Целитель моей дочери

Драко Я до последнего оттягиваю момент, когда наконец придётся распечатать адресованное мне Поттером письмо. Я знаю: крошечная робкая надежда, что я хоть немного нравлюсь ему, помимо воли зародившаяся в сердце во время того дикого поцелуя, будет безжалостно раздавлена неуклюжими словами сожаления и извинений за этот самый поцелуй, случившийся исключительно по причине пережитого стресса. Соубридж отправляет меня домой, но я, дабы не поддаться искушению и хотя бы до вечера не вскрыть злосчастный конверт, сижу у родителей в Малфой-Мэноре. Мама предлагает остаться ночевать, и, увидев, как радуется Скорпиус, я не смею отказаться, о чём спустя каких-то пару часов горько сожалею. Наигравшись с дедом в Волшебные Шахматы, Скорпиус отправляется спать, донельзя довольный тем, что бабушка обещала почитать ему перед сном его любимые «Легенды о рыцарях Круглого стола». Дождавшись, пока мы останемся вдвоём, отец заводит свою шарманку: — Ребёнку необходима мать, Драко! — У него есть мать, — бурчу я. Живот неприятно сводит от предстоящего разговора. — О, ты имеешь в виду женщину, которая бросила его, чтобы вертеть хвостом перед каким-то смазливым французиком? Как ты позволил случиться такому позору, сын? — Мы с Асторией расстались по обоюдному согласию, отец, — стискивая зубы, в сотый раз объясняю я. — Только такой ничтожный размазня, как ты, мог добровольно отдать свою жену другому мужчине, выставить себя на посмешище… — Астория — не кукла и не вещь, чтобы её можно было отдать или не отдать кому бы то ни было, — тихо рычу я, — она свободный человек и заслуживает счастья. — Счастья?! — сардонически восклицает отец. — Значит, положения в обществе, богатства и полного сил молодого мужа не хватает для счастья? Ну, раз для вас, молодых и избалованных, необходимо какое-то особое, мифическое счастье, отчего же ты не сумел обеспечить его своей супруге? Ты же Малфой в конце концов! Ох, отец, возможно, если бы не печальная тридцатилетняя история наших взаимоотношений, включавшая в себя ледяные и испепеляющие (в зависимости от характера моих провинностей) взгляды, а то и удары тростью, я бы давно признался тебе, почему отпустил Асторию. — В любом случае — не дело, что ребёнок растёт без матери. Ты завидный жених, полагаю, нам не составит труда подобрать тебе подходящую партию, раз уж ты умудрился так бездарно всё испортить со своим первым браком. Конечно, будь ты вдовцом — это было бы более привлекательно для потенциальных невест: безутешный молодой отец с маленьким сыном на руках… Клеймо разведённого неизбежно заставит юных особ задуматься, нет ли у тебя какого-нибудь тайного дефекта. Я страдальчески закатываю глаза и машинально комкаю в кармане письмо Поттера. Мне совершенно наплевать, даже если все девушки Магической Британии начнут гадать о наличии у меня каких-либо скрытых дефектов. Человеку, для которого я хотел бы быть совершенством, я в любом случае не нужен. — Но ничего, — глаза отца загораются энтузиазмом, — мы ведь можем обставить дело так, будто это Астория не соответствовала… — Мы не скажем ни единого дурного слова о матери моего ребёнка, отец, — сквозь зубы цежу я, и на одну безумную секунду мне кажется, что Люциус, как в детстве, ударит меня тростью за дерзость, но он лишь усмехается. — Как благородно! Что ж, по-своему ты прав. Так или иначе, с нашими деньгами у тебя всё ещё остаётся практически неограниченный выбор. Нет у меня никакого выбора, отец! Единственный, кто всегда был мне нужен, никогда не взглянет в мою сторону. — Сынок, — мама, как всегда, появляется вовремя, — Скорпиус уснул. Люциус, дорогой, ты хотел просмотреть какие-то важные