Эгоизм во благо

Их встречи начали проходить каждый день. Каждый день Лен выходил из дома часам в десяти, прятался между переулками, надеясь, что его собственный отец не будет за ним следить. Он по-глупому ждал этих встреч. Каждый раз видя улыбку на лице человека, который за какие-то несколько дней смог превратиться в кого-то большего, чем просто знакомый. Лен осознал свою странную привязанность и даже принял ее, когда Тодд, снова рассказывая байки о полиции и каком-то недоверчивом знакомом детективе, размахивает своими длинными руками и чуть не роняет свой кофе. Он вызывает этим у Лена улыбку. Тот смеется, хотя понимает это только в момент, когда сам Гудман замирает и замолкает. Он смотрит на Лена такими глазами, что у самого Снарта все внутри подбирается. В этих глазах он видит себя в окружении людей из кафе, улыбающегося, расслабленного. Такого, каким он никогда не был. И взгляд у Гудмана был теплым, почти любящим, с таким потоком нежности, что Лен обычно давился своим кофе и не притрагивался потом к нему весь оставшийся вечер. На самом деле они мало говорили о деле. Обычно за несколько часов, что проводили вместе, Лен мог лишь пару раз заговорить о нужных инструментах, спросить про охрану Тодда, слишком уж хорошо осведомленного о системе сигнализации музея. Рассказывал о паре человек, которые могли бы им помочь в деле. Чаще всего говорил Тодд. Он рассказывал об умной подруге по имени Кейтлин, которая была всегда строга с ним и не жалела, когда приходилось сдавать ей анализы или получать тумаки из-за ран. На вопрос Лена о том, не врач ли она, Гудман стушевался и как-то слишком медленно, но все же кивнул. Снарт узнал и о лучшем друге Циско, который может придумать что угодно и на самом деле помог бы им с сигнализацией в два счета. Лен спросил, почему бы не воспользоваться его мозгами, но Тодд почесал затылок и сказал лишь, что друг сейчас был слишком занят. Лен много узнал о жизни Гудмана. В один из дней, до самой встречи с Тоддом в кафе, он зашел к знакомому, который способен был найти и черта под землей. Лен попросил его разузнать про Тодда Гудмана все, что тот сможет вообще отыскать. Дал тому дня три, опасаясь при этом, что все это могло бы выйти ему боком. На следующий день знакомый поймал его в магазине недалеко от дома. Лен шел после встречи с Гудманом, расслабленный и убаюканный чужим теплом, улыбками и очередными разговорами о чужой жизни. Знакомый тогда ответил только одно: «В Централ-Сити и Старлинг-Сити такого человека не существует». Тодда Гудмана не было и в помине. Лен вспомнил аккуратный почерк на стаканчике кофе и простенькое «Барри», но говорить об этом никому не стал. У Тодда была возможность скрывать все, что тому заблагорассудится, и уж не Лену судить его. Прошла половина срока, который отвел на дело Эйтман. Гудман за день до этого предложил зайти в музей, пройтись по нему, примериться к расставленным датчикам, узнать, где именно расположена статуэтка. Лен поддержал эту идею. Следовало бы сделать это раньше, но Снарт слишком сильно был поглощен встречами с Тоддом, ожидая их так, будто был простым парнем, живущим простой жизнью и отчаянно желавшим местного школьного ботаника себе. В общем-то, он так себя и ощущал. Скрывать уж от себя это было глупо. Он правда хотел Гудмана. Они договорились встретиться с утра. Лен, как всегда, отправил Лизу в школу после завтрака. Льюис был дома в этот день, но на Лена даже не смотрел, уткнувшись в потерявший цвет маленький телевизор и потягивая пиво. К счастью, его отцу все еще было плевать на жизнь собственных детей, если только они не нужны были ему для какого-то дела. Поэтому Лен без опасений ушел, но явно ощущал, как прожигает чужой взгляд его спину. Уже подходя к музею Лен почувствовал где-то в груди неприятное чувство, будто сердце ему сдавила ледяная рука. Что-то должно было случиться. Сегодня, в музее. Лен бы с удовольствием развернулся, но у входа