Июль 1992 год
За полгода окончательно стерлись воспоминания о той неприятной поездке в деревню за предсказаниями, Оле строго-настрого было запрещено спрашивать, что же такого Соне сказала Баба Маня. У самой Беловой все начинало сбываться. И колечко с бриллиантом было подарено, и идиллия дома достигнута. Оставалось только родить сына, но забеременеть у Ольги пока не получалось. Впрочем, было еще время, они с Сашей решили, что с продолжением рода пока можно подождать, хотелось им как следует насладиться друг другом. За спиной Сони уже были чемпионаты Европы и Мира, ее мечта съездить заграницу, наконец, осуществилась, а большие соревнования перестали казаться такими недосягаемыми и страшными: в конце концов, какая разница, где кататься — Соня всегда выкладывалась на максимум. Всё прошло удачно, она и правда блистала, и ой как была уверена, что олимпийский комитет пожалел, что не отправил ее на олимпиаду. О Птичке говорили уже среди звезд большого спорта, ей поступали предложения от разных тренеров, но она оставалась верна Сороке. Что до личного, она твердо решила от бригадиров держаться подальше, и пусть не хотела на Пчёлу таить обиду из-за слов старушки из деревни, с внутренней настороженностью, что умножилась в несколько раз, ничего не смогла сделать. На них самих свалилось много, бизнес требовал расширения, все стало принимать обороты совсем нешуточные, причем как в денежном плане, так и в плане ответственности (опасности?), а упускать возможности не хотелось. И никто не устраивал больше ни совместных посиделок, ни вылазок куда-то. Так и было до лета, что выдалось в этом году особенно жарким. Соня как раз вернулась в Москву со сборов, у нее было две недели отпуска, которые она планировала провести отчасти лежа на диване, отчасти подрабатывая официанткой в кафе у дома. Планам ее не было суждено сбыться. Раздался телефонный звонок, и сквозь радостные визги Томы, Суриковой удалось разобрать лишь одно: — Мы женимся! Пятнадцатого июля. В Ялте! Тамара выглядела как принцесса в своем подвенечном платье, ее светлые волосы были уложены в высокую прическу, а фату и шлейф пришлось поддерживать свидетельнице, такими они были длинными. Оля спросила тихо, волнуется ли Тома перед церемонией, но она лишь качнула головой и улыбнулась скромно. — Нет. Я просто так хочу поскорее его увидеть… — разлука, длинною в целую ночь, ей уже была не под силу. Видеть невесту до свадьбы была плохая примета, и девочки спали вместе, в одном номере. Тамара плохо спала, без Фила она задыхалась. Валера смотрел на нее, как зачарованный, словно видел впервые. Он считал Тому самой красивой, утонченной, самой лучшей женщиной на земле и настоящим подарком судьбы, но сегодня… Сегодня она была еще краше обычного, и сердце молодого человека сжималось трепетно в груди, как у мальчишки. В его взгляде было столько любви и нежности, что Соня, что стояла скромно в стороне от шумных бригадиров, почувствовала, как глаза ее зажгли слезы. Она часто заморгала, а Валера тем временем взял невесту за руки, поглаживая большими пальцами ее нежную кожу. Они стояли, улыбаясь друг другу, в окружении живых цветов, что благоухали, а где-то за стенами ЗАГСа плескалось море. В южном крае были какие-то свои традиции, не похожие на московские, здесь не говорили о «ячейке общества», здесь говорили о любви, и это тронуло всех гостей до глубины души. — Любовь долготерпима. И милосердна. Любовь не завидует. Она не превозносит и не гордится. Она не ищет выгоды, не терпит зла, не бесчинствует. Она не радуется неправде, но радуется истине и ведет к свету. Любовь все покрывает. И