Птичка

— И он Виталю за нос как схватил, — Оля рассмеялась. — Вот так, — она театрально изобразила Белова. — Он чуть не в слезы, бедненький. — Так и надо, — нахмурилась Соня, даже не улыбнувшись. После того случая с Котом она над таким больше не смеялась, и любые прикосновения без разрешения рассматривала как покушение. — Козел он, этот Виталя. Надо было Сане еще и пнуть ему хорошенько. — Козел-то козел, но в очередной раз сказал мне правду, — она покачала головой и вздохнула. — В общем, с музыкой я завязала. Было столько печали в ее глазах, все разбитые мечты, как песчаная буря, как ураган, сметали последние надежды. Соня с сочувствием на нее взглянула и взяла за руку, трепетно сжав в знак поддержки, но Оле это сочувствие претило. Белова не то чтобы завидовала сестре, но то, что она-то родилась талантливой фигуристкой, а из нее, Оли, талантливого музыканта не получилось, вызывало внутри странные неприятные ощущения. Может, надо было самой выбирать, чем заниматься? Привязалась она к этой скрипке из-за мамы, и что из этого вышло? Ничего путного. Столько лет в топку. Соня вот правильно сделала, в детстве затопала ногами, и получила, что хотела — свои первые коньки. Оле нравился балет. И рисовала она неплохо... Сейчас, однако, переучиваться было уже поздно. Время упущено. — Да все нормально, — она одернула руку, но постаралась сделать это не резко. — Найду чем себя занять. А у тебя как дела? Соня поджала губы. У нее-то все было прекрасно, они с Ваней готовились к чемпионату, она сбросила то, что наела на своем небольшом больничном. Но она не стала делиться с сестрой ничем хорошим, не тот это был момент. — Да ничего интересного. Скучно. — Новый год скоро… — Оля задумчиво посмотрела в окно, с неба падали хлопья снега, Соня взглянула на календарь. Двадцатое ноября. Да не то чтобы скоро, но если сестру это успокаивает, то пусть. Со своим чемпионатом она даже не думала про любимый с детства праздник. — Подарки надо покупать. Ты что хочешь? — Не знаю. А ты? — И я не знаю. — Вот и поговорили, — Соня хихикнула. — Саша говорит, отмечать поедем к Юрию Ростиславовичу. Ты тоже приглашена. — К отцу Космоса? — Ага. Он с женой развелся. Хандрит. Он Саше отца заменил в свое время, надо поддержать. — А чего развелся? — задумчивую и хмурую Олю Соня решила взбодрить сплетнями. Белова действительно оторвала взгляд от окна и повернулась к сестре. — Стерва она, говорят, была жуткая. Ну ты видела же ее на свадьбе? — Да я не помню особо. Только короткую стрижку, и что она ну очень молодая была. Оля улыбнулась. — Он же мужчина хоть куда, скажи, — она подмигнула. И правда. Для своих лет Юрий Ростиславович был очень хорош собой. В самом расцвете сил, как говорится. — Да может сойдутся еще? — Соня пожала плечами. — Если это любовь. — Да к лучшему это. Космос вот очень рад, что от нее избавился. — Ну он прямо Золушка при злобной мачехе, — Соня закатила глаза. — Страдальца строит. А я вот ни за что не поверю, что он кровушки ей не попил. — А ты с каких пор всех женщин так защищать начала? — А вот с таких, — про ту ситуацию в ледовом они с Сашей, как и было оговорено, Оле не рассказали. — Кто нас защитит, если не мы сами? — Партию, может, создашь? Их вон сколько развелось. — Возьму и создам. Вот и план для бабули после спортивной карьеры. В политику пойду. Оля рассмеялась.

