Птичка

Обстановка за столом была веселая, но не для Сони. Все быстро напились, а она ограничилась лишь бокалом шампанского, ведь завтра ей было рано вставать на тренировку. Стало шумно, обсуждались разные грязные темы, все очень напоминало какую-то сцену из старого фильма про итальянскую мафию. Белый курил сигару и почему-то периодически поддевал Олю (видимо у них опять был какой-то разлад), создавая тем самым не самое лучшее впечатление, по крайней мере у Софии. Она порывалась пару раз ответить ему за сестру, но Оля сжимала под столом ее руку едва ли не до боли. Пришлось молчать. От общества пьяных лиц Сурикова быстро устала и в итоге сбежала покурить на второй этаж. Воздух был легким, он морозил легкие и быстро успокоил пульсирующие виски. Вид с балкона открывался потрясающий, она невольно зависла, разглядывая хозяйский сад, представляя, как он прекрасен летом или ранней осенью, когда все вокруг полыхает золотыми и красными красками. Она укуталась в плед посильнее и, наконец, закурила. Белесый дым медленно рассеивался в воздухе, а легкие пропитывались никотином. Дверь балкона чуть приоткрылась и скрипнула, заставив Соню обернуться. Космос замер сначала в проходе, встретившись с ее холодным вызывающим взглядом впервые за вечер, а затем сделал шаг вперед. Не в детском саду все-таки. Она устремила свой взгляд вдаль, пальцы предательски задрожали, и сигарета заходила ходуном. Космос, закурив, сразу заметил это и усмехнулся. Соня вздрогнула от его хрипловатого смеха, резко повернулась к нему, и голубые глаза девушки совсем не по-доброму сверкнули в темноте. — Что смешного? — Не дрожи. — Не дрожу. — Угу, — голос его был полон иронии. — А ты глаза от меня не прячь, — парировала Соня. — Я не прячу, — сейчас он смотрел прямо на нее, но это и правда давалось тяжело. — Угу, — в тон ему бросила она. В соседней комнате открылось окно, что-то блеснуло в свете Луны, и до них стали доноситься обрывки фраз, сказанных явно в гневе. — Знаешь… — он не успел договорить, послышался звон стекла, казалось, разом рухнули все фарфоровые чашки мира, а следом за этим душераздирающим для любого эстета звуком, раздался крик. — Оля! — Соня в то же мгновение узнала сестру, выбросила сигарету и рванула внутрь, Космос за ней. Дальше все происходило слишком быстро. Пошатывающийся не то от выпитого, не то от гнева Белый, Оля, согнувшаяся от страха почти пополам, зажатая им в углу, и его занесенная для удара рука. Соня, не раздумывая, проскользнула между ними, защищая собой сестру, ее стеклянные от страха глаза встретились с разъяренными глазами Саши, рука его дрогнула в гневе, но ее он не позволил себе ударить, просто потому что не София была объектом его раздирающей нутро ярости. — Отойди, — прохрипел он, схватившись за ее плечо, чтобы отпихнуть. Оля завыла за спиной сестры, осев на пол. Соня зашипела от боли, но не сдвинулась с места. Грудь ее часто вздымалась, от страха холодела кровь в жилах. — Белый, пойдем, — Космос схватил его за руку, расцепляя пальцы, чтобы освободить Сурикову. — Идем, твою мать, Саня! — он обхватил его сзади и потащил на себя. Только сейчас Соня заметила на полу осколки, это была всего лишь огромная ваза, которую кто-то из них опрокинул во время ссоры. — Тварь ты, Сурикова! — он явно обращался к Оле, а она беззвучно плакала, зажимая рот ладонью. Саша в ярости рвался прочь, пинался ногами, орал, но Кос был откровенно сильнее и утащил его прочь. Соню всю трясло от страха. Она впервые, казалось бы, посмотрела в глаза смерти, и смертью этой был Саша Белый. Таким злым она никогда его не видела и вряд ли видела вообще кого-либо. На дрожащих ногах София присела на корточки рядом с Олей и погладила ее по голове онемевшими пальцами. — Оля, — хрипло позвала она. — Посмотри на меня. Та мотнула отрицательно головой и опустилась лбом еще ниже к полу, как во время молитвы. Лицо у нее все было мокрое от слез, они капали на коричневый паркет. Уговаривая ее встать, Соня в какой-то момент заметила капли крови. Сердце пропустило удар. — Олечка… — она