на часы и закрыл книгу. Фалько выглядел так, будто не верил, что ему откроют, и Леви осчастливил его день, когда сделал это.       — Здравствуйте! — бодро поздоровался мальчик, не поскупившись на тёплую улыбку.       Леви кивнул, промычав что-то в ответ, и отошёл в сторону, пропуская гостя, чтобы закрыть за ним дверь.       — Можешь поставить сумку на стол, не забудь забрать потом, — сказал он, ткнув в нужную сторону пальцем, и Фалько послушно последовал совету.       — Что мне нужно делать? — спросил он, излучая небывалый энтузиазм. Леви бы столько энергии да в его годы.       На самом деле, в доме и убирать было особо нечего, поэтому Леви пришлось придумать, чем занять их хотя бы на некоторое время, чтобы удовлетворить жажду действий непрошенного помощника. Остановился на том, что вручил Фалько тряпку и велел протереть пыль. Со стороны звучало просто, но любой, хорошо знавший Леви, рассмотрел бы подвох с первого раза: протирать надо было всё, что могло покрыться пылью, а не только полки и мебель. Но Фалько выглядел так, будто был рад перспективе чем-то заняться, поэтому Леви не стал его разочаровывать. А ещё он заметил, что мальчишка прямо вибрировал от желания завести разговор.       — Чем вы занимаетесь на своих занятиях, если у тебя столько энергии? Ты уверен, что не отлыниваешь? — спросил Леви, дав зацепку. Фалько радостно схватился за представившуюся возможность.       — Я не отлыниваю, просто сегодня у нас не было бега с утяжелением и препятствиями. Постепенно я привык к нагрузкам и стал быстрее приходить в себя, — сказал он, после чего добавил: — Первое время я засыпал сразу же, как только возвращался домой.       — Вот оно как. Нежные нынче пошли дети, — пробормотал Леви, орудуя метлой.       Фалько загадочно замолчал, и Леви подумал, что перегнул палку, — всё-таки ребёнок войну прошел и успешно выжил, уже заслуживая определённый уровень уважения к себе.       — На самом деле, у меня не очень хорошо получается, — сказал Фалько, звуча опечаленно, пока продолжал методично протирать полки под книгами. — Я не очень хорош в рукопашном бою, и у меня не лучшая реакция. Иногда мне кажется, что меня держат там только из-за Кольта.       — Знакомый твой? — спросил Леви, разыгрывая невежество.       — Мой старший брат. Его выбрали преемником Зероподобного. И родители ожидают, что я унаследую Бронированного, однако с моими успехами об этом можно только мечтать.       Под конец Фалько совсем поник, опустив голову. Леви не мог понять его, ведь ему всегда приходилось быть лучшим во всём, за что он брался, — иначе выживание не работало. Но он мог понять это гнетущее чувство того, что ты делаешь недостаточно, даже если прикладываешь все усилия.       — Тебе так этого хочется? По мне, стать плохим убийцей это не провал, — спросил он. — Подай совок.       Фалько отвлёкся и держал совок, пока Леви ловко орудовал одной рукой, сметая пыль.       — Дело не в том, что мне хочется, — сказал он и прикусил губу, опустив глаза. Он сомневался, что должен говорить нечто столько откровенное почти незнакомцу. В воспоминаниях всплыло лицо Райнера, перекошенное в странном выражении. Фалько чувствовал, как невидимая рука сжимала плечо.       — Не хочешь, чтобы он достался кому-то другому? — спросил Кенни, и Фалько резко поднял голову, зная, что его лицо сейчас наверняка отображает невероятное удивление от чужой проницательности. Он не ожидал, что его так легко прочитать. Ладони тут же вспотели, а во рту пересохло от волнения. Ему стало жарко, захотелось расстегнуть рубашку. Расценив его взгляд как ответ, Кенни невозмутимо продолжил: — Благородное желание. Однако тогда тебе лучше заниматься чем-то полезным, а не помогать случайным знакомым с уборкой.       Отставив метлу, Кенни подхватил полный пыли совок и отошёл, чтобы избавиться от грязи, пока Фалько думал над его словами.       — Вы не считаете это странным? — спросил он на всякий случай.       — Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. Но лучше тебе держать эти мысли при себе, чтобы никто не догадался, что ты осуждаешь высший порядок. Дружеский совет, — сказал Кенни, звуча до странного невозмутимо, будто они обсуждали погоду. Фалько растерянно смотрел ему вслед, обдумывая услышанное.       — Вы тоже хотели стать воином? — спросил он в итоге.       — Не совсем, просто сложно не слышать о них повсюду. А сейчас я немного не подхожу, — сказал Кенни, двинув рукой на перевязи, и Фалько тут же смущённо замолчал, не желая казаться грубым. Вытерев руку от пыли, Кенни подошёл к нему и довольно резко потрепал по волосам. — Главное не забывай о том, что ты сражаешься для защиты, а не для разрушения.       Эти слова были для Фалько неожиданностью. От старших он в основном слышал, что они должны «уничтожить врага», «разбить их в пух и прах», «сражаться во благо Марлея» — и много подобного. Впервые кто-то посмотрел на вопрос с этой стороны, о которой Фалько старался не говорить даже своей семье. Причём Кенни каким-то образом понял его без лишних слов. И не осуждал. Он не был похож на человека, которому было дело до того, что творится в головах других, пока это не имеет прямого к нему отношения.       — Хочешь поведать мне о том, что расстроило тебя сегодня? — учтиво поинтересовался Кенни, вложив собеседнику в руки поводья разговора.       Фалько радостно вернулся к протиранию полок и принялся рассказывать о том, что Габи всегда обходит его на любых тренировках. Это вылилось в рассказ о том, кто такая Габи, кто такие Удо и Софи. И вскоре Кенни знал обо всех взлётах и падениях отношений претендентов на силу Бронированного Титана. Он не перебивал Фалько, время от времени отвечая небольшими реакциями и наводящими вопросами.       В мальчике прямо пылало желание кому-нибудь выговориться. Вряд ли он получал шанс быть откровенным с кем-то без риска разрушить их высокие ожидания, и Леви решил дать ему шанс выплеснуть эмоции. Это позволяло ему самому избегать неудобных вопросов. Общая выгода.       Добравшись до высоких полок, Фалько замешкался.       — Прошу прощения, можно мне взять стул, чтобы протереть последние две? Или лестницу? — спросил он, и Кенни вынырнул из кладовой, где что-то перебирал, оставив дверь открытой, чтобы слушать Фалько.       