всегда, в любом ее проявлении, побеждает. Соня стерла прокатившуюся по щеке слезинку тыльной стороной ладони, но все было тщетно, слезы одна за другой покатились из ее небесно-чистых глаз, и она обняла себя двумя руками, чтобы по крайней мере не разрыдаться в голос. Они поклялись друг другу быть рядом и в горе, и в радости, в богатстве и бедности, а после обменялись кольцами и слились в нежном поцелуе, который Сурикова уже не видела из-за слез, что окончательно застелили ей глаза. Праздник был устроен совсем небольшой, оба они росли без родителей, и из приглашенных были только самые близкие друзья. Тома не любила громкие гулянья, а Валера стремился во всем ей угодить и не поддался даже на манипуляции друзей, которым хотелось для друга огромного шумного застолья, подобного тому, что было у Оли и Саши. Соне так нравилось даже больше, всё получилось очень по-семейному, было тепло, уютно и радостно. Валера арендовал небольшой ресторанчик на набережной, вокруг горели огни, на столах стояли живые цветы, пахло солью, шумело море. Глядя на влюбленных, что не отвлекались друг от друга ради бессмысленных громких речей и тостов, Сурикова твердо для себя решила: если у нее когда-нибудь будет свадьба, она пройдет так же. Только самые родные люди разделят с ней и ее избранником этот важнейший день. Поддавшись вдруг накатившей неоткуда волне грусти, Соня вышла тихонечко из-за стола, как раз когда все начали петь караоке, и, оставшись незамеченной, спустилась на пляж. Хотелось побыть одной, подышать этим волшебным воздухом, впитать запах моря в свои легкие. В последний раз она была в Ялте с семьей много лет назад, девушка мало что помнила о той поездке, но к морю у нее с тех пор была особенная любовь. Ее завораживала его сила, его бесконечность, его тайны. Жаль, что они виделись так редко. Песок уже остыл, но она сняла свои туфли и шагала по нему босыми ногами, подходя ближе к морю, что пело свои печальные песни в такт ее душе. Она села прямо на песок, подогнув колени, и обняла их двумя руками, устремив свой взгляд вдаль, туда, где темное ночное небо, усыпанное яркими звездами, сливалось с морем, туда, где терялась линия горизонта. Она задумалась о чем-то безусловно важном и тревожном, о чем-то далеком, как эти самые звезды, но быстро потеряла мысль, когда ее бесцеремонно отвлекло чужое навязчивое покашливание. Соня, испугавшись, подняла голову, но, увидев перед собой опьяненного вином Витю, с облегчением выдохнула. — Присяду? Нет. — Да. Он опустился рядом с ней на песок и взглянул на ее красиво очерченный профиль, девушка же упрямо смотрела вдаль, хотя щека начинала гореть от его долгого, изучающего взгляда. — Мне начало казаться, что ты меня избегаешь, — Соня едва не вздрогнула, не ожидая его прямоты. Она медленно повернулась к нему и положила голову на свои колени, стараясь казаться непринужденной. Получалось у нее, впрочем, отлично. — Почему это? Он пожал плечами. — Давно не видел тебя, — на руке ее в свете немногочисленных фонарей с набережной, что едва освещали пляж, блестел его подарок. Вите было приятно, что Соня носит браслет, не снимая. — С нового года, получается. — Я была занята. — Да. Знаю. — Откуда? — Присматриваю за тобой. Она усмехнулась. — Или следишь? — Соня иронично дернула бровями и выпрямилась. — Присматриваю, — он кивнул для убедительности, хотя глаза его лукаво горели. По сути он действительно всего лишь присматривал, после того случая с Котом, когда он увидел ее такой беззащитной и хрупкой, Пчёла, что было для него нехарактерно, чувствовал за Соню свою ответственность. — Почему ты ушла с