***

Соня только сделала вид, что забыла о своих расшатанных коньках и полученной травме, после которой нет-нет, да поднывало колено. И пусть ей очень хотелось сразу пригрозить всем расправой, а может и обвинить кого-то сгоряча, она решила учиться сдерживать свой гнев. У Сороки в кабинете она нашла график тренировок и посещений, составила список подозреваемых и заняла выжидательную позицию. София знала точно (по горькому опыту собственных обманов) — тайное всегда становится явным. И вот вечером первого декабря, в день рождения Саши Белова, то самое тайное предстало перед ней во всей красе. После общей тренировки все были какие-то слишком разгоряченные, конкуренция нарастала в преддверье чемпионата, чужие успехи вызывали гнев и зависть, провалы — злорадство. В раздевалке стоял шум. Две одиночницы ссорились из-за чего-то на повышенных тонах, вокруг них собралась толпа народу, все же любили поглазеть на скандалы, Соня уже собиралась уходить, закинув сумку на плечо, она оглянулась вокруг, проверяя, все ли взяла. Еще надо было переодеться и ехать поздравлять родственника с днем рождения. На тусовку с братвой она являться не хотела, не нравились ей эти шумные праздники с толпой незнакомых людей, но Оля очень просила быть. Сурикова сдалась, но сразу предупредила — заедет на часик-полтора. Завтра снова тренировка. Кто-то, увлекшись чужой ссорой, бездумно опёрся на шкаф, тот, и без того хлипкий, наклонился назад, и с деревянной полки с грохотом упала Сашина сумка. Соня не обратила бы на это внимания, если бы по полу не покатилась с характерным звуком отвертка с пластмассовой ручкой. Сурикова быстро подняла глаза на сокомандницу, та, от ужаса вытаращив глаза, смотрела то на отвертку, то на Соню. Пазл сложился мгновенно. Сашино имя тоже было в ее списке подозреваемых, она как раз закончила тренировку позже Сони накануне травмы и вполне могла подкрутить коньки сопернице, раз уж та так удачно оставила сумку в раздевалке. Соня тут же забыла, что решила сдерживать свой гнев, и он вспыхнул в груди мгновенно, отключая ей тормоза. — Ах ты дрянь! — закричала она и, не думая, бросилась на девушку. Саша, быстро все поняв, дала дёру, но Сурикова оказалась проворнее и, ухватив ее за локоть цепкими пальцами, развернула к себе и с размаху влепила ей пощечину. — Отвали от меня! — Саша, хотя сама обладала характером ни разу не лучше Сониного, сдачи не дала, а только, чудом выпутавшись из ее хватки, вновь ринулась бежать. У девушки бешено билось сердце, и едкая паника разливалась по телу с каждым его ударом. Конечно, она была виновата и сделанного очень боялась. Вернее, боялась быть раскрытой, а сейчас худший кошмар ее стал явью. Разъяренная соперница, как ей казалось, могла легко ее прибить, что было немногим страшнее вылета из команды перед соревнованиями. Ни один тренер ее не возьмет с такой репутацией. У Суриковой в крови бурлил адреналин, вперемешку со страшной злостью. Она была в такой ярости, что из глаз ее едва ли не летели молнии. Сашин поступок мог лишить ее карьеры, упади она не так удачно. — Убью! — она побежала за Сашей. — Думала можно коньки расшатывать и остаться безнаказанной? — быстро перебирая ногами, они неслись по лестнице на первый этаж. На них с ужасом оборачивались люди: родители, пришедшие с детьми, сами юные дарования и тренеры, которые даже поверить не могли, что девочки Сорокиной могут устроить драку, да еще и прямо у всех на виду. За Соней и Сашей по пятам бежала вся группа фигуристок, кто-то поддерживал драку, кто-то умолял остановиться. Шум поднялся на весь ледовый. — А ну стой ты, сука! — Помогите! Помогите! Она меня покалечит! — как будто ее уже резали, хрипло верещала Саша, пересекая холл. Соня вцепилась ей в волосы, а затем толкнула