Целитель моей дочери

Джинни Я вижу ответы на все свои вопросы в глазах Гарри, стоит мне переступить порог нашего дома. Боль, тоска, вина, растерянность… И где-то там, в самой глубине родных зелёных глаз — робкое, зарождающееся счастье, острое желание бросить всё и кинуться вдогонку за своим ненаглядным Хорьком. Мне не нужно владеть легилименцией, чтобы понять: всё уже случилось. И случилось вовсе не сейчас. Я горько хмыкаю, вспоминая свои наивные, нескладные детские стихи: «О, Божество, хочу, чтоб сердце мне отдал Герой, что с Тёмным Лордом совладал!» Глупая, глупая Джинни, Гарри никогда не смог бы отдать тебе своё сердце, потому что это сердце давным-давно забрал белобрысый мальчишка в отместку за то, что Гарри не пожал его протянутую в предложении дружбы руку. — Джинни, мне нужно кое-что… Я не узнаю голос своего мужа. — Не нужно, — останавливаю его я, борясь с желанием наложить «Силенцио». — Не сейчас, Гарри. Пожалуйста. Знаешь, «Холихедские Гарпии» получили Золотой Кубок Чемпионата. Я хотела бы отпраздновать нашу победу с тобой и детьми. Подари мне этот день, Гарри! — Хорошо, — покорно соглашается мой супруг. — Мама! — кидаются мне навстречу Альбус и Лили. Я не могу поверить своим глазам: моя малышка выглядит абсолютно здоровой, словно это не она каких-то пару недель назад не могла встать с кроватки. — Мамочка! Ты выиграла Кубок?! — восторгается дочь. — А я знала, знала, что ты обязательно выиграешь! Дети утаскивают меня в комнату Лили, и мы с Гарри получаем такую необходимую передышку, прежде, чем нам придётся вновь посмотреть в глаза друг другу. — Мамочка! — щебечет Лили. — Ты знаешь, мы побывали в заповеднике у дяди Чарли! И Драко тоже был с нами. Драко. Он повсюду в нашем доме. Его сын подружился с моим, рисунок, нарисованный его рукой, висит над кроваткой моей дочери, его губы… его губы целовали моего Гарри. Драко… Драко… Драко… — Мамочка, как ты думаешь, Драко похвалит меня? Я сегодня съела на завтрак всё, что приготовил папа! — Конечно, милая. И я тоже очень рада, что ты хорошо кушаешь и набираешься сил. — Мама, хочешь, я покажу тебе, как я летаю? — тянет меня за руку сын. — Ты знаешь, Скорпиус тоже раньше боялся летать на метле, но Драко научил его, как справиться со страхом! Я чувствую, знаю, что когда закончится этот день — я услышу ненавистное имя и из уст моего супруга. Поэтому, пока не настал вечер, наслаждаюсь последним днём нашей семейной жизни. У меня в кои-то веки выходной, отдыхаем после Чемпионата, а Гарри отпустили с работы из-за Лили. Оказывается, вчера у неё поднялась температура и начался кашель, и Драко… Ну кто бы сомневался? Разве в нашем доме теперь хоть что-нибудь происходит без участия Драко? Я играю в дракончиков с Лили, восхищаюсь хищными мухоловками, которых вырастил у себя в комнате Альбус, аплодирую сыну, когда он с гордым видом демонстрирует мне, как высоко может теперь взлететь на своей «Комете». Мы все вместе печём огромный торт в виде квиддичного поля, и Гарри с детьми увлечённо лепит из разноцветного марципана кривобоких игроков. Лили так жизнерадостна и полна сил! Я ловлю себя на том, что почти забыла о её болезни, особенно, когда, повинуясь её расцветающей детской магии, марципановый снитч отправляется в полёт по кухне. Мне почти кажется, что всё ещё может наладиться, что если приложить усилия, мы сможем стать по-настоящему счастливой семьёй, нужно лишь почаще… — Как жалко, что Драко не видит, как здорово я колдую! — сбрасывает меня с небес на землю моя маленькая дочь. На лице Гарри мелькает неподдельное страдание. О, Мерлин! Неужели он думает, что вынужден будет остаться со мной из чувства долга? Мой бедный Гарри, ты так привык жертвовать собой! ***** Наевшись сладостей, наигравшись в Плюй-камни, почитав сказки и наконец уложив перевозбуждённых детей спать, мы не можем больше откладывать мучительный для нас обоих разговор. — Джинни… — начинает Гарри, скорбным истуканом застыв посреди спальни. — Я… мне нужно кое в чём признаться тебе. — Он соблазнил тебя, пока я была на Чемпионате, — не спрашиваю, а констатирую я. Произнесённая вслух, эта мысль причиняет ещё большую боль, чем когда она жгла и царапала меня изнутри. Облечённая в слова, она из предположения превращается в реальность, от которой не скрыться, не спрятаться даже под мантией-невидимкой. — Надеюсь, хотя бы не здесь, не в нашей спальне! — Что? — искренне ужасается Гарри. — Нет! Всё не так! Ничего не было, кроме… Постой… Ты сказала: «он». Ты знаешь, о ком речь? Ты догадывалась? — Нет, Гарри, — вздыхаю я, — Не знала, не догадывалась, не замечала. А хуже всего то, что я и не заметила, как тебе стало плохо со мной. — Мне не плохо с тобой, Джинни! — протестует Гарри, садясь рядом со мной на постель и несмело протягивая руку, чтобы дотронуться до моих волос. Гарри всегда нравились мои волосы. Он говорил, что в ненастные дни ему не нужно подсаживаться