Окинув взглядом шкаф, будто впервые его видел, Кенни приподнялся на цыпочки и принялся вытаскивать книги одну за другой, чтобы освободить место для работы.       — Вы много читаете? — поинтересовался Фалько, будто это не было очевидно.       — Лучшее развлечение, что можно найти здесь, — ответил Кенни, пожав плечами. — Неплохой способ расширить кругозор и не сойти с ума от всего этого потока ненависти, льющегося со всех сторон. Готов?       — К чему? — спросил Фалько и громко ахнул, когда вместо ответа Кенни наклонился, схватив его под колени здоровой рукой, и без труда поднял вверх. Растерявшись, Фалько вцепился в его голову, боясь, что они упадут. — Поставьте меня! Вам не стоит напрягаться — это вредно для здоровья, а Вы ещё не оправились от ран.       — То, что ты закрыл мне всё поле зрения, действительно напрягает, — пробормотал Кенни. Охнув, Фалько отпрянул от него, продолжая придерживаться для равновесия. Хватка парня была стальной, будто он не чувствовал веса в руке. Поразительно. — Если хочешь, чтобы я скорее расслабился, тебе лучше протереть эти полки.       Фалько послушно взялся за дело, напрягшись лишь тогда, когда Кенни чуть подкинул его, чтобы перехватить удобнее, позволяя мальчику почти сидеть на себе.       — Вам правда не тяжело? — спросил он, стараясь быть аккуратным, чтобы не пришлось переделывать. У Кенни был поразительно чистый дом, и уборка казалась плёвым делом — скорее, всё тем же времяпровождением, как чтением книг.       — Если бы мне было тяжело, я бы принёс тебе чёртов стул, — ответил Кенни чуть раздражённо. Фалько не пытался его отговорить, поняв, что это бесполезно.       Кенни явно был бы хорошим воином, если бы попытался вступить в их ряды. Может, он мог бы потеснить всех и стать кандидатом на получение способности титана. Он бы без труда завоевал право быть Бронированным с таким-то потенциалом. Однако Фалько не стал спрашивать, почему он не пытался, хотя любопытство жгло изнутри, словно надоедливая чесотка. У каждого свои причины. Он сам не горел желанием воевать и носиться с оружием по полигонам, однако приходилось делать это. Наверно, за действиями Кенни крылось что-то подобнее.       — Можно посмотреть эти книги? У них интересные обложки, — сказал Фалько, поднимая их по несколько зараз, чтобы справиться быстрее. Осталась одна полка, а руки Кенни даже не дрожали, будто он стоял и отдыхал.       — Когда закончишь, смотри сколько угодно, — ответил тот. — Только не забудь поставить на место, иначе смысл уборки потеряется.       Фалько улыбнулся. Когда они закончили, Кенни поставил его на землю и приказал вымыть руки, после чего великодушно позволил Фалько расположиться у себя на кровати, пробормотав, что всё равно собирался менять бельё, и оставил наедине с книгами, пока сам скрылся на кухне, время от времени постукивая посудой. В этот раз Фалько угостили не яблоком, а целым приёмом пищи — причём готовил Кенни прекрасно, что мальчик отметил множеством комплиментов. Из вежливости он попытался отказаться, чтобы не ставить и без того проявившего небывалое великодушие Кенни в неловкое положение, но никакие возражения не принимались, поэтому Фалько перестал спорить. И не пожалел об этом, когда впервые отправил ложку в рот. Лицо Кенни смягчилось. Похоже, ему нравилось заботиться о других больше, чем принимать чужую заботу. Странный человек. Но Фалько был младшим в семье, поэтому привык получать больше внимания, и ему не составило труда подыграть. А после трапезы он предложил вымыть посуду, чтобы Кенни не возился со своей рукой, даже если он довольно легко справился с готовкой. Не желая больше занимать чужое время и чужой дом, мальчик засобирался, поблагодарив Кенни за весёлое времяпровождение.       Спровадив гостя и закрыв за ним дверь, Леви покачал головой. Странные тут дети, если уборка для них, это «весело провели время». Но он не испытывал никакого напряжения в компании маленького воина, убедившись, что тот был в разы умнее, чем казался на первый взгляд. За невинными глазами скрывались непростые мысли и даже свои секреты. И Леви немного смухлевал, воспользовавшись воспоминаниями Эрена, чтобы расположить мальчишку к себе. Лишний информатор никогда не помешает, хотя обучающиеся воины должны были о своих базах знать ещё меньше, чем их враги. Их дело было воевать и тренироваться в перерывах, а не собирать важную информацию. Поэтому на самом деле у Леви не было никакого смысла завоёвывать доверие несведущего ребёнка. Он не собирался манипулировать Райнером и разрушать жилой дом, поэтому в подобном не было смысла. Но часть Леви хотела показать Фалько, что всё не так сложно, как он думал, — на деле оно намного сложнее. Ну и Леви хотел дать мальчику шанс включить мозг и выбрать свою сторону в нужный момент. Будет ли он продолжать следовать чужой указке или попытается сделать собственные выводы — исключительно его дело. А Леви лишь обеспечит небольшую поддержку по пути, пока у него было время.       Спустя полтора месяца Леви избавился от осточертевшей перевязи и просто бинтовал руку для вида. Фалько всё ещё настаивал на том, что он не должен использовать её, чтобы не ухудшить состояние ранения, а Леви закатывал глаза и подчинялся. Он почти превратился в левшу за это время. Зато снова начал бегать по утрам, подловив то самое время, когда улицы ещё спали. Пару раз он пересекался с Фалько, собирающимся на базу. У мальчишки глаза на лоб вылезли при виде мирно бегущего мимо знакомого, однако странным привычкам Леви он с каждым днём удивлялся всё меньше и меньше. Даже мог присоединиться — что оказалось плохой идеей, потому что тогда Фалько обнаружил, что его новый друг не только сильный, но и выносливый. Жаль, сложный перелом загубил его карьеру.       