Птичка

Соня заметила его еще издалека, юркнула быстро за бойлерную и, уронив сумку на асфальт, достала из бокового кармана небольшое зеркальце. Девушка поправила волосы, пощипала себя за щеки, чтобы скрыть свою сегодняшнюю бледность. Губы она быстро накрасила розовым блеском и, героически расправив плечи, заставила себя успокоиться. Признаться, после долгой тренировки, на которой они вновь сцепились с Новиковой, Вите хотелось просто-напросто сразу съездить по лицу. Тяжелый день. Злоба на него росла с того самого утра, как она проснулась у Регины дома, а с тех пор прошло уже два дня, и все это время от него ни слуху, ни духу. Сначала она подумала, что что-то стряслось, но, узнав через Олю, что Белый домой той ночью тоже не вернулся, все стало очевидным. Парни всего лишь ушли в запой. А теперь, проспавшись и протрезвев, он стоял у ее подъезда с цветами в руках. Увидев букет, Соня отчего-то разозлилась только сильнее. Она холодно окинула его взглядом и, не сказав ни слова, даже не притормозив, пошла к подъезду. Пчёлкин чертыхнулся беззвучно и, оттолкнувшись от крыла машины, на которое опирался до этого, быстро пошел за ней. — Соф, — она его игнорировала, быстро перебирая ногами, поднималась на этаж. Витя едва поспевал, перешагивая через ступеньку. — Что за детский сад? Уже у двери она обернулась. В глазах ее бушевала буря, они потемнели и были похожи на грозовое небо. Вите казалось, он видит, как искрятся в них молнии. — Детский сад вот, — она кивнула подбородком на букет белых роз. — Детский сад — убегать от меня. — Я не убегаю. Я просто не хочу разговаривать, — фыркнула она и ловко провернула ключ в замочной скважине. Дверь послушно открылась. София понимала прекрасно, что он все равно зайдет внутрь и где-то в глубине души хотела, чтобы он зашел, но сделала попытку захлопнуть дверь прямо перед его носом. Витя выставил вперед руку и надавил, нагло ступая на порог. От любопытных соседей он тут же закрылся, а Сурикова, не дожидаясь начала разговора, скинула в прихожей обувь и прошла в квартиру, вещи в которой больше чем на половину уже были собраны в коробки. Близился переезд, помогать с которым она уже не планировала его просить. Витя оглянулся вокруг, удивившись тому, как тут все изменилось с его последнего визита, но вслух ничего не сказал. На кухне он обнаружил Соню за обыденным набиранием воды в чайник. Девушка полностью его игнорировала, и это раздражало едва ли не до скрежета зубов. Он бросил цветы на стол и подошел к ней вплотную. Соня выставила вперед ладонь, вся сжавшись, лишь бы он ее не касался. Отчасти потому что хотела его ударить. Отчасти потому что боялась, что от его прикосновений ее решительность расплавится. — Не надо. Витя проблемы не видел, правда. Знал, что прокосячился, но считал, что сможет решить этот вопрос букетом цветов и красивым свиданием. — Я соскучился, — он коснулся все-таки ее плеча, но Сурикова дернулась, словно ее током ударили. Она развернулась к нему лицом, и он увидел, как в ее глазах в одно мгновение вспыхнул огонь. — Может, мне на шею тебе теперь броситься? — в ее голосе откровенно слышалась ирония. — Ты пропал на двое суток. — Я был занят, — процедил Витя сквозь зубы. Он не привык отчитываться за каждый свой шаг, к тому же, она всегда была такой самостоятельной, самодостаточной, Пчёла даже вообразить не мог, что Соня устроит такую истерику на пустом месте. Парень терял терпение. — Чем? Бухал? — она сложила руки на груди. — А даже если и да! То что? — Соня едва не задохнулась от возмущения. — То пошел ты, — Витя стоял слишком близко, прямо на ее пути. Она злобно оттолкнула его и двинулась в сторону комнаты, хотелось избавиться от его удушающего взгляда, от ощущения жара его тела, что