развернула ее сомкнутую в кулак ладонь. На коже был глубокий порез, явно от стекла, и вязкая алая кровь полилась из раны. Соня тут же сжала руку сестры назад и убрала со своего лица мешающие волосы. Комната начала наполняться людьми. На крики сбежались гости. Витя, пробравшись сквозь толпу, подбежал к сестрам, стащил с себя пиджак и накинул его Беловой на плечи. Девушку колотило крупной дрожью, платье ее было разорвано на рукаве, а волосы всклочены. — Что случилось? Ответа на вопрос он не получил. — Тома, — оставив Олю на Витю, Соня героически поднялась на ноги и, пошатнувшись, сделала шаг вперед. — Неси бинты и что-то обеззараживающее. Фил, прогони всех отсюда к чертовой матери, пока это не сделала я! — последнее она произнесла с надрывом, и все, как ужаленные, стали выполнять ее указы. Она налила воду из графина в большой граненый стакан и, глотнув сама, чтобы слегка успокоиться, поднесла его едва ли не к самым губам Оли. Комнату заливал мерзкий желтый теплый свет, что делал все вокруг каким-то по-особенному отчаянным, Соню затошнило. То ли от волнения, то ли от окружающей обстановки, то ли от вида крови. Весь пиджак Пчёлы был ею перепачкан, сама Белова не могла даже удержать в руках стакан, и ему пришлось поить ее самостоятельно. Витя обнимал ее, гладил по волосам, что-то шептал, и Оля медленно успокаивалась, судорожно глотая воду. Когда Тома принесла бинты, Сурикова лично промыла ей рану водой и, убедившись, что осколков внутри нет, начала обрабатывать. Все замолкли. Никто не спрашивал, что произошло, было достаточно того, что все видели своими глазами. — Соня, — дрожащим голосом произнесла сестра. — Соня, — позвала она еще раз, и Сурикова, наконец, подняла на нее взгляд. Оставалось лишь перевязать ей руку. — Там мое кольцо, — она сглотнула горьковатую слюну. — Саша выбросил в окно. Оно мне нужно. — Оль… — Я умоляю. Мое кольцо, — от него будто бы зависела ее жизнь. — Ладно, — согласилась та, заметив, что у Оли с новой силой начали трястись плечи. Новой истерики никто бы тут не выдержал. Она кивнула Томе, и Филатова заняла ее место, ласково бинтуя подруге порезанную ладонь. На ватных ногах Соня спустилась на первый этаж и, игнорируя вопросительные взгляды гостей, даже не накинув на плечи плащ, вышла на улицу. Прохладный осенний ветер ударил по лицу, слегка отрезвляя мысли. Она вдохнула его жадно, наполняя легкие без остатка, и волна страха от всего произошедшего неприятной дрожью прошла по ее телу. Соня прикусила губу и подняла взгляд на грузно возвышающийся над ней дом, находя то самое открытое окно, в котором сейчас горел свет, и был виден мельтешащий силуэт Томы. Слов было не разобрать, но Сурикова слышала ее взволнованный голос и грубоватые, безэмоциональные ответы Вити. Она попыталась вычислить траекторию полета кольца, с учетом того, что Белый явно со злости бросил его с силой, и принялась, прищурив глаза, искать его на пожелтевшей сухой траве. Тихие, шуршащие из-за опавшей листвы шаги она услышала сразу, это Космос возвращался из темноты, и лишь тлеющая сигарета виднелась вдалеке. Сердце тревожно замерло в груди, но Соня проигнорировала его и принялась упорно искать кольцо дальше. Холмогоров сразу увидел ее в свете фонаря: тонкий силуэт, который узнал бы из тысячи. Он замер ненадолго, переводя дух, хотел отвернуться, но не смог. Наверное, из-за всего увиденного, из-за комка перепутанных эмоций, она не замечала холода, не замечала, как дрожат ее плечи. А он заметил. Когда Космос подошел ближе, она подняла на него свои ледяные голубые глаза. — Отойди, пожалуйста, — выдохнула она. Из ее рта вырвался белый пар. На улице было чертовски холодно. Еще бы. Гребанный ноябрь. — Он выбросил Олино кольцо. Затопчешь. А мне надо его найти. Холмогоров не ответил, выбросил сигарету, снял с себя пиджак, а затем накинул его на Сонины плечи. Она вздрогнула, его тепло обожгло кожу, а знакомый давно запах: терпкий парфюм с нотками зеленого чая, окутал ее с ног до головы. Ничего не сказав, она закуталась в пиджак посильнее, только сейчас осознав, что