Пребывание мальчика в доме стало бытовым делом, и Леви даже привык к чужому присутствию у себя дома. Иногда Фалько мог принести гостинец из дома, чтобы не просто так досаждать Леви. Он помогал со всякими мелочами или просто листал книги, донимая Леви вопросами или ведя односторонние абстрактные беседы о высшем благе и мире во всём мире. Леви подумывал, что Фалько сдружился бы с Армином, будь последний лет на пятнадцать младше. Оба были пугающе добрыми и ровно настолько же решительными. Поддавшись сочувствию, Леви дал Фалько пару мелких советов по преодолению собственных слабостей, вспомнив давние кадетские дни. И вскоре мальчишка прибежал к нему с воплями о том, что впервые смог обойти Габи в чём-то. Похоже, для него это действительно был серьёзный порыв. Удивительно, что он всё ещё умел выражать такую искреннюю радость. Леви потрепал его по волосам и тихо сказал:       — Хорошая работа.       Фалько смотрел на него так, будто Леви зажёг звёзды на небе. Насколько же ребёнку не хватало простых друзей, не одержимых военными идеями? Леви чувствовал себя несколько неловко, потому что у него был свой долг, который в будущем наверняка разрушит ту иллюзию товарищеских отношений. Пусть тлеет, пока может.       К концу второго месяца пребывания Леви в Марлее Зик сообщил ему, что командование начало какую-то активность. Количество прослушивающих жучков в штабе увеличилось в разы, а Зика регулярно вызывали на какие-то совещания, неожиданно возжелав услышать мнение «грязного элдийца». Пока что это были лишь шепотки и предположения, но процесс пошёл. Как только Марлей оправится после войны, убедившись, что у них достаточно ресурсов для блиц-атаки, они попытаются подмять под себя Парадиз. К тому времени карты Леви были заполнены пометками, а на обратной стороне рассыпались цифры и важные адреса, которые Леви писал либо из наблюдений, либо по памяти. Однажды заглянув через плечо, Зик задумчиво хмыкнул.       — Поражён, что ты обнаружил столько всего за столь короткий срок. Страшный ты человек, Леви, — сказал он и пригубил кофе из гостевой чашки, уже ставшей его личной.       — Хочешь мира — готовься к войне, — побормотал юноша, постукивая карандашом по голове в глубокой задумчивости. Он не был уверен, насколько быстрыми будут действия Марлея в этом случае, поэтому хотел дать Парадизу как можно большую фору. И как можно больше информации не только о военных структурах, но и об обществе, чтобы Ханджи и Пиксису было с чем работать.       — Вычитал где-то? — спросил Зик.       — У вас же в какой-то книге, — ответил Леви, ткнув карандашом в шкаф, не поднимая глаз. — Со стороны выглядит как влажная мечта об утопии.       Зик тихо рассмеялся подобной самокритичности.       — За столько лет жизни я заметил, что человечество только к ней не стремится, но делает всё, чтобы отдалиться от собственной цели, — сказал он.       — Поэтому надо всегда просчитывать худший вариант, чтобы извлечь из него максимальную выгоду.       — Мудрые слова.       — Спасибо. Главное, чтобы это превратилось в мудрые действия.       Зик всё ещё не поделился с Леви своим планом по спасению человечества. Леви рискнул предположить, что узнает его примерно тогда, когда они сделают первый шаг на пути к мятежу, раскрыв все карты. Зато вскоре Зик должен был узнать план Парадиза, решившегося вести внешнюю политику. Они собирались вцепиться в затылок Марлею зубами и не опускать до тех пор, пока не прекратится сопротивление. Даже Хизуру поддержали эту идею, ведь им Марлей время от времени вставлял палки в колёса своими империалистическими амбициями. Леви не шибко интересовали политические игры — его задачей было выполнять приказы и проследить за тем, чтобы в процессе погибло как можно меньше людей. А список трупов, хранившийся в голове, был бесконечно длинным.       Иногда, оставаясь наедине в тишине чужого дома, Леви испытывал приступы злости, доносившиеся до него эхом из прошлого. Он непроизвольно сжимал кулаки, теряя всякую концентрацию, после чего подолгу смотрел на собственные руки, медленно двигая пальцами, чтобы вернуться к реальности. Порой ему казалось, что проще было бы пустить всё на самотёк. Но он никогда не шёл лёгкими путями. И пусть никто не будет знать об этом, Леви будет защищать других от самого себя.       — Ты тоже чувствовал это? — спросил он, провалившись в Пути одной ночью.       — Чувствовал что? — переспросил Эрен, скосив взгляд в сторону Леви.       — Злость. Жжение под кожей, желание выплеснуть это на кого-то другого, — пояснил юноша, в скудном описании стараясь хотя бы приблизиться к реальным ощущениям.       Теперь Эрен повернул голову к нему, внимательно рассматривая, будто пытался найти какой-то след или отпечаток той самой злости, подтвердивший бы слова Леви.       — Это эхо их воспоминаний. И её воспоминаний, — сказал Эрен.       — Её? — нахмурился Леви. Значит, он сходил с ума не без причины. Уже приятная новость.       — Имир, — ответил Эрен, будто это имя должно было всё объяснить. — Её воспоминания пробудятся вместе с силой Прародителя, если ты решишь это сделать. А пока что она находится, — мужчина постучал пальцем по виску Леви, заведя за ухо отросшие волосы, — здесь.       — Прямо как ты? — спросил Леви, не почувствовав привычного раздражения от знакомой формулировки.       — Вроде того, — пожал плечами Эрен. — Она стоит у основания путей, поэтому даже я не мог не поддаться её воле в какой-то момент. Будь осторожен.       Леви кивнул, пусть и слабо понимал, насчёт чего предупреждает Эрен. Но он ясно понял, что должен держать свой разум в ежовых рукавицах, чтобы случайно не причинить вред тем, кого хотел защитить.       Спустя два месяца пребывания Леви в Марлее в порт Либерио прибыл непримечательный корабль. Тогда же Зик и Леви направились за пределы гетто. Это было нетрудно, и Леви легко пропустили, стоило Зику упомянуть, что он его солдат и сегодняшний мальчик на побегушках. Леви молчал всё время, не привлекая к себе внимания и послушно показав документы, когда это потребовалось. Когда его карманы проверяли, он вежливо попросил Зика подержать пиджак, небрежно перекинутый через локоть.       За пределами гетто кипела жизнь, и это напомнило ему о детских годах, когда он осознал, что над Подземным Городом находится совершенно иной мир, в котором живут люди, которым нет до них — отбросов общества — никого дела. Жив ты или умер — никого не это не заинтересует, кроме тебя самого, пока на поверхности людей хоронили со слезами и почестями, особенно если они успели чем-то отличиться. Только тут твоё достоинство определяло отсутствие характерной повязки. Элдийцы были помечены, словно скот, и согнаны в одно большое стадо. Красная повязка Зика требовала уважать его и натянуто улыбаться ему, а жёлтая повязка Леви делала его едва ли значимее пыли под ногами. И так во многих других странах с таким же обычаем. Отвратительно.       