путало ее мысли. Витя не дал ей уйти, грубо схватил девушку за локоть, вновь развернул к себе и впился в ее губы, решив прекратить этот бессмысленный диалог. Соню словно парализовало на несколько мгновений. Он прижал ее к себе за талию одной рукой, второй впился в ее затылок. Пчёла был настойчив. Это опьяняло, и она подалась вперед, ответила, длинными пальцами вцепившись в его рубашку. Это был горько-сладкий поцелуй. Ее блеск для губ, его сигареты. А может, совсем в другом было дело. Когда он чуть ослабил хватку, Соня, словно очнувшись, резко отодвинулась назад, оттолкнувшись от него ладонями. Он стоял, задыхаясь от эмоций, с бешеными потемневшими глазами. Сурикова отрицательно качнула головой. — Не надо. Меня. Целовать. — Да почему ты такая упрямая? Зачем делать из всего такую драму? — Ты не приехал! Крики их отталкивались от стен и громыхали, словно во время бури. Как бы они ни старались скрыть свои дела от соседей, все всё прекрасно слышали. Причем, как из соседних квартир, так и с улицы. — Ты была у Регины, ничего же не случилось. — Суть не в том, что ничего не случилось, а в том, что ты пообещал и не сдержал слово! Она разочарованно покачала головой. — И что мне теперь делать!? — Раньше надо было думать! — Я не буду за тобой бегать, как собачонка, — он вдруг резко ударил кулаком по столу. Соня вздрогнула от испуга. Она нервно сглотнула и машинально отшагнула назад. Витя разозлился не на шутку. Да, той ночью он перепил, но потом у него правда было много работы, чертова Америка, ради этих контрактов пришлось и о сне забыть, и о еде, да обо всем. — Я сказал — у меня были дела. Что непонятного? Соня за долю секунды осознала, наконец, что у него не на первом месте. Это, наверное, нормально, потому что она тоже сначала думала о спорте и старалась по-прежнему его ставить в приоритет (выходило это не всегда хорошо), но для Вити она была не на втором и даже не на третьем месте. С этим было трудно смириться. Это казалось слишком несправедливым, и, хотя ей хотелось прижаться к нему, расплакаться, попросить пообещать никогда так больше не делать, попросить подтвердить, что она ошибается, и она для него значит так же много, как и он для нее, Соня расправила плечи и глубоко вдохнула, заставляя бушующие внутри перемешанные эмоции внутри утихнуть. — Уйди пожалуйста, — неожиданно тихо сказала она. — Что? — он не поверил в то, что услышал. На его лице застыло брезгливое выражение, словно все ему здесь было противно. Соня посмотрела ему точно в глаза: — Уходи, — уже более уверенно произнесла она. — Иди на все четыре стороны, туда, где пропадал двое суток, мне плевать! Он усмехнулся. Качнул головой, проводя языком по пересохшим губам. На них все еще оставался вкус ее блеска. Хотелось встряхнуть ее хорошенько, как еще он мог вбить ей в голову, что все это глупости, что весь этот разговор изначально всего лишь глупый театр? Хотелось снова ее поцеловать, чтобы закружилась голова, чтобы ураган внутри утихомирился, потому что заставить его успокоиться могла лишь она. — Уверена? — спросил Витя спокойно. Соня промолчала. Он, не взглянув на нее больше, убивая своим показным равнодушием, молча ушел, хлопнув входной дверью со всей силы. Соня, сжав челюсти, чтобы не закричать, не взвыть, схватилась за букет цветов, что он небрежно бросил на стол. Шипы роз до боли впились в кожу, она едва слышно пискнула и, открыв нараспашку окно, впуская в квартиру порыв осеннего ветра, безжалостно выбросила цветы вниз. Отвернувшись от окна, Соня развернула свою ладонь. Капля алой крови стекала по белой, почти фарфоровой коже. Она сжала руку в кулак и, даже не поморщившись, мотнула головой, отгоняя все мысли, все чувства. Она не будет убиваться из-за него. Не будет.

