***
Каким было ее удивление, когда она увидела перед собой всю компанию, не передать словами. Соня всегда очень скупо выражала свои эмоции, но радость ее сложно было не заметить. С такой группой поддержки грех было бояться и нервничать, и, несмотря на нарастающее с каждым часом напряжение вокруг, Соня держалась бодро, показывая им территорию спортивного комплекса, где поселили всех участников чемпионата. — Ну что, Птичка, страшно? — Валера по-дружески закинул ей руку на плечо, когда они решили немного прогуляться по городу. Развлекали спортсменку сегодня все, кроме Космоса, он, не сказать, что без удовольствия (Соня проводила его долгим, внимательным взглядом, который он буквально чувствовал на себе), отправился к Юле. — Не, — качнула она головой. — Это прибережем на завтра. — Ну и правильно, че переживать, делай ровно, и всё. Ты всех порвешь, — он сделал хук в воздухе, кажется, поймав ностальгию по своей былой спортивной карьере. — Понять не могу, почему все так в этом уверены? — она вздохнула. Раньше и она так думала. Победа казалась очень реальной, почти ощутимой, отчасти ей казалось, что на груди уже висит золотая медаль. Но после того злосчастного падения, виной которому была Саша, у нее поубавилось уверенности в себе. Никогда не знаешь, что будет завтра, ты можешь работать без отдыха, прийти в самую лучшую свою форму, а потом упасть вот так разок, и всё. Кранты. — Вернее… Приятно, конечно, но что будет, если… — Тю. Какие если, Сонька? — Тамара, которая к девушке относилась как к младшей сестре и хотела ее, как и полагается старшей, уберечь и приголубить, невозмутимо покачала головой. — Ты будешь номер один. Она улыбнулась и ничего не ответила, решила своими страхами не делиться. — Ешь хорошо? — заботливо спросила Оля. — Да, мааам, — она закатила глаза, и Белова ткнула ее тихонько в бок. — Конечно, да, в обморок падать не хочется. Жую каждый раз как в последний, но от моркови этой и овсянки уже тошнит. Соревы когда закончатся… Съем шаньгу с картошкой. Вот такую, — она развела руки в стороны, все засмеялись. На трибунах было шумно, народу собралась тьма, все с интересом ждали начала соревнований, комментаторы объявляли имена спортсменов. Оля куталась в шубку, растирая ладони, было очень холодно. Фил и Космос принесли всем горячий чай, предусмотрительно добавив себе, Саше, Вите коньяка, Тамара это тут же учуяла. Она повела носиком и недовольно прищурилась. — Ну как на футбол пришли, — проворчала она. — Так на футбол с пивом ходят, Томочка. А мы так. Согреть душу. — Душу вам искусство греть должно, — она кивнула на лед. — Дурачье, — девушка, однако, улыбнулась, когда Валера приобнял ее за плечо и чмокнул в щеку. — Смотрите! — воскликнула Оля. — Соня! Там Соня! Фигуристы целой толпой вышли на лед в спортивных кофтах поверх ярких костюмов. Ваня взял ее за руку и потянул за собой, они вместе с остальными начали обкатывать лед, не выполняя никаких сложных элементов, казалось бы, просто нарезая круги. — Я так волнуюсь, — Тому, в подтверждении ее слов, действительно чуть заколотило от эмоций. — Не представляю, какого это — выступать перед такой толпой. Оля напряженно молчала, наблюдая за сестрой. Выглядела она хорошо: румяные щеки, уверенный шаг. — Мне вот смотреть на нее холодно, — Космос поёжился, когда Соня сняла с себя кофту, оставаясь в платье, что похоже было на наряд балерины. Короткая пачка и нечто вроде корсета, с полностью обнаженными руками. Холмогоров приподнял ворот своего пальто, словно мог этим передать ей хоть немного тепла. Соня холода не чувствовала. Она вообще ничего не чувствовала, не слышала голосов, не обращала внимания на толпу народа на трибунах. Девушка была как никогда сосредоточена, и в голове ее не было ни одной посторонней мысли. Прыжки, поддержки, все разминались, оставаясь, хотя, вполне расслабленными на вид. На трибунах тоже царила приятная