Две с половиной реальности

      Вернуться в Санктум в тот день не получилось. Они втроём – Питер принимал активное участие, быстро вникнув в суть дела – занимались доработкой брони. Тут же работали, тут же устроили поздний ужин, сидя на одном из свободных столов – пицца, ещё больше пиццы, лапша и отвратительно крепкий кофе (Тони напутствовал Питера, чтобы не пил тройной эспрессо, но мальчишка его ожидаемо не послушался). Потом он задремал, уложив голову на стол, пока Тони занимался «материализацией» брони. Стивен тоже было задремал, сидя в его любимом кресле, но ему приснился фиолетовый туман мёртвого мира и проступающие сквозь него очертания демона, и сон как рукой сняло.       – Доктор, а как вас теперь называть? – сонно спросил Питер. – Ну там… Железный доктор?       – Почему меня вообще надо как-то иначе называть?       – Потому что у вас теперь броня. Железный Стрэндж?       – Я просто доктор Стрэндж, – Стивен потёр переносицу и зевнул. – В чём логика? Ты же не стал Железным Пауком, когда надел новый костюм?       – Железный доктор Стрэндж… нет, длинно. – Питер чертил что-то перед собой на столе пальцем. – Супергеройское имя должно быть коротким и запоминающимся.       – Я не супергерой, – возразил Стивен.       – Самый настоящий. Всё-таки подумайте, Железный Стрэндж – это звучит. Железный человек и Железный Стрэндж. Железная семья.       Стивен поморщился, хотя внутри, откликаясь на эту фразу, что-то сжалось.       – Слишком много железа, – пробормотал он себе под нос.       – А против кого вы будете сражаться?       – С чего ты решил…       – Броня. Она создаётся с кучей специфических характеристик, как будто под конкретного противника. Ну и в сжатые сроки… То есть когда мне надо было драться, я тоже очень быстро сделал себе броню. Похоже, знаете ли. Есть какая-то угроза?       Стивен взглянул в эти честные глаза. Как Питер и Тони, не являясь кровными родственниками, обладали этим разрушительным оружием – вот таким вот убийственно-невинным взглядом?       – Миру ничего не угрожает.       – Значит, угрожает. – Питер снова положил голову на скрещенные руки. – Иначе бы вы так не сказали.       Стивен доподлинно ненавидел этих гениев.       – Доктор Стрэндж, если нужна будет помощь, зовите, – продолжил Питер. – У вас же есть мой номер? У меня ваш есть. Я очень хочу помочь.       Да вот только ты не поможешь, – устало подумал Стивен. Вслух же сказал другое:       – Тони прав, тебе об учёбе надо думать, а не о подвигах. Так что никаких призывов на помощь.       – Но…       – Без но.       – Милый, если ребёнок тебе сильно докучает, дай ему погремушку, – подал голос Тони со своего рабочего места.       – Мистер Старк, я уже не ребёнок, – Питер зевнул.       – Ты не ребёнок. Ты ведёшь себя как ребёнок, – Тони, обернувшись, погрозил ему пальцем. – У нас уже был этот разговор, помнишь? В чём твоё слабое место?       – Я лезу на рожон, не подумав о последствиях. – Мальчишка погрустнел.       – Именно. Ты станешь отличным супергероем, Питер, я в тебя верю. Но сначала встань на ноги. Выучись. Познакомься с Эм-Джей наконец.       Питер притих. Стивен смотрел, как руки Тони порхают над голограммами.       – Железная семья, – повторил он зачем-то. – Звучит ужасно.       – А мне нравится, – заявил Тони, и Стивен увидел, что он улыбается.       Испытывали броню уже без Питера, который упорно не хотел покидать лабораторию, но которому надо было на учёбу. Стивен и Тони кое-как выпроводили Питера с базы, когда начало светать, чтобы он успел поспать до обеденных пар, а сами – сна не было ни в одном глазу – принялись за испытания.       Костюм был «упакован» в пояс с прикреплёнными к нему артефактами, которые при активации распределялись наночастицами по всему корпусу брони. Стивен не мог нормально научиться ей управлять за каких-то пару часов. Подсказки Тони в духе «ну ты же летаешь с помощью Плаща, здесь то же самое, просто задействуй мышечную память» вообще не помогали. Броня была на интуитивном управлении, то есть да, технически это было схоже с телепатическими командами Плащу левитации… но только на первый взгляд. Первые пробные полёты заканчивались тем, что Стивен врезался в стены, сносил столы или при попытке приземлиться грудой металла обрушивался на пол. Он развалил, кажется, половину лаборатории. Потом, поднявшись в воздух на пару метров, заметил, что Тони снимает его на телефон, с трудом сдерживая смех. Приземлиться в этот раз вышло просто идеально, а следующим движением Стивен разнёс телефон в руках Тони в атомную пыль боевым заклятием. Хотел просто выбить из рук, но резонанс энергии, который обеспечила броня, усилил заклятие в три раза.       Стивен посмотрел на свою руку, одетую в серебристо-красный металл. Этого он точно не учёл.       – Ну вот, – гордо сказал Тони, – главное – мотивация.       А потом ехидно и радостно добавил, что Стивен может разносить телефоны сколько угодно – везде в мастерской натыканы камеры, а запись идёт непосредственно на спутниковые серверы Пятницы.       Как бы то ни было, с того раза летать получалось всё лучше и лучше. Они учились (Стивен учился) весь день, потом сделали небольшой круг над базой под покровом ночи. Стивен потренировался дозировать силу заклятий с учётом брони. Превратил кофейную чашку Тони в античную вазу, когда хотел всего лишь поменять ей цвет. Потратил на тренировки почти все следующие сутки в соседнем с базой лесу, прерываясь только на еду и краткий отдых. Стивен научился быстро в процессе движения призывать голограммы демонических печатей – идея была Питера, чтобы не надо было создавать изображения кругов магией. Стивену стоило заикнуться о мандалах, как мальчишка тут же выдал эту мысль, и она оказалась блестящей. Это было быстрее, легче, чем визуализировать энергию на поддержание изображения печати, а голографический круг на удивление Стивена напитывался магией ничуть не хуже, чем вычерченный, скажем, мелом или той же костной пастой. К тому же, с голограммами была возможность призывать сразу не один круг или создавать круг поистине огромных размеров, что было Стивену очень на руку.       