Целитель моей дочери

Драко Алкоголь выветривается из моей головы так стремительно, словно я влил в себя двойную порцию Антипохмельного. Но он, разумеется, никуда не делся из крови, поэтому, когда я, проигнорировав истеричные увещевания Панси, спешно аппарирую к дверям поттеровского дома, моё левое плечо пронзает боль, как от удара хлыстом, «Расщепление!» — мелькает на краешке сознания, рубашка и даже толстая осенняя мантия мгновенно пропитываются кровью, но я не могу позволить себе отвлекаться на такие мелочи. Поттер, совершенно белый от страха, открывает мне дверь с дочкой на руках. Лили уже даже не кашляет, а только беспомощно хрипит в безуспешных попытках глотнуть немного воздуха. Глаза закатились, и ребёнок вряд ли осознаёт происходящее вокруг. — Анапнео! — я освобождаю дыхательные пути. — Энервейт! Энервейт максима! Стоит дыханию выровняться, а щёчкам чуть порозоветь — я подношу ко рту девочки ложку с Жаропонижающим зельем и окутываю её мягкими Охлаждающими Чарами. — Драко, ты пришёл, — лепечет Лили, на секунду открыв глаза, прежде, чем провалиться в глубокий восстановительный сон. Поттер относит дочь в кровать и, когда он возвращается из детской, я замечаю, как трясутся его руки. Он всё ещё такой бледный, что я раздумываю, не наложить ли мне «Энервейт» и на него тоже, но тут Поттер замечает кровь, обильно капающую на пол из глубокого пореза на моём плече. А я наконец осознаю, как мне чертовски больно, комната плывёт перед глазами, словно я засунул голову в Омут Памяти, и я обессиленно сползаю на пол. Успеваю подумать, что вряд ли сумею излечить себя в таком состоянии, и теряю сознание. Прихожу в себя в поттеровской гостиной на диване, перепачканном, видимо, моей собственной кровью. В нос ударяет сладковатый запах бадьяна. От глубокой раны на плече не осталось и следа. Ого, а Поттер не так туп, как может показаться на первый взгляд! — Бадьян? — хриплю я. — Откуда ты… — Рона однажды вот так же расщепило, когда мы… когда мы на седьмом курсе… ну, в общем, путешествовали по британским лесам. Гермиона тогда обработала его жуткую рану настойкой бадьяна. Так что помню с тех пор. Да и в Академии у нас был курс по оказанию первой помощи. — Спасибо, — благодарю я, пробуя двинуть плечом. — Тебе спасибо, — Поттер опускает глаза. — Прости, что мой Патронус наорал на тебя. — Я не в обиде, — без тени лукавства говорю я. — Главное, что Лили в порядке. Но… Поттер, что произошло? Диагностические Чары показывали, что она неуклонно идёт на поправку. Всё шло по плану: новые впечатления, свежий воздух, счастливые родители… — последнее словосочетание почти физически царапает моё горло. Я непроизвольно откашливаюсь. — Ведь у вас с Джиневрой всё, как я понимаю, наладилось. Да и приезжает она уже завтра. По логике, Лили должно было становиться всё лучше! — Не наладилось, — бурчит Поттер, краснея и запуская пятерню в свои и без того разлохмаченные волосы. — В смысле?! — обалдеваю я. — Как это не наладилось? Какого же соплохвоста я тогда советовал тебе крутые места для романтических свиданий? — Место было отличное, — бормочет Поттер, — только вот я… только мы… — Что ты мямлишь, Поттер?! — взрываюсь я. — Объясни по-человечески! Вы поссорились? Салазар великий, этот разговор начинает напоминать Трансмогрифианскую пытку! * — Нет… то есть, мы с Джинни вообще никогда не ссоримся, просто… просто, ты говорил, что Лили, как волшебница-эмпат, может чувствовать, когда родители несчастны… Так вот. Кажется, Джинни несчастлива со мной. Я выпучиваю глаза. Это заявление Поттера звучит, как откровенный бред! Джиневра Уизли, с детских лет сходившая с ума по Поттеру, сочинявшая ему любовные стишки, над которыми потешалась вся школа, пытавшаяся привлечь его внимание всеми возможными способами — от игры в квиддич до неуклюжего флирта с половиной мужского населения Хогвартса, наконец-то получила своего Героя и смеет чувствовать себя несчастной?! — И я тоже… — смущённо разглядывая свои домашние тапочки, продолжает Поттер, — кажется, я и сам не особо-то счастлив в этом браке. Меня охватывает внезапная, душащая злость. Всё это время я смиренно, ради счастья своей маленькой пациентки пытался реанимировать дышащую на ладан романтику в поттеровском браке. А этот кретин, видимо, пускает слюни на какую-то из своих многочисленных фанаток! — Ну так, будь любезен, ради здоровья дочери, найди своё настоящее счастье, Поттер! — шиплю я. — С тобой же каждая вторая ведьма, пища от восторга, пойдёт хоть в постель, хоть под венец! Блондинки, шатенки, брюнетки, рыжие… Ах нет, рыжие тебе, видимо, наскучили! Все у твоих ног, выбирай — не хочу! Так в чём твоя проблема, Поттер? Поттер отшатывается, словно я ударил его в нос, а затем, бешено раздувая ноздри и сверкая глазами, хватает меня за плечи. Левое, только что залеченное, простреливает болью, и я невольно охаю и кривлюсь, но Поттер только крепче сдавливает меня, с силой впечатывая в спинку дивана: — Тебе интересно, в чём моя проблема?! — мне кажется, что сейчас он просто размажет меня по этому грёбаному, уже и так залитому моей кровью дивану, а потом очистит «Скорджифаем» оставшееся от меня мокрое место. — ТЫ моя проблема, Малфой! Поттер вгрызается