атмосфера, еще не началась борьба, и люди болтали, обсуждали своих фаворитов, судейский состав и даже костюмы. — Уважаемые спортсмены, разминка окончена. Пожалуйста, покиньте лед, — сообщил в громкоговоритель женский холодный голос. Соня и Ваня выступали девятыми, поэтому у них еще было время и понервничать, и собраться, и обсудить последние моменты с тренером, на короткой программе все элементы надо делать четко, без помарок, ведь конкуренция огромная, а судьи строги. Что до бригадиров и их прекрасных дам, никто особо в фигурном катании не разбирался, для них все спортсмены были сильными, и ошибки они видели только совсем уж явные: кто поскользнётся, кто упадет. Оценки судей разнились, у кого сорок с копейками, у кого шестьдесят. Юля и ее партнер, выступавшие восьмыми, получили 70,4. Витя спросил у Космоса, нормально ли это, Холморогов лишь пожал плечами: — Мы про спорт этот не говорим особо. Ей если волю дать — не заткнешь. Так что не знаю. — А вы вообще разговариваете? — хохотнул Пчёла. — Или как кролики… Валера пихнул его, не дав договорить: — Ну не при дамах же. Витя поднял руки, тем самым, сдаваясь. Да, размякла братва, размякла. — Я вообще не понимаю, как они оценивают, — прошептала Тамара. — Валер, ты понимаешь? — как единственному спортсмену из всех присутствующих, к Филатову было больше всего доверия. — Смотри, родная, просто смотри. Вон! Ваня с Соней следующие. Перед прокатами София всегда была серьезной, ни улыбки, ни блеска в глазах, холодная, как закаленная сталь, молчаливая и строгая. Ваня уже давно привык и не мешал ей настраиваться. Когда они вышли на лед она, однако, преобразилась. Улыбнулась особенно ярко, оглядев толпу, чем вызвала оживление на трибунах. Может, шарма ей придавала красная помада, а может то, что прокат этот Соня мысленно посвящала своей маме. Стартовой точкой была ровно середина льда. Заиграла музыка — красивая скрипка, с тревожным и сильным мотивом, это непременно понравилось бы Наталье Суриковой. Оля, подумав об этом, улыбнулась уголками губ и приподняла взгляд, словно над ее головой было небо, а не высокий потолок ледового дворца. — Какая прекрасная пара, — проговорил кто-то с задних рядов, когда они заскользили по льду. Действительно. Соня с Ваней чудесно вместе смотрелись. Она — маленькая и хрупкая (все знали — только лишь внешне). Он — высокий и сильный, широкоплечий. Их костюмы сочетались по цветовой гамме, у нее красно-золотой, у него красно-черный. Все зрители в одном были едины: на льду в жизнь воплощается сказка из далекого прошлого, что-то из императорских времен, что-то, полное любви, страсти, но в то же время нежности и робости друг перед другом. И зрелище это вызывало искренние эмоции, едва ли не щемление в груди. Казалось, они — единое целое, так синхронно пара выполняла все элементы, так легко двигалась по льду. В своих кругах Ваню и Соню уже прозвали крылатой парой. Его из-за фамилии, ее из-за отсутствия чувства гравитации. — Только сейчас понял, почему ее называют Птичкой, — сказал вдруг Витя задумчиво, глаз не отрывая ото льда. — Она так высоко прыгает… — Да… — отозвался Космос. — Выше всех. Оля закрывала глаза на самых сложных местах, особенно, когда он подкидывал ее в воздух, а Соня прокручивалась, теряя под ногами землю. Как же было страшно… Вдруг не поймает! Но Ваня всегда ловил. И зал ликовал, аплодируя. У Вити сбилось дыхание, но вовсе не от волнения за баллы или за ее сохранность. Он никогда не видел Соню такой: податливой и нежной. И пусть это была роль, как в театре, но ведь она так доверяла Ване… Так, как никому другому. Пчёла невольно позавидовал. В руках своего партнера она ловко изгибалась, выполняла сложнейшие элементы без всякого страха, даже на огромной высоте, когда он поднимал ее на вытянутых руках. Да и их согласованности можно было позавидовать, они одновременно взлетали в воздух, одновременно приземлялись