В общем, два дня тренировок выдались насыщенными и помогли отвлечься от мыслей о квантовой машине и о том, что вся затея с костюмом могла оказаться бесполезной тратой времени.       Накануне испытания машины Тони пропал на целый день, не отвечал на звонки и сам никак не давал о себе знать.       Стивен ходил по своей комнате в Санктуме, не находя себе места, и то и дело кидал взгляд на прикроватный столик, на котором покоился его пояс-броня. Стивен обещал Тони завтра быть рядом и управлять капсулой. То есть собственноручно отправить Тони в прошлое его мира. «Ты же это сделаешь, Стеф? Прошу тебя». И он не смог отказать. Не этому взгляду, в котором можно было утонуть, как в тёмном омуте.       Но сейчас Стивен уже не был уверен в своей способности выдержать это испытание до конца. Минуты складывались в часы, он в двадцатый, в тридцатый раз набирал номер Тони. Тишина. А что он сделает, скажем, через час? Выйдет из себя, запрёт Тони в зеркальном измерении и отправится на битву с демоном?       А даже если Стивен выдержит сейчас, что будет завтра, когда он будет стоять у проклятой квантовой капсулы и считать секунды до конца?       Но он не сорвался.       Просто ближе к вечеру отследил Тони заклятием и открыл крошечный – едва просунуться – портал-окошко на крышу Эмпайр-стейт-билдинг. В портал потянуло холодным сырым воздухом. Тони обнаружился сидящим на самом краешке крыши и кутающимся в длинную тёплую куртку. Но вроде не пьяным.       – Компания нужна? – спросил Стивен, не дождавшись реакции на появление портала.       Тони обернулся и отсалютовал ему картонным стаканом кофе.       – Присоединяйся. Крыша общая.       – Тогда подожди минут пять. Захвачу чай и… потом расскажу. Скоро.       Стивен засунулся обратно и не стал закрывать портал. Отчаянно не хотелось оставлять Тони одного на продуваемой всеми ветрами крыше без признаков своего присутствия.       Когда он спустя означенное время вышел на крышу через расширенный портал, то был в тёплой куртке, с Плащом на плечах и чашкой травяного чая.       Наколдовал от ветра невидимый щит, ещё одним заклятием прогрел крышу под собой и Тони и сел рядом.       На горизонте, над неровным ковром высотных зданий и тёмным зеркалом Гудзона догорал полосой розовый закат. Над закатом тяжело громоздились серые снеговые тучи. Воздух пах холодом и влагой.       – Плащ, – пояснил Стивен. Артефакт трепыхнулся на плечах. – Взревновал к моей новой куртке. Запрятал, пришлось искать по всему дому. Знаешь, где оказалась? В стиральной машинке в подвале.       – Забавные у вас отношения.       Тони не смотрел на него. Он смотрел на закат.       Стивен вяло подумал, не стоит ли возобновить битву под названием «я пытаюсь оттащить Тони Старка от пропасти, в которую тот готов броситься ради мира во всём мире», но даже его скромных эмпатических способностей хватало, чтобы понять: всё бесполезно. Тони решил исчезнуть – и он исчезнет. Попытки отговорить делают только больнее им обоим.       – Да, Плащ… он всё понимает, – Стивен тоже уставился на закат. Тучи постепенно придавливали розовый свет к горизонту, внизу разгорались всё ярче городские огни. – И не хочет переходить к новому хозяину. Во сне распластывается поверх и заворачивает меня в себя, днем поджидает в коридорах, набрасывается и укутывает. Как живой. Я в отношении тебя, наверное, на него похож. Готов вцепляться и умолять не уходить.       Тони нащупал его руку своей, тёплой, и легонько сжал.       – Я бы у тебя спросил, что бывает после смерти, но мне же даже это не светит, – он горько усмехнулся. – Какой закат сегодня, а? Вон там, – указал второй рукой на ничем не примечательное здание, – в моём мире был старый торговый центр. Здесь его разрушили в пятилетку без половины населения, а потом выстроили это здание, новое. А там вон, – указал на другое, – наоборот. У вас музей. У нас начинал строиться очередной «Бургер Кинг».       Казалось, больнее быть уже не может, но Тони умудрялся. Сделать так, чтобы было ещё больнее. Стивен снова представил, что после его исчезновения не останется даже памяти, ничего, ни их ночей, ни этой крыши с дохлым февральским закатом, и длинно, грязно выругался на смеси древних языков.       Легче не стало.       Несколько минут прошли в молчании. Стивен пил чай и держал Тони за руку. От заката осталась совсем тщедушная полоса, бледно-розовая, тонкая.       – Знаешь, что роднит любые общественные здания в любом мире? – заговорил Стивен, когда от молчания сделалось до тошноты плохо. – На них куча астральных паразитов. Всех форм и размеров. И как их не вычищай, они возвращаются. Даже на этом, где мы сидим, особенно на смотровой площадке на сто втором этаже. Я отсюда вижу через стены. Целый зверинец.       Тони прыснул и посмотрел на него. Тёмные глаза поблескивали в скудном освещении.       – Ты не слишком хорошо выбираешь темы для разговора, да? Смерть магов, ушедших в астрал, теперь астральные паразиты.       Боль внутри всё нарастала и нарастала. Пожалуй, степень этого «паршиво» уже достигла отметки того, что было после аварии.       – Откуда мне знать, о чём и как разговаривают с человеком, который готовится исчезнуть, – огрызнулся Стивен и проглотил вставший в горле комок.       Тони резко отвернулся, снова вперив взгляд в закат. Вернее, в тонкую полоску, оставшуюся от него.       Теперь к паршивому чувству внутри добавилось раскаяние.       – Прости, – попросил Стивен, сжимая его руку. – Я мудак и… всегда таким был. И буду, видимо.       Плащ потянул за спиной, полой улёгся на плечо Тони. В Плаще оказалось больше заботы и эмпатии, чем во всём Стивене Стэндже.       Тони вытащил руку из его хватки. Неловко похлопал Плащ по уголку.       – Нет, всё так, – сказал он глухо. – Я сам не знаю, о чём сейчас говорить. Пожертвовать собой в разгар битвы проще. Не задаёшься вопросами – ради чего? Нет времени сомневаться. Или бояться. Я до усрачки перепуган, Стивен. Я же… не такой, как Тор, или, прости господи, Роджерс, – Тони неопределённо мотнул головой в сторону Статуи Свободы, на которой с прошлого года красовался скульптурный щит со звездой в честь национального героя. – Не герой с обложки. Мне не надо вот этого… высокая цель, благородство, это всё не моё. Если бы не… если бы мне не прилетело по носу восемнадцать лет назад, я так и остался бы безмозглым миллиардером и плейбоем. Прожигал бы жизнь, продолжал изобретать оружие и где-то глубоко внутри ненавидел себя, куда сильнее, чем сейчас. А ещё более вероятно просто спился бы годам к сорока пяти.       