праздника? — Захотелось увидеть море, — туманно ответила она. — А ты почему? — Захотелось увидеть тебя. Мурашки волной прошли по ее загорелой коже, но Соня просто не могла себе позволить этой слабости. Она ведь была очень умной и знала прекрасно без всяких предсказаний, что Витя за человек, знала, что он сделает ей больно, просто не хотела в это верить. Здравый смысл, однако, победил внутри нее в это мгновение. — Вить… — Соня хотела прямо сказать, что эти игры ей надоели, что ему лучше уйти, но не успела. Он нагнулся к ней и без разрешения захватил ее губы своими. У девушки замерло сердце, казалось, весь организм отказал на мгновение, а затем в груди словно разорвались салюты, пуская по телу волну дрожи, и сердце быстро застучало. Все мысли и протесты рассыпались разом, и она потянулась вперед, приоткрывая губы, отвечая на поцелуй. От нее сладко пахло ванилью, запах этот впитывался в легкие, и у Пчёлкина приятно кружилась голова. Соня была такая хрупкая, такая нежная, но целовалась умело, он упивался вкусом ее губ, о которых так часто думал. Они были сладкими, как молочный шоколад, а сейчас еще и с привкусом шампанского. Казалось, он пьянел на глазах. Одним ловким движением Витя потянул ее на себя, и девушка оказалась у него на коленях. Он впился пальцами в ее точеную талию, прошелся вверх, по выпирающим ребрам, шелк платья приятно ласкал его кожу, она приоткрыла рот, позволив ему углубить поцелуй, и их языки столкнулись. Пчёла был уверен до этого, что Соня и не целовалась ни с кем. Сейчас внутри него горел такой пожар, что вряд ли смогла бы разжечь неопытная девочка. Ее пальцы заскользили по его крепкой груди, она чувствовала, как бешено бьется его сердце, и это не могло не льстить. Витины поцелуи заскользили по ее скулам, по шее, она запрокинула голову назад, открывая ему больше пространства, глаза сами закатились от томной ласки, она провела ноготочками по его плечам, и он, словно в отместку, чуть прикусил кожу ее тонкой шейки, тут же зализывая укус. С ее губ сорвался тихий выдох, что больше напоминал стон, и несмотря на то, что все тело горело, что сердце стремилось вырваться из груди, стремилось к своему полноправному хозяину, Соня совладала с собой и оттолкнула его тихонечко. — Соня… — он, казалось, умолял. — Нет, — она замотала отрицательно головой, тяжело дыша от нехватки кислорода. Он не дал ей подняться, хотя она и хотела, с силой надавил на ее талию, заставив остаться. Соня подчинилась, и их лбы мягко соприкоснулись. — Неет, — протянула она чуть настойчивей. — Я так давно этого ждал, — горячо зашептал он ей в губы. Смириться с отказом ему было сложно, но он и подумать не мог ее принуждать. — Тогда почему не делал? — глаза ее горели каким-то неистовым огнем, в них было столько страсти, столько противоречий. Он бы смотрел в них вечность, чтобы считать каждую ее эмоцию, и все равно вряд ли бы смог разобраться. — Ты была не готова, — уверенно заявил он. Она усмехнулась. — Я десять минут назад хотела тебя послать, ты считаешь, это был пик моей готовности? Он провел кончиком носа по ее лицу ласковым движением, вдыхая запах ее кожи. — Ты еще сама себя не знаешь, Соф. — А ты, значит, знаешь? — Я знаю, чего ты хочешь. — Чего же? Ласковым движением он коснулся ее светлых волос, пропуская их между пальцев. Они как всегда были мягкими и вкусно пахли яблочным шампунем. Витя взглянул в ее голубые глаза, словно опять пытался прочитать ее мысли, но Соня не отвернулась как обычно в смущении, смело смотрела на него без привычного вызова в глазах, просто… В ожидании. Он коснулся пальцами ее щеки, поглаживая