вперед, впечатывая в стену. Раздался глухой удар, который толпа сзади, несмотря даже на дикий галдеж, услышала. Все замерли. Саша с окровавленным лицом обернулась к ней, и тогда страх сыграл в обратную сторону, с диким воплем она бросилась на Сурикову, раздирая ей руки ногтями в кровь. — Сука ты тупая! Сурикова! Гори в аду! — Только после тебя, тварь! — Жалко ты легко отделалась! — Да я даже с переломанными ногами лучше тебя кататься буду! — Аааааа!!! Среди «зрителей» после нескольких секунд безмолвия, тоже поднялся галдеж. — Гаси ее, гаси! — ДА РАЗНИМИТЕ ИХ КТО-НИБУДЬ! — Сорока идет! Даже приближение тренера их не остановило. Девочки, не видя и не слыша ничего вокруг, махали кулаками, кусались, царапались, дергали друг друга за волосы с воплями. Разнимали их в итоге целой толпой, и когда Соню оттащили, она еще размахивала ногами, надеясь разок зарядить пяткой ей по скуле. — Милиция приехала! — Кто ментов вызвал? — Говорят, охранник… В холодном, пахнущем сыростью и грязью обезьяннике Соня просидела чуть больше двух часов, и за это время, конечно, успокоилась, но о содеянном не жалела. Мало того, была уверена, если бы их с Сашей не разделяла решетка, они непременно снова подрались бы. Первый гнев отступил, но ненавидеть друг друга они меньше не стали. Милиционеры над ними сначала посмеялись, конечно, но Саша заявила, что будет писать заявление. Соня зыркнула на нее с отвращением. — Да-да. Еще как напишу, — губа и нос у нее были разбиты и прилично, волосы перепачканы в собственной крови, но всем своим видом она показывала, что Соню не боится. По крайней мере пока между ними толстая железная перегородка. — Я сниму побои, и кранты тебе, Сурикова. Посмотри, что ты наделала! — Я что наделала? Ты мне коньки раскрутила, я убиться могла. Крыса несчастная. — Че? — Че слышала. Радуйся, что мало попало! — А ну заткнулись обе! — милиционер стукнул кулаком по столу, и девушки обе притихли, продолжая испепелять друг друга взглядами. — Тренер их где? — спросил он у своего коллеги. — Не знаю. Все просила просто так их отпустить, мол, сама разберется, но дело такое, я решил, что надо звонить родителям. Соня испуганно вскочила с места и подбежала к решетке, вцепившись в нее руками. — Не надо родителям! — воскликнула она. Сурикова и представить не могла, что будет, увидь ее бабушка в тюрьме, всю растрепанную, да еще и покалечившую сокомандницу. От такого позора она точно никогда не отмоется. — Пожалуйста, только не родителям! — Сядь давай на место. Раньше надо было думать, спортсменка. Позвонили уже. — Вот блин, — она ударила ребром кулака по решетке, и зашипела от боли. Кожа после драки была чуть содрана, и из ранки от столкновения с железом брызнула кровь. Соня, сморщившись, слизнула ее. Как бы заражение тут не подцепить. Вздохнув, Соня села на место. Сегодня явно был не ее день, но зато честь свою она отстояла. К своему огромному счастью, когда ей вдруг объявили об освобождении, она не обнаружила в участке разгневанную бабушку, вместо нее, упираясь руками в бока, стояла не менее разгневанная Оля. Красивая, с высокой прической, в облегающем платье и на каблуках, но как никогда устрашающая. Сурикова затормозила немного, встретившись взглядами с сестрой, но затем гордо расправила плечи и вздернула подбородок. Оля без слов кивнула ей на выход, и младшая, на ходу одеваясь, последовала за ней. — Всем уголовникам хэллоу, — на улице веселые, словно не их выдернули с дня рождения в разгар праздника, стояли Саша, Космос, Фил и Витя. Соня закатила глаза под общие улюлюканья. — Сонь, ну красавица! Сурикова, хоть и пострадала куда меньше обидчицы, выглядела неважно. Волосы растрепаны, руки расцарапаны, но глаза ее все равно горели воинственным и даже горделивым огнем. — А без