До порта добирались в обоюдном молчании. Зик время от времени поглядывал в сторону, чтобы убедиться, что Леви не отставал, однако тот шёл так уверенно, будто нашёл бы дорогу и в одиночестве. Пусть Зик поменял некоторые свои взгляды относительно Леви и его союзников, он всё ещё не мог с уверенностью сказать, что приблизился к разгадке большинства тайн этого человека. Зато Леви смотрел на него так, будто видел Зика насквозь и просто ждал, когда тот сам решит раскрыть свои секреты. Моральное давление или неожиданное великодушие? Оба варианта были одинаково вероятны.       В порту они принялись неторопливо прогуливаться по докам, будто пришли сюда чисто побродить. Людей почти не было в такой сезон, и они без труда нашли нужный корабль, легко затерявшийся среди других подобных ему суден. Уговор гласил, что через два месяца после прибытия Леви корабль из Парадиза прибудет в Марлей под прикрытием. Так как огромное количество людей уничтожило бы всю скрытность, в состав экипажа входили Ханджи со своей командой, Оньянкопон и Эрен. Последний получил разрешение присоединиться благодаря фаворизму и чуткому сердцу Ханджи. Мало кто мог вынести тяжёлые вздохи Эрена и долгие взгляды в сторону горизонта, будто там он мог рассмотреть материк. И пусть Эрен держал марку, продолжая ответственно выполнять все задачи, декламировать на собраниях и организовывать своих подчинённых, его неземную тоску не заметил бы либо сторонний, либо ленивый. Зато Фарлан и Изабель не скрывали своих чувств и открыто заявляли о том, что скучают по Леви. В его отсутствие они держались друг друга с утроенной силой, будто боялись, что и их двоих судьба может развести в разные стороны. Остальные из 104-го корпуса вели себя сдержаннее, но у каждого по коже пробегали мурашки при мысли о том, что Леви добровольно вызвался отправиться на чужую землю и жить в гетто ради добычи информации и склонения местного главнокомандующего на их сторону. Со стороны звучало как фантастический подвиг. Когда команда Ханджи официально отправилась в плавание, отряду Йегера осталось лишь сидеть на месте под чутким руководством Армина и кусать локти в ожидании новостей.       Всё плавание Эрен провёл в созерцании моря, однако игра солнечных бликов на поверхности воды не вызывала того же ажиотажа, что раньше. Обстоятельства были не те, да и не хватало одного важного фактора, время от времени бормочущего странные факты, вытащенные из ниоткуда. Вместо этого были разговоры с Ханджи и Оньянкопоном, неплохо развеивавшие скуку. Как только очертания суши появились вдалеке, сердце Эрена забилось чаще при мысли, что они приближаются к своей цели. Они не стали покидать корабль, чтобы не привлекать к себе внимание и не светиться на людях лишний раз. Леви и Зик должны были знать адрес и подойти к ним самостоятельно, а уже тогда состоится встреча. В итоге Эрен сидел на палубе, спрятавшись от солнца, и нетерпеливо рассматривал проходящих мимо людей, нервно подёргивая ногой.       Когда взгляд его наткнулся на две фигуры — высокого мужчину в очках и спрятавшего руки в карманах низкого юношу — Эрен подскочил и постучал в дверь капитанской кабины. Не дожидаясь реакции, он первым выскочил на пристань и стал ждать, пока пара приблизится, чтоб пойти им навстречу. Леви заметил его сразу же и не отводил глаз с тех самых пор. Он не изменился в лице, зато губы Эрена растянулись в улыбке сами по себе. Годы не казались настолько длинными, как эти два месяца. Он тут же принялся внимательно изучать Леви, пока тот не стал ускоряться, чтобы обогнать своего спутника. На Зика Эрен вообще не обратил внимания, хотя долго думал над тем, какой же будет их первая реальная встреча на нейтральной территории. В итоге, всё внимание приковал Леви, одетый в одной с Зиком манере: в узкие штаны зеленоватого оттенка и белую рубашку, на рукаве которой пестрела жёлтая отличительная повязка.       Зик едва успел сделать шаг назад и в сторону перед тем, как к Леви подлетел человекоподобный вихрь, подхватив юношу на руки и провернувшись вокруг своей оси. Леви даже не попытался воспротивиться, лениво упёршись ладонями в плечи на тот случай, если идиот на радостях перестарается и решит сбросить их с пирса. Зик почувствовал, как брови сами по себе поползли к линии роста волос, хотя выражение его лица оставалось выверенно нейтральным. Признаться, он был удивлён, увидев широкую белозубую улыбку Эрена, от которой его глаза почти закрылись. Не отпуская своей ноши, Эрен радостно зарылся лицом в рубашку на груди Леви, пока тот изволил обхватить его шею руками. И пусть Леви тоже не был фанатом демонстрации эмоций, Зик готов был поклясться, что впервые видел его лицо настолько смягчённым в выражении.       Из-за пары вынырнул человек со знакомой каштановой шевелюрой вечно пребывающих в беспорядке волос, встретив Зика поразительно приветливой улыбкой.       — Первый раз? — понимающе спросили его, и брови Зика приподнялись ещё выше.       К тому времени Эрен изволил опустить Леви обратно на землю.       — Раз трогательное воссоединение закончено, можем перейти… — Эрен прервал реплику поднятым указательным пальцем и неожиданно наклонился. Зик почти подумал, что ему показалось, как его младший брат поцеловал Леви на глазах у всех присутствующих, но, увы, это было реальностью. Зик уже не надеялся что-либо понять.       Не дав растянуть удовольствие, Леви дёрнул мужчину за собранный на затылке хвост, оттягивая назад.       — У нас есть работа, — проворчал он. Эрен выглядел, как побитый щенок.       — Но я скучал.       — Потом расскажешь об этом подробнее, — невозмутимо отрезал юноша и сделал полшага назад, возвращая относительно приличную дистанцию между ними, после чего повернулся к Зику. — Это недоразумение — Эрен Йегер, капитан отряда особого назначения. Стало быть, вы уже знакомы, но не помешает представиться, как нормальным людям.       