***

На улице вновь накрапывал мелкий дождь, вечерело, темнота теперь по-осеннему рано накрывала густой пеленой шумный город и делала его, казалось, еще более холодным и неприветливым, чем обычно. Москвичи кутались в плащи и старались быстрее укрыться от непогоды в метро, а фигуристы добегали десятый круг. На сегодня последний. Спорт помогал прочистить мысли и избавиться от едкого чувства обиды, которое пульсировало, скребло где-то изнутри. Сейчас ее, казалось, перезагрузили. Все ненужное волшебным образом испарилось, отступило. Она сосредоточилась на настоящем моменте. Ровный бег. Дыхание. У Сони жгло легкие и в голове пульсировало. Она была вся мокрая от дождя, раскрасневшаяся, уставшая, но бежала впереди всех, перебирая ногами технично, как робот. Это было не соревнование, но добежала она первой. Перейдя на шаг, она, чувствуя, как сердце рвется прочь из груди, стала дышать еще чуть глубже. Вскоре ее догнали другие спортсмены. С той ссоры прошла почти неделя. Витя не звонил и не появлялся, сама Соня, конечно, не выходила на связь первой. Из-за гордости. И потому что считала, что в этой ситуации она полностью права. Но внутри все болело. Без него ей казалось, что кислород вдруг разом закончился, дышать было тяжело, ровно как и думать, жить… Чтобы не сойти с ума, она начала учить французский язык, выбор этот был случайный, пакуя вещи в коробки, она нашла на полке старый учебник. После английского второй иностранный давался уже проще, она, казалось, интуитивно чувствовала его. Французский прочно занимал мысли и отвлекал от серой реальности. — Ничего себе ты втопила, Сонька. — Не завидуй, Соколовский, — она усмехнулась. — От чего бежишь? — От проблем. — Получается? Она отрицательно качнула головой, и вдруг резко остановилась. У входа в ледовый стояла ее самая большая проблема. Без цветов, без воздушных шаров или любых других атрибутов, что непременно разозлили бы Соню. Витя ждал ее, сложив руки в карманы брюк, промок под этим промозглым осенним дождем, и, словно почувствовав ее приближение, поднял глаза от темного от воды асфальта. Их взгляды встретились. И в этом синем омуте она увидела отражение собственной печали. Он неловко поджал губы. Не то улыбнулся, не то попытался сдержать при себе какие-то слова. У нее внутри все словно опустилось вниз, каждый орган, особенно сердце, весило, казалось, тонну. На ватных ногах она подошла к нему ближе, и он крепко обнял ее. Соня прижалась щекой к его груди и крепко-крепко закрыла глаза. Нос защипало от слез, но нельзя было позволить им сорваться по щекам. Витя провел горячей ладонью по ее спине. Девушка дрожала. От эмоций, от холода, от попыток не заплакать. — Прости меня, — сказал он, невесомо касаясь губами ее волос. Больше ему не надо было ничего говорить, слова были излишни. Она кивнула судорожно несколько раз и только крепче прижалась к нему. Конечно, она его простила. Уже давно простила, ему оставалось только приехать и пообещать ей, что все будет хорошо. Его родной запах обволакивал ее, окутывал, словно защитный кокон, и истерзанное сердце медленно успокаивалось, тяжелый камень, что лежал все это время на груди сдвинулся, и позволил Соне вдохнуть полной грудью. От этого кружилась голова. — Мне надо закончить тренировку, — она подняла на него свои голубые, мокрые от невыплаканных слез глаза. Витя коснулся нежно ее щеки ладонью и кивнул. — Я подожду. — Хорошо. Она улыбнулась ему уголками губ и сделала неуверенный шаг назад. — Сонь, — тихо позвал он. — Да? — Ничего, — он усмехнулся. Сурикова покачала головой. Соня оставалась врединой, а потому из ледового вышла последняя, собиралась нарочито долго, нужно же было его заставить помучиться. Когда она села в его машину, Витя тут же впился в ее губы. Остервенело, жадно, мучительно, почти до боли. От нее пахло шампунем и мылом. От него дождем и холодом. Соня подалась вперед, приоткрывая рот, позволив ему сразу же углубить поцелуй. Пчёлкин потянул ее на себя, Сурикова