этого союза спасения никак было? — ей и без того было тошно, едкие шуточки она слушать сейчас совсем не хотела, а эти стервятники момента точно не упустят. Они запели блатные песни про нары. — Поверь, с ними все получилось намного быстрее, — помимо того, что они и правда договорились с милицией, Оля умолчала о том, что их было просто не остановить. На полном кураже парни ехали сюда едва ли не наперегонки, то, что Соня избила сокомандницу, вызвало у них необъяснимый восторг. — Ты хоть понимаешь, что натворила? — Оля была очень зла на Соню. Не из-за того, что пришлось прервать праздник, конечно, а из-за того, что сестра совсем не думала, что делает, как позорит себя и семью. — А что мне оставалось? — Да что угодно, но не это, — она разочарованно покачала головой. Оля устала. От разбоев, вида крови. Муж не давал покоя, теперь еще и Соня… Видя, что назревает новая ссора, парни затихли. — На тебя заявление могут написать, ты решила себе жизнь испоганить? — Олюшка, не напишут, — Саша подошел к жене ближе, приобнял за талию, в надежде утихомирить ее немного, и подмигнул юной преступнице. — Не поощряй ее, Белов, — Оля выпуталась из его объятий и гневно на него зыркнула. Саша еще не понял, что в такие моменты к сестрам лучше не лезть. — Не говори так, будто меня тут нет, — вмешалась Соня, и хотя была благодарна мужу сестры за поддержку во всех смыслах, собиралась за себя стоять до последнего. — И так, будто я маленький ребенок. — Была бы ты взрослой — не полезла бы в драку. — Надо было как она? В крысу? Да никогда! — Надо было поговорить! — Поговорить? А еще что? Пальчиком пригрозить? И в следующий раз мне бы оба конька повредили, и все — пока спорт. — Может, оно и к лучшему! — К лучшему!? — закричала она в гневе. У нее не укладывалось в голове, что Оля и правда не на ее стороне, что так легко относится к полученной ею травме, которая могла бы быть куда серьезней и правда могла навсегда разрушить ей будущее. — А дальше что? — девушка вдохнула поглубже, чтобы произнести фразу, что ранила бы Олю глубоко в сердце. Мне быть бесполезной как ты? Но благо дверь в милицейский участок открылась, Соня с Олей синхронно повернули головы и замолкли, а на крыльце показалась Саша. Свет фонаря ярко осветил ее разбитое лицо, и пока взгляды других были прикованы к ней и ее отцу, что обнимал дочь за плечи, Пчёла взглянул на Суриковых. Оля выпрямила спину и чуть закрыла Соню плечом, явно вставая на защиту сестры, Соня, не испытывая мук совести, тяжелым яростным взглядом смиряла соперницу, что так же, несмотря на свои побои, с ненавистью взглянула на нее. Ее отец, который, как все знали, был очень богатым человеком, с отвращением взглянул на юных бригадиров, поджал губы, но ничего не сказал, открыв перед дочерью дверь машины. Атмосфера вокруг повисла тяжелая, казалось, воздух звенел напряжением, несмотря на зимнюю непогоду, на ветер, Соня расслабила шарф и поглубже вдохнула, но лишь тогда, когда машина Сашиного отца скрылась за поворотом. Фил присвистнул. — Нехило ты ее отделала, — у Саши кровь была под носом и на губе, на щеке царапины, а волосы торчали в разные стороны, и явно поредели на несколько прядей. Он, тем не менее, положил руку ей на плечо, как бы показывая, что все равно на ее стороне. Фил, будучи спортсменом, как никто другой знал, что Саша поступила как крыса, и то, что Соня ее поставила на место, было необходимо. — Может, на бокс тебя записать? Полгодика, и профи в нокаут отправлять будешь. — Да иди ты, — дернулась Сурикова, но губы ее, однако, тронула едва заметная улыбка. — Уверена, что она тебе шуруп открутила? — спросил Космос. — Уверена. Все факты против нее, к тому же, когда у нее отвертка из сумки выпала, и она так испугалась, сразу убегать начала. — Хотел