на лед, выходили из скручиваний так синхронно… Шаг за шагом, все так отточено, так идеально. Всем было странно видеть Соню такой: с влюбленным взглядом, ласковой, ведомой, ведь так или иначе, ей приходилось отдавать себя всю в руки партнера. Это было красиво. Сильно и нежно одновременно. Судьи, конечно, помарки все же заметили, без этого было никак. Сорока была напряжена. Саша из конкурентной борьбы выбыла, набрала чуть больше пятидесяти баллов. После той ситуации с коньками в ней появился страх, и что-то тренеру подсказывало, что процесс этот уже необратимый. Она дала ей шанс в этот раз, но особо в нее не верила. Оставались Юля с Никитой и Соня с Ваней. Первые выступили хорошо. Замерев в финальной точке, Соня, наконец, вернулась в реальность и услышала аплодисменты, почувствовала колоссальную поддержку зрителей, что едва не сбивала с ног. Они с Ваней поклонились несколько раз, поворачиваясь в разные стороны, и толпа шумела, свистела, кричала. Это был триумф, иначе не скажешь. Холодный женский голос вновь объявил их, но не смог перебить голоса зрителей, пораженных в самое сердце. Ваня с Соней поклонились и друг другу, а затем крепко-крепко обнялись. — Мо-лод-цы! Мо-лод-цы! — кричал зал, а Сонина личная группа поддержки — громче всех, аплодируя стоя. — И правда молодцы, да? — тяжело дыша, Ваня наклонился к ней, и их лбы мягко соприкоснулись. Соня улыбнулась и кивнула, но ничего не смогла сказать, легкие, а может и переполняющие эмоции, не позволили. Мысленно она поблагодарила маму. Получилось хорошо. В последний раз отдав дань ликующей толпе, они направились к тренеру, где их одели в теплые кофты и дали чехлы для коньков. Сорока поворчала на них из-за помарок негромко, но обняла крепко-крепко, растирая им спины. Соне не было холодно, но ее потряхивало от чувств внутри, ноги неожиданно ослабли и затряслись, хотя еще минуту назад, на льду, она была как никогда уверена. Оставалось ждать оценок. Желудок стянуло, и от страха кружилась голова. Она знала, где они накосячили, но пока не понимала, как оценят их судьи. Нужно было быть очаровательной, счастливой, сидя перед камерой с тренерским штабом. Показывать волнения уже было нельзя, да и не за чем, дело-то сделано. Соня, улыбаясь, помахала рукой и беззвучно произнесла: — Привет, бабуля! — зная, что Елизавета Андреевна, всегда выступающая против фигурного катания в жизни внучки, неотрывно следит за ней сейчас через экран телевизора, и, конечно, волнуется, желая ей лишь победы. — София Сурикова и Иван Соколовский, — произнес женский голос, и Соня замерла, глядя на огромный экран, где отображались имена уже выступивших пар, но их оценок там пока не было. Ваня взял ее за руку, сжимая пальцы девушки, но вовсе не потому что переживал за себя, только за нее. Сорока молчала, так же устремив взгляд холодных глаз вперед. — За короткую программу набирают… 83,79 балла. Их имена взлетели на первое место в турнирной таблице. Соня не поверила своим ушам, своим глазам, Ваня засмеялся, обнимая ее и целуя в висок. Огромный отрыв! Огромный! И пусть впереди были еще выступления спортсменов, Сурикова понимала — в короткой программе сегодня их уже никому не обойти. Сорока холодно велела не расслабляться, но Соня-то видела по глазам, она была очень довольна ими. В день выступления на лед идти больше не хотелось, не было сил ни физических, ни моральных, поэтому они с ребятами еще до выступления договорились поехать в какой-нибудь местный ресторанчик и посидеть в спокойной обстановке. Этот отдых, на самом деле, был нужен абсолютно всем, и вдалеке от Москвы, от суматохи, это особенно сильно ощущалось. — Вань, ты поедешь? — У меня мама с сестрой приезжают вечерним поездом. Я на вокзал, — он еще раз приобнял ее на прощание. — Ты умница, Птичка. — И ты, — она чуть пихнула его в бок. — Ладно, тогда до завтра? — До завтра, напарница. Она переоделась в своей