Увидев в его глазах вызов, Зик принял его. Сделав шаг к Эрену, с лица которого тут же сошло блаженное выражение, сменившись недоверчивым прищуром глаз и напряжённой челюстью, и протянув руку, мужчина представился:       — Зик Йегер, тоже капитан и по совместительству главнокомандующий воинского подразделения.       Эрен смотрел на его ладонь, будто ожидал увидеть в ней зажатую между пальцев иглу. Помешкав ровно секунду, он протянул свою руку, и под пристальным взглядом Леви они обменялись рукопожатиями, как нормальные люди. Настала очередь человека, вопрошавшего про первый раз.       — Стало быть, командор Ханджи? — спросил Зик уже куда мягче. Ему надо было привыкнуть к тому, что это реально существующие люди, а не герои рассказов Леви. Однако стоило признать, что Леви мудро поступил, медленно знакомя Зика со своими товарищами через небольшие истории, позволяя узнать их заочно. И даже один раз устроил представление в Путях, виртуозно воссоздавая образы на основе своих воспоминаний. Только Эрен почему-то в реальности выглядел несколько иначе. Его глаза были светлее, как и сам взгляд — более ясным.       — Ханджи Зоэ к Вашим услугам, капитан, — с этими словами руку Зика пожали крепко и уверенно.       — Можно просто Зик, — учтиво сказал он, скромно улыбнувшись, как делал при встречах с новыми важными лицами, чтобы заслужить их расположение. Хотя по выражению лица Ханджи сложно было определить, преуспел ли Зик в своих намерениях. Дружелюбие тоже было своего рода вежливой маской.       — В таком случае просто Ханджи. Леви много о Вас рассказывал, и мне хотелось наконец встретить героя вживую. Пройдём на палубу, чтобы не вариться под солнцем? — Не дожидаясь ответа и не оставив Зику выбора, все трое развернулись на пятках с пугающей синхронностью. Леви оглянулся через плечо и приподнял бровь, вновь бросая Зику вызов. И кто Зик такой, чтобы отказать?       — Не такой уж я и герой, но мне приятно наблюдать непредвзятое отношение, учитывая то, что мы заняты общим делом, — сказал он, поравнявшись с Ханджи через несколько длинных шагов.       — Все мы люди, Зик, все мы люди. Но посмею признаться, что несколько лет назад Ваше очаровательное лицо рисковало пострадать от моего кулака, — улыбку Ханджи можно было назвать хищной. Опасный человек и солдат с хорошей выдержкой — неплохое сочетание для командора.       На время переговоров они негласно признали, что военные дела остаются на войне. Обе стороны делали страшные вещи в своих пределах, и мериться масштабами было банально глупо. Раз уж они преследовали общие цели, то им стоило сосредоточиться на партнёрстве, а не на взаимным обвинениях.       Оньянкопон поприветствовал Зика кривой улыбкой, разделенной между двумя заговорщиками, знающими, что они предали свой дом и играют на стороне потенциального врага. Сантименты были оставлены на потом, а для начала Леви достал из пришитого к внутренней стороне пиджака кармана карту и свои записи, передав их Ханджи, после чего благоразумно затих, позволяя командору анализировать увиденное и прочитанное. К разговору привлекли Зика, не позволив слиться с тенями. Подтверждая свою полезность, он охотно комментировал каждую пометку, не скупясь на детали. Это был переломный момент, когда они должны были либо навсегда стать союзниками, либо предать друг друга. Судя по поведению Леви, он продолжал склоняться к первому, даже если это пойдёт вразрез с мнением его командования.       — Дай угадаю, у тебя уже есть что-то на уме. — С этими словами на юношу глянули из-под очков, чуть съехавших по носу.       — У меня всегда есть что-то на уме, иначе я бы тут не стоял, — ответил Леви, пожав плечами.       Он не сомневался в том, что Хаджи сможет верно трактовать намёк. После взмаха руки командора комнату покинули все лишние, оставив лишь пятерых.       — И так? — С поощрения Ханджи, Леви подошёл к столу.       — Я хочу максимально сократить жертвы среди мирного населения. Если мы собираемся склонить элдийцев на свою сторону, убийства будут не самым лучшим способом, — сказал он твёрдо. — Наша задача — снять военную верхушку и ударить по важным объектам, чтобы ослабить Марлей и дать время подумать перед тем, как ввязываться в войну.       — Хочешь позаботиться о том, чтобы элдийцы не попали под шальной огонь.       — Именно.       — Есть идеи?       — Тут я полностью доверюсь Вашему суждению, командор, — сказал Леви с кривой ухмылкой, вызвав у Ханджи тихий смешок. Зик внимательно наблюдал за ними. Похоже, между командором и подчинённым установились своеобразные доверительные отношения, изящно танцующие на черте субординации.       — Никогда не оставишь меня без работы, малыш. Думаю, Пиксис не откажется от дополнительной умственной гимнастики. К этому разговору мы ещё вернёмся.       И обсуждение продолжилось. Со стороны Зика была предоставлена детальная информация относительно досмотров и проверок, что были призваны вычислить врагов Марлея среди всего народа. И с годами Зик, учась у лучших, научился обходить эти подводные камни, в чём убедился, когда завершил свой эксперимент и успешно сделал Леви частью местного общества. Никто теперь не мог сказать, что Леви не жил с ними и не служил в армии. У него была медицинская карта с готовыми анализами, были все нужные удостоверения со всеми печатями, были пропуска куда угодно, если их реально получить. Зик гордился собой и был уверен, что Ксавьер гордился бы им тоже.       Когда Леви сказал, что хочет уберечь местных, внутри Зика что-то дрогнуло. Он вспомнил Марка с засохшими дорожками слёз на щеках. Вспомнил его каверзные вопросы. И кажется, наконец он нашёл ответ в виде низкорослого паренька, улыбавшегося только по редким праздникам, но готового пригласить в свой дом случайного ребёнка, чтобы тот мог выговориться и почувствовать себя полезным. Интересно, как бы Марк описал Леви? Он-то всегда стремился видеть в людях прекрасное. Насколько иначе всё было бы, окажись он на месте Зика сейчас?       К счастью, темп обсуждения, ведущегося в формально-неформальном стиле, не позволял Зику углубиться в собственные внутренние травмы. Когда они взяли перерыв и послали ребят из команды Ханджи на берег купить что-то съестное, не являющееся сухпайком, Леви обратился к Ханджи.       — Я хочу передать Эрену письма, — сказал он, намекая, что хочет выкроить десяток минут для личного разговора. И дать Ханджи десяток минут на личный разговор с Зиком.       — Да, разумеется. А я пока пробегусь по этим твоим записям. Чёрт, тебе бы книги писать, малыш. — С этими словами его отпустили восвояси, и после короткого обмена взглядами Леви последовал за Эреном, спустившимся к жилым каютам, чтобы дать им иллюзию приватности.       Леви вновь запустил руку в потайной карман и извлёк оттуда другую пачку исписанной бумаги.       — Тут письма нашим из 104-го, чтобы не скучали, Фарлану и Изабель, Карле, Армину…       — А мне? — спросил Эрен, перебирая слегка потрёпанные жизнью конверты, на которых были написаны только имена получателей.       — Своё получишь, если будешь хорошо себя вести. Что это за перформанс перед Зиком? Я думал, ты взрослый человек, — недовольно сказал Леви, скрестив руки на груди.       — Каюсь, согрешил. Но в своё оправдание могу сказать, что эти два месяца были самыми долгими в моей жизни, и я хотел, чтобы ты это знал, — сказал Эрен без доли раскаяния в голосе. Отложив письма, подошёл к Леви вплотную и накрыл его щеку ладонью, поглаживая большим пальцем. Убедившись, что перед ним не мираж и плод больного воображения, Эрен стал вести себя в разы спокойнее, не пытаясь облобызать Леви с ног до головы, ведь тому подобное не нравилось — уж тем более на людях. Тепло улыбнувшись, запустил пальцы в тёмные пряди, падавшие на лицо. — У тебя снова волосы отросли.       — Обрежу, когда вернусь домой, — сказал Леви и опустил ресницы, чуть наклонив голову, чтобы плотнее прижаться к горячей ладони. Он не собирался рассказывать Эрену о том, сколько раз вспоминал его вслух за эти два месяца, но они тоже были чертовски длинными. И, казалось бы, пора привыкнуть за несколько лет, но открытый взгляд Эрена всё ещё обезоруживал Леви, заставляя чувствовать себя голым.       Поняв его без слов, Эрен улыбнулся чуть шире и переместил ладонь на затылок Леви, чтобы медленно прижать к его себе. Леви обнял его в ответ, и пару минут они просто стояли в тишине, вспоминая эти ощущения. Леви всегда держал себя в узде, но от Эрена и Ханджи веяло напоминанием о доме, который он покинул. Их взгляды напоминали о людях, которых ему пришлось оставить ради своей цели. Если повезёт, то рано или поздно он к ним вернётся.       Леви спросил, как поживает Карла, как дела у разведчиков, как продвигается расширение железнодорожной сети, за полную разработку которой собирались серьёзно взяться до его ухода. Он чувствовал вибрацию голоса Эрена щекой, и глаза закрывались сами по себе от позабытого чувства умиротворения.       — У меня тоже для тебя кое-что есть, — сказал Эрен и запустил руку в нагрудный карман рубашки. Леви наблюдал за тем, как он медленно вытащил цепочку с нанизанным на неё тонким кольцом. Оба изделия были либо из серебра, либо из очень точной пародии на этот металл. — Вместо ключа и в напоминание о доме. Фарлан и Изабель помогали с идеей, подсказав, что ты не любишь вещи, привлекающие внимание.       Разумеется, эти трое сговорились, и сложно было догадаться, кто кого подговорил изначально. Леви не стал возражать, когда Эрен застегнул цепочку у него на шее и поправил воротник его рубашки так, что украшение невозможно было заметить. Уши тут же загорелись при мысли о невысказанном намёке.       — Скажешь мне, где заказывал, когда это закончится, — сказал Леви. Улыбка Эрена согревала его изнутри, придавая сил провести ещё неопределённое количество времени в этом гетто, куда Леви предстояло вернуться.       Пока Эрен и Леви довольствовались считанными минутами встречи, Ханджи и Зик остались по разные стороны разложенной на столе карты, заполненной пометками.       — На Парадизе поощряются некорпоративные отношения? — поинтересовался мужчина, чтобы разбавить атмосферу. И его действительно терзало личное любопытство, потому что он не ожидал увидеть то, что увидел. Теперь многое возымело смысл.       — Нет, и за такие выступления может прилететь хороший рапорт, — прозвучал со стороны Ханджи щедрый ответ. — Сейчас Леви не считается подчинённым Эрена на бумагах, поэтому ранговая система обходит их по касательной на период миссии. А потом мы что-то придумаем по этому поводу. Спасение людей немного важнее «некорпоративных отношений», если понимаете о чём я.       Зику определённо нравилось общаться с Ханджи. Жаль, познакомились они при скудных обстоятельствах.       — Прекрасно понимаю.       — Значит, Йегер старший.       Он должен был ждать этого разговора.       — Полагаю, что так, хотя не знал об этом до событий несколько лет назад, — не стал лукавить он.       — Все мы были в шоке, уж поверьте. Эрен был сам не свой, ему понадобилось время, чтобы понять и принять некоторые факты. Леви сыграл в этом не последнюю роль. Он довольно уважительно отзывался о Вас, несмотря на случившееся. — Эти слова стали для Зика сюрпризом, потому что Леви едва ли выглядел так, будто уважал кого-либо. Но если бы не его рекомендация, то этого своеобразного сотрудничества не случилось бы никогда.       — Да, он умеет прокладывать мосты, — сказал Зик, пытаясь понять, к чему клонит Ханджи.       — Малыш обладает сердцем куда более мягким, чем думает сам. Поэтому советую оправдать его доверие. Некоторые из нас всё ещё сомневаются в правильности принятых решений. Сложно убедить народ в том, что враг моего врага — мой друг.       Значит, на Парадизе тоже не всё так гладко. История затянется на некоторое время, ведь марлейцы не позволят столкнуть себя с пьедестала.       — Понимаю, поэтому я работаю своими силами. Постараюсь сделать всё, от меня зависящее, — сказал он. Судя по приподнявшимся уголкам губ Ханджи, это были правильные слова.       — Политика никогда не была моей сильной стороной — я исследователь, а не дипломат. Поэтому мне остаётся только поверить Вам на слово. — Довольно строгая оценка, потому что взгляд из-за очков казался Зику достаточно проницательным. Все они состояли из множества слоёв.       Молчание требовало действия, и, наученный примером Леви, Зик протянул вперёд руку, доверительно раскрыв ладонь.       — Я устал от бесполезных смертей, — сказал он, и глаза Ханджи чуть расширились.       