Целитель моей дочери

Драко Собственные слова не успевают ещё отзвучать в моей голове, а ужас уже накрывает меня леденящим туманом, словно в саду Поттеров вдруг появился дементор. Поттер пучит на меня глаза, несколько раз открывает и закрывает рот и вообще выглядит точь-в-точь, как птица фвупер, на которую только что наложили Чары Немоты.* Вероятно, когда эти чары наконец-то спадут, наш Национальный Герой запретит мне и моему сыну приближаться к своим детям и затребует в Мунго другого целителя. — Оу, — наконец выдаёт он, в очередной раз за этот вечер демонстрируя чудеса красноречия, — ого! Прости, я и понятия не имел. Постой, а как же… но… я имею в виду — ты ведь был в браке с Асторией! — Долг перед семьёй, — как можно высокомернее цежу я, изо всех сил пытаясь не выдать накрывшего меня облегчения: лицо Поттера после того, как он осознал услышанную информацию, не скривилось в отвращении. — Я являюсь единственным наследником рода Малфоев и был обязан произвести на свет следующего наследника. Лицо Поттера вытягивается: — То есть… то есть, вы с Асторией совсем не любили друг друга? — Ну, отчего же? — возражаю я. — Между нами всегда были очень тёплые дружеские отношения. Возможно, я и удовлетворился бы этим, раз уж мне никогда… — (я поспешно захлопываю рот, чтобы, не дай Мерлин, не ляпнуть лишнего), — но с моей стороны было бы жестоко всю жизнь удерживать Асторию возле себя. Она прекрасная женщина и, что немаловажно, хороший друг, и заслуживает того, кто способен окружить её настоящей любовью. Поттер внезапно о чём-то задумывается, и его лоб прорезает складка, такая глубокая, что могла бы посоперничать с его знаменитым шрамом-молнией. — А что насчёт тебя, Малфой? — интересуется он наконец. — Ты тоже нашёл кого-то, кто… — А вот это уже тебя совершенно не касается, Поттер, — холодно отрезаю я. «Касается! Это только тебя и касается! — выстукивает моё бедное сердце. — Это всегда был ты! Только ты, чёртов Поттер!». — Ох, да, ты прав, конечно! Прости меня, — мямлит он, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Я не должен был быть таким нетактичным. Гермиона права: у нас с Роном эмоциональный диапазон, как у зубочистки. Нет, Поттер… Гарри… Возможно, с Уизелом дела обстоят именно так, скорее всего, именно так. Но как же Грейнджер была неправа насчёт тебя! За те долгие годы, что я и в упор, и украдкой смотрел на твоё лицо, я видел на нём бесчисленное количество самых разных эмоций. Ласковое тепло и озорное веселье, адресованные твоим гриффиндорским друзьям, досаду и торжество, замешательство и отчаянную решимость, восторженный азарт и горечь поражения, предвкушение и апатию, смущение и браваду, тоску и ярость, тревогу за близких и отвагу, граничащую с идиотизмом… Бурлящий гнев и холодное… нет, горячее, испепеляющее презрение, по-другому ты не умеешь! О, эти чувства ты щедро, не скупясь дарил мне — отчаянно, с первого курса мечтающему о твоей улыбке. Я знаю, по меньшей мере, сотню оттенков твоей улыбки, и ни одна из них никогда не была предназначена мне. Но ты, Поттер, никогда не должен узнать, как я нуждался в ней. — Извинения приняты, Поттер, — снисхожу я, и он, смущённо лохматя волосы, впервые в жизни дарит мне (МНЕ!) одну из своих улыбок — робкую и виноватую, в комплекте с которой идут глаза нашкодившего щенка, вглядывающиеся в моё лицо с надеждой, что я действительно не сержусь. — «Заблудившийся Снитч», — говорю я. — Что? — обалдело моргает щенячьими глазами Поттер. — «Заблудившийся Снитч» — недавно открывшееся кафе в Косом Переулке, недалеко от магазина «Всё для квиддича». Уютное и стильное. Джиневре должно понравиться, — поясняю я. Джинни Сказать, что я удивляюсь, когда Гарри приглашает меня в недавно открывшееся модное кафе «Заблудившийся Снитч», о котором девчонки из команды уже все уши мне прожужжали — это ничего не сказать! В последний раз мы с мужем вдвоём ходили куда-то, ну, наверное, сразу после нашей свадьбы. Ох, нет, кажется, тогда с нами ещё были Рон и Гермиона. Походы с детьми в кафе-мороженое Фортескью вряд ли можно классифицировать, как романтические свидания. Гарри вообще не большой специалист по всяким романтическим штучкам, а я… ну, я успешно делаю вид, что мне этих «розовых соплей» и не надо. Некоторое время я изумлённо пялюсь на мужа, пытаясь осмыслить услышанное, а потом до меня доходит. Малфой! Наш бывший Хорёк, а ныне целитель нашей дочери, по словам Гарри, выяснил, что Лили — волшебница-эмпат, а значит, её состояние улучшится, если она будет окружена счастливыми людьми. Вот Малфой и присоветовал Гарри «осчастливить» меня. Ну да. Знал бы этот непрошеный советчик, что романтические свидания нам уже вряд ли помогут! Тем не менее, я решаю не обижать воодушевлённого, но слегка неуверенного в успехе своей затеи супруга. Бурно радуюсь, надеясь, что он не догадается взглянуть мне в глаза, надеваю наконец-то пригодившееся платье и корректирую свой усталый замученный вид с помощью лёгких косметических чар. — Ну что, идём? — спрашивает Гарри, подрываясь с дивана, где рассеянно листал журналы всё время, пока я наводила красоту. Собственно, чего я ожидала? Что он замрёт в немом восторге и ошарашенно выдохнет: «Ты сегодня просто обворожительна, любимая!»? Или, воровато оглянувшись на дверь, шепнёт: «Хочу снять с тебя это платье прямо сейчас!»? — Идём, — киваю я. ***** Кафе действительно оказывается милым и уютным. Повсюду — колдографии с изображениями известных квиддичных игроков, вдоль одной из стен выстроилась целая коллекция разнообразных спортивных мётел: от стареньких «Чистомётов» до новейшей «Серебряной Стрелы». Есть даже японская «Яджируши» и бразильская «Варапидос»! Хвала Мерлину, перед тем, как войти, Гарри догадался наложить на нас обоих Чары Гламура, иначе, вместо того, чтобы наслаждаться бокалом вина, сидя на мягком диванчике, мы бы до сих пор раздавали автографы. — Смотри! — шепчет Гарри, указывая на один из снимков на стене слева от меня. На этой колдографии я, Джинни Поттер-Уизли, собственной персоной, с самым зверским выражением лица швыряю квоффл в кольцо соперника, а затем разъярённо отплёвываюсь от попавших мне в рот во время стремительного полёта собственных волос. Мерлинова срань! Приложить бы этого Колина Криви хорошеньким «Ступефаем»! — Ты великолепна! — смеётся Гарри. О, ну конечно, именно в таком-то виде я и великолепна! — Кстати, Джин, — вдруг ни с того, ни с сего спрашивает Гарри, — а ты знала, что Малфой — гей? — Конечно, знала, — я испытующе смотрю на мужа. Откуда вдруг такой внезапный интерес к сексуальным предпочтениям Хорька? — Габриэль, сестра Флёр, дружит с Асторией. В общем-то, по этой причине они с Малфоем и расстались. — Угу, — Гарри рассеянно ковыряет вилкой стейк. — Как это всё неожиданно, правда? — Не знаю, — пожимаю плечами я. — Какая разница, кого предпочитает Малфой? Наш Чарли ведь тоже гей. — Ну да, разумеется, я ничего такого и не… — бубнит Гарри, продолжая истязать несчастный стейк. — Как же это должно быть ужасно — жить в браке без любви! — изрекает он через некоторое время. Да не то слово, любимый! Мне ли не знать. — Малфой — очень решительный, не ожидал от него. Так, в одночасье, поменять свою жизнь: расстаться с супругой, одному воспитывать ребёнка! Я досадливо морщусь. Такое ощущение, что мы с Гарри на свидании втроём с чёртовым Малфоем! — Он очень изменился, правда, Джинни? — Ну, да, — неохотно соглашаюсь я, — наверное. По крайней мере, он больше не вызывает немедленного желания запустить ему в голову бладжером. Почти. Может, закажем десерт? Ровно на третьей ложечке тирамису Гарри решает поведать мне, как Малфой научил своего сына без страха держаться на метле. — Мы действительно должны на нашем романтическом свидании всё время говорить о Малфое? — фыркаю я. — О, — осекается Гарри, — извини. Тогда… о чём же мы поговорим? — Ну, не знаю… — теряюсь я. — Хочешь, я расскажу тебе, как идёт подготовка к Международному Чемпионату? Гвеног разработала такую крутую стратегию… Три часа пролетают незаметно — в разговорах о квиддиче, в воспоминаниях о школьных матчах (хотя и тут не обходится без Малфоя!), в обсуждениях моего изменившегося в последнее время стиля игры. Гарри хохочет над анекдотами о моей команде, которыми я, чуть захмелев, потчую его. Наконец, чудесно проведя время, мы возвращаемся домой и, всё ещё хихикая, вваливаемся в спальню. Плюхнувшись в постель, я поворачиваюсь спиной к мужу и, чуть поворочавшись, уютно устраиваю попку в его тёплом паху. Лежать с Гарри так хорошо, так привычно! Он по-хозяйски обнимает меня, почти невесомо опускает руку на вершинку груди и ласково-вопросительно сжимает. Я кладу свою ладонь поверх его, не давая продолжить нежные поглаживания. — Я устала, Гарри, завтра — ответственная тренировка. До чемпионата остались считанные дни. Гарри покладисто целует меня в плечо, и я буквально кожей чувствую еле заметный облегчённый вздох.