в здание увидел Гудмана, опиравшегося на одну из колонн все в той же своей парке. Сегодня было теплее. Осеннее солнце хоть и слабо, но все же прогревало воздух, а он все также кутался в этой своей куртке. Лен повел плечами, посылая куда подальше собственную тревогу. Она могла быть о чем угодно. И хоть Лен привык ей верить, сейчас следовало бы хотя бы дойти до Гудмана. Тодд улыбнулся ему тут же, как увидел в паре метров от себя. В руках опять кофе, опять на боку одного из стаканчиков «Барри» — Гудман даже не пытался этого скрыть. Лен надеялся, что тот хоть немного довериться ему, чтобы позволить назвать себя этим именем. Барри… Барри… Барри… Гудман протянул ему стакан с кофе. Лен только скупо улыбнулся. Да, Барри тому подошел уж точно получше, чем безликое Тодд. — Идем? — кивнул Гудман на двери музея. Лен только кивнул, прикасаясь губами к стаканчику. Кофе слегка остыл. Тодд стоял здесь уже не первую минуту, вероятно, попытавшись хотя бы так не опоздать на их встречу, что случалось за последние несколько дней слишком часто. Но почему-то от этой мысли, что парень спешил сюда, по сути к нему, к Лену, у того в груди расцветало что-то прекрасное и теплое. Лену нравилось это чувство. В музей они прошли, когда Лен выкинул уже пустой стаканчик из-под кофе в ближайшую мусорку. На языке все еще вязал почти холодный латте, но Гудман рассказывал о паре выставок, которые сейчас проходят, размахивал руками и иногда толкал локтем Лена в бок. Тот подшучивал над Тодд, называя мягко ботаником, когда в очередной раз слышал поток речи о картине или скульптуре. Гудман действительно много знал, и это вызывало улыбку у самого Лена, будто позволяло окунуться в чужую жизнь, увидеть хотя бы часть ее. Лен правда думал, что сегодня будет хороший день. Они как раз дошли до зала, где выставлялась статуэтка, когда Снарт увидел то, что перечеркнуло возможность спокойно провести эти часы рядом с Гудманом. Возле огражденного небольшого пятачка напротив статуэтки, которую Лен должен будет украсть через несколько дней, стоял Ларри Эйтман в очередном своем костюме-тройке, идеально выглаженном и идеально сидящем. И хуже всего было даже не то, что они наткнулись на Эйтмана, а то, что рядом с ним находился Льюис Снарт, как всегда самодовольный, как всегда едва заметно пьяный. Лен тут же подобрался и замер на полушаге. Гудман, шедший рядом, также остановился. Он увидел впереди мужчин, от чего лицо из расслабленного и довольного в миг будто закрылось какой-то едва заметной тьмой. Гудман все еще был расслаблен, но и дурак понял бы, что тот готов к удару в любую секунду. — Леонард! Кого я вижу, — довольно растянул Эйтман, наконец заметив стоящих в паре шагов от него парней. — И с кем ты сегодня наслаждаешься красотами музея? Эйтман тут же поспешил подойти к ним, шевеля короткими ножками и раскрывая руки в стороны, будто стремился обнять едва ли не весь мир. Конечно, последнее было преувеличением. Он бы задушил его. Но Лен смотрел не на Ларри, давящего свою привычную улыбку и обращенного больше к Гудману, чем к самому Снарту. Лен смотрел на отца. Значит, тот тяжелый взгляд, который он ощутил утром, когда уходил из дома, не был просто какой-то глупой тревогой, замешанной на ощущении опасности от собственного же отца. Льюис что-то задумал. Лен даже не хотел думать, что именно было в голове у его паршивого во всех отношениях отца. — Тодд Гудман к вашим услугам, — заулыбался в ответ Гудман, протягивая к подошедшему Эйтману руку и тут же пожимая чужую ладонь, когда Ларри в ответ вытянул свою. Они со стороны были похожи на каких-то давних знакомых, которые пересеклись в музее в будний день, желая насладиться прекрасными произведениями искусства. И уж точно никто из них не походил на уголовника, вора и главу местной мафии. — И чем же вы, Гудман, занимаетесь? — все еще пожимая ладонь Тодда заговорил Эйтман, заглядывая в чужие глаза с таким интересом, будто видел