Руку Зика сжали, и он удивился, когда его ладонь обхватили двумя.       — Аналогично.       После этого разговор налаживается. Ханджи спрашивает об особенностях жизни в гетто, хотя Леви наверняка упомянул об этом в своих отчётах. Зик делится всякими примечательными деталями, и оба они пока что огибают тему размещения войск, хотя Зик готов поклясться, что у Парадиза уж есть хотя бы наброски, если не детальный план.       К тому моменту, как Эрен и Леви возвращаются, Зик описывает Ханджи устройство торговых путей между гетто и марлейским районом. Он знает, куда и какую взятку надо дать, чтобы убедиться, что у тебя в кабинете всегда будет блок сигарет и приличный кофе. Стараясь быть незаметным, Зик присматривается к паре, но не замечает ничего компрометирующего. На лице Леви всё то же скучающее выражение, только брови нахмурены меньше, а Эрена выдаёт лишь радостное выражение глаз. Леви упоминал, что Эрен человек чувства и идёт по жизни в согласии с сердцем. Если он доволен чем-то, то поделится этим с миром, если недоволен, то выскажет это прямо. Они довольно гармонично смотрелись вместе, несмотря на скандальную разницу в возрасте (и довольно комичную разницу в росте), наверняка вызвавшую бы вопросы, будь Леви лет пятнадцать. Но если они всегда вели себя так сдержанно, то неудивительно, что их отношения оставались незамеченными.       Вот после этого Ханджи допускает разговор о потенциальном размещении войск, ведь им надо будет перекинуть приличное количество людей для успешной блиц-атаки. Минимум основной состав Разведкорпуса, уже закалённого в бою, а в идеале несколько десятков. Зик поражён, когда слышит, что «несколько десятков» в глазах Ханджи — внушительная ударная сила. Когда он намекает об этом, улыбка Ханджи вновь приобретает хищные очертания.       — Мне говорили, что два наших бойца сумели задать Вам трёпку, главнокомандующий.       Справедливо. Зик сам использовал этот аргумент, когда уговаривал Адзумабито. Парадиз отставал в техническом прогрессе, но сполна компенсировал это, развиваясь в тех направлениях, о которых они даже не думали. А за эти несколько лет страшно было представить, чего они успел добиться, дорвавшись до чертежей марлейских технологий. Послушав Ханджи, Зик убедился, что на острове были люди с головой на плечах.       — Я покурю, — сказал он, тут же получив отмашку от командора, пусть не нуждался в ней. Он тоже обладал подобной привычкой. — Эрен, составишь мне компанию?       — Не курю, — ответил тот, но встал с насиженного места.       — И правильно — та ещё гадость, — отозвался Зик, уже зажав сигарету уголком рта, пока хлопал по карманам, вспоминая, куда спрятал зажигалку.       Они с Эреном вышли на палубу, чтобы Зик не задымил весь корабль. Облокотившись на перегородку, он смотрел на ясное небо и неторопливые волны, больше похожие на лёгкую рябь. Погода была к ним благосклонна, будто само небо намекало, что они идут по правильному пути.       Эрен устроился рядом. Зик не смотрел на него, но мог представить, как эйфория трескалась и крошкой осыпалась на лице брата. Так странно было думать об этом, но Зик не ощущал былого отторжения. Он больше не видел Эрена как марионетку отца — зато успел узнать его как человека, готового броситься в лицо опасности ради своих близких, забывающего поесть из-за бумажной работы, которую ненавидел, делающего вид, что не замечает, как его подчинённые играют в карты. Он знал, что Карла таскает сына за ухо, когда тот злит её своим поведением. Знал, что Эрену сложно даются решения, потому что он не любит бросать последствия своих действий на чужие плечи, но всегда думает об этом.       Они молчали до первой затяжки.       — Рад наконец встретиться с тобой лицом к лицу. Леви много о тебе рассказывал, — сказал Зик и, похоже, начал с правильной ноты, потому что Эрен тут же заинтересованно скосил взгляд. Они посмотрели друг друга прямо впервые с момента встречи.       Цвет глаз Эрена явно достался ему от отца, но форма была совершенно другая. В некоторых чертах лица угадывался Гриша, но Зик без труда мог подумать, что Эрен являлся почти копией своей матери. Почему-то эта мысль обрадовала его.       — Дай угадаю: говорил, что я безрассудный, но беспокоюсь по мелочам. Или что-то вроде того, какой я глупый.       Зик хмыкнул и стряхнул пепел в воду. Они хорошо знали друг друга.       — Между этим упоминал, что эти черты у нас с тобой общего происхождения. Полагаю, ты не знал о моём существовании так же, как и я — о твоём?       Эрен топорно кивнул, и уголки его губ чуть опустились, а челюсть затвердела. Он явно осуждал отца не меньше, чем Зик. Это у них тоже было общее.       — Не так я хотел провести наше знакомство.       — Взаимно.       Атмосфера между ними была тяжёлой, а каждая секунда молчания — натянутой. Напряжение в воздухе можно было резать ножом.       — Леви настаивает на том, что я должен узнать тебя получше, — признался Зик, и глаза Эрена чуть округлились, смягчая враждебное выражение его лица. Леви упоминал, что он был страшно упрямым. — И я склонен с ним согласиться. Ошибки отца являются его ошибками, и я не виню в них тебя и твою мать.       Как только он произнёс эти слова, дышать стало легче. С моря подул ветер, встрепав волосы Зика и будто бы сдувая осколки того бремени, что ему пришлось нести годами. Ненавидеть всегда сложно, однако замечаешь это только в тот момент, когда открываешь глаза и смотришь на мир. Зик долгое время предпочитал идти по протоптанной кровавой дорожке, пока на очередном перекрёстке к нему не подошёл Леви, заставив повернуть голову в другую сторону, показав путь более узкий и витиеватый, но странно манящий. Зик чувствовал, что всё ещё способен научиться чему-то новому.       — Сомневаюсь, что в ближайшее время нам представится шанс пообщаться должным образом, но я хотел бы попытаться, если ты не против.       