продрогла до костей. Космос так же молча начал оглядывать сухую промерзшую землю в поисках золотого обручального кольца. Вскоре на улицу вышел Николай и вынес три фонарика, стало чуть проще. — Где он? — наконец, спросила София. Имя Саши произносить вслух не хотелось, было мерзко от одного только воспоминания о его лице, о бешеных глазах, о поднятой для удара ладони. Была бы тут бабушка, развод был бы зарегистрирован сразу же, в это мгновение. Белый стал словно Олиным проклятием, и символ его был сейчас в руках Холмогорова. — Отдыхает, — Космос протянул ей кольцо. Она взяла его подушечками пальцев и покрутила на уровне глаз, рассматривая. Золото заблестело в свете фонаря, как показалось Соне, тускло. — Ты его убил что ли? — она прыснула. Холмогоров даже улыбнулся, и, хотя, видя Соню, он злился каждый раз, в глубине своей израненной души все еще испытывал к ней теплые чувства. — Космос! — они оба обернулись на голос Юли. Она стояла на крыльце дома, обняв себя двумя руками и вглядывалась в темноту, где, конечно, рассмотрела два силуэта: Соня в его пиджаке и возвышающийся над ней Холмогоров. Слишком близко друг к другу. Ревность вспыхнула в груди девушки, и она едва сдержалась, чтобы возмущенно не заверещать. Космос бы ей такого не простил, что угодно, только не прилюдные истерики. — Я хочу домой! Поехали, пожалуйста. Ее можно было понять. Соня тоже хотела домой. Зарыться с головой под одеяло, закрыть крепко глаза и забыться сном. Это было бы лучшим лекарством от этого мерзкого дня. Он нервно выдохнул, проигнорировав Новикову, и потянулся в карман брюк за сигаретами. Соня смотрела на него внимательно, изучая каждую черточку его давно знакомого лица, пытаясь понять его мысли, понять, что он чувствует. То, что Юлю он не любит — она знала точно. Космос опустил на нее свои печальные глаза. То, что она сканирует его, он понял слишком поздно, и к моменту, как на его лице оказалась холодная безразличная маска, Соня уже, наверное, все поняла. Неловкая пауза между ними нарушалась лишь Сониным неровным дыханием. — Что-то хочешь сказать? — спросил он равнодушно. Слова эти, казалось, обожгли ее, девушка почти дернулась, как от боли, но сжала руки в кулаки, словно все ее самообладание сейчас было заключено меж пальцев рук, что дрожали. Ей так хотелось перед ним извиниться… Но вряд ли ему нужны были ее извинения. Если бы только Соня могла забрать частичку его боли, она забрала бы, не задумываясь. Да хоть ее всю, только бы он снова смеялся. Сурикова любила звук его смеха. Хрипловатый, глухой, но такой искренний. Но осознание того, что боль эту причинила ему она, заставило только заскрипеть зубами. Ничего не ответив на его грубоватый вопрос, она сняла с себя его пиджак и протянула молодому человеку. — Спасибо за помощь, — тихо произнесла Соня и, не взглянув на него больше, пошла к дому. Спиной она чувствовала его прожигающий взгляд, слышала, как он, щелкнув зажигалкой, закурил, выпуская изо рта едкий дым. Сердце с тревогой билось в груди, но она мысленно успокаивала себя. Не время для собственных драм. Ночь обещала быть длинной, нужно отдать Оле чертово кольцо и увезти ее отсюда, пока Белый не вернулся. Юля все еще стояла на крыльце, и когда Сурикова поднялась по лестнице, решилась ухватить блондинку за локоть. Соня, даже не замечавшая ее, погруженная в собственные мысли, не сразу поняла, что произошло. Она вопросительно взглянула на сжатые вокруг своей руки пальцы Новиковой, затем зыркнула на нее, словно молнию пульнула. — Руки убрала, — Соня дернулась, освобождаясь. — Ты нахера лезешь к нему? — прошипела тихо Юля. То, что намечается потасовка, Космос заметил сразу. Этого еще не хватало… Он закатил глаза и широким шагом двинулся в сторону девочек. — Новикова, занимайся своими делами. — Это мое дело. Он — мое дело. — Если мужика кроме как койкой ничем не можешь удержать — это не мои проблемы. Юля дернулась в ее сторону, видимо, намереваясь вцепиться в волосы ненавистной Суриковой, что стояла в глотке как кость, не давая дышать, но Космос достаточно