послушно устроилась у него на коленях. Витя быстро стянул с ее плеч легкую куртку и отбросил ее на заднее сидение. Стесняться было нечего, от любопытных глаз их скрывали наглухо тонированные стекла. — Упрямая девчонка, — зашептал он ей куда-то в шею, и прикусил тонкую кожу зубами, словно в наказание. Соня пискнула, но бедрами подалась вперед, а голову запрокинула назад. Его руки опустились на ее талию, Пчёла теперь контролировал каждое ее движение. — Гордый засранец, — она развязала его галстук, и он полетел следом за курткой назад. — Я приехал. Первый сделал шаг. — Мы будем выяснять отношения? — спросила Сурикова с вызовом, резко прекратив расстегивать пуговицы на его рубашке. Он взял ее лицо в свои руки. Они встретились взглядами. Два отчаянно скучавших друг по другу человека сейчас смотрели друг на друга. Молча. У них, определенно, остались друг к другу вопросы. Осталось одно большое разногласие, два в корне разных мнения, но разве все это имело сейчас значение? И вместо ответа он поцеловал ее. Рвано, резко, грубо. Она пропитывалась его запахом, теплом его тела, и весь мир вокруг затих, а время будто бы замерло. Соня припала губами к его шее, и ее поцелуи заскользили вниз, а пальцы расправлялись с ремнем на его брюках. Поясницей она упиралась в руль, но не чувствовала ничего, кроме пульсирующего жара внизу живота. Голова приятно кружилась. — А у меня прыжок стал получаться, — она вдруг вспомнила вчерашнюю тренировку и решила с ним поделиться. Витя улыбнулся. Кто о чем, а Соня все о коньках. — Не сомневался в тебе, — он нежным движением поправил ее взъерошенные волосы. — Покажешь? — Покажу, — Соня рассматривала его лицо, словно видела впервые. Только сейчас она в полной мере поняла, как невыносимо было жить без него. — Приходи на тренировку. — Правда можно? — обычно Сурикова всегда запрещала. Что изменилось — непонятно. — Правда. — Здорово. Я приду. А мы еще один контракт с Америкой подписали, — раз уж они прервались на «поболтать», сообщил он. Витя поглаживал большими пальцами ее кожу, а затем вовлек в медленный поцелуй. — Будут командировки? — спросила она сквозь него, вновь чуть подавшись вперед. Ее пальцы путались в его волосах. — Да. Привезу тебе что хочешь. — Всё-всё? — Всё-всё… — Витя посмотрел ей в глаза. Смотрел долго. Внимательно. — Я так скучал, — горячо прошептал он. — Я тоже. Очень. Витя вновь привлек ее к себе. Он покрывал поцелуями открытые тонкие ключицы. Бедрами Сурикова медленно двигала вперед-назад, распаляя его желание еще сильнее. Он стащил с нее свитер, кожа девушки тут же покрылась мурашками. Поцелуи спустились ниже, и Пчёла захватил губами горошину ее соска, Соня машинально выгнулась и замерла, еще сильнее вбиваясь спиной в руль. Он играл с ним языком, посасывал, тонкими пальцами касаясь второго. Она тихо застонала, рука Пчёлы поползла вниз, по плоскому животу, он расстегнул ее джинсы, продолжая сладкую пытку, а затем его пальцы проникли внутрь. Она ахнула. — Витя… — Тихо-тихо, — прошептал он, успокаивающе. — Расслабься, — Пчёла проник глубже. Соня послушно позволяла ему трогать себя там, и он, двигая внутри пальцами, с диким наслаждением смотрел на ее расслабленное лицо, губы девушки подрагивали, когда она ловила ртом воздух, а глаза были плотно закрыты. Ей казалось, она могла отключиться прямо сейчас, настолько его движения внутри были приятными. Вскоре Пчёлкин прижал ее к себе ближе и заменил пальцы пульсирующим членом. Войдя в нее до упора, он прорычал что-то горячо ей в ключицу. Несмотря на спутанные мысли, на губах ее проскользнула самодовольная улыбка. Соня обняла его за шею, прижимаясь максимально близко. За все это время расстояния между ними и так было слишком много. Теперь хотелось буквально вплестись в него. Навсегда. Он впился пальцами в ее талию и чуть приподнял ее, а затем опустил вниз. Дальше она все делала сама. — Моя умница, — прошептал он, вовлекая ее в долгий развязный поцелуй. — Никогда меня не оставляй. — Никогда.