там пробегающей строкой все чужие секреты. Лен на Ларри смотрел только краем глаза, его больше интересовала реакция Льюиса. Тот просто так ничего не делал и уж точно не гулял по музею вместе с Эйтманом. Следовало бы опасаться именно его. — Я… схож в сфере деятельности с Леном. Помогаю ему, — пространно начал Гудман, все же отнимая собственную ладонь и пряча ее под скинутую на локоть парку. Эйтман на его объяснения довольно улыбнулся. Лен почувствовал, как от этой улыбки у него по спине побежали мурашки. Жутковатое зрелище хищника, заметившего добычу прямо у своего носа. — Значит, помогаете? Не с моим ли делом, Леонард? От этих слов Лену тут же захотелось схватить Гудмана за руку и сбежать из музея быстрее, чем Эйтман хоть о чем-то подумает. Опасно. Вся эта ситуация была дико опасной. Он чувствовал холод в пальцах рук и ног, легкий озноб, который поднимался с каждой секундой все выше по его конечностям, забираясь в желудок и растекаясь по сердцу. Что ему нужно сказать? Да? Он имел право взять себе в напарники кого угодно? Нет? Он просто решил попросить совета? Лен понял, что, несмотря на всю свою способность хладнокровно собраться в любой ситуации, сейчас, под взглядом отца, он ощущал свою беспомощность. Молчание затягивалось. Прошла минута, слишком много для ответа Эйтману, но Лен понимал, что его все еще потряхивает и будто выворачивает от одного только тяжелого взгляда Льюиса. Но неожиданно даже для самого Лена, ближе к нему подошел Тодд, едва заметно, но все же становясь перед ним, заслоняя своей худой спиной и объемной паркой, зажатой в руках перед грудью, как личный щит. На лице Гудмана все еще была улыбка, но ее натянутость мог бы заметить и ребенок. Он кивнул Эйтману и старшему Снарту, слегка склонив голову в бок, и заговорил: — Я неплохой мастер… — с усмешкой начал он. — По работе с различными системами. Лен попросил меня помочь, так как я знаком с подобными делами. — Мастер, говоришь? — подал голос Льюис, осматривая Тодда с головы до ног взглядом, от которого обычно Лену становится тяжело дышать. Но почему-то Тодд даже не дрогнул. Он расплылся в еще более широкой улыбке и довольно кивнул. — Мастер. Быстро, точно, всегда идеально. — А чего это мы о тебе не слышали? — это уже был Эйтман, он будто почувствовал настроение Льюиса возле себя и так же, как Тодд загородил Лена, чуть придвинул старшего Снарта себе за спину. — Я знаком со всеми мастерами своего дела в этом городе. — Я из Старлинг-Сити. Здесь проездом на пару недель. Вот, решил помочь, — Тодд чуть двинулся в сторону и подтолкнул к ближайшему выходу Лена. — Прошу прощения. Следует заняться делами. Был рад с вами… эээ… увидеться. Лен видел, какими глазами проводил их Льюис и как напрягся от общества Гудмана Эйтман. Им не следовало сбегать, не следовало так просто подставлять спину двум влиятельным в этом городе преступникам. Но Лен был благодарен Тодду за то, что тот все же вытянул его из лап влияния отца хотя бы на короткое время. — Извини, — подал голос Гудман, когда они почти дошли до выхода из музея. Парка, которую он держал до этого в руках, оказалась вдруг на плечах Лена, тяжелая, плотная и жаркая. Это ощущалось неправильным, странным, но было что-то, из-за чего Лен эту ненавистную парку не мог сбросить. В ней чувствовался тот самый запах грозы, который всегда исходил от Тодда. Но еще, если слегка повернуть голову и уткнуться носом в искусственный мех на капюшоне, можно было почувствовать едва заметный запах чужих духов, прохладных и точно мужских. — За что ты извиняешься? — наконец заговорил Лен, когда двери музея оказались за их спинами, а Тодд продолжил его вести вперед. В паре метров уже замаячил привычный парк. — Мне не следовало тебя утаскивать оттуда. Я понимаю, что это опасно, но у меня… не очень… ммм… — Гудман качнул головой и замедлил шаг, хотя до этого они почти бежали. Лен чувствовал, как рука Тодда на его плече чуть подрагивала, хотя