грубым движением ухватил ее за запястье и притянул к себе, легко оттаскивая от Сони. Та едва не ринулась следом, готовая сама полезть в драку с Юлей, которая, честное слово, мешала ей жить, но остановила себя, лишь наградив ее полными ненависти взглядом. Привода в милицию из-за Саши ей хватило. Эта немая драма закончилась тем, что Космос велел Новиковой собираться домой немедленно, а Соня поднялась на второй этаж, пытаясь сдержать свой гнев и не выплеснуть его, разбив что-нибудь. Наверху было спокойно, голоса стихли, Оли не было в комнате, где все случилось, никого не было, лишь одна из молодых девушек, разносивших еду во время ужина, убирала осколки с пола. — Здесь была… — Они с молодым человеком вышли на балкон, — предупредительно ответила она тонким голоском. — Спасибо. Уже ориентируясь в доме, Соня тихо вошла в комнату с балконом, свет не горел, лишь тонкий луч из коридора освещал дорогу к приоткрытым дверям с витражными створками. Сквозило, тонкие шторы колыхались от осеннего ветра, который, казалось, холодным покалыванием впитался в кожу Софы. — Оля… — она сказала это вслух или нет? Соня замерла, застыла в проходе, словно статуя. Сердце, к сожалению, в каменное не превратилось, хотя так, безусловно, было бы куда легче. Оно дрогнуло в груди, сжалось и медленно опустилось куда-то вниз. Дыхание перехватило. Она сделала полшага назад, глаза тут же зажгли непрошеные слезы. Соня хотела сбежать. А лучше раствориться здесь и сейчас. Прекратить существовать. Ей казалось, что в грудь вонзили нож. Холодная сталь вошла в самое сердце, и невидимая рука прокрутила лезвие, принося страшную мучительную боль. Лучше бы сейчас кто-то правда убил ее. Он целовал ее. Витя целовал ее сестру. Страстно, неистово, будто от этого зависела его жизнь, будто только так он мог дышать. Его пиджак лежал у ее ног, и она путалась пальцами в его волосах, его руки сжимали ее талию, казалось, он хотел впечатать ее в себя, хотел, чтобы она в нем сейчас растворилась. Мир Сони рухнул. Разом рассыпался по кирпичикам, и она осталась стоять среди руин и пыли, растерянно оглядываясь по сторонам. Сколько прошло времени? Пару секунд? Минута? Вечность? Сознание вернулось. Все перестало быть как в замедленной съемке, она почувствовала порыв ветра, что обжег кожу, словно пощечина. Соня рвано вдохнула, отгоняя слезы, сделала смелый шаг вперед и, глядя на них пустыми глазами, сказала холодно: — Твое кольцо, — они оторвались друг от друга мгновенно. В нее впились два испуганных бешеных взгляда, до слуха доносилось их мерзкое прерывистое дыхание. Соне казалось, что ее вот-вот стошнит. Но она, сжав челюсти, посмотрела сначала на Витю, он дернулся к ней, но затем сам себя остановил. Затем она взглянула на Олю, что прятала от нее глаза. — Оля. Забери свое кольцо. — Сонь… Ты все не так поняла, — Белова еще не знала, что сделала, не подозревала, что раскрошила на мелкие частички сердце сестры. Для нее это сейчас было лишь ошибкой, в которой ее, замужнюю женщину, уличили. Сурикова сжимала золотое колечко между пальцев с такой силой, что оно, казалось, могло рассыпаться в пыль. Она бросила ей эту проклятую вещицу и, помотав головой, словно пытаясь проснуться от кошмара, нервно сглотнула ком в горле. На удивление Оля ловко поймала кольцо и сжала его в ладони. Золото будто бы обожгло ей кожу, напоминая о совершенном только что преступлении. — Сонь, давай поговорим, — Пчёла, в отличие от Оли все понимал, и впервые в жизни он не представлял, что ему делать. Отголоски страха скреблись в его душе, и он не представлял, как выкрутиться. Витя даже себе не мог объяснить, что чувствует. — Пошел ты! — воскликнула она вдруг так громко, что Оля застыла на месте, рвано поймав ртом воздух. Она коротко взглянула на Витю, что смотрел на ее сестру виновато, на Соню, что едва не плакала, но во взгляде ее была такая ненависть, такая боль, такое отчаяние… — Я тебя прошу, — он сделал шаг к ней, но Соня качнула отрицательно головой и синхронно с ним отшагнула назад. Слова ведьмы из деревни эхом пронеслись в ее