Ноябрь 1992 год

Dear Regina, How are you there in the USA?* J'étudie le français** Ладно, шучу. Буду писать на русском, наверное, без звучания родного языка бывает грустно. Нужно придумать как нам созваниваться хоть иногда! Как ты? Москва без тебя совсем стихла, и я не преувеличиваю. Осень в этом году мерзкая, промозглая, а зима, говорят, будет суровая. Так что хорошо, что уехала, ты ведь ненавидишь мороз. Соня улыбнулась сама себе, перечитывая выведенные ровным почерком слова. Письмо, кажется, выходило неплохим. Она не представляла, какого Королёвой там, в чужой стране, и, хотя была уверена — ей удастся всех очаровать, подругу нужно было поддержать как следует, отвлечь, развеселить, а главное: в который раз убедить, что она все делает правильно. Как там поиски мужа? Мечтаю побывать в Америке, и свадьба подруги — лучший повод. Поэтому работай над этим хорошенько! У меня все отлично. До чемпионата России чуть больше месяца, у нас все готово, у меня такой костюм на произвольную программу… Тебе бы понравилось. Потом пришлю фото. С Пчёлкиным помирились. Она прикусила губу, вспоминая, как именно они мирились. Такими подробностями с подружкой она делиться была не намерена, а вот о последующем долгом разговоре — вполне себе. Он сначала не хотел ничего выяснять, но в итоге честно сознался, что загулял той ночью. Я остыла и простила его. По крайней мере, он сказал правду и пришел без цветов. Теперь все хорошо, ходит как шелковый, даже не спорит, и еще — я переехала в свою квартиру! Пишу тебе с собственной кухни, довольная, как слон. Тут еще работать и работать, но основной ремонт доделали, и я решила не ждать больше. Сегодня отмечаем день рождения Оли. Какие-то друзья Белого отгрохали коттедж на Рублевском шоссе, праздник будет там. Сестра пищит от восторга, говорит, вот она — настоящая жизнь. Не удивлюсь, если через годик и она въедет в большой дом по соседству с дачей Ельцина. У Сани губа не дура. Но смешно, да? Бандиты буквально напротив руководителя страны строят дом. Барвиха — то еще местечко. Ну, мне пора бежать, дорогая. Обязательно пиши все, что с тобой происходит, мне интересен каждый шаг, каждая деталь. И обязательно расскажи, как там папа, и как твое поступление на учебу! Целую, Соня. Закончив, девушка еще раз быстро пробежалась взглядом по письму и, тепло улыбнувшись, запечатала его в заранее подписанный и обозначенный марками конверт. На дверной ручке висело облегающее черное платье, которое она планировала дополнить крупными золотыми сережками и цепью, а в прихожей красовался длинный кожаный плащ, который она буквально урвала на рынке, нагло воспользовавшись звонким именем Виктора Павловича Пчёлкина, которого там еще помнили. Продавец настаивал, чтобы девушка забрала вещь просто так, мол это подарок, но Соня все-таки заплатила. Скидка получилась внушительной, но совесть Суриковой была спокойна. С учетом наценок и накруток, всё получилось по-честному, и продавец даже остался в плюсе. Соня облачилась в свое черное платье, а на колготках нарисовала подводкой ровную стрелку на икре. Облачившись в плащ, она брызнула на себя любимые духи и, проверив, в порядке ли макияж, чиркнула по пухлым губам еще раз коричневой помадой. Внизу послышался звук клаксона. Она его узнала бы из сотни других. Витя приехал. Соня посмотрела на часы и усмехнулась — даже раньше времени. С той ссоры Пчёла к ней больше никогда не опаздывал. Схватив письмо и сумочку, девушка обулась и быстро выбежала из квартиры, ловко провернув ключ в замке. Изменив привычке, сегодня она спустилась вниз на лифте. Витя по обычаю курил, стоя во дворе, но, увидев Соню, едва не выронил сигарету из рук. Она медленно и грациозно подошла к нему и, не скрывая возможно даже некого самодовольства, не касаясь губами, чмокнула его в щёку. — Привет, — чуть тише обычного сказала она. Под влиянием собственного наряда она чувствовала себя едва ли не Одри Хепберн*** (в лучшие годы, естественно), а реакция Пчёлкина еще больше добавила ей уверенности. У молодого человека едва не отвисла челюсть. Соня действительно выглядела прекрасно, этот грубоватый кожаный плащ идеально сочетался с миниатюрным черным платьем. — Привет, — он облизнул пересохшие губы. Руки его легли на тонкую талию Сони, и Витя, несмотря