Стивен поставил на крышу рядом с собой чашку с остатками остывшего чая.       Теперь руки совсем было нечем занять. Он уставился на горизонт, но заката там уже не было. Начал пролетать снег.       – Если хочешь, я… могу погрузить тебя в сон. На оставшееся время. Без сновидений. Ожидание хуже самой смерти в тысячи раз. А так – проснёшься, когда надо будет действовать. Ни минутой раньше.       – Потратить последние часы жизни на сон без сновидений. Спасибо. Правда спасибо, но нет. А вот если… – теперь Тони замялся. Но договорил. – Если ты их со мной разделишь, это будет неплохо. Если для тебя это не слишком.       Стивен нашёл его руку сам, переплёл их пальцы.       – Предлагаешь забраться под плед, пить какао и играть в скрэббл? От такого я просто не могу отказаться.                     Тони накрыло через полтора часа после финального раунда виртуального тестинга машины. Сборка была завершена, все системы капсулы работали исправно, динамическая модель квантового скачка-переброса давала около семидесяти процентов успеха. Сначала Тони держался. Пил кофе, листал записи Старка из этого мира, особенно те, последние, времени сборки машины времени. Но он прекрасно понимал, в чём была разница. Тот Тони был сломлен и где-то даже хотел смерти. Видел впереди как избавление от чувства вины, которое уже не получалось заглушить или игнорировать. А он сам сломлен не был. Хотел жить.       И сейчас, на крыше, ощущение утекающих минут жизни стало до сумасшествия острым. Он чувствовал всё. Тепло пальцев Стивена в своей руке. Покалывание замёрзшей кожи. Свежий холодный воздух, тут он не пах гарью и городом. За каждое ощущение Тони хватался как утопающий за соломинку, потому что другого такого ощущения в его жизни может уже и не быть.       Он отправил Стивена в Санктум через портал, сказав, что хочет закупиться к вечеру. С крыши слетел в костюме, деактивировал его, а после просто шёл по освещённым улицам и дышал, смотрел, чувствовал. Купил хорошего вина и продуктов – сегодня он хотел готовить, а не заказывать еду, и пусть не получится, но попробовать стоило. Специально для Вонга купил огромную коробку пончиков – столько времени знакомы, а Тони так и не понял, действительно ли эти пончики нравятся Верховному, или это просто фишка у него такая, часть имиджа. А под конец, повинуясь внезапному порыву, завернул в аптеку.       Редкие хлопья снега, пролетавшие, когда они сидели на крыше Эмпайр-стейт-билдинг, здесь, внизу, становились водой. Когда Тони зашёл в Санктум, его лицо было всё в этих каплях: мокрое, холодное.       Плащ был уже тут как тут. Тони вручил ему пакеты.       – На кухню. Мы сейчас подойдём. Спасибо, дружок.       Плащ, согласно дёрнув воротником, улетел. Тони проводил его глазами. Сейчас он любил этот Плащ всем сердцем… и, как ни странно, своего нелепого бесполезного Дубину.       Стивен спустился по лестнице ему навстречу – надо же, не через портал. Обнял прямо поверх куртки, прижимая к себе, домашнему и тёплому. От него уже пахло какими-то благовониями, и когда успел?       – Я бы предложил тебе травяной чай, если бы не осознавал всю бесполезность затеи.       – Ух ты. А я думал, вы, колдуны, совсем необучаемые, – Тони со смехом поцеловал его в щёку. – Надеюсь, ты умеешь готовить, потому что я – нет. Пеппер мне несколько лет припоминала тот злосчастный омлет… хотя, может, дело было и не в омлете.       Не давая себе ни мгновения, чтобы одуматься и стать осторожным, Тони взял его за руку и повёл на кухню за собой. Идиотское желание вытащить Стивена в тот чудный ресторанчик рядом с Эйфелевой башней подавил в зародыше. Не было лучше места, чтобы провести остаток жизни, чем здесь. И не было лучше человека для компании.       С готовкой, как ни странно, вышло вполне весело. Они нашли в интернете пару рецептов и готовили по ним. Шинковали, натирали специями, смешивали, обжаривали; перепачкали, кажется, всю посуду, которая обнаружилась на кухне Санктума и не использовалась годами. Случайно разбили тарелку с рисунком из разноцветных покемонов. Стивен сделал страшные глаза и сказал, что тарелка наверняка принадлежала Вонгу, и гореть им теперь в аду за такой поступок. Они чуть не поцапались из-за музыки, под которую готовить; Тони утянул Стивена в поцелуй посреди процесса панировки рыбы и перепачкал мукой. Плащ рвался помогать, подавал столовые приборы, лез в муку, и Стивен шлёпал его по полам, но ещё бы это хоть чуть-чуть работало. И Плащ действительно пытался скормить Стивену то пончик из открытой коробки, то веточку петрушки, то, один раз, пакетик с молотым кориандром.       Это было смешно. Очень. Но результат их кухонных стараний оказался на удивление неплох. Пока Стивен мыл посуду, Тони сервировал им стол: тарелки, бокалы, столовые приборы. Когда-то давным-давно мама учила его складывать всякие фигуры из салфеток, и сейчас его салфеточные лебеди, хоть и получились кривоватыми, стояли вполне уверенно. Даже были похожи на лебедей.       Этот старый, потемневший от времени стол, кажется, никогда не использовался для романтических ужинов.       – Знаешь, чего не хватает? – спросил Тони, когда они уселись и разлили вино, а Стивен наколдовал несколько свечей. – Чтобы Плащ летал вокруг, играя на скрипке. Получится фантасмагорично. Вполне в духе происходящего.       – Не подавай ему идей, пожалуйста, – фыркнул Стивен, беря свой бокал. Сегодня он был без перчаток. – У меня есть подозрения, что его подобие сознания существует вне нашего линейного времени. Иными словами, он это запомнит и потом выдаст мне, когда я даже не буду знать, откуда он этого набрался.       – Он полон загадок. – Тони легонько чокнулся своим бокалом о бокал Стивена. Стекло мелодично зазвенело. – Хочешь сказать тост?       – За тебя, – тихо сказал Стивен. – И за эти два месяца, которые у нас были. Несмотря на нервотрёпку и почти невыносимые душевные терзания, я не променял бы их ни на что другое.       – Тогда за нас.       …Ближе к полуночи они, покончив с ужином и разговорами – о чём угодно, только не о завтрашнем утре, – в молчании вымыли опустевшие тарелки и бокалы, убрались на кухне. Плащ проводил их до спальни, но внутрь не юркнул, хотя Стивен и придержал для него дверь.       – Странно. Обычно он не упускает случая побыть со мной ночью.       – Волшебно деликатный. – Тони взъерошил волосы Стивена. Было в этом особое неправильное удовольствие – нарушать его великолепно лежащую причёску. – Ссуди мне свой халат. Не слишком хочется по вашим холодным коридорам в одном полотенце разгуливать.                            Стивен не заметил, как пролетели эти минуты без Тони – он стоял у окна, смотрел на падающий за стеклом, в чернильной темноте снег. Голова кружилась от выпитого вина, холод в комнате зябкими пальцами заползал под одежду. Время снова стало напоминать крошащееся стекло и снова стало до ужаса осязаемым. Никогда, никогда, никогда, даже когда он держал в руках энергию Камня, время не было таким реальным. И никогда не исчезало так быстро.       За спиной открылась дверь. Тони тихо подошёл к нему сзади, пахнущий сладким запахом стивенова геля для душа, обнял и поцеловал в шею.       – Ты моешься жуткой гадостью, – сказал Тони прямо в его кожу. Стивен чувствовал тепло его дыхания. – Ты в курсе, что твой гель для душа оставляет на воде бензиновую плёночку?       Стивен повернулся к нему. Склонил голову, прижался лбом ко лбу. Тихонечко фыркнул.       – Умоляю, это не от геля, а от тебя. Кто у нас обычно весь в бензине?       – Машинное масло, Стивен. И не так уж часто я в нём бываю.       – Какая разница.       Тони усмехнулся и поцеловал его. Легко. Коротко. Не давая времени ответить. Но Стивен сам потянулся ближе, коснулся его губ сначала едва, затем приник поцелуем. Недолгим, тёплым, с привкусом вина, ещё остававшегося на их губах.       Теперь он точно понимал, что пьян. В голове шумело.       – Я не буду рассказывать тебе про разницу между машинным маслом и бензином, – сказал Тони, – а ты не оправдывай свой гель для душа. Он ужасный. – Снова поцелуй. – Ещё и запах тебе не подходит. Расскажи, чем ты мылся, когда был врачом?       – Ну… совершенно дорогущая брендовая продукция, пахло чем-то вроде древесным?..       Тони снова поцеловал его, снова коротко.       – Продолжай.       – Это, знаешь ли, сложно, когда отвлекают. Какой-то мох… – снова поцелуй, – и совершенно дикие штуки вроде северных ягод… ты не прекратишь?       Тони только головой качнул. И снова поцеловал.       – Был один, пахнущий шоколадом и перцем, – припомнил Стивен, прилагая усилия, чтобы не целовать в ответ. – Был мятный, как твой шампунь… с зелёным чаем… с запахом кофе и дыни… Я был дотошным занудой во всём… и мне надо было, чтобы запах сочетался с парфюмом. Удивительно, но пару раз оказавшись в ошмётках кишков демонов, перестаёшь привередничать вообще, лишь бы от тебя не несло адской блевотиной.       Ласковые руки Тони забрались под его толстовку, потом под футболку, легли шершаво на чувствительную кожу живота. И поцелуй – этот был длиннее и глубже, позволяя Стивену раскрыть губы в ответ, скользнуть языком по языку, руками – на шею. Они целовались, гладя друг друга, лаская, но не переходя ни к чему более откровенному, и Стивен совсем потерял нить диалога, когда Тони отстранился и шепнул в его губы:       – Продолжай. Чем любил пахнуть доктор Стивен Стрэндж?       – Тебе мало? Так… дорогой табак и кедр… грейпфрут… в том числе мне нравились эксперименты. Ваниль не зашла, как и восточные ароматы. Не моё… и, дай подумать: никакой морской воды. Нет.       – Никакой морской воды, – повторил Тони, целуя его.       Ощущение горячих рук на животе пропало, прошуршала ткань, и Стивен скорее почувствовал, чем увидел – Тони развязал пояс на халате, и халат стёк с него на пол. Стивен вздохнул, припадая к его губам, ощутил, что шершавые руки снова вернулись на его живот. Погладили. Поддели пуговицу на джинсах.       Тони играл с ним, соблазнял его, и Стивен с готовностью поддавался. Кровь горячела, тело откликалось на близость и ласки, в паху набухало и ныло возбуждение.       – Мне нравится идея с дорогим табаком и кедром, – снова Тони оторвался от его губ. – А я? Какие запахи пойдут мне?       Стивен в полутрансе потянулся к нему, провёл носом по щеке, втянул воздух. Мысли путались.       – Самое лучшее, чем от тебя пахло – это твой мятный шампунь, пицца и кофе. Очень сладкий кофе. Такой… горький на самом деле… но с тремя ложками сахара.       В горле застрял комок. Мешал говорить.       Тони перехватил его губы коротким, еле уловимым поцелуем, и тут же отпустил, позволяя скользить носом по своей щеке. Его руки уже справились и с пуговицей на джинсах, и с молнией, и даже проникли внутрь, под резинку трусов, туда, где начиналась граница паховых волос. Прошлись, едва задев их, и вернулись на живот. Стивен подался к прикосновению. Каждое касание Тони к его обнажённой коже действовало сродни наркотику. Вышибало мысли из головы и заставляло хотеть ещё.       – Говори, – прошептал Тони, тяня его за собой за расстёгнутый пояс джинсов. Они отступали в сторону кровати.       – Можжевельник. Ты мог бы пахнуть… И дымом от костра, – Стивен покорился ему. – И солнцем. Как пахнут волосы, нагретые солнцем. Я хочу…       Тони снова поцеловал его, прерывая, потом стащил с него толстовку, взлохматив волосы. Потом футболку. И снова поцеловал.       Стивен хотел его, задыхался от прошивающих насквозь нежности и желания. Здесь и сейчас никогда ещё не было таким действительным – и таким до безумия хрупким.       Комок в горле стал обжигающим.       – Почему всё так, – шептал Стивен, закрыв глаза – голова кружилась, и казалось, они двое – последняя ось этого мира, который внезапно сошёл с ума. – Почему у нас никогда… звёзды… другие планеты… я бы мог показать тебе…       – Ты мог бы. – Тони коснулся губами его щеки. – Единственный во всём мире. Мог бы.       