Целитель моей дочери

Драко Джиневра забрала Альбуса и Лили в Болгарию на целый месяц, Скорпиус снова гостит у своей матери, и Гарри счёл, что сейчас — самое подходящее время для того, чтобы попробовать пожить вместе. Я только что перенёс вещи первой необходимости из своего дома сюда, в комнату для гостей, которая, как обещал Гарри, станет моим личным кабинетом, если я почувствую себя в ней комфортно. Мы впервые с Поттером вдвоём в его (нашем?) доме. Февральское солнце заливает кухню. И пусть оно совсем не греет, но есть в его ослепляющем сиянии эдакое нахально-радостное обещание скорой весны. Птицы тоже чувствуют это и оголтело свистят, чирикают, щебечут в саду на все лады. Гарри задумчиво поглощает один тост за другим, прихлёбывая чай из красной кружки с золотой надписью: «Самый лучший папа». Я хочу по неискоренимой старой привычке съязвить что-нибудь насчёт его не в меру раздутого эго и распиаренной безупречности, но вместо этого просто продолжаю украдкой тихо любоваться. Да и какого, собственно, боггарта? Ведь Гарри и вправду самый лучший во всём. Лучший волшебник, лучший отец, лучший… ох! Воспоминания о нашей «шалости» на диване в гостиной в ту ночь, когда я пришёл к Гарри, чтобы помочь с детьми, заставляют всю кровь из головы отхлынуть вниз. Как он сказал тогда? «К твоему сведению, Драко, на кухонную мебель у меня тоже есть планы»? Покрытый весёленькой скатертью в цветочек стол, за которым я сижу, мгновенно предстаёт для меня совершенно в другом свете. В голове проносятся жаркие картинки… Вот я, скользнув вниз, под покровом благонравно прикрывающей меня скатерти страстно ублажаю раскрасневшегося Гарри, пока он безуспешно пытается насладиться вкусом блинчиков с черникой… Я непроизвольно стискиваю зубы от щекочущих ощущений, опоясывающих меня от поясницы до живота, и шиплю. — Чай слишком горячий? — заботливо спрашивает Гарри. Ох ты ж, грёбаный Салазар! А потом… Потом Гарри в бешенстве хватает меня, невербально отправляет тарелки с чёртовыми недоеденными блинчиками в мойку, и, усадив меня на стол, грубо раздвигает мои ноги: «Решил поиграть, Др-рако? Сейчас я покажу тебе, что бывает, когда мой завтрак так бесцеремонно прерывают!» Святые гиппогрифы, я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос, член в штанах взывает о немедленной помощи. — Ты совсем не ешь, Драко! Волнуешься? Ну ничего. Всё равно через пару часов Молли так накормит нас, что еле ноги переставлять будем. Напоминание о том, что сегодня я буду представлен семейству Уизли как «тот самый, любимый человек», отрезвляюще действует на мою разгулявшуюся фантазию и распоясавшуюся эрекцию. Гарри тоже нервничает, хоть и пытается всеми силами скрыть это, чтобы ещё больше не волновать меня: глотает тосты, почти не жуя, лохматит волосы, почёсывает подбородок. Время тянется нестерпимо медленно, и мои мысли снова утекают в опасном направлении. Я представляю себе все места в этом доме, где мы с Гарри могли бы заняться сексом, пока дети в отъезде: пресловутый диван в гостиной, ванная комната, мой будущий кабинет… Вот только супружеская спальня… Что если Гарри предполагает, что теперь мы будем проводить ночи там, любить друг друга в той же кровати, где он с Джиневрой… Что если он будет сравнивать меня с ней? Салазар! Что если… что если ему вообще не понравится быть с мужчиной? Быть со мной?! — Драко, эй, Драко! — Гарри щёлкает пальцами перед моим носом. — О чём задумался? Не переживай ты так, вряд ли тебя прямо с порога закидают проклятиями. Ну, максимум, Фред с Джорджем протестируют на тебе какую-нибудь новинку из «Волшебных Вредилок». Шучу, шучу! — пугается он, вглядываясь в моё слегка позеленевшее лицо. — Всё будет хорошо. Идём. Нас уже ждут. ***** Мы аппарируем к «Норе» ровно в пять вечера. Дом семьи Уизли представляет собой шаткую постройку из причудливо прикреплённых друг к другу частей, словно Артур Уизли понемногу надстраивал свой сарайчик с появлением каждого следующего ребёнка. На красной черепичной крыше вразнобой торчат пять каминных труб. Возле крыльца валяется огромная ржавая кастрюля, в которой мать семейства, вероятно, варила кашу в те далёкие времена, когда все её рыжие отпрыски ещё ходили пешком под стол. Я едва не