Птичка

Когда прогремел взрыв, и сверху со звоном посыпалось стекло, у Сони перехватило дыхание. Она подняла голову к небу, на облако дыма, что зависло в воздухе. Мир отключился, она словно попала в вакуум, куда не проходили ни звуки, ни свет. Все было как в замедленной съемке, казалось, прежде чем она рванула к подъезду прошла вечность, за которую самые страшные картинки вихрем пронеслись у нее перед глазами, на деле же, из всех она опомнилась первой. — Оля! — закричала она охрипшим от страха голосом, возвращаясь в реальность, и, сиганув вперед, сердце застучало у нее где-то в районе глотки. Сильные руки Космоса, однако, перехватили ее на пути к подъездной двери. — Пусти! Пусти! — кричала она, вырываясь. Витя и Фил пронеслись мимо них. — Стой тут! — Космос, там моя сестра! Холмогоров еще не знал, что все живы-здоровы, он просто не мог позволить ей увидеть мертвое Олино тело на старой лестничной клетке. — Там может быть опасно. Ты слышишь? — он тряхнул ее за плечи со всей силы, и это послужило словно отрезвляющей пощечиной. Поняв, что будет только мешаться под ногами, она заторможено кивнула, он опустил ее на землю и, за пару секунд убедившись, что Соня действительно не двигается, рванул следом за друзьями. Она оказалась в объятиях Тамары и подняла обреченный взгляд на выбитое ударной волной стекло, звон которого отдавался у нее в ушах до сих пор. Это было новое чувство, леденящее душу. Страх потери. Соня за долю секунды поняла, что и Оля может исчезнуть из ее жизни, как мама и папа. Навсегда. И брак сестры с Сашей Беловым только увеличивал Сонины шансы ее потерять.

***

Оля сейчас лежала у нее на коленях, а Соня осторожно вытаскивала из ее высокой прически острые шпильки, ласково перебирая длинные волосы, пропуская их между пальцев. — Мама так делала в детстве, — прошептала Оля едва слышно, голос у нее дрожал. Соня замерла, устремив взгляд в стену, и сжала челюсти сильно-сильно, чтобы не дать слезам заполнить свои глаза. Ком уже давно стоял у нее в горле. — Представляешь, сегодня я снова могла бы ее увидеть. И папу. Оля шмыгнула носом, глаза вновь защипало от слез. Соня, тихо выдохнула, чтобы совладать с эмоциями, и продолжила успокаивающе гладить сестру по голове. — Мама бы не дала тебе сегодня погибнуть, — твердо сказала девушка. — Она тебя оберегает. — Ты так думаешь? — Уверена, — тихо-тихо ответила Соня, словно это был их большой секрет. — Все обошлось, и это главное. Оля ненадолго затихла, и Софа надеялась на то, что она уснет от усталости и пережитых эмоций. Сон лечит. Поможет забыться. Завтра будет лучше, да и этот день должен был, наконец, закончиться. Все были вымотаны как морально, так и физически. Из гостиной профессора астрофизики Юрия Ростиславовича доносились неразборчивые голоса, парни решали, что делать, и переговоры эти длились уже почти час. — Ты так на нее похожа, Сонь. Больше, чем я, — была в ее словах едва различимая горечь, которую не заметил бы человек, плохо знавший Олю, но Соня, конечно, заметила. Может это был бред в полусне, и ей не стоило ничего отвечать, но зная, как сестра всю жизнь отчаянно хотела быть похожей на маму, Соня не могла проигнорировать это откровение. — Глупости. Ты — вылитая мама. Все так говорят. Наталья Викторовна Сурикова, в девичестве Самойлова, была для Оли идолом. Она действительно была прекрасной женщиной, талантливым музыкантом, образцовой женой и матерью. Было к чему стремиться. Оля очень ее любила, ради мамы пошла заниматься скрипкой, хотя давалось это тяжело. Наталья Сурикова ушла из жизни, когда девочке было двенадцать, стала для нее