нежную кожу, затем заскользил по ее приоткрытым губам, вновь сбивая ее дыхание. Он и поверить не мог, что это сейчас происходит. Знал, конечно, что или сейчас, или никогда, но до последнего думал, вот-вот она запротестует, оттолкнет, ударит. Соня боялась своих желаний, саму себя боялась, но она сдалась. Сдалась ему с удовольствием, а он с ней обо всем забыл. О едкой боли в груди, о том, что всё в его жизни как-то неправильно, пусто. — Любви, — прошептал он. Все думали, что она хочет только побед и медалей, но он был не согласен. — Чтобы она поглотила тебя без остатка и сделала все вокруг неважным, — она как огня боялась своих чувств, и потому была такой холодной, но истина была такова: ей нужно было чувство, что, наконец, отключит ее инстинкт самосохранения. Как и все люди на Земле, Соня Сурикова хотела любить и быть любимой. — Страсти. Приключений. Опасности, — она смотрела на него, как завороженная, и глаза ее блестели, словно отражая в себе звезды. Витя был прав, она сама себя не знала совершенно. Ей потому претили все ее ухажеры, с ними ей было скучно, не было в них страсти, огня, опасности. Она сама была как огонь, хоть красота ее скорее была холодной, зимней. «Просто, тихо, спокойно, правильно». Все это было не для нее. В этом они, как оказалось, были очень похожи с Олей. Грудь ее часто вздымалась, Соня улыбнулась уголками губ и, вздохнув, чтобы перевести дыхание, спросила хрипловато: — А чего хочешь ты? — Это просто, — он опустил взгляд на ее губы. То, чего он хотел так давно — он, наконец, получил. И ожидание того стоило. — Тебя. Она обняла его за шею и улыбнулась, ничего не сказав, но слова и не нужны были вовсе. Он коротко коснулся ее губ своими, мелкими поцелуями осыпал ее лицо, пока она, все-таки, собравшись с мыслями, не запротестовала: — Нам пора идти, — прошептала она, и он замер, губами задержавшись на ее тонкой шее. — Да нас никто не потерял… — его горячее дыхание обожгло кожу и вновь заставило ее покрыться мурашками. Соня серьезно покачала головой и, похлопав его по плечам, поднялась на ноги, только сейчас осознавая, как дрожат ее колени. Он смотрел на нее снизу вверх умоляюще, поймав ее руку в плен, не собирался отпускать. — У тебя помада, — она хихикнула, стирая следы с его лица. — Всё, Вить, отпускай. — Не могу, — он ловко поднялся следом за ней, в миг возвышаясь над девушкой. Он смотрел ей словно в душу, теряя рассудок, пусть хоть сейчас все увидят, ему было наплевать. — Почему? — А вдруг это сон? — Ущипнуть? — она игриво улыбнулась. — Не-а, — Витя улыбнулся в ответ. — Вдруг я проснусь, а ты исчезнешь. Что я буду делать? — он взял ее лицо в свои ладони, поглаживая большими пальцами ее кожу, что была слегка раскрасневшейся от эмоций и поцелуев. — Найдешь меня, — прошептала она, нехотя высвобождаясь из его объятий. Соня отступала назад, оставляя его одного. Позади Вити плескалось море. — Что бы ни случилось. Найди, — шагая спиной вперед, глядя ему в глаза, без тени улыбки, она уходила все дальше, а он стоял и смотрел, словно завороженный, даже пошевелиться не мог.***