он не мог точно сказать, это была дрожь от Гудмана или его собственная. Тодд продолжал его обнимать, даже когда они остановились на входе в парк, отпустил лишь перед лавочкой, одной из тех, где они обычно сидели в последние несколько дней. — У меня есть опыт общения с такими, как Эйтман… Да и Льюис не лучше, — Гудман тяжело опустился на лавочку и откинулся тут же на спинку. — Я понимаю, что… они опасны. — Но ты с такой легкостью предложил мне их сдать полиции, — тихо произнес Лен, опускаясь рядом с Тоддом. Парка все еще оставалась на нем, и Лен позволил себе сжать ее края в ладонях, поглубже закутываясь в ткани. На улице было прохладно, но почему-то сидящий рядом Гудман не казался замерзающим, если можно было так сказать. Он был обозленным и задумчивым. Сам Лен ощущал какую-то непонятную тревогу, забравшуюся прямо ему в грудь. У Льюиса был слишком довольный взгляд, будто он что-то знал, о чем-то подозревал. Если он хотя бы как-то понимает, какую связь Лен имеет с Гудманом, все плохо. И вся эта ситуация с экспонатом и полицией превратит в большой цирк. Лишь бы Лиза не пострадала. Лен уже собирался подниматься со своего места и идти домой. Лиза говорила, что сегодня и завтра хотела остаться у подруги. Девчонке еще только восемь лет, а уже скачет по знакомым. Но Лен был только рад, что она не будет дома, когда подготовка к краже была почти завершена. — Лен? — подал голос Гудман, чуть придвигаясь ближе к Снарту. — Слушай. Ты не против со мной прогуляться кое-куда? Лен подобрался, оглядывая склонившегося в его сторону Тодда. Парень улыбался едва заметно и при этом заглядывал в чужие глаза так доверительно, будто эта его просьба заключается чуть ли не в секрете всей его жизни. — И куда же ты меня зовешь? — с ухмылкой спросил Лен, снова откидываясь на спинку лавочки, хотя всего пару секунд назад уже был готов уходить. Возможно, ему стало интересно. — Оставим это в секрете? — Гудман опять улыбнулся этой своей невозможно открытой и яркой улыбкой, от которого сердце Снарта ушло куда-то вниз. Он ощущал, как по пальцам тянется его собственный пульс, с такой силой отзываясь на эту улыбку. — Так как? согласен? Лен смотрел на Гудмана и почему-то думал о том, что верит ему. По странному безоговорочно. Именно поэтому он, как завороженная перед дудочникам змея, только кивнул, а после поднялся за подскочившим Тоддом и направился вместе с ним куда-то в сторону выхода из парка, все также на плечах ощущая тяжесть чужой одежды. Он верил этому с трудом, но внутри ощущал какую-то эйфорию от близости с Гудманом, от возможности побыть рядом с ним дольше, чем пара часов за столом кафе, когда они обсуждали план. Его тянуло к этому улыбчивому парню, который только и мог, что легко касаться его плеча своим, когда они шли рядом. И Лен очень хотел надеяться, что эти действия, неуклюжие и неосторожные движения говорят о хоть каком-то интересе в его сторону. Снарт никогда бы не подумал, куда они могли прийти, куда Тодд его утянул, рассказывая все время их пути о своих друзьях, размахивая руками, иногда, будто случайно, касаясь плеча Лена своими пальцами, или пихая его локтем. Гудман был живым, подвижным, ярким и всегда будто куда-то спешащим. От него всегда шло тепло, постоянно, будто он не мог замерзнуть даже в чертовой Антарктиде. Он пах одуряюще этим невероятным запахом разряженного после грозы воздуха, был будто весь сам, как та самая молния — ярким. И когда они дошли к зданию небольшого кинотеатра, Лен не сразу понял, где они оказались. Он слишком долго и слишком много смотрел на Гудмана, не желая отводить взгляд от морщинок, что появлялись у него возле глаз при улыбке. Но они и правда стояли возле кинотеатра. — Подумал, что мы можем сходить на фильм. Я видел сегодня афишу, подумал, что тебе может понравиться. Это комедия, но, вроде как, с элементами детектива, — Гудман запустил пальцы себе в волосы на затылке, чуть оттянув их. Это было