чем-то по-настоящему недосягаемым, мистическим. Олю эта потеря поразила в самое сердце, и одержимость стать похожей на маму началась где-то через полгода после похорон, когда пришло осознание, что случившееся необратимо. Так подросток старалась возместить пустоту, что образовалась в душе. Она, хоть и имела вспыльчивый характер, весь свой переходный возраст всегда старалась оставаться вежливой, легкой, носила платья и по памяти старалась копировать мамину речь, мимику, движения. Став взрослой, Оля от этой идеи отказалась, предпочитая просто жить так, как, по ее мнению, одобрила бы мама, но все же невольно переняла некоторые черты Натальи Суриковой. — У тебя ее глаза. Я вижу ее в тебе иногда. Это делает меня счастливей, — сказала Оля обессиленно. Почему-то хотелось озвучивать все свои мысли. Просто чтобы Соня знала, что у нее на душе. Вдруг скоро такой возможности у них не будет. Дверь в спальню приоткрылась, и откровенный разговор сестер прервал Саша, и только оказавшись в комнате, постучал костяшками пальцев о дверь. Оля подняла на него уставшие глаза, в которых было столько вопросов, столько боли, столько страха, что Белый невольно поежился. — Я пойду, — Соня нагнулась и поцеловала сестру в затылок. — Люблю тебя, Олька, — после случившегося она поняла, что, наверное, надо чаще говорить близким о своих чувствах, напоминать им, как они дороги сердцу. — И я тебя, — едва слышно ответила девушка. Соня поднялась с места, намереваясь оставить их наедине поскорее, но у самого выхода чуть притормозила, подняв на Сашу глаза. Слова были не нужны, может быть даже неуместны. Он все понял по этому презрительному, острому взгляду, что впился в его душу и выпотрошил все, что от нее осталось. Он, сжав челюсти, чтобы не сказать ничего грубого, ответил ей холодным сдержанным взглядом, абсолютно ничего не выражающим. Девушка вышла из комнаты, тихо и плотно закрыв за собой дверь, испытывая сейчас самую лютую ненависть к Александру Белову, на которую только была способна. В гостиной сидели трое: отец Космоса, Валера и сам Холмогоров. Когда она вошла, неспокойный разговор резко прекратился, воцарилась тишина, все взгляды устремились к ней. Было абсурдно что-то скрывать, взрыв-то не скроешь, и она примерно представляла, какими будут его последствия, и Соня не собиралась задавать вопросы о произошедшем. Пусть делают, что хотят. Она была бы даже рада узнать, что виновные в этом понесли наказание, каким бы оно ни было. — Извините, где у вас кухня? Очень пить хочется, — чувствуя себя неловко под этими взглядами, да еще и в платье, что казалось неуместным и уже не приносило никакой радости, спросила она. Хозяин квартиры указал ей направление, и девушка быстро ретировалась. В этих хоромах потеряться можно было, честное слово. На кухне она обнаружила Витю. Он сидел за столом в одиночестве и смотрел в одну точку. Видимо, остывал после драки в подъезде и напряженной беседы. Однако увидев в проходе Сурикову, напускно оживился, выпрямив спину. Софа ничего не сказала, налила себе стакан воды и залпом его осушила. Словно дождь посреди Сахары. Стало чуть легче. — Ты как? — спросил он вдруг. — Нормально, — коротко ответила она. Не было настроения секретничать с Пчёлой, тем более она чувствовала себя будто бы виноватой за то, как плохо она на самом деле себя чувствовала. Она была уверена, что пострадала сегодня меньше всех и не могла себе позволить разныться. — Испугалась? — он подошел к ней вплотную и заглянул в глаза. Девушка выглядела потерянной, хотя и старалась бодриться. Было бы глупо ответить, что нет. Конечно, она испугалась. Но