комнате, распустила волосы и смыла тяжелый макияж, что лег на лицо, как маска, и, наконец, ненадолго осталась наедине с самой собой. В полной тишине. Появилась возможность понять свои чувства, разобраться в мыслях. Сейчас на нее из зазеркалья смотрела красивая девушка с горящими глазами, в которых плескалась пусть маленькая, но победа. Соня знала — она на своем месте. В своей стихии. Идет по правильному, своему пути. Рядом люди, которые стали ей родными, были ее семьей. Для полного счастья не хватало, пожалуй, только бабушки, пусть она и была жуткой ворчуньей, Сурикова души в ней не чаяла и знала точно — Елизавета Андреевна ее тоже очень любит, только проявляет это по-своему. И мамы с папой, если бы это было возможно... Но она чувствовала — они приглядывают за ней. София улыбнулась сама себе и кивнула, словно в подтверждение своих мыслей. В дверь раздался стук, он вырвал девушку из потока мыслей, она обернулась, и на пороге увидела человека, которого никогда больше не хотела бы видеть. Это был Коля Крюков. Сердце Сони пропустило удар и рухнуло куда-то вниз, огромных усилий ей стоило сдержать лицо, и удивление, вперемешку с волнением и даже легким испугом, не отразились на нем. — Привет, Сонь, — он ни капли не изменился, все такой же кудрявый красавец, все с тем же вызывающим взглядом почти черных глаз, обаятельный, может даже немного опасный. Его бархатный голос эхом отдавался в голове, но она собралась с мыслями, поднялась на ноги и холодно оглядела его. — Привет, — отозвалась девушка. — Просто хотел сказать: ты молодец. Поздравляю. — Спасибо. Я знаю. Он усмехнулся. — Все еще ненавидишь меня? — спросил он не без лукавства, сразу переходя к делу. А Соня вдруг поняла, что не ненавидела. Да, она была удивлена его появлению, но ведь не сложно было догадаться, что такой сильный спортсмен будет на чемпионате СССР, однако Сурикова даже про него не вспомнила. Была занята своими тренировками, делами, изучением иностранного языка, да, собственно, много чем другим — своей жизнью, которая больше не крутилась вокруг Николая Крюкова, что вдребезги разбил ей сердце когда-то. Это откровение так ее развеселило, что она даже улыбнулась уголками губ. — Да нет, — она пожала плечами, посмотрев на него совершенно другими глазами, и Коля, несомненно, эту перемену в ней уловил и сильно ей удивился. Соня повзрослела, не говоря уж о том, как сильно она похорошела. — Можешь жить спокойно, костюм тебе жечь не буду. — Правда? А-то я его в сейф прячу, — нашел как выкрутиться он. — И коньки тоже, вдруг лезвие сточишь. Она качнула головой. — Ладно, Коль, мне пора. У меня дела. — Я хотел тебя позвать… Прогуляться, — он буквально остановил ее в дверном проеме. Соня нахмурилась, глядя на него снизу вверх. — Это зачем? — Поговорить. Я объясниться хочу. — Нет, — спокойно проговорила она, вновь чуть улыбнувшись, хотя и чувствовала себя не очень комфортно, не нравилась ей эта излишняя настойчивость. — Говорю же, у меня дела, дай пройти, — Соня сделала попытку прорваться, но Крюков стоял намертво. Все спортсмены, очевидно, были такие упрямые. — Какие дела? — А у нее свидание, — ему на плечо легла тяжелая рука Вити Пчёлкина. Он чуть оттащил фигуриста назад, бесцеремонно выставляя его в коридор. Соня прыснула от смеха, глядя на растерянное лицо Коли, и пусть Пчёлу распускать сильно не хотелось, утереть нос первой любви было долгом чести, и потому Сурикова протестовать не стала. Сзади стояла целая толпа. Оля (именно она ахнула, поняв, что Соня там с Колей и зная, какая у них история, буквально толкнула Пчёлу идти и разобраться), Саша, Фил с Томой и Космос, с недовольным лицом, прижимающий к себе, однако, свою девушку Юлю. Она вот с огромным интересом наблюдала за разворачивающейся драмой. То, что Соня когда-то ушла от предыдущего тренера к Сороке из-за неудачной истории любви, не знал никто, кроме двух сестер