стеснение, как-то отстраненно подумал Лен, наблюдая за лицом Тодда. Он отвел взгляд, чуть склонил голову вперед и приподнял плечи. И правда… стеснение. И волнение. Лен не мог понять, откуда появилось это знание, но Снарту стало даже как-то спокойно от него. Не он один ощущал взволнованность, стоило увидеть Гудмана в кафе или в аллее парка. — Не люблю детективы, — дернул плечом Лен, наблюдая, как резко вскидывает голову Тодд и заглядывает в его глаза каким-то побитым взглядом, будто опасался услышать именно эти слова. — Но комедию с удовольствием гляну. И вот этого момента стоило ожидать весь сегодняшний день. На смену вдруг угасшему огню в чужих глазах Лен увидел зарождающуюся радость, даже какое-то счастье. Как тот самый щенок, Гудман наполнялся чувствами, начиная от кончиков своих волос, будто наэлектризованных в одну секунду, до кончиков пальцев рук, что стали едва заметно подрагивать. Лен не знал, что может чувствовать к нему Тодд, но мог догадаться, что собственные эмоции были схожи с этой яркой бурей напротив него. — Тогда идем? — кивнул Гудман на вход кинотеатра. И Лену не оставалось ничего другого, как кивнуть в ответ. И может, фильм и правда был смешным и интересным, может, эти глупые перестрелки карикатурных героев кому-то и могли быть интересными. Лен следил за сюжетом местами, обводя чаще взглядом почти полностью заполненный зал, людей вокруг, чья жизнь отличалась от его собственной. Для него эти карикатуры были жизнью, злодеи были настоящими, а он сам отнюдь не был бравым спасателем чужих судеб. Да и интересовал его не столько фильм, сколько закидывающий голову во время своего смеха Тодд. Он опирался затылком на спинку сидения и смеялся открыто, без страха, ни на кого не глядя. Обнажал шею, белую, чистую, к которой взгляд Лена все чаще и чаще притягивался. А еще их руки. Они лежали почти рядом на одном подлокотнике, соприкасаясь локтями. И как бы далеко не были ладони, Лен ощущал исходящую едва ощутимую вибрацию от кольца на пальце Гудмана. Оно было теплым, даже горячим. Это можно было ощутить, если сдвинуть руку чуть в сторону, касаясь мизинца чужой руки, будто случайно, делая при этом вид, что даже не заметил своего движения. И как бы это странным ни было, но Тодд поступал также. Он чуть сдвигался сам в сторону Лена, касался его плеча, склонялся ближе, рассказывая какую-то смешную по его мнению шутку именно в этой части фильма. И Снарт чувствовал чужое дыхание на своей щеке, улыбался едва заметно, даже не осознавая, как сам реагировал на близость Гудмана. Фильм он, конечно же, даже толком и не запомнил. Вроде он действительно был смешным, но Гудман комментировал уж точно смешнее. Да и детектив как-то смахивал на его собственную жизнь о воре, который отчаянно и совершенно бессмысленно пытался сбежать от хорошего полицейского. Конечно, в фильмах существовали только такие. Уже стоя возле входа в кинотеатр и ежась под теплой паркой, которую совершенно не хотелось отдавать назад Тодду, будто она и так была его, Лен смотрел себе под ноги, хмурился и думал о собственной жизни. К своему ужасу, он понял самое худшее: кажется, Тодд ему действительно нравился. Так, как нравилась лет в пятнадцать их соседка по трейлерному парку, красотка Бэтти с вьющимися волосами до плеч. Так, как еще в школе, в его двенадцать лет ему нравился Питер, сидящий на соседней парте. У него при улыбке появлялась ямочка на одной щеке. И Тодд. Лен провел ладонью по лицу, пытаясь привести собственные мысли в порядок. Они разбегались при приближении Гудмана, и собраться совершенно не получалось. Они были знакомы слишком мало, это было слишком стремительно, слишком невероятно. Но Тодд ему нравился. Со своими морщинками у глаз при улыбке, резкими движениями. Всем, что делало его им. Гудман вернулся к нему через пару минут после того, как снова смущаясь попросил подождать у входа в кинотеатр. Лен только закатил тогда глаза, но ничего