в силу характера Соня просто не могла признаться, что ее до сих пор потряхивает изнутри, а звон бьющегося стекла, последовавшего за глухим взрывом, отдается в голове снова и снова. — У тебя кровь идет, — она сменила тему и отвернулась, спрятав от него глаза. Было ощущение, что Витя, если сильно захочет, сможет прочитать ее мысли. Увидев на кухонном гарнитуре стопку чистых полотенец, Соня намочила одно из них водой и протянула его Пчёлкину. — Промой. Я найду чем обработать. — Да так сойдет, — губа горела, на самом деле. Он даже выпить нормально не мог, что жутко раздражало. — Боже, — она закатила глаза и, привстав на цыпочки, самостоятельно приложила мокрое полотенце к разбитой губе, осторожно промакивая кровь снова и снова, пока не стало лучше. Она смотрела на его губы, технично, без лишних эмоций, но очень сосредоточенно делая свою работу. А Пчёла смотрел на нее, не моргая. Было в этом моменте что-то, заставившее его дыхание чуть сбиться. Наверное, это из-за боли. Да. Просто из-за боли. Вовсе не потому что о нем чертовски давно никто просто так не заботился. Соня оглянулась, на столе стоял коньяк. Пойдет. Другой конец полотенца она смочила в алкоголе и без предупреждения приложила к ране. — Щиплет? Витя тоже на вопрос не ответил и никак своего дискомфорта не показал. Она даже почти улыбнулась, вернее, он заметил, как слегка заблестели ее глаза. — Спасибо, — Пчёла редко кого-то благодарил. В этот раз ему даже понравилось. — И… Мне жаль, что так вышло. Жаль… Соня резко подняла на него холодный взгляд. Обида плескалась в голубых глазах, словно айсберги в океане, Витя не понимал, почему. Соня привыкла распоряжаться своей жизнью сама, всегда знала, что делать, всегда знала, что будет завтра и всегда держала все под контролем. С появлением в ее жизни бригадиров, контроль этот она теряла. Скажем сегодня: как она могла повлиять на ситуацию? Да никак. Что она могла сделать? Ничего. Не расплакалась и ладно. Она даже внутрь подъезда не зашла, потому что Космос ей запретил. Все силы были сосредоточены далеко не в ее руках, и внутри из-за этого росли злость и паника. — Надо было раньше думать. — Да кто знал, что с этой квартирой так получится? — Я не об этом. — А о чем? — Будь вы нормальными людьми, ничего бы этого не было. И в этом была ее правда, которая имела место. Но какая к черту разница? Было бы, не было бы… Злость вспыхнула в груди у Вити мгновенно, он ведь никогда не отличался спокойствием и терпеливостью. Кто еще сегодня обвинит его в случившемся? Может, сама Оля? Или Господь Бог? Что он сделал? Достал ключи из кармана — в этом его вина? — Никогда, — не совладав с эмоциями, он ухватил девушку за запястье, больно сжимая. Она испугалась, но не подала виду, с напускной смелостью, хоть и выглядевшей очень натурально, смотря в его голубые глаза. — Никогда не осуждай человека, не побывав в его шкуре, понятно? — Отпусти. Меня. — Понятно? — он тряхнул ее за руку, добиваясь ответа. Она никогда не видела, чтобы кто-то так злился. Если бы он мог, убил бы ее одним взглядом, хотя, возможно, с б̀ольшим удовольствием придушил бы. Страх нарастал с каждым мгновением, как и обида, как и ярость. — Пчёла, че за херня? — в дверях появился Валера и широкими шагами направился к ним. — Совсем с цепи сорвался? — он положил тяжелую ладонь на его плечо, сжимая. Витя зыркнул на друга, затем на Соню и, злобно изогнув губы, резко ее отпустил. Запястье горело, неосознанно она схватилась за него второй рукой, потирая, чтобы разогнать боль. Пчёла грубо повел плечом, заставив Фила отпустить его. — Преподаю жизненный