спотыкаюсь о кучу сваленных как попало резиновых сапог разных цветов и размеров. Гарри с тревогой поглядывает на меня, очевидно, опасаясь, не отпущу ли я какой-нибудь нелестный комментарий в адрес дорогих ему людей. Но я уже давно не тот глупый высокомерный мальчишка-пятикурсник, который, давясь злостью и обидой, кричал ему: «Но ты ведь любишь эту семейку, а, Поттер? Каникулы у них проводишь! Как только вонь эту выносишь, не пойму!» Как же я негодовал тогда! Как ревновал к проклятым Уизли! Как мечтал, чтобы Гарри хоть раз захотел провести свои каникулы в Малфой-Мэноре, со мной. Я вырос и изменился. Я детский целитель, и мне частенько приходится посещать детей на дому. Порою я бываю в таких бедных домах и квартирах, что «Нора» покажется дворцом по сравнению с ними, но я никогда не позволяю себе сморщить нос от неприятного запаха или оскорбить хозяев Очищающим, брезгливо наложенным на видавшее виды, продавленное кресло, прежде, чем сесть у постели больного ребёнка. ***** — О, Драко, и ты здесь, проходи! — Грейнджер приветствует меня так радушно и непринуждённо, словно мой визит в «Нору» — нечто давно привычное, само собой разумеющееся. — Малфой! — благодушно машет мне Рональд. — Привет педагогам и целителям! — кричат близнецы — продавцы Вредилок. — Мистер Малфой, добро пожаловать, я давно хотела пригласить Вас к нам на обед, чтобы отблагодарить за то, что Вы сделали для нашей Лили! Бедная девочка уже была похожа на тень. Вы совершили настоящее чудо! Гарри, какой же ты молодец, что привёл мистера Малфоя к нам! — Прошу, миссис Уизли, называйте меня Драко! — я внутренне содрогаюсь, представляя, как вытянется лицо матери семейства, когда она узнает, по какой причине я на самом деле нахожусь здесь. — Гарри, дорогой, — не унимается миссис Уизли, — но мы ведь ждали тебя с твоей девушкой! Мой любимый неуверенно переминается с ноги на ногу, настойчиво гипнотизируя собственные ботинки. — Ох, Мерлин мой, — всполошённо вскрикивает хозяйка дома, — неужели ты до сих пор считаешь, что мы не будем рады тебе из-за того, что вы расстались с Джинни? Думаешь, мы осудим тебя и твой выбор, обидим твою девушку? Ох, дорогой! — она заключает Гарри в крепкие материнские объятия. Настаёт мой черёд неловко топтаться на месте. — Ах, что же это я? Проходите, проходите к столу, мальчики! — спохватывается миссис Уизли. — И правда, Гарри, — укоряюще говорит Рональд, стоит нам усесться за ломящийся от аппетитно пахнущей домашней еды стол, — мы все хотели взглянуть на таинственную роковую красотку, которая сумела отбить тебя у моей сестрёнки! — Рон! — тычет его в рёбра Грейнджер (или теперь мне уже стоит называть её Гермионой?). — Молчу, молчу, я знаю, что это было ваше общее с Джинни решение. Эй, Малфой, может быть, ты поведаешь нам, кто она и почему Гарри так упорно скрывает её от нас? Ты же теперь всё время с ним тусуешься! Она что, со Слизерина? Я неконтролируемо бледнею, что, разумеется, не укрывается от рыжего засранца. — Мантикора меня задери, это что — Паркинсон?! — Рон, — с несчастным видом мямлит мой бедный Поттер, — Рон, уймись! Нет никакой девушки. Мой любимый человек здесь, со мной! — он обнимает меня так, словно я нуждаюсь в немедленной защите. (Что ж, скорее всего, так и есть, я определённо нахожусь в смертельной опасности). — Это Драко. На лице Грейн… Гермионы мелькает такое победное выражение, словно у неё только что успешно встал на место последний кусочек сложной головоломки. Рональд выпучивает глаза и проносит свой кусок пирога с почками мимо рта. — Ох, Гарри, мальчик мой дорогой, — причитает Молли Уизли. — Драко, милый, кушай, кушай пирог! — она плюхает мне в тарелку порцию, больше подходящую для старого доброго Хагрида. — Что ж, а это имеет смысл… Что скажешь, Джордж? — глубокомысленно тянет один из близнецов. — Определённо, Фред! Вспомни, как некий мелкий белобрысый слизеринец все школьные годы ошивался возле нашего Гарри? — Вспомни эти фанатские значки… — О, да! — «Гарри Поттер — ты смердяк, Задавала и дурак!» — с садистским удовольствием хором скандируют эти рыжие мерзавцы. Обстановка за столом ощутимо разряжается. Гермиона прыскает в кулак, лицо Рональда постепенно от насыщенного свекольного возвращается