Море мечтаний

      Холодный ветер забирался по щиколотке к коленям, вызывая легкую дрожь. Голова чуть болела и была пуста. Он буквально слышал, как «в одно ухо влетает, а из другого вылетает» холодный поток воздуха.       Кажется мозги совсем простудились, ведь Хакона не покидал один раздирающий изнутри вопрос. Это было бы нормально, если бы и вопрос был нормальным.       Он пугал своей неправдивостью, но пугал ещё сильнее своими шансами на нормальность.       Мог ли Эйден переспать с тем хуевёртом, чтобы добиться своего?       С одной стороны этот вопрос пришел в не совсем трезвую голову, но с другой — он не давал спать. Зато ему больше не снятся кошмары. Ну, потому что он не может спать. Он и так не мог нормально спать, но...       Хакон понял, что лучше бы он просыпался в холодном поту от страха, чем не спал всю ночь обдумывая это.       Первая его мысль была «Да ну бред. Эйден не может так низко опуститься». А вторая уже говорила «Откуда тебе знать насколько низко Эйден может опуститься, в каких позах, в каких обстоятельствах и с кем?».       Хакон признается, что некоторую часть ночи он думал о том, в каких позах, при каких обстоятельствах и с кем, но только когда найдет достойный ответ, который можно подкрепить фактами. И он надеялся, что этим ответом будет он. Только он.       Но сознание как на зло рисовало вместо него того мудака. В свете ебучего ультрафиолета. На ебучей мягкой кровати. А всё ебучее, потому что сами мысли были о ебле.       Но вместо кое-чего очевидного, Хакон злился так, что сломал рацию, с которой сидел сейчас на крыше и пытался починить. Он, конечно, понятия не имел как именно это нужно делать, но что-то со времён практики в школе у него осталось в голове, в которую, похоже, только «влетало». И это «влетало» касалось только Эйдена, ведь рацию он так и не починил, а только больше разъебал.       Кинув её в сторону, мужчина смотрел, как она падала. Что-то ему подсказывало, что он и сам мог бы так же полететь к асфальту, но это облегчило жизнь многим, кто охотился за ним. И расстроило Эйдена, если он наткнется на него. Мертвого. Лежащего в собственной крови.       Он хотел позвать Эйдена по рации, поэтому так расстроился. Расстроился, что последний шанс связаться с ним канул в лету. Точнее в кучку зомби, что столпились вокруг остатков рации, издавшей странный звук, когда приземлилась.       Он знал что сказал бы ему.       «Как дела, малыш?»       В ответ что-то полу-положительное.       «Надеюсь ты мне не врешь. Потому что мне тоже будет грустно.»       В ответ что-то недовольное.       «Тебя там никто не обижает?»       В ответ про того придурка.       «Ты только скажи, где его можно найти. Я его быстро насажу на кол.»       В ответ... ничего. Эйден бы не сказал про того мудака. Он бы держался на «чём-то позитивном». На том, что он всем понравился. Что ему все рады помочь. Что он и сам всем помогает.       А Хакон сказал бы, что он молодец. Что он хороший и сильный. Что ему всё поплечу. Поддержал бы. Но...       Он ему этого не скажет. Средств связи нет.