Тони опустился на кровать, снова потянул его за собой. Близко. Кожа к коже. Заставляя Стивена практически лечь на него. Шершавые ладони огладили плечи Стивена, спину, потом скользнули под трусы. Стивен почти потерялся в его горячих, уверенных прикосновениях – сам он мог только целовать его шею, тонкую солоноватую кожу, слушать его дыхание и пульс. Тони поцеловал его, прижался лбом к его лбу и прошептал:       – Трахни меня. Я хочу. Я готов.       Стивен резко выдохнул и приподнялся на руках. Они встретились взглядами.       – Ты…       – Растянул себя, – Тони притянул его к себе, – очистил и смазал. Я готов, мой хороший. Я хочу.       Это происходило каждый раз. Едва Стивен уверялся, что его сердце безраздельно принадлежит этому невозможному человеку, как Тони делал что-то… и Стивен жалел, что у него нет второго сердца, чтобы вручить ему.       Едва помня себя, Стивен вжался поцелуем в его губы. Сердце бухало в груди набатом, дыхание срывало.       Он лишь мазнул рукой между ягодиц Тони, чтобы проверить, и да. Там было смазано. Стивен на пробу ввёл палец на фалангу – Тони вздохнул через поцелуй – и низ живота прошило возбуждением почти до боли.       В этот момент Стивен осознал, что часть одежды всё ещё на нём, в частности эти чёртовы джинсы. Раздеваться… нет, промедление было смерти подобно. Воспользовался тем же заклятием, что и раньше – одежда прошла сквозь него, он отбросил её в сторону комом, лишь бы не мешала.       Он даже не знал, что сводит с ума сильнее – то, что Тони лежит перед ним полностью готовый, или то, что Тони хочет его и открыто это демонстрирует.       Да какая разница. Он сейчас… Они…       Стивен снова поцеловал губы Тони – требовательные, влажные от слюны, и прижался головкой члена к его анусу. Стивен дрожал. Его почти трясло. Просто чтобы выровнять дыхание, он замер на несколько секунд и получил несильный шлепок по заднице.       Тони терпеть не хотел.       Тони хотел…       Его.       Стивен, не отпуская его губ, толкнулся внутрь, неглубоко. И снова целовал, прикусывал, толкался языком в его язык – влажный, скользкий, о боги, Стивен просто не мог не целовать его, он хотел его всего и хотел его губы. Он даже не знал, какие высшие силы благодарить за свою выдержку – что способен замереть, не двигаться в него дальше, дать привыкнуть. Хоть на это ещё здравого смысла хватило. Стивен целовал, практически задыхаясь.       Тони был узким и горячим. Тони… Тони, его Тони. Отвечал на поцелуи Стивена, цеплялся за простынь, тяжело дышал.       – Давай ещё немного, – прошептал, прижимаясь ближе к нему. Охнул, когда Стивен двинулся внутрь, улыбнулся в ответ на его встревоженный взгляд. – Нормально. Нормально. Это нормально. Не бойся за меня. Просто давно не было. Давай. Ещё немного.       Голова кружилась. Сдерживаться было всё сложней. От каждого лёгкого толчка вперёд голову обносило, то ли от сумасводящего жара между ними, то ли от выпитого вина. То ли от наслаждения, которого с каждым толчком становилось всё больше.       – Однажды… у нас тоже будут звёзды, – слова вырвались против воли.       Тёмные глаза Тони слегка блестели в слабом освещении комнаты.       – Я… хочу. – Он говорил рвано. – Звёзды. С тобой. Ещё, Стивен. Глубже.       Стивен полностью забыл о времени. Он медленно проталкивался внутрь Тони, замирал, шептал, они целовались, Тони тяжело дышал под ним. В нём было узко. Жарко. Так… хорошо. Стивен подарил бы ему свою жизнь, если бы мог. Свою душу. А сердце – что с него, оно уже давно ему принадлежало.       Это продолжалось вечность – или больше, в какой-то момент Стивен ощутил, что втолкнулся полностью, и Тони прижал его к себе. Не целуя, просто обнял, притёрся виском к его щеке.       Они лежали так несколько бесконечных секунд. Горечь и желание мешались внутри Стивена и оседали – горячей сладкой тяжестью внизу живота и не менее горячим комом под горлом. Он был пьян куда сильнее, чем после ужина.       – Я люблю тебя, знаешь? – выговорил Стивен хрипло, зарываясь носом во взлохмаченные волосы Тони, вдыхая запах мяты. От мысли, что завтра этот запах исчезнет с его подушки, как будто и не было, внутри всё перевернулось и взвыло от боли.       Тони вжался в него сильнее, обнял, зарылся пальцами в его волосы. Он дышал рвано и хрипло, вздрагивал от чего-то.       – Я… люблю тебя, – сипло повторил Тони. Шмыгнул носом. – Я люблю тебя, Стеф. Двигайся.       Стивен закрыл глаза. Приподнялся на локтях, ощущая, как Тони сжимает его бока бёдрами, ощущая себя в нём – не только физически, а будто душой с ним слился. Толкнулся на пробу раз, другой, словно раскачивая себя над пропастью. Поймал ритм – неглубоко, несильно: Тони лежал под ним раскрытый и доверившийся, Стивен всё ещё боялся сделать больно. Но ощущения медленно брали своё – горячая пружина внизу живота сжималась до передела, требовала действий с каждым ответным вздохом, с каждым крохотным – Тони подавался к нему – движением навстречу. Стивен задрожал – весь, в попытках сдерживаться, ощутил, как на спину скользнули ласковые ладони. Сильные пальцы сжали кожу.       Стивен приоткрыл веки, собирая последние крохи самоконтроля. Тони тяжело дышал, откинувшись на подушках, его глаза блестели сильнее, от уголков протянулись мокрые дорожки к вискам.       – Не жалей меня, мой хороший, – шепнул Тони, кривя рот в усмешке. – Я не сахарный.       Не сахарный. Хуже. Стивен ощущал его хрустальным.       Он наклонился и прижался губами к мокрой дорожке слёз, сцеловал её, лизнул языком, ощущая горьковатую соль, и двинулся. С силой, глубоко, чувствуя, как в него впиваются до боли напряжённые пальцы Тони. Сознание застилало красным маревом, ощущения внутри стянуло в тугой горький узел – вкус соли на языке, их рваные вдохи-выдохи, горячий сладкий запах геля для душа от кожи и мяты от волос Тони, прикосновения – каждое обжигало, неловкие – воздуха не хватало – мокрые поцелуи…       Он потерялся в этом, в их ощущениях, в близости, даже во времени. Сам не осознал, когда, но ощутил, что Тони кончает – по тому, как напряглось тело под ним, как тот вцепился пальцами в стивеновы плечи, и мышцы, обхватившие член, начали сокращаться.       