к обычному, умеренно-розовому цвету. — Согласись, Джордж, всё дело в стихах. Драко явно гораздо лучший поэт, чем наша дорогая младшая сестрица. — «Его глаза хоть видят слабо, Но зеленей, чем чародея жаба!» — снова декламируют братья. Теперь уже все собравшиеся за столом неудержимо хохочут. Миссис Уизли промокает глаза рукавом домашней мантии. Близнецы хлопают меня по плечам и поздравляют с победой в поэтическом конкурсе, призом в котором был великий и несравненный Гарри Поттер. — Придурки, — закатывает глаза мой «приз». В самый разгар веселья с работы возвращается глава семейства Артур Уизли. — Гарри, — удивляется он, — а где же твоя девушка? Молли сказала… Миссис Уизли грозно шикает на мужа и что-то шепчет ему на ухо. — Оу, — выдавливает Артур Уизли, — юный мистер Малфой. Что ж, приятно вновь познакомиться с Вами. Уже, так сказать, в новом качестве. — Взаимно, мистер Уизли, — я учтиво склоняю голову. — Ого, это что же… — внезапно осеняет мистера Уизли, — выходит, нам отныне придётся встречаться на семейных праздниках с Люциусом?! Это вызывает новую волну беззлобных подколок и шуточек. Гарри успокаивающе сжимает моё колено под столом и шепчет: — Ты привыкнешь. На самом деле они все очень добрые и душевные люди. Я и сам вижу это и неожиданно для самого себя действительно расслабляюсь. Возможно, мне и впрямь удастся стать здесь хоть немножко «своим»? Джинни — Спасибо, девочки, вы все отлично поработали сегодня! — я отпускаю свою команду и спешу в тренерскую. Срочно переодеться и — домой! Альбус и Лили уже третью неделю живут у меня и успели привязаться к своей болгарской няне — молоденькой жизнерадостной ведьмочке с красивым, но труднопроизносимым именем Светозара. Светозара — метаморф, как наш Тедди, и по тому, какого цвета её волосы в тот момент, когда я возвращаюсь домой, я всегда могу определить, как сегодня вели себя дети. Больше всего хлопот бедной Светозаре доставляет Милашка — игрушечный дракон Лили, тот самый, которого смастерил для неё Джеймс. Милашка считает своим долгом защищать хозяйку и вцепляется в мантию няни всякий раз, как та велит Лили убрать за собой игрушки или запрещает таскать печенья перед обедом. Я аппарирую прямо к калитке, и дети тут же несутся мне навстречу. — Ну, как прошёл день, ребята? — по очереди расцеловав своих сорванцов, интересуюсь я. — Замечательно, мам, мы ходили на пляж! Вода в море ещё ужасно холодная, но знаешь что? На песке мы видели следы! — Это были следы пятнистых клешнеподов! Зара сказала, что если съешь клешнепода — покроешься зелёными прыщами! — захлёбываются новостями дети. — А если он укусит, то тебя целую неделю будут преследовать неудачи! — А ещё мы с Зарой сажали в теплице звездоцветы! — И лепили из глины! — И пекли печенья! Светозара выходит из дома с безмятежной улыбкой на лице и зелёными волосами — свидетельством сегодняшнего идеального поведения детей. На руках у неё смирно сидит Милашка. Завидев чирикающую на дереве птичку, дракон настораживается и плотоядно щёлкает пастью-фрисби, но Зара отвлекает его, засунув в оскаленную пасть свежеиспечённое печенье. — Добрый вечер, миссис Поттер-Уизли, — улыбается няня. — Совы принесли для Вас сегодня два письма. ***** Первым я распечатываю толстенный конверт от Колина Криви, полный снимков животных и магических тварей: жеребят-единорогов на тонких ножках, озорных книззлят, нахохлившихся сов разных мастей и расцветок, очаровательных обезьянок-демимасок, то исчезающих, то вновь появляющихся на фото. Колин ушёл из спортивных фотографов сразу после моего отъезда в Болгарию. И кажется, как ни странно, именно после моего развода с Гарри он наконец-то смог отпустить меня и открыть своё сердце для новой любви. Я тепло улыбаюсь: уж слишком часто на снимках мелькает одна и та же весьма симпатичная молоденькая зооцелительница. Второе письмо предсказуемо от Виктора — приглашение на еженедельный дружеский ужин. — Зара, — я строю щенячьи глазки, поднимая на нашу няню просящий, извиняющийся взгляд, — сможешь завтра вечером посидеть с детьми? — Ужин с мистером Крамом? — понимающе улыбается Светозара. — Разумеется, посижу, миссис Поттер-Уизли, без проблем, — она отрицательно покачивает головой влево-вправо, как