документы, помнишь? А мы с Драко прогуляемся перед сном по оранжерее. ***** С раннего детства я научился недоговаривать, изворачиваться, скрывать и искажать правду, а то и (каюсь!) сваливать вину на других, чтобы избежать недовольства, гнева моего отца, разочарования в его глазах. Но маму, мою дорогую маму мне никогда не удавалось обмануть. Вот и сейчас она вглядывается в моё наверняка ещё бледное после утреннего обморока лицо, пока мы неспешно идём мимо издающих нежный звон Поющих Лимонов. — Скажи мне, Драко, милый, твоё недомогание, этот твой внезапный отпуск как-то связан с тем, что ты лечишь малышку Поттеров? Знаешь, это изначально казалось мне плохой идеей. Между тобой и мистером Поттером что-то произошло, сыночек? Мерлин… — мамино лицо внезапно тоже бледнеет, словно ей удалось разглядеть ответы в моих глазах, — неужели… неужели он каким-то образом догадался о твоих чувствах? Поэтому ты просил Соубриджа отстранить тебя от лечения Лили? Даже тётка Белла с её продвинутой легилименцией не смогла бы прочитать меня лучше! — О, Салазар всемогущий, — шепчет мама, оседая в плетёное кресло, увитое разросшимся диким плющом. — Что-то случилось между вами, пока Джиневра Поттер была в отъезде… — Не о чем беспокоиться, мама, — я пытаюсь сделать мой голос максимально бесстрастным, лишённым и намёка на переживаемые мною сейчас боль, обиду и глухую, безнадёжную тоску. — Мы с Поттером не сошлись во мнениях по поводу методов лечения его дочери, что было обусловлено его беспокойством из-за внезапного обострения её болезни. Наша дискуссия немного вышла за рамки цивилизованного разговора, однако… — Сыночек, — мама кладёт руку мне на плечо, — ты не на конференции колдомедиков. Ты дома. И я — твоя мать. Просто расскажи мне. — Он поцеловал меня, мама, — еле слышно шепчу я. Слёзы брызжут из глаз, как вода из золотого фонтанчика для полива маминых любимых Трепещущих Олеандров. Мама прижимает ладонь ко рту, а в её глазах — такая боль, что я уже не могу остановиться и, всхлипывая, как маленький, утыкаюсь в её мантию, вдыхая такой родной тонкий цветочный аромат. — А в этом письме… — я достаю из кармана смятый конверт, — в этом письме он скорее всего извиняется за эту ужасную ошибку. — Ты ещё не прочёл письмо, верно? — мама гладит меня по волосам. — Нет… я… я не могу… не могу решиться. — Так прочти его, Драко, — мягко говорит мама, так же, как в детстве, когда я прибегал к ней в соплях и слезах, жалуясь на Блейза или Панси, а она советовала поговорить и помириться. — Сейчас мы вернёмся в дом, ты пойдёшь в свою комнату, откроешь конверт — и наконец перестанешь терзаться и гадать, что думает мистер Поттер о том, что произошло между вами. И знаешь, порою действительность оказывается не такой страшной, как наши ожидания и предположения. ***** Стоит мне распечатать конверт, как из него вылетает бумажный журавлик и, сделав круг по комнате, приземляется прямо мне в руки. Я разворачиваю смутно знакомую фигурку, и… мои брови в изумлении взлетают вверх. На небрежном детском рисунке тощий человечек в круглых очках со вздыбленными волосами-палочками и уродливым шрамом-молнией, комично раскрывая рот в немом крике, падает с метлы. Да это же… Грёбаный Салазар, это же та самая карикатура, что я послал Поттеру прямо на уроке в день матча по квиддичу, чтобы разозлить его и вывести из себя! Сколько нам было тогда? Двенадцать? Тринадцать? Внизу корявым почерком Поттера-подростка — приписка: «Не дождёшься, Малфой!» Против воли на моём лице появляется улыбка. Какими же придурками мы были! Впрочем, кажется, мы не так уж далеко ушли и сейчас. В конверте есть что-то, кроме письма, которое я пока не решаюсь прочесть. Перевернув, я легонько трясу его, и из конверта выпадает… значок. Надпись на нём потускнела и едва мерцает, но при желании всё ещё можно прочесть хаотично вспыхивающие слова: «Поттер-вонючка — настоящий чемпион!»