поближе к камину, ведь мои волосы горят, словно пламя. Оказалось, снег ему всё же милее? Лицо у Гарри такое несчастное, что я не могу противиться желанию обнять его. Мы долго сидим так, в обнимку, в тишине, поглаживая друг друга по спине, находя успокоение друг в друге. — Знаешь, — наконец осмеливаюсь я прервать эту уютную тишину, безвозвратно лишая себя зыбкой иллюзии, что нам всё ещё может быть хорошо вот так, вдвоём, — я всегда считала, что всю страсть ты растрачиваешь в борьбе с тёмными волшебниками, ну, или отдаёшь любимой работе, поэтому на мою долю остаётся только тихая, безмятежная дружба. Тебе никогда не срывало крышу, ты просто покорно сносил мою бурную влюблённость… — Мерлин, Джин… — Гарри кажется шокированным, — я вовсе не… — Не надо, Гарри, — останавливаю его я, — не твоя вина, что ты так и не смог полюбить меня. — Я люблю тебя, Джинни, — убито шепчет Гарри. — Конечно, любишь, — соглашаюсь я. — Как Рона, Гермиону, Луну… У тебя большое доброе сердце, Гарри. Ты всю свою жизнь без единой жалобы делаешь то, чего от тебя ждут, как от Избранного. Борешься со злом вместо того, чтобы бегать на свидания в Хогсмид, идёшь умирать вместо того, чтобы выбирать парадную мантию для Выпускного Бала, женишься на той, кого Магическое сообщество посчитало твоей идеальной парой, вместо того, чтобы оглядеться и понять, чего на самом деле хочет твоё сердце. Достаточно, Гарри! Я больше не играю в эти игры. Я не хочу быть той, кто заставит тебя снова забыть о себе и своих желаниях. — Как же я люблю тебя, моя маленькая, храбрая Джинни, — шепчет Гарри, целуя мои глаза. — Пожалуйста, не плачь! Я чувствую себя таким подлецом! — Тоже мне, нашёлся подлец! — сквозь слёзы фыркаю я. — Вот Малфой твой — действительно подлая змеюка, хоть и, признаю, целитель он отличный. Совратил моего невинного, наивного Гарри, стоило мамочке Джинни свалить из дома! Мантикора тебя задери, Гарри, скажи, что вы с ним не трахались на этой постели! — Джинни, — укоризненно качает головой Гарри. Его глаза тоже блестят от слёз. — Он вовсе не такой подлый, как ты думаешь. И мы не… Мерлин, я не могу даже произнести такое! — Не трахались? — шутливо издеваюсь я. — Конечно нет! Ох, Джинни, я так обидел его. — Помиришься, — вздыхаю я. — Святые гиппогрифы, не могу поверить, что утешаю моего несчастного мужа, который повздорил со своим любовником! — Джинни! — Ладно, ладно, молчу. Прости меня, я просто пытаюсь свыкнуться с ролью твоего лучшего друга. ***** Проговорив полночи, мы засыпаем, тесно обнявшись. В последний раз в объятиях друг друга. Рано утром я выскальзываю из постели и, наклонившись к лицу спящего мужа, в последний раз целую его губы. Драко — Целитель Малфой! — ревёт заведующий педиатрическим отделением Соубридж, потрясая моим злосчастным заявлением. — Как прикажете понимать Ваш отказ заниматься лечением ребёнка Поттеров? — Так и понимать, — бурчу я, совершенно не заботясь о том, что практически хамлю своему непосредственному начальнику. — Не сошлись характерами с родителями пациентки. Не удовлетворяю их завышенным и противоречивым требованиям. Разработанный мною план лечения не принёс ожидаемых результатов… — Прекратите этот цирк! — грохает кулаком по столу Соубридж. — Не далее, как сегодня утром, я получил благодарственное письмо от четы Поттеров, где супруги на пяти страницах рассыпаются в благодарностях, в красках расписывая, какую неоценимую помощь Вы оказали их семье, как вдумчиво и ответственно Вы подошли к составлению индивидуального плана лечения их дочери, с какой теплотой и сердечностью общались с ребёнком. Я застываю посреди кабинета, словно меня пристукнули Оглушающим. — К письму также прилагается колдография, на которой чётко видно, как девочка, магия которой до начала лечения находилась в дремлющем состоянии, без усилий заставляет летать марципановый снитч. Беглый взгляд на фото подобен болезненному уколу в сердце. Дружное семейство Поттер во главе с вернувшейся домой чемпионкой мира с азартом украшает огромный праздничный торт. Сам Поттер сияет, точно Люмос, словно и не он прошлой ночью лепетал о том, как несчастлив в браке со своей Джиневрой, и бросался с поцелуями на первого попавшегося под руку. На меня внезапно накатывает дурнота, в ушах противно звенит, а пол уезжает из-под ног. — Ну, ну, мистер Малфой, — как сквозь толщу воды, слышу я голос с тревогой нависающего надо мной шефа. Он суёт мне под нос пузырёк с Противообморочным зельем. — Лежите, лежите, не вставайте с дивана. Похоже, Вы сильно переутомились. И немудрено, голубчик — так загружать себя работой! Вот что мы с Вами сделаем: возьмите отпуск на два-три денька, хорошенько отоспитесь, займитесь любимым хобби. У Вас есть хобби? Попробуйте вязание, это очень успокаивает. А к Лили Поттер я пока отправлю целительницу Клируотер. Да, и кстати: мистер Поттер прислал ещё одно письмо. Оно адресовано лично Вам.