голове и повторялись снова и снова, как в фильме ужасов. Он смотрит в ее глаза и тонет. Тонет в зеленом болоте, не выбраться. Соня взглянула в глаза Оли. В ее зеленые, черт возьми, глаза. Младшая горько усмехнулась. Почему она не догадалась сразу?.. Как можно было быть такой дурой все это время? Белова, столкнувшись взглядом с сестрой, ахнула и закрыла рот рукой. Вот, что было на поверхности все это время. Вот почему Соня так изменилась. Дело было в нем. В Вите. В парне, который поцеловал ее только что, который всегда смотрел на нее так по-особенному, который, Оля была уверена, был в нее влюблен. В нее. Не в ее сестру. — Соня, пожалуйста, — он сократил между ними расстояние и взял Сурикову за руку. Она дернулась, как от удара током. — Не надо меня просить ни о чем, — у нее сорвался голос. Слезинка прокатилась по щеке, но она тут же смахнула ее и всхлипнула тихо. — Не надо мне ничего объяснять. Я видела достаточно. Она метнула полный ненависти взгляд на Пчёлу, и пусть пальцы у нее дрожали, она ловко расстегнула браслет, что обвивал ее запястье, и пихнула его Вите в грудь. Он поймал ее руку на мгновение, но Соня выпуталась из хватки, и лишь золото, что сохранило тепло ее кожи, осталось в его ладони. Пчёлкин сжал его между пальцев. Развернувшись на каблуках, она пошла прочь, стирая со щек катящиеся неконтролируемым потоком слезы. Витя шагнул было за ней, но его позвала Оля. — Не ходи. Дай ей время, — хрипло проговорила она. Соня шла быстро, не разбирая дороги, в беспамятстве спустилась по лестнице вниз, стерла резкими движениями мокрые от слез дорожки, остановилась у зеркала в прихожей, увидев себя впервые с начала этого вечера. Губы ее дрожали, тушь слегка размазалась по щекам, а глаза… Больнее всего было смотреть в собственные глаза. Она упрямо, словно сама с собой споря, мотнула головой. Сердце пульсировало и ныло. Коснувшись языком подушечки большого пальца, она стерла с лица остатки растекшейся косметики и, шмыгнув носом, вышла на улицу. Холодный ветер слегка привел в чувство, и она пошла вперед, в темноту, думая лишь о том, что хочет оказаться подальше от этого проклятого дома. Пусть он взорвется. Рухнет на головы тем, кто сделал ей так больно сегодня. Как же Соне хотелось отомстить… Хотелось, чтобы им обоим было так же гадко, так же хотелось выжечь себе сердце, оставив там полую дыру, чтобы больше никогда ничего не чувствовать. — О! Чемпионка. Соня развернулась резко на голос, успев испугаться. Но это был Белов. Уже, кажется, отрезвевший. Без галстука, слегка помятый, видимо, Космос неслабо его встряхнул, чтобы привести в чувства. В его голосе не было прежней агрессии и злобы. Словно вторая личность, та самая, которую все знали и даже любили, вернулась на свое место. — Ты что тут гуляешь одна? — Проветриваюсь, — настороженно ответила она, вглядываясь в его лицо, ожидая подвоха. Сейчас налетит ее и придушит к чертям собачьим... Колени от этой мысли слегка затряслись. Нет, жить Соня все-таки хочет. — А ты? — Да... — он усмехнулся так типично, по-беловски. Это дало Соне основание полагать, что он все-таки пришел в себя. — Тоже проветриваюсь. Я вспылил немного, — немного… Не будь она сейчас так зла на Олю, непременно ответила бы что-то на это. Однако Соня лишь кивнула и, встретившись с ним взглядом, задумалась о чем-то всего на пару мгновений. Возможно, задумайся она на подольше, не сделала бы того, что сделала. Но в свете событий это показалось Соне прекрасной идеей. Глаз за глаз, Оленька. Сурикова, не разрывая зрительного контакта, подошла к Белову и поцеловала его. Саша замер на мгновение, ощутив на своих губах ее губы, чуть солоноватые от пролитых слез. «Какого черта?» — пронеслось у него в голове. Но затем, поддавшись какому-то животному инстинкту, он ответил на поцелуй. От Сони приятно пахло, она чуть дрожала и была вся ледяная, по сравнению с ее кожей, его руки казались обжигающе горячими. Словно на нее лили раскаленную сталь. Он углубил поцелуй, прижав хрупкую девушку к широкому, необъятному дереву, и руки его поползли вниз, к