в мой приоткрытый в шоке рот, целует так жёстко, так больно, словно наказывает меня за то, что в его жизни больше нет любви. Мне больно. Больно от того, что он навалился на моё пострадавшее плечо, во рту солёный привкус крови из прокушенной губы, а ещё очень, очень саднит сердце. Я мечтал об этом несбыточном поцелуе долгие годы, бесчисленное количество раз представлял, как одна из наших школьных драк могла бы закончиться именно таким агрессивным, беспощадным поединком губ, зубов, языков. Но… в моих глупых мечтах это всегда был поцелуй любви, а не поцелуй мести, отчаяния или… жестокого эксперимента? Я презираю себя за то, что, несмотря на всё это, растекаюсь безвольной восторженной лужей, за то, что отчаянно вцепившись в него, целую в ответ, пытаясь урвать свой жалкий кусочек придуманного счастья, пока слетевший с катушек Поттер не опомнился и не оттолкнул меня. Я ненавижу себя за то, что не могу удержать в груди стон, разоблачающий меня со всеми потрохами, за то, что отдаю себя на блюдечке вместе со своей глупой, никому не нужной любовью, за то, что зарываюсь пальцами в его волосы, нежно перебирая их, пока он чуть ли не с рычаньем терзает мой рот. Гарри Вероятно, я и под Веритасерумом не смог бы толком рассказать, на что я рассчитываю, когда набрасываюсь с поцелуями на целителя моей дочери, который сидит на диване в моей гостиной и голосом, сочащимся ядовитым сарказмом, советует мне найти моё «настоящее счастье». Возможно, я надеюсь, что он проклянёт меня одним из своих хитровыделанных медицинских заклятий или попросту врежет мне по носу: вытравит, выбьет из меня эти нелепые, неизвестно как и когда возникшие чувства? Я почти жажду ощутить боль — режущую, жалящую, боль от удара, мне, по большому счёту, всё равно. Но вместо того, чтобы ударить, Малфой только теснее вжимается в меня, вцепляется в волосы, с готовностью отвечает на поцелуй. Хотя, какой это, к Мордреду, поцелуй? Я и помыслить не мог, что способен целовать кого-то так грубо, мокро и грязно, кусая и беспорядочно толкаясь языком, вместо того, чтобы ласкать губами и нежно вылизывать. Чужой тихий стон отрезвляет меня, даёт понять, что я причиняю боль. Я, переполненный раскаянием и искренним испугом, тотчас разрываю безумный поцелуй. Тело подо мной кажется таким покорно-беззащитным, а лицо… Я не могу прочитать застывшего на нём выражения, но вряд ли это восторг и сладостный экстаз. Мне хочется покрыть это лицо извиняющимися нежными поцелуями, но… я не смею и просто неотрывно смотрю на него, ожидая приговора и справедливого возмездия. Когда Малфой наконец-то открывает глаза, кажется, что он всё ещё не здесь, не со мной. Хотя, о чём я? Когда это он вообще был со мной? — Прости, прости, — суетливо повторяю я, избегая смотреть в лицо Драко теперь, когда его глаза открыты. — Я не хотел… то есть, хотел, но… — Хотел поэкспериментировать? — даже сквозь хрип в голосе звенит обида. — Решил расширить зону поиска идеальной любви? Проверить, не привлекают ли тебя мужчины? — Нет, я… — лепечу, пытаясь как-то оправдаться, объяснить. — И ты не придумал ничего лучше, чем воспользоваться моими чувствами? Немного не достойно героя-гриффиндорца, не находишь? — О, я… Постой, что?! Чувства? — я ошеломлённо пялюсь на покрывшегося розовыми пятнами Малфоя, а в памяти всплывают слова Чарли: «То, как он смотрит на тебя, когда думает, что ты не замечаешь…». Неужели… Малфой стремительно захлопывает рот, резко вскакивает с дивана, покачнувшись и едва не рухнув обратно. Отталкивает мои руки, крылья носа гневно трепещут, искусанные губы знакомо искривляются в таком отвращении, что недавние слова о чувствах начинают казаться мне слуховой галлюцинацией. Скорее всего, я принял желаемое за действительное, услышал то, что втайне мечтал услышать. Чувства… Вероятно, Малфой говорил о чувстве ненависти. Да, звучит логично. — Доволен? — коброй шипит Малфой. — Судя по всему, мужчины тебя тоже возбуждают, Герой? Хорошая новость для части твоих фанатов. Что ж, я рад, что благодаря мне ты таки сможешь расширить зону своих поисков. — Малфой, послушай… — блею я, но куда уж овечке справиться с коброй! — Лили спокойно проспит до утра, я дал ей сильнодействующее восстановительное зелье, — тон Малфоя сменяется на прохладно-официальный, лицо снова приобретает привычную бледность. — Если завтра её всё же будет что-то беспокоить — вы с Джиневрой всегда можете обратиться в Мунго. Рекомендую вам просить Соубриджа о замене целителя. Очевидно, что я не подхожу на эту роль. С этими словами целитель Малфой вылетает из моего дома, и мне остаётся только надеяться, что на этот раз аппарация пройдёт более удачно. Я не смыкаю глаз до самого утра. Отчищаю диван обычным способом, без магии — это всегда помогает мне успокоиться. Захожу к Лили и долго сижу у её кроватки, глядя в безмятежное личико и не находя ответа на мучительный вопрос: как я объясню дочери, почему её любимый целитель и друг больше не придёт к ней? А ещё я думаю о Малфое. О Драко. К восьми утра, когда тьму за окном сменяет серый ноябрьский рассвет, я нахожу в себе смелость признаться самому себе: я влюблён. Нет, не так. Я люблю Драко Малфоя. В полдень с Чемпионата возвращается Джинни.