комментировать не стал. И сейчас Тодд снова дохнул в него накатившей грозой и свежим запахом, будто принес откуда-то с собой дождь и искристую молнию. В руках у него была небольшая коробка конфет. Гудман мялся с ней, перекидывал из ладони в ладонь и улыбался вновь смущенно, с таким явным интересом заглядывая в глаза Лена, что удержаться от улыбки тот не смог. — Конфеты? — смеясь, задал вопрос Снарт, разглядывая коробку в чужих руках. Тодд пожал плечами. — Где ты их вытащил? — Секрет, — только и бросил тот, протягивая ее Лену так, будто передавал самое драгоценное, что было у него — двумя ладонями. — Лизе… ну… конфеты Лизе. И Снарт вдруг подумал, что в его собственной голове могло закрасться куча мыслей, разных, сумасшедших, неправильных, но он бы никогда не подумал, что Гудман притащит конфеты для Лизы. Он говорил о ней пару раз, когда они уже заканчивали обсуждать план, но почему-то оставались на месте, продолжая пить кофе и просто болтать. И он бы мог ожидать чего угодно, но уж точно не такого отношения к собственной сестре. Гудман… Тодд… он был другим. Лен принял это небольшое подношение для его маленькой сестренки, единственного человека, которому он сам еще был нужен. О ней еще беспокоились учителя, у нее была подружка, к которой Лиза сбегала часто. Конечно, с одобрения Лена. Но у него самого была только она. Лен улыбнулся. Не мог не пустить через свою грудь, куда-то в сердце теплое чувство к Гудману. Это была благодарность? Точно ведь она. — Спасибо, — только и смог выдавить из себя Лен, удерживая одной рукой коробку конфет с яркой красной оберткой. Гудман улыбнулся ему в ответ. И Лену захотелось сделать что-нибудь безрассудное и глупое. Захотелось закричать, обнять Тодда, взбежать на ступеньки возле кинотеатра и махать руками. Захотелось поцеловать Тодда. И последнее желание, вдруг закравшееся в его голову, будто всегда там было, заставило ему замереть. Вот уж чего он точно не мог понять, так этого странного желания. Тодд стоял в паре десятков сантиметров от самого Лена, пышущий жаром, улыбчивый, все еще держащий чертову коробку. Что-то застыло между ними, будто янтарь залил их обоих, заставив остаться в этой позе навечно. Они не соприкасались нигде, только коробка между ними. Лен смотрел в чужие глаза, скользил взглядом к губам и тут же испуганно назад. Он хотел его поцеловать. Правда. По-глупому правда. Он видел, как Тодд также переводил взгляд по его лицу и будто бы тянулся чуть ближе. И Лену хотелось… Лену, черт бы подрал все это с его собственной жизнью, правда хотелось! Но он вздрогнул, когда Гудман оказался на пару сантиметров ближе к нему, уже склонившись вперед слишком близко. Лен дернулся, выхватывая из чужих рук коробку и тут же отступая на шаг назад. — Мне надо идти, — нервно бросил он, тут же сдергивая с плеч слишком теплую и слишком свою парку, боясь, что мог передумать в любую секунду. Гудман тоже будто очнулся, он нервно засунул одну руку себе в карман джинсы, а второй принял куртку, тут же прижимая ее к груди. Когда он заговорил, голос явно хрипел, из-за чего Тодду пришлось откашляться, только после что-то произнести: — Я завтра… завтра приду с детективом. Тем, о котором тебе говорил. Не бойся, он согласился нас послушать, — и замолчал. Тодд смотрел на Лена как-то по-особенному. Снарт сам не мог понять, что было в этом взгляде. Ожидание? Желание? Вопрос? Разгадывать Лен почему-то боялся. Сам не понимал, что могло быть в его взгляд, поэтому смотрел больше на сжатую в руках Тодда парку. — Я буду ждать в кафе. В три. Завтра все решим с полицией. Лен кивнул. Кивнул, развернулся и тут же стремглав, как мальчишка какой-то, поспешил уйти. Он чувствовал, как осенний вечер холодил ему плечи, как чужой взгляд прожигал спину, как собственные ноги слишком быстро шагали по тротуару. А в голове билась только одна единственная мысль: он ему нравился. Нравился! И это было чертовой и самой жуткой проблемой.