урок, — выплюнул он и, не сказав больше ни слова, покинул кухню. — Ты не дуйся на него. Он в последнее время сам не свой, — Филатов хотел было заикнуться о девчонке, которая сбежала от него в Ленинград, не дождавшись с Урала, но вовремя себя остановил. — Валера, я хочу домой, — на удивление спокойным голосом проговорила Соня, хотя сердце у нее бешено билось о грудную клетку, словно намеревалось выскочить наружу. В ушах шумело, мысли в голове путались. Страх подкатил к горлу тошнотой, она была на грани нервного срыва, просто хорошо это скрывала. — Пожалуйста. Проводи меня домой. Часы показывали почти четыре утра. За окном еще было темно. Ночи становились все длиннее. — Тебе нельзя домой. — Почему? — Соня, это было покушение. Кто знает, что тебя там ждет, сначала надо все проверить. Безопасней остаться здесь. В голубых глазах, ставших словно стеклянными, отразился испуг. Неужели за ними следили? Как много бандитов знали ее адрес? Ей что, теперь шугаться собственной тени? А вдруг кто-то и правда поджидал в подъезде. Или в квартире... — Они могут вернуться? — Я не знаю. Она нервно сглотнула, обнимая себя двумя руками, в этот момент на кухне появились Холмогоровы. Космос был мрачнее тучи. Соня не знала, что они уже успели зацепиться с Витей в гостиной. Из-за нее. Идея оставаться здесь ее не радовала. Девушка чувствовала себя не комфортно, при том, что вокруг было так много народу, ей было одиноко и страшно. Хотелось скрыться ото всех в своей комнате, подумать в тишине, может, немного поплакать, чтобы на душе стало легче. Увидев ее растерянность, примерно понимая, какие чувства терзали ее, Холмогоров-старший подошел к девочке ближе. — Сонечка, не переживай, квартира большая, места всем хватит, — Юрий Ростиславович по-отечески приобнял ее за плечи. От этого, казалось бы, такого простого жеста на душе вдруг стало спокойнее. Она с надеждой взглянула на мужчину, чьи волосы уже серебрила седина, посмотрела в его добрые глаза, скрытые за очками-дольками, и согласно кивнула. Он напоминал ей папу и вызывал доверие. — Вот и хорошо. Выспишься, отдохнешь, день был трудный. Космос, проводи юную леди в комнату. А ты, Валера, пойдем со мной. Кос коротко кивнул ей головой в сторону выхода, и она молча пошла за ним, неловко сцепив руки в замок. Молодой человек распахнул плотно закрытую светлую дверь и галантно пропустил ее внутрь, однако при этом совершенно на нее не смотрел. Соня оглянулась вокруг. На стенах висели старые плакаты группы Кино, изображения красивых иностранных автомобилей и симпатичных девушек, порой не совсем одетых. Полки были завалены пыльными книжками, к которым никто давно не прикасался, моделями самолетов и ракет, в углу валялся старый футбольный мяч. Весь интерьер комнаты говорил о том, что здесь давно никто не жил, Космос всегда хотел поскорее покинуть родное гнездо, ссылка на Урал ему была даже по душе. Сейчас он снимал квартиру и думал вскоре обзавестись собственным жильем. — Ты ложись на кровать. Я на полу, — угрюмо проговорил он, уставший после трудного дня и обозленный на лучшего друга. Нахер он руки распускает? И без того тошно. Спальня отца была отдана Саше и Оле. Пчёла и Фил будут в гостиной, туда Холмогоров не сунется, иначе не избежать еще одной драки. Отец ляжет на диване в кабинете, а Надя, его молодая жена, которая все еще поперек глотки стояла Космосу, устроилась в гостевой спальне и уже давно заперлась там изнутри, всем видом показывая свое недовольство происходящим. — Хорошо, — она взглянула на полутороспальную кровать, на которой легко могли уместиться двое, но была благодарна