Стивен так любил его. Ему хватило ещё пары толчков в любимое, горячее, тугое тело, чтобы сорваться за грань следом. Это походило на короткое замыкание – вспышка, темнота, медленно рассеивающаяся и впускающая в себя окружающий мир. Запахи. Ощущения. Звуки. Они двое, мокрые от пота, тесно вжатые друг в друга, сбитая под ними простынь, слабый свет прикроватной лампы.       Стивен хотел спросить, не сделал ли больно, но язык не слушался. У него едва хватало сил дышать. Тело только приходило в себя после оргазма.       Тони подал голос первым. Вздохнул. Поцеловал его куда-то в висок. И шепнул:       – Малыш, ты… меня придавил.       Стивен кое-как сполз с него, откатился в сторону. Но тут же, повернувшись на бок, обнял, просунув руку под спину. Говорить всё ещё не было сил; и он просто зарылся во влажные волосы Тони носом. Запах мяты теперь стал едва уловимым.       Тони, тихо и насмешливо фыркнув, взъерошил его волосы.       – Теперь ты пахнешь ещё и немного мной. Как тебе… парфюм?       Стивен кое-как справился с языком.       – Я выше тебя почти на четыре дюйма. Какой, к чёрту, малыш?..       Снова фырканье. К носу прижимается шершавый палец Тони.       – Мой малыш. Самый-пресамый мой. Ещё аргументы против будут?       Стивен только вздохнул, закрывая глаза. Тянуло в сон, но он отчаянно не хотел терять ни минуты из сегодняшней ночи.       – Надо сварить кофе. Чертовски крепкий кофе. Чтобы пить было невыносимо.       – И три ложки сахара.       – И три ложки сахара. Не дай мне уснуть, пожалуйста.                     Что-то перегорело в Тони после этого оргазма. До него были страх, отчаяние, больная и тщетная жажда жизни, а после…       Он как будто успокоился. Это было странно, но легко.       Да, пожалуй, верно. Стало легко. Решение было принято, послания Пеппер, Питеру, Хэппи и Стивену на случай сбоя в работе машины – и смерти Тони – записаны. Вроде как не осталось ничего нерешённого.       Они со Стивеном сходили в душ, потом варили кофе на кухне, а после там же пили. Сонный Стивен клевал носом, сидя на столе, а Тони потягивал свой сладкий эспрессо и забавлялся, дёргая его разговорами. Стивен, вздрагивающий, просыпаясь от очередного вопроса, напоминал сонного котика. Такого, которого трогаешь, а он делает: «Мр?»       Потом, выведя со своего телефона небольшой голографический экран, Тони смотрел документалки в обнимку со Стивеном. Стивен сначала всё норовил уснуть, а потом ничего, взбодрился и даже уговорил Тони посмотреть документальный фильм про грибы.       Тони сам не понял, как уговорился, но не пожалел. По крайней мере, узнал, что давным-давно Землю населяли девятиметровые грибы. Это звучало круто. Разве что… было так чертовски, до безумия жалко, что не выйдет скооперироваться с Брюсом и поизучать проводимость электрических сигналов в мицелиях. Могло получиться интересно.       Всё происходящее воспринималось как напоминание об упущенных возможностях.       Кто бы подумал, что жизнь в действительности настолько коротка?       Так их и застал рассвет – лежащих в обнимку, жующих нарезанные овощи, оставшиеся от ужина, и залипающих в документалки. Когда полоса неба на востоке из розового стала золотой, Тони поцеловал Стивена в щёку и сказал:       – Пора.       Собирались молча; Стивен облачился в свой колдунский прикид и снова натянул перчатки, в этот раз чёрные. Плащ неподвижно лежал на его плечах. Прежде чем шагнуть в открытый посреди спальни портал, Стивен взял Тони за руку.       Тони улыбнулся ему и сжал его пальцы в перчаточной броне. Слегка.       Стоящая посреди мастерской капсула напоминала белый футуристичный саркофаг.       На то, чтобы переодеться, закрепить на себе квантовый стабилизатор и браслет, должный обеспечить связь с капсулой и возможность вернуться, активировать саму капсулу и ввести заряд, потребовалось не больше двадцати минут. И вот Тони уже стоит перед ней, открытой, ожидающей, и не может решиться зайти внутрь. Как там говорится – перед смертью не надышишься?       Вот это оно и было.       Откажись он сейчас, никто его не осудит – некому осуждать. Стивен точно не будет. Сообщения, ожидающие отправки всем, кого любил – успел полюбить здесь – можно просто стереть, и…       И всё.       Тони больше никогда не сможет смотреть в зеркало.       Стивен... Стеф мягко развернул его к себе за плечи. Коротко поцеловал, прижался лбом ко лбу.       Ничего не говорил, просто стоял так, закрыв глаза. Потом его руки, лежащие на плечах, скользнули вниз, и он отступил на шаг.       Отпуская.       В этот момент Тони так много хотел бы ему сказать. Но слова были явно не к месту. Он просто зашёл в капсулу – вокруг груди тут же сомкнулись металлические крепления, сдвинулась, закрываясь, массивная крышка. Тони не стал смотреть на Стивена, прощаясь. Просто закрыл глаза.       Он не заметил переход – судя по рассказам Мстителей, путешествовавших через квантовый мир, это походило на полёт через картину абстракциониста. Почти портал. Смотреть не на что. Так что, когда Тони открыл глаза, то уже стоял на улице, в тупичке за два квартала от Санктума. Шёл редкий противный дождь, где-то вдалеке выла полицейская сирена.       Прошуршал, втягиваясь в костюм, дурацкий шлем.       Не давая себе времени стоять и сомневаться, Тони двинулся к Санктуму.                     Если он правильно рассчитал и запомнил время, до его… до прибытия в Санктум Тони из этого мира и времени оставалось три-четыре часа. Тони помнил, что принёсся туда на закате, а сейчас был день.       Храм приветливо распахнул перед ним двери. Тони посчитал это добрым знаком. И, войдя, даже не стал искать колдуна. Колдун сам должен был почувствовать его приход и выйти.       Он всегда так делал. Этот Стивен.       И точно: спустя полминуты он показался за балюстрадой второго этажа.       – Тони? Я не ждал тебя так рано.       Стивен легко оттолкнулся ладонями от перил, сбежал по лестнице, но на нижней ступеньке остановился. Нахмурился.       – Твоя аура… Что происходит, почему у меня ощущение, что ты побывал где-то за пределами физического измерения?       Проклятое сердце. Тони знал, что это – тот же Стивен, который сойдёт с ума, уничтожит его мир и всех, кого знал и любил Тони здесь. Но сердце болело, кровило и исходило на нежность.       