на помаду, поцеловал ее в губы. Коротко, но развязно. У девушки подкосились колени. — Знаешь, я в шаге от того, чтобы закинуть тебя на плечо, отнести домой и раздеть, — он смотрел на нее исподлобья, изучая каждую черточку ее лица, которое, казалось, тоже преобразилось. — Я не для того столько одевалась, чтобы так быстро остаться без одежды, — она улыбнулась уголками губ, проведя тонкими пальчиками по его груди, убирая несуществующие пылинки. — Так что пусть это будет challenge для тебя. — Чего? — протянул он, усмехнувшись. Английского он по-прежнему не знал, но ему нравилось, когда она говорила на иностранном языке, будь то английский или французский, который Соня только начинала осваивать, но ее такое естественное и нежное произношение будоражило его. — Испытание, — перевела Соня. — Вызов. — И в конце испытания меня ждет награда? — он буквально гипнотизировал ее взглядом. — Кто знает? Кто знает… — Не дразни меня, Сурикова. — Нам еще на почту, помнишь? — она взмахнула конвертом в воздухе кокетливым движением и вновь улыбнулась. Соня и не знала, что дома бывают такими огромными… Никто кроме Космоса про них с Витей не знал, и она планировала продолжать в том же духе, однако, оказавшись в этом огромном холодном особняке, от стен которого веяло не то опасностью, не то пугающей пустотой, неосознанно прижалась к нему чуть ближе. — Ты чего? — он улыбнулся и приобнял ее за талию. — Не знаю. Жутко тут как-то, — в доме было светло, ремонт был сделан по последнему писку моды, все было очень дорого и даже красиво, но внутри стоял, казалось, могильный холод. Логически это можно было объяснить, безусловно, новизной дома и количеством его жителей, а их было всего двое, что явно маловато для такого огромного помещения, но Соне здесь было не просто неуютно, а страшно. — Ну, — он пожал плечами. — Вроде неплохо. Соня огляделась вокруг еще раз и, вздохнув, заставила себя успокоиться. Глупости, все-таки. Конечно, дом просто новый и хозяева еще не успели тут обжиться. Она отдала плащ взрослому дворецкому, который представился Николаем. Интересно, повар у них тоже есть?.. София быстро нашла ответ на свой немой вопрос. И повар, и другая прислуга тоже имелась. Очевидно, все эти люди нужны были, чтобы заполнить пустоту дома. Они крутились вокруг стола, за которым вовсю шел праздник, шум гостей и музыка оживили в итоге гостиную, и Сурикова успокоилась. Она сидела между Олей и Томой, сестра была в искреннем восторге от дома, Филатова же оставалась сдержанно вежлива, и Соня, хотя и не спрашивала (это было бы неприлично), почувствовала, что их мнения на счет особняка сходятся. Космос на праздник опоздал почти на час. Пришел с огромнейшим букетом красных роз, что затмевал собой, пожалуй, даже цветы от Саши, и… С Юлей. Дешевый аксессуар — подумала про себя Сурикова и самодовольно расправила плечи. Соня проводила их тяжелым взглядом, не скрывая своей иронии, но он на нее даже не взглянул, хотя чувствовал, конечно, как она сверлит в нем дыру. Юля села ровно напротив нее рядом с Пчёлкиным и, положив ногу на ногу, скривила губы, встретившись с Соней взглядом. Девочки перестали даже стараться скрывать неприязнь друг к другу. Сурикова закатила глаза и многозначительно отвернулась. С уходом из спорта Саши, они автоматически стали главными конкурентками друг для друга на льду, и война эта медленно, но верно перетекала во все сферы жизни. Они дышать спокойно не могли в присутствии друг друга, а на совместных тренировках вообще происходил настоящий ад. Они то толкались будто бы случайно, то подначивали друг друга из-за неудач, порой даже мелко пакостничали, например, прятали чехлы от коньков, крутили узлы на шнурках, и дальше по списку. Новикова, помимо всего, еще и жутко ревновала Космоса к Суриковой (и была права). — Сонь, только давай без скандалов, — прошептала ей на ухо Оля. Белова чувствовала как никто другой настроение сестры: Соня кипела, буквально была на грани взрыва. Её даже не надо было провоцировать, она сама могла кого угодно вывести на конфликт. — Какие скандалы? — она показательно оскорбилась. — Заплачу Николаю, чтобы поджег ей волосы ненароком, я не при делах, а всем приятно. — Соня! Она хихикнула. — Шучу. Но скандал все-таки случился. Правда, совсем не у Сони с Юлей…