Соня как раз закончила умываться, когда в дверь ее номера постучали. Она быстро сняла с себя полотенце, в которое завернулась после утреннего (полуденного) душа, и надела легкое платье василькового цвета, что так подчеркивало цвет ее глаз. — Витя? — сердце ухнуло куда-то вниз, он ловко зашел внутрь комнаты, буквально отодвинув растерявшуюся девушку, застывшую в проходе. Плотно закрыв за собой дверь, он бесцеремонно впился в ее губы. Вчерашнее ей казалось сном, проснувшись этим утром от солнца, что светило прямо в глаза, она и правда не была уверена в том, что всё действительно было взаправду (лишь дрожащее сердце подсказывало, что поцелуй Вити Пчёлкина ей вовсе не привиделся). Но сейчас она в этом окончательно убедилась. Витя был реальней некуда, и он вновь целовал ее, путаясь пальцами в ее чуть влажных после душа волосах. — Доброе утро, — прошептал он, нагнувшись к ней так, что их лбы мягко соприкоснулись. — Доброе утро, — ей плохо удавалось скрывать свое смущение. Соня чуть покраснела, и ей отчаянно хотелось спрятать от него глаза. Она была такой же, как тогда, на льду, на чемпионате. Она играла это чувство нежности, рвущейся из груди страсти, от которой внутри словно бушевала буря, которой боишься, ведь она бесконтрольна. Теперь он вновь видел эти эмоции, и они были настоящими. У него замирало сердце. — А что ты тут делаешь? — Ну как? Мы же договорились. Я тебя нашел. Она улыбнулась и все-таки опустила глаза. — Мало того, — Витя сплел их пальцы. — Я тебя сегодня украду. — Украдешь? — Соня, не скрывая своего удивления, резко на него посмотрела. Женское любопытство и природная бойкость сделали свое дело, отогнав смущение на второй план. — Да. Собирайся, — он довольно улыбался. — Куда? — Секрет. — А остальные? — ее волновало, конечно, внимание к своей персоне, которого она не хотела, как и лишних вопросов. Рассказывать о том, что происходит кому-то Соня не собиралась, это было слишком личное. Да и она верила в то, что счастье любит тишину. — Ну… Молодоженам не до нас, это точно. Космос вряд ли с кровати встанет, он упился вчера. А Саша с Олей… — Они не заметят даже, — она довольно улыбнулась. — Так! А что с собой брать? — Как что? Купальник, — Соня в ответ лишь цокнула языком. — Ну, можешь и без купальника. Мне же лучше. В него полетела подушка. Он ловко ее поймал, сжав пальцами, и предупредительно качнул головой. Соня не послушалась этого предупреждения и запустила в него вторую подушку, Витя откинул обе и шагнул в ее сторону. Она с визгом кинулась прочь, но его сильные руки ловко перехватили ее за талию, и он поднял ее на руки, без труда закидывая на плечо. — Пусти, пусти, пусти, — ее звонкий смех отталкивался от стен. Соня болталась головой вниз и не могла унять хохота. Он тоже смеялся, шутливо подкидывая ее, раскачивая, заставляя девушку визжать еще громче. — Пожалуйста, я не могу так! — Умоляешь? Она вмиг замолчала, расслабилась в его руках и упрямо качнула головой. — Ни за что, — заявила она серьезно. — Хорошо, — Пчёла изогнул губы. — Сама виновата, — он спустил ее с плеча, Соня почти коснулась ногами пола, но молодой человек повалил ее на кровать, мгновенно прижимая к матрасу весом своего тела. Витя принялся ее щекотать, минутный перерыв вновь закончился криками и смехом, она вырывалась, но все было тщетно. Одной рукой он взял в плен ее запястья, подняв их над ее головой и прижав к кровати, другой безжалостно издевался, а Соня очень боялась щекотки. — Хва-а-а-а-тит, — протянула она на последнем издыхании, из глаз уже покатились слезы, и голос у нее был сорван, смеяться не было больше сил. — Умоляешь? — Витя прекратил пытку в ожидании ответа, глаза его горели озорным огоньком. Соня не знала его в 89-ом, но если бы знала, увидела, как легко вернула его во времена беззаботной юности, Пчёла выглядел совсем как мальчишка. Девушка смогла, наконец, вдохнуть полной грудью, пользуясь передышкой. Она откинула волосы с лица, покрутив головой, и, ловко приподнявшись, поцеловала его. Витя опешил на мгновение, не ожидая от нее такого, но затем ответил на поцелуй, тут же углубляя его, проскользнув языком в ее рот. Он, сам