бы я это видеть… — мечтательно протянул Пчёлкин, Соня обернулась на него и покрутила пальцем у виска, никак внешне не показывая того, что его присутствие разволновало ее еще сильнее. — Чего? Многие бы за это даже заплатили, я уверен, — они с Холмогоровым засмеялись, но новоиспеченной нарушительнице порядка вдруг стало совсем не до смеха, хотя она и старалась храбриться и выглядеть непринужденно, слова Оли и грозный вид отца Саши не давали покоя. — Ну и дурак же ты, Витя, — фыркнула Соня, а затем обернулась к Белову. — Саш? С днем рождения что ли. Он улыбнулся. — Хорош день рождения. Все вон гуляют, а я бегай по милициям, родственницу спасай. — Ну извини, — она пожала плечами, а Саша, необычайно веселый, только махнул рукой. Несмотря на Олины строгие глаза, он ничего такого в случившемся не видел. Ну подрались девчонки, бывает. — А меня точно… Ну… Не посадят? — А чё, Сонь, жим-жим? — хохотнул Белов, она метнула в него молнию взглядом, и он весело качнул головой. Забавляла она его. При всей своей внутренней силе, которую, несомненно, сложно было игнорировать, Соня была иногда очень наивной. — За милицию не переживай, разрулим, уголовница, — он, конечно, не удержался от мести за все те разы, что Соня над ним издевалась. Суриковой молча пришлось стерпеть. — С тренершей вот самой разбираться придется. Она так злобно курила тут на входе, когда мы приехали, погонит ведь в шею. — Не погонит, — Соня упрямо качнула головой. — С чего это ты так уверена? — Оля сложила руки на груди. Самонадеянность сестры ее злила, казалось, она и правда ни капли не сожалеет о содеянном. Дело на самом деле было вовсе не в самонадеянности, еще полгода назад Соня бы тряслась от страха, уверенная, что тренер ее выгонит, мало того, что она напишет такую рекомендацию, что никто и никогда не возьмется ее тренировать. Сейчас она просто повзрослела и смело могла сказать: — С того, что я ее надежда на золото. Чемпионат на носу, она меня не выпрет. Оля тогда лишь фыркнула, однако ничего не сказав, но все случилось ровно так, как сказала Соня. Сорока вызвала их обеих с Сашей и вставила им по первое число, конечно. Кричала так, что стены дрожали, угрожала концом карьеры, давила на совесть, мол, я для вас все — а вы чем отплачиваете. Виноваты, по ее мнению, были обе. Саша в том, что совершила непростительную подлость, что чуть не стоила другому человеку здоровья. Соня в том, что позволила эмоциям взять вверх и всех, в том числе ее, Антонину Михайловну, опозорила. Смелости у Суриковой чуть поубавилось в присутствии тренера, и она, опустив глаза, наконец, почувствовала ту самую вину, которой от нее в истерике добивалась Оля. Вжав головы в плечи, они все мужественно, а главное молча, выслушали. И пока Белый договаривался с милицией и отцом Саши, грамотно рассудив, что всем будет проще сделать вид, что ничего не было, Сорока заставила их пожать друг другу руки и обо всем это забыть немедленно. — Еще раз услышу… Да что там. Еще раз мне покажется, что у вас какая-то война, не посмотрю ни на что — вылетите к чертям. Обе. Я не позволю вам ни себя унижать, ни школу. Вы — команда. Поймите это наконец! Соня в глубине души была не согласна, но, к счастью, оказалась достаточно умна, чтобы промолчать. Команда — это, конечно, хорошо. Команде легче выйти на высокий уровень, команда поднимает рейтинг тренера, команда может даже выиграть золото в общем зачете, но в итоге в личных соревнованиях первое место на пьедестале лишь одно. И если с одиночницами ей, например, и правда делить было нечего, у них свои медали, свои баллы, свой рейтинг, то с Сашей — очень даже. Соня хотела побеждать. И что бы ей ни говорили про «команду», Саша ей — прямая конкурентка. К тому же, в отличие от той же Юли, подлая.