его благородству. — У тебя есть во что переодеться? — она указала на свой внешний вид и неловко поджала губы. Такой тихой и уставшей Космос ее никогда не видел, даже после изнуряющих тренировок она была куда веселее, у нее хотя бы горели глаза. — Найду, — Кос открыл скрипучий шкаф со старыми вещами, которые давно не носил, и пару минут рылся там, скидывая вниз всякое барахло. — Футболок нет. Лови, — он протянул ей рубашку с выпускного. Надел всего раз, она была в идеальном состоянии, в отличие от остального его гардероба. — Спасибо, — она застыла на месте с его мягкой хлопковой рубашкой в руках, Космос, который принялся искать, что бы постелить на пол, не заметил ее долгий, многозначительный взгляд. — Космос, — позвала она, парень повернул голову в ее сторону, вопросительно кивнув подбородком. — Отвернись пожалуйста. — А. Ага, — он даже усмехнулся и послушно повернулся к ней спиной. Соня была рада, наконец, избавиться от платья. Она ловко расстегнула молнию, потянув за бегунок, и сняла его через голову. Космос не удержался. На двери старого шкафа, что остался открытым, было зеркало. Он внимательно наблюдал в отражении, как в серебристом свете Луны она остается без одежды. У нее была красивая кожа, на ощупь наверняка очень нежная, ему захотелось коснуться ряда выпирающих ребер, запустить пальцы в длинные золотистые волосы, не дать ей сейчас скрыть свое красивое тело за тканью его рубашки. Девушка сняла кружевной светлый бюстгальтер, что весь день сильно мешался, впиваясь косточками в кожу. У нее была небольшая грудь, подтянутый плоский живот, красивые бедра... Она, может даже интуитивно, повернулась к нему спиной, оставляя взору лишь силуэт. Кос тихо выдохнул, стараясь собрать мысли в кучу и перестать фантазировать о том, о чем точно не стоило. Соня быстро застегнула пуговицы рубашки, убрала свои вещи на стул и сняла с кровати покрывало. — Я все. Он коротко взглянул на нее. Рубашка была ей огромной, но смотрелась, тем не менее, прекрасно: оголяла острые ключицы, доходила почти до колена, но при движении чуть задиралась, открывая взору ее бедра. — Окей. Дай-ка покрывало, я на пол его постелю. — И подушку держи. Мне две не надо. Когда они улеглись, тишина вдруг сдавила ее со всех сторон и начала нагонять панику. Соне в голову лезли ужасные мысли. А что если потенциальные убийцы Саши и сюда могут ворваться? Что им чей-то отчий дом, если они собирались подорвать его на гранате в день свадьбы вместе с женой? Это не люди, это звери какие-то. Нет для них ни чести, ни совести. Она сжала руками простынь. Какова вероятность, что они найдут исполнителя? А если найдут… Нанял его кто? Он, может, и знать не знает, получил денежки и доволен. И что, Оле до конца жизни каждого громкого звука шугаться? — Ты очень громко дышишь, — послышалось откуда-то снизу. Соня резко пришла в себя, будто ото сна очнулась. Ногтями она впивалась в свои ладони, это причиняло боль. Девушка разжала кулаки, и по телу прошла волна дрожи. Дыхание у нее было сбившееся, словно она пробежала кругов десять по стадиону. — Все люди дышат. — Но не так громко. — Ну извини, — она сделала глубокий вдох и затем шумно выпустила из легких весь кислород. Надо было расслабиться. Девушка заерзала на постели, пытаясь найти подходящее положение. — О чем думаешь? — Космос тоже уснуть не мог. Было неудобно лежать на полу, он привык к хорошему матрасу, еще и Соня, чей запах духов пропитал его комнату, не давала покоя. — Ни о чем. — Врушка. — Зачем спрашиваешь, если знаешь? — Интересно было, признаешься или нет, — в ответ Соня закатила глаза, он знал