Тони подошёл ближе к нему, напряжённому, взял его руки в свои. Сознание сразу отметило отсутствие перчаток.       – Я на пару месяцев старше, чем Тони, которого ты знаешь. Мне тоже сейчас странно. Но ты должен меня выслушать.       – И верно… ты как будто вырван из ткани пространства-времени и вставлен заново. Как плохой фотошоп, – Стивен взял его лицо в ладони – по щеке Тони скользнул металлический холод двойного кольца, – вгляделся с тревогой, очень родной, тёплой тревогой. Выпустил. – Пойдём на кухню. Я тебя выслушаю.       Плохо, очень плохо. Тони шёл за ним и привычно «узнавал» черты этого Санктума: нормальное освещение, кое-где обновлённая техника, новый кожаный диван у камина, заплаты из более свежего паркета на полу, в местах, где старый был прожжён заклятиями после вторжения Кецилия и его банды. Этого Тони ещё не застал, Стивен рассказывал. Паркет Тони менял сам. Он хотел улучшить Святилище для Стивена. А Стивен легко принимал подарки и в ответ пичкал Тони полезными травяными отварами.       Кухня. Новый гарнитур. Холодильник с двумя морозильными камерами на разные температуры. Тот стол, на котором они…       Тони одёрнул себя, возвращая в реальность.       Стивен уже шуршал в шкафчике, доставая турку, кофе и сахар.       – Чёрт возьми, Стивен, – Тони сам не понял, как вырвалось. – Я так тебя любил.       Он замер. Потом закрыл шкаф, подошёл к Тони. Сел напротив.       – Расскажи всё с начала. Если ты из будущего, это будущее как минимум существует, значит, непоправимого не случилось. Но и без веской причины ты не стал бы возвращаться.       – Было бы проще, если бы ты провёл мелдинг. Как Спок. – Тони взял его руки в свои. Он волновался. – Выслушай меня очень внимательно, Стивен. Я должен умереть. Я умру сегодня. И ты не сможешь этому помешать. Более того – ты не должен этому мешать.       – Путешествие во времени точно не повредило твой разум? – тихо и напряжённо спросил Стивен, вглядываясь в него. Между его бровей залегла глубокая складка, резче обозначились преждевременные морщины. – Что значит – умрёшь? Если ты из будущего, как ты можешь умереть сегодня?       Тони прижал его руки к своим губам. Он не знал, как объяснить этому человеку – тому самому, который сойдёт… сошёл с ума и уничтожил мир – что надо просто дать ему умереть.       – Давай я скажу коротко. Ты спросишь, что посчитаешь нужным. Я умер сегодня. Ты пытался отмотать время назад и предотвратить мою смерть… – Тони закрыл глаза, – больше восьмидесяти раз. И каждый раз я умирал. Моя смерть – недвижимая точка в нашей вселенной… как-то так. Ты пытался её сдвинуть… чёрт, лучше бы ты всё-таки сварил кофе, я не знаю, как это всё тебе рассказать. Ты поглощал демонов, чтобы сдвинуть её. А когда смог, то спас меня, но это уничтожило весь наш мир. И ты отправил меня в другой мир, когда здесь всё рушилось. Забросил порталом прямо через мультиверс. Поэтому я живой. Это ужасно звучит, я сам себе не верю. А ты молчишь. Просто скажи, что ты мне веришь.       Тони открыл глаза и посмотрел на него.       Стивен молчал долго. Тони и забыл, что он выглядел старше и мудрее. Он и был старше и мудрее – в отличие от того Стивена у него не пропадали пять лет из жизни, и все эти годы он оставался Верховным чародеем.       – Ты не врёшь, – сказал он наконец, и голос был обманчиво спокойный. – Я прочитал тебя, и ты не врёшь. Но лучше бы врал.       Он вырвал свои руки из хватки Тони, поднялся и прошёлся по кухне, вряд ли понимая, что делает. Остановился у холодильника. Повернулся на месте, повёл рукой, и поверх его чёрного свитера возник тяжёлый, слабо поблёскивающий на свету Глаз Агамотто.       – Я должен удостовериться, – отчеканил Стивен, проводя резкие, отточенные пассы руками. – Нельзя исключать, что что-то во время путешествия через время наделило тебя ложной памятью.       – Начались шаманские пляски, – Тони проворчал это и сел на стол, но на самом деле он испытывал огромное облегчение. Ничто не расскажет Стивену о будущем лучше, чем Глаз.       Это продолжалось несколько долгих минут; Стивен парил над полом в позе лотоса, Глаз светился на его груди ядовито-изумрудным, а его тело словно распадалось на десятки полупрозрачных копий и собиралось заново. На памяти Тони, Стивен пользовался Глазом таким образом только раз, когда надо было посмотреть исход очень тяжёлой битвы с демоном из другого измерения.       Наконец он перестал вздрагивать и расслаиваться на полупрозрачные копии, открыл глаза и плавно, распрямив ноги, приземлился на пол. Но что-то всё равно было не так. Он был бледен, тяжело дышал, в глазах стояли слёзы. Тони не помнил ни одного раза, чтобы Стивен давал волю чувствам настолько.       – Ты, – выдохнул он. – Так не должно было случиться… Тони…       Стивен едва мог говорить.       Тони протянул к нему руки.       Стивен подошёл и буквально упал в его объятья.       Выплакав всё, что мог, и по уничтоженному миру, и по себе, и по поруганной личности Стивена, Тони уже не мог плакать. Но он мог гладить сгорбленную спину колдуна, прижиматься щекой к его щеке и успокаивать:       – Тихо, тихо мой хороший. Я знаю. Больно. Знаю. Что поделаешь. Я в тебя верю, ты справишься. Наш мир будет жить, и ты справишься.       – В том мире, куда я тебя отправил… ты был счастлив с моей копией, это так? – спросил Стивен хрипло спустя пять или пятнадцать минут, Тони потерял счёт времени.       Тони криво улыбнулся. Губы подрагивали.       – Более или менее. Мы едва сошлись, а теперь… я ведь вряд ли вернусь.       Сердце снова заныло.       Тони подозревал, что ему был нужен кардиолог.       – Я не смогу, – совсем тихо сказал Стивен, выпрямляясь и снова беря лицо Тони в свои ладони. У него были тёплые руки, в отличие от того Стивена. – Что мне делать? Смотреть, как ты умираешь?       – Или ты сможешь, – Тони положил свои руки на его, подрагивающие, – или история повторится. Я прилечу сюда ближе к вечеру и буду вне себя от ярости. Ты приставил ко мне следящую сущность, так ведь?       – Я видел, как это будет. Ты умрёшь в пятьдесят третьем измерении, за дверью, на втором этаже. Слишком разозлишься на меня и… просто рванёшь в первую попавшуюся дверь… И это не предотвратить.       – Знаешь, я пережил много разных смертей, так что мне не обязательно умирать на втором этаже за той дурацкой дверью. Стивен, просто скажи мне честно, когда я приду сегодня вечером. Скажи, что мне осталось жить несколько минут. Я тебе поверю, потому что… потому что это ты, и мы проведём эти несколько минут вместе. Это, наверное, теперь лучшее, что может случиться со мной перед смертью.       Стивен кивнул.       И Тони ощутил, как с плеч сваливается непомерная тяжесть. А он и не подозревал, что она была там всё это время – вина за гибель мира. Вряд ли в этой реальности найдётся ноша тяжелее.       Стивен отвернулся от него. Распрямил плечи. Не хочет, чтобы было видно слёзы.       – Знаешь, для чего это всё? – заговорил он негромко, зло. С отчаянием. – Грядёт… что-то страшное, какой-то пришелец… Я видел смутно, будущее ещё не определено, но пришелец хочет уничтожить половину живых существ нашей вселенной. После твоей смерти я от отчаяния начну практиковать запрещённые разделы магии… и когда придёт час, я выйду против пришельца и остановлю его с помощью этих заклятий. Я смогу это сделать. Но если бы меня спросили, стоят ли жизни половины существ в этой вселенной твоей жизни, я бы ответил, что не стоят. Для меня никого дороже тебя уже не будет, Тони. Я проведу целую вечность в одиночестве. Верховный маг Земли. Защитник… реальности.       Тони обнял его сзади. Поцеловал в выпирающую лопатку, обтянутую тканью свитера. Он не знал, что сказать человеку, только что обрёкшему себя на долгую одинокую жизнь. Да и что тут вообще можно было сказать?       Как всё получалось по-идиотски иронично. Две реальности. Два Тони Старка. И каждый должен был стать жертвой во имя спасения половины вселенной.       – Я пойду к нему сейчас, – сказал, наконец, Стивен. Теперь его голос был спокоен и холоден. – Расскажу всё как есть, проведу с ним столько, сколько смогу. Ты можешь остаться здесь, если захочешь.       – Нет, мне тут больше делать нечего. Удачи, Стивен.       Стивен лишь на секунду задержал свою руку на его, прежде чем исчезнуть в портале. Тони проводил его взглядом. На сердце наконец-то было легко.       – Ну что, исчезаем? – спросил он пустую кухню, парой движений пальцев вызвал сенсорную панель на запястье и активировал обратный квантовый скачок.                     Стивен стоял у пульта управления возле капсулы, как у свежей могилы. Его душил страх; он не верил, что это его руки, дрожащие сейчас на панели, отправили Тони на верную смерть. Пятнадцать секунд, заявленных Тони (после них я либо вернусь, что вряд ли, либо память обо мне сотрётся из вашего мира), растянулись на тысячелетия. Но и они прошли; вместо того, чтобы очнуться посреди лаборатории и не помнить, как тут оказался, Стивен увидел, что на панели замигала лампочка-индикатор обратного квантового скачка.       Он в панике перебрал события последнего дня – все воспоминания оставались на месте. Тони материализовался внутри капсулы, и Стивен едва дождался, пока загорится другой индикатор, означающий, что капсулу можно безопасно открыть. Он сдвинул крышку сам, помог Тони выбраться из хватки металлических креплений (пальцы дрожали так, что больше мешали).       Тони выглядел целым, здоровым, определённо живым, хоть и немного дезориентированным.       – Я жив? – уточнил он риторически, пока вылезал из капсулы.       – Насколько я могу судить, – быстро ответил Стивен, всё ещё слабо осознавая происходящее.       Тони выбрался, пошатнулся и тут же направился к своему рабочему столу.       – Что пошло не так? – он начинал нервничать. – Всё было по плану. Я ему всё рассказал. Он точно не собирался… где координаты…       Стивен растерянно замер на месте. Он сейчас понимал только одно: если Тони здесь, у него ничего не получилось. А это определённо был не тот исход, к которому они оба были готовы.       – Координаты верные, – Тони что-то нашёл на голограммах. Начал нервно грызть ноготь на большом пальце. – С миром я не напутал. Стивен… не мог мне наврать. Не мог. Что пошло не так?       Стивен подошёл, кинул взгляд на экран. Эти ряды цифр ему ни о чём не говорили, только дата – 19 декабря 2026 года, час после полудня.       – Ты оказался в своём мире за несколько часов до своей смерти?       – Да, за… три или четыре. Хм, может, отсроченный эффект…       Тони смахнул в сторону окно с датой и вывел другое, с показаниями предыдущей команды путешественников.       – Я не уверен, – Стивен зачем-то кратко просмотрел данные с медицинскими показаниями Мстителей, совершивших квантовый скачок. – Но возможно, всё дело в том моменте, когда ты заговорил со Стивеном и изменил его решение относительно будущего – твоего прошлого.       – Что ты имеешь в виду? – Тони посмотрел на него хмуро и встревоженно. – Я… думаешь, я изменил его решение, и…       – Ты не изменил прошлое своего мира. Ты породил новую реальность начиная от той точки, где заговорил со своим Стрэнджем, – сказал Стивен. – И в этой реальности твой мир будет жить, но он…       – Не совсем мой.       – Твой только до ключевой точки.       Тони замолчал, покусывая ноготь.       – Мультиверс, – сказал, наконец. – Он ведь так и образуется. Одна точка, разные варианты одного события, и пошли ветки.       – Получается, прошлое изменить физически невозможно. Можно лишь породить новую ветку реальности. Мне… жаль.       – Ничего. – Тони мотнул головой. – Я спас один мир. Не спас свой, и спас… что-то вроде запасной копии... Вроде, всё правильно. Мы всё сделали…       Он выдохнул, опустился в кресло и обхватил голову руками.       Стивен опустился в соседнее кресло. Повисло молчание; сумрачную лабораторию освещал только голубоватый свет с голографических экранов да слабый – втекающий в полуподвальные окошки под потолком. Сегодня прогноз погоды обещал ясный и тёплый день. Не по-февральски тёплый.       Тони молчал какое-то время. Потом проговорил тихо и глухо:       – Ладно, колдун. Я буду жить. Теперь ставка на тебя. Не подкачаешь?       Стивен кивнул. Это «колдун» почему-то резануло по сердцу. Тони говорил с ним так, будто они были знакомы едва-едва.       – Хорошо, – сказал Тони. – Хорошо… Это хорошо…       Очевидно, ничего хорошо не было.