ее бедрам. Это было просто механическое движение губ, она не почувствовала совершенно ничего, кроме пустоты, и она все росла внутри нее с каждой секундой, заполняя собой ее всю. Облегчения не наступило. От этой мести, что, непременно, должна была быть сладкой на вкус, ей стало только хуже. Он задрал ее платье, и когда Сашины пальцы оказались под тканью, грубовато впиваясь в ее кожу, Соня резко его оттолкнула, вложив всю свою силу в это движение. Это слегка отрезвило молодого человека, и его инстинктивное желание вновь вовлечь ее в поцелуй отступило. Он провел ладонью по лицу, стирая наваждение. Сестра его жены… Полный пиздец. Белый отшагнул назад, поднял на нее свой одновременно растерянный и бешеный взгляд. Хотелось придушить ее, чтобы все это осталось здесь, в этом месте, которое, казалось, наэлектризовалось от напряжения. Он глубоко дышал и развел руки в стороны, задавая ей немой вопрос. Ей было так мерзко. От себя, от него, от всего, что только что тут произошло. Нос защипало от слез, но она упрямо закусила зубами щеки изнутри, не давая себе расплакаться. Казалось, ей на грудь возложили плиту, весом в тонну, и она разом сломала все ее кости. Дышать было невозможно. — Не думай, что нравишься мне, — голос ее чуть сорвался от нехватки кислорода. Соня глубоко вдохнула и поправила платье. Было сложно держать лицо, хотелось осесть на землю и взвыть. Она чувствовала себя грязной. Это было почти то же самое ощущение, как тогда, когда Кот появился в ледовом, только теперь она уже не была невиновной маленькой девочкой. — Это просто месть моей сестре. — За что? — он усмехнулся. — Шмотку не поделили? Она качнула головой, и какая-то полуулыбка, совсем не подходящая ситуации, коснулась ее чуть распухших губ. Раньше, когда они жили вместе, Оля грешила тем, что брала ее вещи без спроса. Сама она в магазинах ориентировалась плохо, а вот у сестры был глаз-алмаз. Аналогия между Витей и вещью из шкафа Соне понравилась. По крайней мере, от этой мысли боль и обида утихли хотя бы на пару мгновений. — Да, — ответила она тихо. — Ты отбираешь — у тебя отбирают. — Ёбнутые вы, бабы, — как же ему не хотелось в этом всем разбираться. По большому счету ему было наплевать, что там случилось между Олей и Соней, они постоянно собачились, в очередную женскую драму вникать было попросту скучно. Он достал из кармана пачку сигарет и вытащил пару, протянув одну Соне. Она не отказалась. — Ты же понимаешь, я не дам тебе ей об этом рассказать? — он прикурил девушке и закурил сам, внимательно рассматривая ее лицо. Сурикова изменилась как-то, он не мог понять, в чем дело. То ли взгляд у нее потух, то ли энергии поубавилось. — И что? Убьешь? — она выпустила изо рта дым. — Соня, — серьезно отчеканил он. Желание придушить ее снова всколыхнулось где-то внутри. — Шучу, — она усмехнулась. Саша не заметил горечи в ее улыбке. Соня была разбита. У нее не было сил пререкаться и спорить, к тому же, изначально не было плана сообщать Оле об этом мерзком поцелуе. Ровно как и намерения говорить Белому о том, что она видела на балконе. — Не скажу я ей. — Тогда в чем понт? — он нахмурился. — Или ты на меня запала? Соня рассмеялась. Громко, нервно, с надрывом. — Что смеешься? — Саша и сам улыбнулся уголками губ. Он умел угадывать, когда нравится женщине, видел по глазам, по манерам, слышал по дрожи в голосе. Соне, он был уверен, вообще было на него наплевать. — Это сюжет какого-то дешевого кино, — она провела языком по немеющим губам. Сурикова вновь усмехнулась. — Не моя история, — девушка выбросила недокуренную тлеющую сигарету и притоптала ее носком сапога. — Ты идешь назад? — Не. Похожу еще. — Ладно. Пока, — не взглянув на него больше, пытаясь игнорировать желание пойти и утопиться в прудике неподалеку отсюда, она развернулась и пошла прочь. На последний на сегодня бой. — Ёбнутые бабы, — повторил он тихо, покачав головой. — Сурикова!? — уже громче. Она обернулась, продолжая идти теперь спиной вперед. — Классное платье. Но без него тебе явно лучше. — Пошел ты, Белый! Саша рассмеялся.