* Отказываясь понимать, что всё это значит, я дрожащими руками наконец разворачиваю страшащее меня письмо. «Я и сам никогда не понимал, почему до сих пор храню это в дальнем уголке моего шкафа, среди дорогих сердцу вещей из моего школьного детства: первых учебников, гриффиндорских галстуков и рождественских открыток от лучших друзей. Ты прав, Малфой, до меня туго доходит. Но ведь ты-то у нас — умный мальчик. Так будь добр, прояви свою смекалку, сложи два и два. Ты не захотел выслушать ни моих извинений, ни моих объяснений. И всё же я надеюсь, что ты дашь мне шанс и не откажешься поговорить со мной. Я буду ждать тебя в кафе у квиддичного стадиона послезавтра, во время тренировки наших сыновей. P. S. Если это тебя успокоит и порадует — можешь наколдовать новую, абсолютно любую оскорбительную надпись на этом значке. Я не обижусь — заслужил. Прости меня. Г. П.» ***** Джинни На следующий день, как и следовало ожидать, Малфой не показывает и носа, несмотря на то, как я расстаралась, сочиняя в его честь хвалебную оду, которую мы с Гарри отправили заведующему Соубриджу. Когда открывается входная дверь, и вместо этой обидчивой заразы на пороге нашего дома появляется жизнерадостная Пенелопа Клируотер (ну да, та самая, с которой мой братец Перси целовался в школе!), на Гарри становится больно смотреть. Вспыхнувшие было надеждой глаза гаснут, плечи ссутуливаются, а лицо сереет, кажется, словно вместо Пенелопы к нам в гостиную пожаловал дементор. Мерлин великий, а ведь мне ещё с разочарованием Лили придётся справляться! Я беру Пенелопу под руку и, бодрым шагом проследовав в детскую, с энтузиазмом сообщаю дочери: — Лили, милая, сегодня к тебе пришла мисс Клируотер, старая подруга твоего дядюшки Перси. — Ну, не такая уж и подруга… — бормочет Пенелопа, мгновенно теряя половину своей жизнерадостности при упоминании зануды-бойфренда. — Но Вы же не мой целитель! — нижняя губа Лили начинает опасно дрожать. — Где же Драко? Он больше не хочет приходить ко мне? — Ну что ты, принцесса! — Я Дракончик! — о, Лили умеет быть грозно-убедительной. — Ох, прости, конечно же, Дракончик! — улыбается Пенелопа. — А ты можешь называть меня Пенни. Не переживай, Драко обязательно придёт к тебе, как только поправится. — Драко заболел?! — пугается Лили. — О нет, наверное, я заразила его! У меня был такой ужасный кашель! — Что ты, не волнуйся, — воркует Пенелопа, уже вовсю водя палочкой над моей переполошившейся дочуркой. — Он вовсе не кашляет. Просто немного переутомился. «Симулянт несчастный! — про себя хмыкаю я. — Болеет он! Прямо как тогда, с гиппогрифом. «Драко, дорогой, сильно болит?» — «То болит, то не болит!» — мстительно проигрываю я в голове диалог Малфоя и этой стервы Паркинсон. — Прикинулся больным, лишь бы настоять на своём и не идти к нам. Вот же угораздило моего бедного Гарри влюбиться в такую капризную, изворотливую змеюку!» — Нет, — врывается в мои невесёлые размышления хныканье Лили, — не так! Драко говорил… — А знаешь, что мы сделаем, — предлагает неунывающая Пенелопа, — давай-ка мы с тобой выпьем вот это зелье, а потом возьмём карандаши и нарисуем красивую картинку для Драко. Да ещё и напишем под рисунком пожелание скорейшего выздоровления! — Давай! — слёзы моей дочурки высыхают так быстро, словно тут замешана магия. — Ты тоже очень хороший целитель, Пенни! «Как же приятно иметь дело с профессионалами!» — облегчённо вздыхаю я, тихо выскальзывая из детской.