того не понимая, покорно отпустил ее руки, что путались теперь в его волосах. Сурикова ловко перекатилась влево, оказываясь сверху. Этот сумасшедший, неистовый поцелуй продолжался, Соня чуть покусывала его губы, и когда его горячие ладони заскользили по ее бедрам, резко оттолкнула его, упираясь ладонями в его грудь. И пока Пчёла собирался с мыслями, выравнивая дыхание, пытаясь совладать с сердцем, что бешено колотилось в его груди, она вскочила на ноги, отскочила на безопасное расстояние и засмеялась, показав ему язык. — И умолять не пришлось, — она, хотя и сама задыхалась от эмоций, победно сложила руки на груди. — Развела меня? — он покачал головой, облизывая губы, на которых все еще оставался ее сладкий вкус. Он прикидывал, что запросто догонит ее и вернет в постель, а там она уже не сможет сопротивляться. — Как мальчишку, — Соня улыбнулась. Глаза ее горели. Она и правда обвела этого ловеласа вокруг пальца только одним поцелуем… От этого слегка кружилась голова. Витя совладал с собой и признал поражение, подняв руки вверх. Дыхание все никак не хотело восстанавливаться… Он отвез ее к морю. Конечно, к морю. На пустынный пляж, который нашел в детстве, когда приезжал сюда в лагерь, папе на фабрике тогда дали путевку. Он был не самым ухоженным, но здесь редко можно было кого-то встретить, а это то что нужно, пусть это море будет только их. Еще вчера Витя понял, что для нее это что-то особенное, и пусть Соня не рассказала ему о том, как папа учил ее плавать, как мама кормила мороженным, постоянно обманывая, обмазывала сладким ее носик, как они с Олей носились по пляжу, играя в догонялки с волнами, Пчёла все понял по ее глазам. Море было для нее вдохновением, песчаный берег — местом силы. Это совсем не вязалось с ее образом Снежной Королевы, но она и не была ей будто бы больше... Соня улыбалась совсем иначе, смотрела на него совсем иначе. Не было колкости льда в ее взгляде, только летнее небо, которым хотелось любоваться вечность. Даже ее силуэт, казалось, стал мягче, тоньше. Ветер развивал ее волосы, что стали еще светлее от солнца. Кожа наоборот, стала темнее, и ее хотелось целовать, каждый миллиметр хотелось покрыть поцелуями. Ее щеки чуть розовели, когда он говорил ей комплименты или просто долго и молча смотрел на нее. Она смущалась и отворачивалась, но он ласково касался ее руки и просил посмотреть на него. — Зачем? — Мне нравится. Ей тоже нравилось на него смотреть. И она смотрела, не отрываясь, когда он лег на плед, жмурясь, подставляя лицо солнцу. Обнимая себя двумя руками, она любовалась им, слушая шум прибоя. Это море было их отныне. Она могла бы даже утонуть в нем, наверное, как тонула в глубине его синих глаз. — Ножки помочить не хочешь? — спросил он вдруг, не открывая глаз. Соня отвернулась на всякий случай, устремив свой взгляд вдаль, туда, где небо начинало розоветь, предвещая красивый закат. — Хочу. Он поднялся на ноги и подал ей руку, София смело вложила свою ладонь в его, и Витя потянул ее на себя. Они шли к морю, сплетя пальцы, разуваясь на ходу. Вода была теплой, ласкала ее ноги, они шли вдоль берега, разговаривая о чем-то неважном, а волны все шумели, пеной касаясь берега. — У тебя были домашние животные? — ему и правда было все о ней интересно. — Я кормила бродячих собак и кошек каждый день по пути на тренировки. У Оли аллергия, у меня не было шанса. А у тебя? — Кот. Вася. Пятнадцать лет с нами прожил. — Ого... Полжизни, — ей немного взгрустнулось. Она плохо представляла себе, каково это — расставаться с любимым питомцем, но понимала: очень нелегко. — А сейчас почему не заводишь? — А