это, пусть и не видел. Это вызвало у него короткую улыбку. Она перевернулась на бок и подобралась ближе к краю кровати так, чтобы видеть его лицо. В полутьме было сложно разглядеть какие-либо эмоции, но красивый греческий профиль все же перед ней предстал. Космос специально не повернулся, продолжая смотреть в потолок. — Вы знаете, кто вас предал? — она чуть понизила голос, словно кто-то мог их услышать. На деле все в доме уже забылись тревожным сном. — Нет. Но узнаем. — Как? — К̀аком. — Не смешно. — Не забивай себе этим голову. Она вновь перевернулась на спину, понимая, что от Холмогорова ничего не добьешься. София забарабанила пальцами по своему животу. — А это мог быть кто-то из своих? — Это и так кто-то из своих. — Из своих-своих, имею в виду. — Ты про Пчёлу что ли? Соня на него не думала. Она вообще ни на кого не думала, потому что искренне верила в нерушимую дружбу. Да что там. Они ведь не зря называли друг друга братьями. Они семья. Семья никогда так не предаст. В этом она в силу своей юности безоговорочно верила, однако спросить почему-то решила, а теперь уже жалела об этом. Космос свой вопрос задал нервно, видимо, подобные подозрения его раздражали. — Нет. — Вот и правильно, — Космос ни слова не дал больше ей сказать. — Он бы так никогда не поступил. Он брат. Всё, спи. София закрыла глаза. Голова была тяжелой от всех пережитых эмоций, она отгоняла от себя мысли, чтобы, наконец, погрузиться в сон и хоть ненадолго забыть обо всем этом кошмаре. Но парень на полу шумно ерзал и кряхтел, пол словно впивался ему в спину, и он все никак не мог найти подходящее положение. Это и Соне мешало уснуть. — Блин. Не ёрзай. Спать не даешь. — Полежи-ка на полу, — проворчал Холмогоров. — Посмотрю я на тебя. Это было справедливо, не поспоришь. Соня нервно вздохнула, затем отодвинулась к другому краю кровати вместе с подушкой и завернулась в одеяло посильнее. — Ложись на кровать. Космосу два раза предлагать было не надо, он радостно собрал свою импровизированную постель и устроился на мягком матрасе, на максимально приличном от девушки расстоянии. Сурикова отвернулась от него к стене и плотно закрыла глаза, подложив ладошки под голову. Тишина приятно обволакивала, и тревога медленно уходила, ее тело расслабилось. Холмогоров не удержался. Он с гаденькой улыбочкой придвинулся ближе и мягко приобнял ее за талию, успев почувствовать яблочный запах ее волос прежде, чем ему попало: — Космос! — она ударила его по рукам, вновь разгоняя себе сон, и вскочила. Он глухо расхохотался, запрокинув голову назад. План удался, ее было очень просто вывести из себя, это его забавляло. Соня злобно на него уставилась, для верности стукнув еще раз, теперь по плечу. — Да шучу я, Сурикова. Не парься. — Убью, — она провела большим пальцем себе по горлу, с горечью осознавая, что ему удалось ее обмануть. — Ой боюсь. — Щас снова на пол пойдешь. — Эээ нет. После драки кулаками не машут, пустила — спи теперь так, — он не переставал светиться от счастья, довольный своей аферой. Соня в последний раз убивающе на него взглянула, скатилась по подушке вниз и, вздохнув, вновь закрыла глаза, пытаясь уснуть. Теперь отвлекал его запах. Этот терпкий парфюм с нотками зеленого чая, возможно. Девушка опять заерзала на кровати. — Что опять? — Да представляю, как завтра Юле расскажу про твои обжимания, — она сказала первое, что пришло в голову. Хотелось в ответ позлить его тоже, пусть понервничает, но Космос лишь усмехнулся. — Рассказывай. Мне-то что? Она распахнула глаза и непонимающе уставилась в потолок. Холмогоров молчал и свои слова объяснять никак не