это принято у болгар в случае согласия*. Мерлин, я никогда не смогу к этому привыкнуть! ***** Сегодня Виктор не похож сам на себя. Вернее, похож на себя самого времён Турнира Трёх Волшебников: хмурый, напряжённый и едва заметно заикается. От волнения усиливается и акцент. — В чём дело, Виктор? — недоумеваю я, откладывая нож с вилкой в сторону. Его нервное состояние передаётся и мне, и я не могу проглотить ни кусочка, несмотря на зазывные ароматы приготовленной на гриле рыбы. — Джинни, кхм… — откашливается Виктор, — я долго думал и… наконец принял решение, что должен сказать тебе это. — Я плохо справляюсь с обязанностями тренера? — пугаюсь я. — Но Виктор, я тренирую девчонок едва ли больше месяца, за это время невозможно… — Что? Нет! — вскрикивает Виктор. Волшебники за соседними столиками с нескрываемым любопытством оборачиваются на нас. Я потихоньку окружаю наш стол Обманными Чарами, которым обучил меня Гарри. Не хватало ещё каких-нибудь мерзких сплетен в местной волшебной газетёнке! А то и в вездесущем «Пророке»! Я внимательно оглядываюсь вокруг, не видно ли где подозрительных насекомых.** — Тогда объясни мне, что происходит, Виктор! — настороженно интересуюсь я. Ну в самом деле, я уже изрядно нервничаю! — Мы с тобой оба свободны и одиноки, — взяв себя в руки, продолжает Виктор. — Оба связаны с квиддичем. Неплохо знаем друг друга и, я надеюсь, питаем друг к другу симпатию. Я прав? Я медленно киваю. По счастью, Виктор много лет учился в Дурмстранге и не расценит мой обычный европейский кивок, как отрицание. — Я знаю, что мы не испытываем друг к другу романтических чувств, но… я полагаю, что мы всё же могли бы стать поддержкой и опорой друг для друга. Погоди, Джинни, не отвечай сразу! Как спортсмены, мы на сто процентов понимаем друг дружку. Твои дети уже успели познакомиться со мной и, кажется, даже Милашка больше не стремится откусить мне пальцы. Несмотря на чудовищную неловкость происходящего, мы оба фыркаем и немного расслабляемся. — Виктор… — я накрываю его подрагивающую в волнении мощную ладонь своей. (Ну, как накрываю, моя узенькая ладошка не закрывает и половины его лапищи!) — Виктор, послушай, ты прекрасный человек и замечательный, верный друг… — О, — мрачнеет он, — именно с этих слов обычно начинаются все отказы. — Да, — безжалостно подтверждаю я. — Понимаешь, я уже проходила это. Брак без любви, основанный на крепкой дружбе и общем прошлом. Прости, но нет. Я всё же попробую найти того, кто по-настоящему полюбит меня, и кого полюблю я. — Любовь — не самая главная составляющая стабильного брака, — хмуро изрекает Виктор. — Иногда она делает всё только сложнее. Все эти «бабочки в животе», «сорванные крыши»… Ты ведь и сама знаешь, что на поле от влюблённых игроков одни проблемы: они рассеянны, не собраны, вечно витают в облаках. — Может быть, ты и прав, — соглашаюсь я. — Скорее всего, прав. Но я так хочу витать в облаках! Хочу, чтобы кто-то потерял голову от любви ко мне. Хочу этих чёртовых бабочек в животе и стихов под луной. Прости меня, я надеюсь, мы сможем остаться добрыми друзьями? — В этом можешь не сомневаться, — угрюмо вздыхает Виктор. — Я безнадёжен, да? — Просто ты ещё не влюбился по-настоящему. Знаешь, я всю жизнь наивно полагала, что мой Гарри безнадёжен в том, что касается романтики. Посмотрел бы ты на него сейчас! — я закатываю глаза, и на хмуром, разочарованном лице Виктора наконец снова появляется улыбка. — С Гарри Поттером всё настолько плохо? — шутит он. — Всё просто ужасно, тошнотворно и отвратительно! — весело подтверждаю я. ***** Когда, проболтав с Виктором ещё пару часов, больше не возвращаясь к его неловкому предложению, я прихожу домой, меня ждёт ещё одно письмо, на этот раз с гербом Хогвартса. «Уважаемая миссис Поттер-Уизли! Довожу до Вашего сведения, что в результате безобразной драки, устроенной Вашим сыном Джеймсом Сириусом Поттером прямо посреди Большого Зала во время завтрака, вышеупомянутый Джеймс Сириус Поттер находится в Больничном Крыле под неусыпным надзором мадам Помфри. Прошу Вас явиться завтра в шесть часов пополудни в кабинет директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс для воспитательной беседы. Искренне Ваша Минерва МакГонагалл.»