Суриковых, но глядя на происходящее, нетрудно было об этом догадаться. Коля оглянулся по сторонам и, понимая, что откровенно в меньшинстве, поправил рубашку и взглянул на Соню с какой-то непонятной ей эмоцией, отразившейся в его темных глазах. — Свидание? — переспросил он. В его голове Соня принадлежала лишь ему одному, и видеть рядом с ней сейчас другого, да еще и ни капли ему не уступающего по всем фронтам, было неприятно. — Свидание, — ответил за нее Витя, дерзко глядя на парня, чуть закрывая собой Соню. — Ты иди-иди, свободен. — Ладно, Сонь. Удачи на произвольной. — И тебе. Когда он ушел, пробравшись через толпу, что явно излучала в его сторону негатив, София, наконец, взглянула на Пчёлу и, с нескрываемой улыбкой во взгляде, покачала головой. — Ну рыцарь, куда бежать, — сарказмом было пропитано каждое ее слово. Пчёла усмехнулся и закинул ей руку на плечо: — Всегда готов прийти к тебе на помощь. Он сам не до конца понял, что только что произошло, но кудряш явно к Соньке подкатывал, а значит скатертью ему дорожка. Что там было, и почему Оля так разволновалась уже не имело особого значения. Конкурент устранен. Честь дамы при ней. — Сама справляюсь, — она, приложив усилие, пихнула его под дых, и Витя чуть закашлялся, а она скинула с себя его руку и довольно улыбнулась. — Пошли уже, чего завис? — Ну, Сурикова… Неблагодарная ты. — Ало, голубки, вы скоро там? — послышался голос Валеры из коридора. Соня закатила глаза и шагнула вперед. — Птичка, харэ сердца разбивать, ну! — Чья бы корова мычала. — А что? Многим разбил? — заинтересовалась Тома с хитрой улыбкой. Конечно, не могло ей не льстить, что такой ловелас как Фил ей так дорожил и с такой искренностью к ней относился. — Ой… Томочка, не сосчитать, — Соня лично на сборах видела не одну рыдающую из-за Валерки девчонку. — По губам бы тебе надавать, — шикнул Филатов. — Поддерживаю, — Пчёлкин тоже в стороне не остался. — Ну, идем уже, — не выдержал Космос. — Жрать охота. Соня окинула его и Юлю недовольным взглядом, Новикова зыркнула на нее так же многозначительно и посильнее прижалась к Холмогорову, словно под его защитой всё ей было ни по чем. Но Софии на самом деле плевать было на нее, особенно в отношениях, что не касались спорта. Дело было в Космосе. В последнее время она совсем перестала его понимать, он то злился на нее, грубил, то в глаза ей не смотрел, игнорировал, то на руках носил и заботился. И ведь не угадать было, что он выкинет на этот раз, конечно, Сурикову такие перемены настроения жутко раздражали. — Так шли бы уже, кто держит, — выплюнула она, но Оля одернула ее, в прямом смысле, резко, но не слишком сильно толкнув плечиком. В ответ на вопросительный и даже злой взгляд, старшая сестра недовольно качнула головой. — Не хами, — прошептала она. Соня закатила глаза, но губы действительно плотно сомкнула. Вплоть до ресторана рта она больше не открыла. Космос, к слову, тоже.***
Произвольную программу Соня и Ваня выполняли под песню из недавно вышедшего мультфильма про Красавицу и Чудовище. Наряды у них были тоже с намеком на ставшую сенсацией историю любви. Она чувствовала себя настоящей принцессой в летящем платье желтого цвета, а Соколовскому очень шел синий фрак с золотыми вставками. Номер вышел сложным, было принято решение делать больше параллельных элементов, в то время как в короткой программе ставки были сделаны на поддержки. Им надо было показать Сурикову во всей красе, дать ей возможность полностью раскрыться, доказать, что она ничем не уступает партнеру в профессионализме. Риск был, конечно, но Ваня с Соней, как все говорили, очень хорошо чувствовали друг друга, и потому все получилось прекрасно. Синхрон они выдержали на высший балл. Как и самую главную поддержку — заходя в поворот, он держал ее за колени, а Соня, ногами упираясь на его ноги, словно лебедь, выгнулась в пояснице назад, расправляя свои руки-крылья. Когда