собирался. Женское любопытство зудело где-то в районе солнечного сплетения, Соня повернулась на бок, к нему лицом, и вопросительно на него взглянула. Взгляд этот прожигал ему висок, Кос, последовав ее примеру, так же лег к ней лицом и вопросительно повел подбородком. — То есть у вас все несерьезно? — Ну да. Гуляем просто. — А она в курсе? — Так все же очевидно, — он равнодушно пожал плечами. Соня задумалась. Да нет, не очевидно. Юля влюбилась без памяти, только на тренировках старалась собраться, но по глазам-то все видно, и она явно не догадывалась, что для него это просто развлечение. В этот момент она впервые ощутила то, что называется женской солидарностью. И несмотря на то, что они с Новиковой были главными врагами, Соня не смогла не заступиться. — Ты вообще-то на свадьбу к лучшему другу ее позвал, — она иронично изогнула брови. — Это что-то да значит. — И что? Позвал и позвал. Вот все вы девчонки такие, — Космос тяжело вздохнул, так, словно на своих широких плечах держал весь этот бренный мир. — Напридумываете себе всякого, а потом обижаетесь, козлами нас делаете, — ее за живое задели его слова. Все это так просто было переложить на ее историю с Колей. И было вдвойне обидно, ведь отчасти он был прав. Ну кто себе не представлял идеальную жизнь с любимым? Вот и она представляла. А кто потом виноват, что ожидания не совпали с реальностью?.. — И как этого избежать? — ей сегодня выпал шанс на полшага приблизиться к пониманию мужчин. Соня собиралась его использовать по полной. — А возьми, да спроси: любишь меня? жениться собираешься? Или о чем вы там все мечтаете. — Не все, — вырвалось у нее. — Ты не мечтаешь? — он тут же за это ухватился. — Нет. Ну… Когда-нибудь, может быть. Не знаю, — она вообще планов надолго не строила, да и те, что строила, были связаны только со спортом. Соня немного отмотала назад. Коля ей много чего обещал, по крайней мере, признавался в любви, поэтому она и не задавала лишних вопросов. Клятвы в любви же предполагают вместе навсегда? Или по крайней мере, надолго… Любовь же не может пройти так быстро? Или может? — И вообще, толку у вас спрашивать? Вы врете постоянно. — Печальный опыт? — Космос догадался сразу. Соня отрицать не стала, это было глупо, он бы сразу уличил ее во лжи. — У любой спроси, у всех печальный опыт. Космосу тут парировать было нечем. Соня была права, он сам врал о чувствах и не раз, это как-то само получалось, неосознанно. Девчонки куда сговорчивее, если думают, что ты в них влюблен, а если наобещаешь звезд с неба… Сказка. Так они и уснули, каждый в своих мыслях. Кос всегда спал чутко, и потому, когда за дверями начали шаркать тапочки, когда на кухне закипел чайник, он медленно открыл глаза. С их задушевными разговорами поспать получилось всего пару часов, но усталости он почему-то не чувствовал. За окном только занимался рассвет, небо было по-осеннему серым, а в комнате прохладно из-за приоткрытой форточки. Губы Холмогорова тронула улыбка. Во сне он обнимал ее за талию, ее голова лежала на его руке, неприступная Сурикова прижалась к нему спиной близко-близко, видимо грелась во сне. Он поглубже вдохнул запах ее волос. Они сладко пахли яблоками. Затем неохотно убрал свою руку с ее тонкой талии и получше накрыл девушку одеялом. Соня заерзала, но не проснулась, машинально натягивая пуховое теплое одеяло едва ли не до носа, в поисках замены человеческого тепла. Парень бесшумно поднялся с постели и прикрыл окно. Будь его воля, он снова закрыл бы глаза и проспал так хоть весь день, но пора была собираться в аэропорт. Им предстояло выяснить, кто их предал.