Эрен в упор смотрел на Зика, вновь вернувшегося к созерцанию моря. Внутри всё ещё клокотала тёмная злость, но она была направлена не на новонайденного брата. Леви говорил Эрену, что в этом нет смысла, и они могут либо попытаться вести себя, «как чёртовы взрослые люди», либо могут сделать вид, что не знают друг друга в принципе. И так как Эрен хотел быть человеком, в котором Леви не будет разочарован, и личностью, которую сам будет уважать, он ответил:       — Мы живём за стеной Роза. И если ты всё ещё будешь не против… я могу познакомить тебя с мамой. Я не знаю, как сказать обо всём, что натворил отец, потому что боюсь, что это разобьёт ей сердце. Но я не привык хранить секреты от неё, и это даётся мне нелегко.       Эрена воспитали хорошим человеком, и Зик отметил это про себя. Сложно в таком положении не сделать ложь частью своей натуры.       — Леви упоминал, что она сильная женщина. Полагаю, ты унаследовал эти черты от неё, — сказал он, даже не представляя, каким же комплиментом это прозвучало. Плечи Эрена расслабились сами по себе. Зик запустил руку в карман рубашки и достал оттуда небольшой конверт. — Подцепил привычку у Леви. Если захочешь, можешь изучить содержимое для своего же спокойствия. Если решишь всё рассказать, передай это Карле.       Эрен взял запечатанное письмо. В отличии от конвертов Леви, этот не был подписан и будто бы обжигал пальцы, но Эрен вцепился в бумагу так крепко, будто боялся, что ветер попытается отобрать её.       — Я бы хотел услышать твою историю. Не ту, что написал он, а твою. Это были долгие сорок лет, полагаю, — сказал он поразительно спокойно по сравнению с тем, как резко бросал каждое слово минутами ранее.       — Чертовски долгие, — сказал Зик, выдыхая дым. Внезапно он показался ещё более усталым, чем до этого. Эрену было знакомо это выражение лица. Потушив сигарету в руке, спрятал окурок в коробку. — Как и твои… сколько тебе лет? По рассказам Леви я могу только догадываться.       — Я на десять лет младше тебя, — ответил Эрен. Зик хмыкнул себе под нос, добавляя ещё один факт в копилку знаний.       — Тогда нам будет о чём поговорить в свободное время.       — Безусловно.       Раз сигарета была потушена, то пора было возвращаться, но Зик мешкал, то напрягая, то расслабляя пальцы. Он чего-то ждал, — так подумал Эрен. Но на самом деле он набирался решимости, чтобы неловко приобнять брата за плечи одной рукой, прижав к себе.       — Я рад, что мы таки поговорили, — сказал он — и не соврал. Голова резко стала легче, и там, где раньше находился клубок пропитанных злостью и детской обидой мыслей, теперь появилось место для чего-то нового и более светлого.       Эрен был искренне удивлён этим внезапным порывом нежности, но быстро сориентировался и хлопнул Зика по спине, обняв в ответ. Леви был прав, когда говорил, что ему станет легче, как только он отпустит себя, а Эрен не верил. В который раз он задавался вопросом о том, кто из них был мудрее. И не мог нарадоваться тому, что Леви шёл с ним на жизненном пути, внезапно наполнив его множеством новых красок и позволив Эрену стать лучшим человеком, чем он являлся.       Наконец поставив точку на этой длинной истории, они вернулись в кабину, где Леви и Ханджи склонились над картой, почти столкнувшись лбами. В пальцах Ханджи был зажат карандаш, а количество пометок на карте увеличилось. Тут Леви немного хитрил, обращаясь к своим воспоминаниям, когда информации не хватало. Когда Йегеры переступили через порог, Леви поднял глаза, смотря на Эрена и приподняв брови в немом вопросе, на который тот ответил едва заметной улыбкой. Леви устроил этот ответ. Значит, эта ставка сыграла верно, и он не зря трудился, промывая Зику мозги встреча за встречей. Одной семейной драмой меньше.       В следующий раз корабль из Парадиза должен был прибыть через месяц с первой партией разведчиков. А до тех пор Ханджи и Армин будут думать над тем, как и куда их разместить. Каждый получил свою задачу, а Леви выдали деньги на дальнейшее проживание. Ему оставалось продолжать следить за развитием событий и найти парня из команды Ханджи, собиравшегося поселиться в Марлее на тот случай, если делай пойдут наперекосяк, и надо будет срочно менять планы. Зика поблагодарили за сотрудничество, только уже на более дружеской ноте. Вдогонку Ханджи было выражено желание как-нибудь посидеть и поболтать в неформальной обстановке. Это в командоре говорила жажда знаний, а Зик был одним из лучших источников интересной информации. Он не стал отказываться, желая посмотреть, куда же заведут такие странные отношения.       Напоследок он пожал руку Оньянкопону и поинтересовался тем, как идут дела на Парадизе. Оньянкопон не скупился на детали, красочно описывая прелести жизни на чужой земле. Некоторые из них уже послали к чёрту предрассудки и спокойно общались с местными. Ненависть не могла жить вечно, если не давать ей распространяться. Зик был рад это слышать. Ещё один его эксперимент завершился успехом, и он мог спокойно оставить эту часть дел Парадизу. Он не жалел, что решил довериться Леви, когда тот внезапно связался с ним в Путях и столь так же неожиданно предложил сотрудничество. Сейчас он уже не мог назвать их вынужденными союзниками. Если бы не эта теневая война и планы по перевороту, то Зик с радостью проводил бы время с Леви за абстрактными беседами, как они порой делали, когда он вторгался в чужой дом вечерами. Может, это желание не было так уж невыполнимо, если им удастся провернуть всё так, как хотелось.       На прощание Эрен не стал повторять представление с поцелуями, но его взгляд кричал громче слов. Зик делал вид, что уголки губ не растягиваются в улыбке от этого зрелища, а Леви ограничился тем, что махнул всем рукой и пробормотал «до скорых встреч». Ему, похоже, расставания давались куда легче. Даже взгляд Ханджи казался печальным, словно у родителя, впервые отпускавшего ребёнка в самостоятельную жизнь. И это не из-за того, что они не верили в потенциал Леви — тут не было никаких сомнений. Они просто дорожили им. Это было той самой связью, о которой рассказывал Райнер когда-то. Это отличало их от воинов и в то же время делало их страшно похожими. Разведчиков не связывали семейные узы, но они держались друг друга крепче, чем некоторые реальные семьи. Зик невольно восхитился этим.       Когда они вернулись в гетто, их всё так же обыскали, и Леви сохранял предельное спокойствие.       — Зайдёшь на кофе? — спросил он, будто они действительно с прогулки вернулись. Зик не стал отказываться.