кто его кормить будет? — Найми котокормилицу. — Не, я дома не частый гость. Зачем мучить животное? — Ну да, — она вздохнула. — А ты почему не заводишь? — Аналогично. Тренировки, соревнования. Не хочу, чтобы меня что-то держало. Ну и ты прав. Животное-то зачем мучить. — То есть тебя вообще ничего не держит? Она пожала плечами, все еще не совсем понимая его вопрос. — Ну, вот позовут тебя кататься с европейским тренером. Уедешь? — Сорока из меня сделала чемпионку. Я ее не предам. — Верная, — сказал он будто бы в подтверждении своих мыслей. Он и до этого вечер был уверен в том, что Соня не предает своих людей, свои убеждения, свои принципы, но ее ответ только укрепил его веру в это. Витя вновь смутил ее своими словами, надо было что-то с этим делать, ей казалось, она и так предстает перед ним какой-то нюней. Она не понимала, что нравится ему любой, неважно, сильной, колючей, мягкой или робкой. Соня очаровала его, и с каждой минутой околдовывала все сильнее. Пчёла с таким интересом погружался в нее, словно в океан, пытался видеть мир ее глазами, пытался понять, что творится у нее в сердце. — Беги от нее! — воскликнула она вдруг, хихикнув, и потянула его за собой, когда волна чуть крупнее начала надвигаться на них. Шипящей пеной она успела лизнуть им пятки, но удрать все же удалось. Соня рассмеялась, глядя, как вода откатывается назад, принимая поражение. — Вон еще, — он кивнул вдаль, там собиралась еще одна крупная волна. Витя крепко держал ее за руку. В свете теплого заходящего солнца, что розовыми лучами согревало кожу, Соня выглядела как никогда волшебно. — Давай туда, — они ступили на мокрый вязкий песок, делая широкие уверенные шаги, а затем, вновь рванули назад, уже во второй раз оказываясь проворнее моря. Они смеялись, играя. Однажды он не дал ей убежать, схватил сзади за талию, приподнимая, и вода настигла их, обливая даже выше колена. Соня завизжала, крепко держась за него, пытаясь увернуться от брызг, но они были повсюду. — Ты нас подставил! — она хохотала. Платье липло теперь к ее стройным ногам, а Пчёлкин не отпускал ее, лишь поудобнее перехватился. — Да. И сейчас будет еще бум! — вторая волна разбилась об них, но Витя закрыл ее собой, словно щитом, так что основной удар пришелся по нему, белая футболка мгновенно намокла, и сквозь ткань стали видны крепкие мышцы его спины. Соня закинула голову назад, почти ложась на его плечо затылком. Над ними было рваное розовое небо. Какое же оно было красивое… Как и весь этот день. Как каждое его мгновение. Она впервые за долгое время решила жить только «здесь и сейчас». Нечто не то темное, не то настоящее, истинное, может даже животное овладело ей, заглушая все страхи. — Отпусти-ка меня, — попросила она вдруг серьезно. Пчёла послушался на удивление. Девушка развернулась к нему лицом. — Пообещаешь мне кое-что? — Да, — он был готов хоть все звезды положить к ее ногам. И Луну в придачу. А тут какое-то обещание. Соня усмехнулась. — Уверен? — Уверен. — Пообещай, что я буду единственной. Витя посмотрел на нее серьезно. Он понимал, безусловно, о чем она просит, его репутация шла впереди него, да он и не утаивал никогда, что меняет женщин как перчатки. С самого начала он знал, что с Соней так не выйдет. Она не будет «одной из», она просто не могла быть такой. Ему досталась настоящая королева, и у Пчёлкина даже в мыслях не было ей изменять. Он кивнул. — Обещаю. Она улыбнулась уголками губ, а затем, привстав на цыпочки, легко и коротко поцеловала его в губы. Витя потянулся еще за одним поцелуем, рука его легла на ее тонкую талию, но девушка как-то ловко выпуталась