они вышли из этой поддержки, и Соня опустилась на лед, замерший до этого зал, вдруг разразился оглушительными аплодисментами, что едва не перебили музыку. Оля была уверена, она упадет, невозможно удержаться в таком положении, это противоречило законам физики, но все получилось, и она вдруг, окунувшись в залпы восторгов, что звучали в честь ее сестры со всех сторон, почувствовала себя глубоко несчастной, даже рядом с Сашей, что держал ее за руку. Ваня в последний раз прокрутил Соню в воздухе, мягко опустил ее на лед, а затем припал к ее ногам, словно прирученное животное, как и было задумано по номеру. Она медленно опустилась на колени перед ним, любовь эта и ее сразила (вернее, сразила Бель, что она сейчас играла), и руки ее в нежном движении замерли на его щеках. Они, тяжело дыша, смотрели друг другу в глаза, все еще не выходя из образов. Лед обжигал ей ничем не защищенные колени. Музыка стихла, и по залу прошла волна новых аплодисментов. Он довольно кивнул, давая ей тем самым понять, что они и на этот раз справились, и Соня, всецело ему доверяющая, улыбнулась с облегчением. По-джентельменски Ваня помог ей встать, девушка подняла вверх руку, сомкнутую в кулак, и люди вновь всполошились. Видеть искреннюю радость спортсменов зрителям очень нравилось. Низкий поклон. Ещё. И ещё. На лед летели цветы и игрушки. Соня и правда была очень благодарна тому, как их здесь принимали. Такой любви от публики она никогда прежде не получала. Судьи щедро наградили их баллами за тодес на четвертый уровень сложности, за выброс тройной сальхов и, конечно, за их идеально чистый двойной тулуп, и уже на следующий день, на церемонии награждения она услышала их имена, прозвучавшие под торжественную музыку, сопровождаемые всеобщим ликованием: — Звание чемпионов СССР в парном катании завоевали София Сурикова и Иван Соколовский, Москва. Раздался оглушительный свист. Она почему-то была уверена, это кто-то из своих. Соня почти засмеялась, но, пораженная до глубины души значимостью момента, сдержалась. Это была эйфория. Не верилось, что все происходит взаправду. Держась за руки, они с Ваней выехали на лед, поклонились зрителям, поклонились друг другу. После, от переполняющих чувств, она даже не вспомнила, какого это — стоять на пьедестале под номером один. Все было как в тумане, ведь раньше ей этот момент только снился, а сегодня она была победителем, и от этого она сходила с ума, словно в экстазе. Осознание того, каким упорным трудом это было достигнуто, придет к ней чуть позже, уже дома, в Москве. Сейчас сердце ее бешено стучало в груди, а голова кружилась. Казалось бы, вот она, победа, оставалось только радоваться, но на самом деле Соня даже перед выступлениями так не волновалась, как перед вручением медалей. Спортсменка не показывала этого, сияла, приветливо махала рукой, выглядела просто идеально в своем желтом костюме, обшитом жемчугом, с блестящим макияжем и увесистой золотой медалью на шее. Колени у нее, однако, дрожали. Тремор колотил все тело, но Ваня крепко держал ее, не давая потерять равновесие. Она улыбалась, но нос вдруг защипало от непрошеных слез, и, чтобы спрятать их от ненужных глаз, Соня, несмотря на все приличия, уткнулась носиком Ване в грудь. Он глухо рассмеялся, погладив ее по спине и в ободряющем жесте чуть сжал ее плечи. — Спасибо, — прошептала она тихо-тихо, но он услышал. — В тебе никто не сомневался, — ответил он, прекрасно понимая, что она благодарит его за шанс кататься с ним. — Все равно спасибо. — Тебе тоже, Птичка. Ну, давай, улыбнись им. Мы — их победители. Немного благодарности и им не повредит. Она собралась с мыслями. Оторвавшись от него, она и правда просияла, а затем и вовсе приложила золотую медаль к своим пухлым губкам, чувственно ее целуя, вызывая у публики приступ не то умиления, не то гордости. Это была ее самая большая и самая значимая награда. Пока что.