из его объятий и сделала шаг назад. — Что ты делаешь? — он смотрел в ее горящие глаза и не мог пошевелиться, она его словно гипнотизировала. Соня все отступала, идя параллельно берегу. — Хочу искупаться, — просто ответила она, хотя в голосе ее звучали отголоски смеха. — С ума сошла? — Витя усмехнулся. Он не верил, что она зайдет в воду. — Ты же купальник не взяла, — она правда заупрямилась и оставила его в номере отеля. — Мне помнится, ты сказал, что без него лучше, — девушка склонила голову вбок и легко расстегнула молнию, что была сбоку. Она сняла платье через голову и бросила его на сухой песок, оставаясь в нижнем белье. Бюстгальтеров Соня в повседневной жизни не носила, у нее была небольшая грудь, а вечно давящие косточки ей мешали. У Вити пересохло во рту, он замер, забывая даже дышать. У нее было идеальное тело. Стройное и подтянутое, благодаря многочисленным тренировкам, хотя само по себе имело форму песочных часов. У Сони была тонкая талия и красивые бедра. Морской бриз щекотал кожу, заставляя ее покрываться мурашками, приподнимая круглые темные соски. Наслаждаясь тем, как он жадно исследует ее глазами, она сняла последнюю часть гардероба и бросила ее к платью, а затем медленно пошла навстречу к морю. Закатное солнце ласкало кожу, теплое море доходило почти до середины бедра, когда она обернулась на него. Пчёла, повидавший столько обнаженных женщин, что не вспомнит и половины, все еще стоял на том самом месте с чуть приоткрытым ртом. Это не могло ей не льстить. — Ты идешь? — спросила она и, не дождавшись ответа, нырнула в воду, словно русалка. Витя, наверное, никогда так быстро не стягивал с себя одежду. Разум затуманился, он все делал скорее на автомате, мысли страшным смерчем крутились в его воспаленном мозгу. Он просто поверить не мог, что перед ним сейчас та самая девчонка, что закатывала на него глаза, хамила и грубила без разбору, а еще час назад смущенно краснела, когда он говорил, что ему нравится смотреть на нее. Соня стала такой женственной, такой сексуальной, и это всего за пару мгновений. И ей так это шло, что у него, признаться, все тело наливалось свинцом. Так и утонуть недолго. Но Вите было плевать, и он с разбега прыгнул в соленую воду. Сурикова отлично плавала, но он без труда нагнал ее, она водила руками по воде, держась на плаву, ведь ее ноги едва касались дна, Витя приблизил ее к себе, девушка обхватила его за шею, и их взгляды столкнулись. То, что она увидела в его глазах, заставило ее сердце вмиг упасть куда-то в пятки. Казалось, они стали темнее на несколько оттенков, отражая в себе и море, и огонь самой преисподней. Ничего не говоря, не давая ей вымолвить ни слова, он остервенело впился в ее губы поцелуем. Соня обхватила ногами его торс, чтобы спокойно держаться на воде, хотя море на этой глубине было почти спокойным, у нее от его ласк кружилась голова. Солнце было все ближе к горизонту, оно прощалось с этим удивительным днем, с морем, с ними, определенно, из всех людей, что оно видело сегодня, Соня с Витей были самыми волнующими. Поцелуи становились не такими бешеными, хотя они словно не могли друг другом насладится до конца, ласки стали скорее развязными, долгими, доводящими до дрожи в теле, до онемения внизу живота. Он целовал ее шею, слизывая соленые морские капли. Она задыхалась от эмоций и трепета. Бабочки внутри нее танцевали, хлопая крыльями. Она разбередила в пух и прах его душу, Витя не знал, что с этим делать. Она была удивительной. Смелой. Страстной. Одновременно с этим нежной и ласковой. Красивой. Безмерно красивой. Такой Витя ее точно запомнит навсегда.